CC BY
336
Ю.В.ДУНАЕВА
МОДЕРНИЗАЦИЯ В РОССИИ: ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ
(обзор литературы)
Теория и практика модернизации пришли в Россию с запозданием. Модернизационные концепции активно разрабатывались американскими и западноевропейскими учеными в 50—80-е годы XX столетия. Был создан значительный корпус литературы, рассматривающей критерии и фазы, этапы и типы, темпы и характер модерни-зационных процессов. Зарубежные специалисты обращались к изучению опыта не только собственных стран, но также государств «третьего мира» и России.
Радикальные изменения в социально-политической, экономической и культурной жизни страны 80-х годов усилили интерес к проблемам модернизации. В разработках теории модернизации выделяются две основные составляющие: «теоретическая» и «практическая». Первая затрагивает проблемы понятийного аппарата: вопросы содержания термина модернизация, его элементов (концепция кризиса, проблемы идентичности, комплекс «сервилиз-ма»), терминологии (органическая и неорганическая, запаздывающая и догоняющая модернизация, эшелоны модернизации, индустриаль-ное, постиндустриальное, традиционное общество и т.п.). Вторая составляющая — «практическая» — представляет собой исследование этапов, предварительных итогов и перспектив, особенностей и специфических черт модернизации в различных странах.
Задача автора — показать различные интерпретации термина и процесса российской модернизации в отечественной науке конца XX в., проследить изменения в содержании теории модернизации, выявить проблемы, оставшиеся вне сферы внимания исследователей. Основное внимание уделено историческим и культурно -цивилизационным аспектам модернизации, наглядно демонстрирующим разноречивость мнений и концепций.
I. Теория «модернизации»: содержание, типы, факторы
Развернувшаяся в отечественной науке 90-х годов дискуссия ясно обозначила основные проблемы теории модернизации. Необходимо было определить содержание понятия модернизация, ее типы и этапы, выявить основных участников. Вместе с тем делались первые попытки осознать историческую цену и возможные перспективы происходящих изменений.
В определениях термина модернизация обращает на себя внимание многовариантность. Термин не только по-разному трактуется в исследовательской литературе, но иногда по-разному используется в работах даже одного автора. На первых порах этот термин включал, как правило, только один аспект. В основном говорилось о модернизации экономической и/или социальной сфер, т.е. тех областей жизни, где отставание России от развитых стран Запада было особенно заметным. Однако по мере накопления теоретического опыта этот термин обретал большую глубину и значимость, охватывая различные аспекты теории и практики. Еще одним характерным моментом модернизации является жесткая взаимосвязь между интерпретациями термина и состоянием российского общества. Например, в 90-е годы, когда страна переживала сложнейшую трансформацию, затронувшую все сферы жизни общества, модернизацию часто сравнивали и приравнивали к революции. Иными словами, модернизацию понимали как коренную ломку всего социального и культурного уклада, как процесс, потрясший все основы жизни. Так писал об этом А.Г.Вишневский, охарактеризовавший модернизацию советского периода как всеохватывающую революцию, обеспечивавшую какое-то время быстрые и довольно эффективные технические и другие инструментальные перемены за счет консервирования многих осново-
полагающих звеньев традиционалистского социального устройства (1, с. 7).
Наряду с этим существует множество иных подходов к пониманию содержания модернизации. Наиболее ярко разнообразие исследовательских подходов представлено в материалах «круглого стола» «Российская модернизация: проблемы и перспективы» (14, с.3— 40). Среди высказанных точек зрения, часть из которых получила дальнейшее развитие в исследовательской литературе, можно выделить «цивилизационные», «экономические»,
«культурологические» определения, выдвигающие на первый план различные факторы и «вписывающие» термин модернизация в различные контексты. Конечно, эта градация не полная и не окончВтеиншерпретации А.С.Ахиезера «модернизация — это явление цивилизационного масштаба, т.е. она по своей сути форма, сторона перехода от традиционной цивилизации к либеральной, от общества, нацеленного на воспроизводство на основе некоторого статичного идеала, к обществу, рассматривающему повышение эффективности форм деятельности, развитие способности личности к собственному саморазвитию как основу общественной динамики». А.С.Ахиезер обращает внимание на различия процессов модернизации в странах Запада и в России. Основой модернизации он полагает необходимость изменения способов принятия решений, значимых для общества. На Западе, олицетворяющем в данном случае передовые, прогрессивные ценности, на первый план выходит «выработка самих образцов, способность изменять условия, совершенствовать средства, формировать новые цели». «В России же преобладало стремление адаптироваться к ситуации, попытка власти использовать массовое стремление к адаптации» (14, с. 3—4). Спорным моментом в предложенном определении является понимание процесса модернизации как перехода именно к либеральной цивилизации.
Как универсальное явление всемирной истории, охватывающее ее от античности до современности, трактует модернизацию Л.С.Васильев (14, с. 7—12). Вся история европейских и неевропейских стран предстает в его понимании процессом модернизации. К модернизации приравниваются разные по значимости и масштабам события, такие, как падение Римской империи и Великие географические открытия. В рамках подобного всеохватывающего подхода многообразие и драматизм истории человечества невольно искажаются: ниве-
лируются роль, значение и исторический смысл явлений. Этот подход невольно воскрешает в памяти линейно-стадиальные построения исторического процесса.
В «экономических» определениях на первом плане — переход к частной собственности и рыночным отношениям. Необходимо отметить, что экономическая составляющая в теории модернизации разработана значительно глубже, чем все остальные. Здесь сказываются два фактора. Первый — российское отставание от западного научного процесса. Приступившие на два десятилетия позже к научному и философскому осмыслению сложнейшего процесса, происходившего в стране, российские ученые не могли не опираться на имеющийся накопленный опыт (У.Ростоу, С.Ваго, Д.Эптер). Второй — отечественные российские реалии: на протяжении последних десятилетий реформирование экономики, впрочем, как и других сфер общества, было недостаточно эффективным.
«Экономическое» понимание модернизации, а по сути, сведение ее к индустриализации, представлено в работах В.А.Красильщикова. Обращаясь к истории Западной Европы, он выделил несколько «волн», «этапов» модернизации. Первая (доиндуст-риальная) — XVI—XVII вв. — переход от аграрного и ремесленного производства к общественным — «таким, которые, во-первых, могли использоваться людьми только сообща, что предполагало кооперацию и разделение функций в процессе труда, во-вторых, представляли собой результат самого общественного развития (например, мануфактура). Вторая (ранняя индустриальная модернизация) — переход от мануфактуры к машинному и фабрично-заводскому производству. Третья модернизация (позднеиндуст-риальная) проходила в странах Западной Европы, США и Японии в первой половине XX в. Ее отличительные признаки — преобразование процесса труда на научной основе, возникновение поточного производства» (3, с. 44—45). Необходимо отметить, что в подобных определениях модернизации смешены различные и по своему наполнению, и по исторической значимости понятия модернизации, индустриализации, капитализма. Можно указать на необходимость более ясных определений и «размежеваний» этих понятий.
Наряду с «экономической» трактовкой модернизации В.А.Красильщиков использует и «культурологический» или «культу-рологически-цивилизационный» подход. В более поздней работе
(1998) он связывает модернизацию с событиями Ренессанса и Реформации, разрушившими старые феодальные отношения личной зависимости и создавшими «свободного лично независимого от других индивида». Реформация и Возрождение заложили основы культуры «модернити». «Модернити — это приверженность рационализму и научному знанию, стремление человека к комфорту и благосостоянию путем производства материальных вещей, к непрерывным изменениям в окружающей среде посредством покорения природы и совершенствования материальных орудий этого покорения, освоения нового пространства» (3, с. 12).
В отличие от предыдущего, чрезмерно сужающего рамки модернизации, этот подход неоправданно их расширяет. На самом деле возникновение «свободного индивида», «культуры модернити» было обусловлено всем ходом истории европейских стран, а не только событиями Реформации и Возрождения. В свою очередь, начиная с Нового времени, «свободный индивид» принимал активное участие в историческом процессе, оказывал влияние на его характер и направление. К тому же ярко выраженный «европоцентризм» подобного понимания модернизации затрудняет применение этого подхода к другим странам.
Более перспективными для российской науки представляются работы, основанные на культурологической точке зрения, рассматривающие модернизацию в рамках проблемы Россия — Запад — Восток и затрагивающие вопросы национальной и культурной идентично -сти, сохранения и укрепления самобытности при одновременном заимствовании иностранного опыта. При этом авторы стремятся всесторонне, философски осмыслить место и роль России в мировой цивилизации. В работе В.Г.Федотовой социальные сдвиги предстают как следствие культурных и цивилизационных обстоятельств, главным в них называются духовные процессы. Важнейшей особенностью исторического развития России автор считает ее дуализм. Россия — западная страна по целям модернизации и азиатская по способам их достижения (рефеодализация, натуральное хозяйство) (17, с. 112). Используя концепт «вторая» или «другая Европа» для определения стран, позже вставших на путь модернизации, автор применяет теорию «вызов — ответ» (А.Тойнби). «Стимулирующее действие внешних вызовов Запада как примера, образца для подражания и как угрозы для независимости — доминировали над внутренним стремле-
нием к деархаизации. В России особенно вызовы и поражения были главным источником консолидации и развития» (17, с. 230).
Изучение культурологически-цивилизационного аспекта модернизации позволило автору создать еще одну типологию цивилизаций «на основе областей однотипного развития» (17, с. 240). Согласно этой типологии, единая западная цивилизация состоит из двух подвидов — американской и европейской, для которых модернизация является результатом органического развития. Для стран «второго эшелона», к которым автор причисляет и Россию, источником развития служат «вызовы» Запада. Модернизация является «ответом» на «вызовы», она носит неорганически-мобилизационный характер. Важнейшей чертой этих обществ является раскол на прозападные элиты и народ, стремящийся сохранить традиционный образ жизни (17, с. 242).
Недостаточно разработанные социокультурные аспекты модернизации привлекли внимание А.П.Манченко. Цель его исследования — «выявить и обосновать обусловленность социальной модернизации социокультурными процессами, уделив при этом особое внимание динамическим аспектам российской духовности и изменению ценностных ориентиров» (7, с. 7). В работе своеобразно решен вопрос о том, что такое модернизация. Автор справедливо замечает, что и в зарубежной, и в российской исследовательской литературе сложилось несколько различных подходов к теории модернизации. Модернизация, продолжает Манченко, зависит от варианта иерархи-зации альтернатив детерминизма — индетерминизма, фатализма — волюнтаризма, традиционализма — модернизма, самобытничества — универсализма, в развитии конкретных стран и регионов. И далее, таким образом, любые концепции и практические программы модернизации можно признать конкретно-историческими формами идеологии в обыденном и научном смысле слова (7, с. 14). Автор устанавливает преемственность модернизаций дореволюционной России и периода перестройки. В конце 80-х — начале 90-х годов XX столетия сложились уникальные исторические условия для продолжения мо-дернизационного процесса, прерванного в 1917 г. Либеральная модернизация, начавшаяся в 1992 г., включает в себя несколько целей: 1) построение либеральной экономики, интегрированной в мировое хозяйство; 2) формирование гражданского общества и разрушение
традиционных социальных структур; 3) строительство правового государства (7, с. 47—48).
К «культурологически-цивилизационным» интерпретациям можно отнести оригинальную концепцию Л.В.Полякова. Ее основу составил широкий круг социальных теорий, включающий таких разных представителей гуманитарной мысли, как З.Фрейд, Н.Я.Данилевский, Э.Дюркгейм, П.Рикер, Г.Шпет. Автор рассматривает историю России как многоуровневый и многопрофильный процесс трансформации российского социума. Модернизация России охватывает период с XVII в. до последней декады XX в. При этом модернизация трактуется автором как переход от социальных структур «традиционного» (архаичного) типа к социальным структурам, начавшим складываться в рамках западно европейского культурного ареала в XVI—XVII вв. (12, с. 20). В фокусе внимания автора — становление национального самосознания в России, рассматриваемое как цепь кризисов, обусловленных эволюцией российского общества.
В литературе последнего времени достаточно широкое распространение получил «комплексный» подход к определению модернизации. С течением времени и накоплением собственного теоретического и методологического опыта исследователи пришли к пониманию модернизации как всеобъемлющего, длительного процесса, включающего в себя некую совокупность подпроцессов, охватывающих различные сферы жизни общества. Одним из первых «комплексное» определение модернизации дал В.Г.Хорос. «Модернизация — это комплексный процесс. Она охватывает все сферы общественной жизни — экономическую, социальную, правовую, политическую, культурную. Изменения в этих сферах связаны между собой и коррелируют друг друга» (14, с. 12). Примерно в том же духе определяют модернизацию авторы сборника «Опыт российских модернизаций» (9, с.3). Подобный подход, охватывающий несколько сфер, следует признать наиболее плодотворным.
Типы модернизационных процессов
Теория модернизации привнесла в научный обиход такие термины, как органическая и неорганическая, догоняющая и имперская, большевистская модернизации, эшелоны модернизации. Общепризнан-
ным фактом стало применение понятия «органическая модернизация» к странам Западной Европы и к США, где модернизация рассматривается как продукт внутреннего развития. Страны, вступившие на этот путь позже, в условиях явного или скрытого влияния других стран, принято причислять к эшелонам модернизации. При описании эшелонов, их количества и состава заметно разнообразие мнений. К странам второго эшелона В.А.Красильщиков причисляет Японию, Бразилию, Аргентину, Чили, Турцию, Грецию, Португалию, страны Восточной и Юго-Восточной Европы и Россию. Страны третьего эшелона — Венесуэла, Колумбия, Перу, государства Азии и Африки. По мнению В.А.Красильщикова, эти государства относятся к исторической периферии и полупериферии мировой хозяйственной системы, в них не успели сложиться предпосылки капитализма. Сильное влияние Запада стимулировало модернизацию и капиталистическое развитие (3, с. 16).
В.Хорос выделяет три эшелона: первый — Западная Европа, США, Канада, Австралия. Определяющими чертами являются органический характер модернизации, ее длительность и постепенность, синхронность вызревания основных предпосылок буржуазной формации. Второй эшелон — Россия, Япония, Турция, некоторые страны Восточной Европы, Латинской Америки. Эти страны находятся на «полупериферии» (термин И.Валлерстайна), а Япония вошла в «центр» миросистемы. Модернизация осуществляется на независимой национальной основе. Третий эшелон — страны Азии, Африки и Латинской Америки — мировая «периферия», изначально развивались через систему колониализма и зависимости в качестве сырьевого придатка «центра» (14, с. 15). В.Г.Федотова насчитывает четыре эшелона: первый — Западная Европа и Япония; второй — «вторая Америка» (Мексика, Бразилия, Чили, Перу) и «другая Европа» — этот термин, используемый В.Г.Федотовой, охватывает «незападные европейские или евразийские страны, выбравшие путь модернизации. Географически "вторая" Европа включает в себя Россию, европейские государства — бывшие республики СССР, европейские посткоммунистические страны и Турцию» (17, с. 131). Ко второму эшелону относятся новые индустриальные страны (НИС) первого поколения. Третий эшелон — страны НИС второго поколения; четвертый эшелон — остальные страны Юго-Восточной Азии.
По поводу термина «догоняющая» модернизация существуют разные мнения. Некоторые ученые (А.С.Ахиезер, В.Г.Хорос) при помощи этого термина констатируют факт более позднего начала мо-дернизационных процессов. В.Г.Федотова понимает догоняющую модернизацию как индустриализацию и создание индустриальной культуры, оказавшие благоприятное воздействие на условия существования человека. Форма этого процесса может быть разной — демократической или тоталитарной, она зависит от уровня развития страны, начального старта, степени осознания массами стоящих перед ними экономических задач. Эта модель наиболее распространена в России, Турции и странах Восточной Европы, т.е. в странах «второй Европы», догоняющих «первую» Европу (17, с. 59—60). Иначе трактуется догоняющая модернизация в России в сборнике «Опыт российских модернизаций». Отмечается, что она носила военно-политический характер и не решила многих задач классической модернизации: создание полноценного рынка товаров, капиталов и труда, не обеспечила свободу личности (9, с. 69).
Что касается терминов органичной и неорганичной модернизаций, далеко не все исследователи согласны с их применением. Так, А.П.Манченко указывает, что вывод о наличии органичной и неорганичной модернизаций предполагает отождествление «органичности» с определенной (западной) цивилизационной моделью. Российская цивилизация, как бы ни оценивались ее «конструкция» и исторический путь, органична независимо от степени сходства или отличия от западной (7, с. 88).
Факторы модернизации: теории раскола и сервилизма, «социальная смерть»
В отечественных концепциях модернизации первой половины 90-х годов большое внимание было уделено разработке некоторых факторов, присущих «традиционным обществам» и «догоняющей модернизации». Можно выделить такие факторы, как «раскол», «социальная смерть», «сервилизм», оказавшие определенное влияние на характер и темпы проведения модернизации.
Фактор раскола рассматривался и как раскол между двумя цивилизация, и как раскол между различными социокультурными группами внутри общества. Более того, некоторые ученые (А.С.Ахиезер)
полагали, что раскол — это специфически русское явление, а некоторые (Л.С.Васильев) распространили его на все страны Востока (14, с. 5, 8). Наиболее подробно уровни раскола исследованы в работе А.П.Манченко, оспаривающего мнение А.С.Ахиезера. Последний, как известно, утверждал, что в ходе российской модернизации возник раскол между культурой и социальными отношениями. По мнению А.П.Манченко, раскол возникает между архетипами и субкультурами российской цивилизации, между интеллектуалами и властной элитой. Конфликт порожден спецификой российских модернизаций, а именно их насаждением «сверху». Следствием этого стало проведение модернизаций в тех сферах и пределах, которые выгодны власти. Присущее интеллектуалам стремление «оставаться самими собой» не позволяет им вписаться в создаваемые конструкции, разделять архаическую систему ценностей, принятую властно-бюрократи-ческой элитой. В России существует два типа конфликтных взаимосвязей: между властно-бюрократической элитой и научным сообществом, между ценностями науки и национальными ценностями. Выход из сложившейся кризисной ситуации А.П.Манченко видит, и в этом он верен своей концепции, ставящий во главу угла интеллектуально -культурологические факторы, в решении конфликта между интеллектуалами и властно-бюрократической элитой, в изменении статуса научного сообщества и форм его участия в мировом производстве знаний (7, с. 195, 201).
Еще одним фактором, присущим модернизации незападных обществ, является фактор сервилизма. А.П.Манченко характеризует его как «универсальный социокультурный фактор российской цивилизации» (7, с. 79, 88). Более подробно комплекс сервилизма охарактеризовал Л.С.Васильев, отметив, что «...комплекс сервилизма свойственен всему Востоку и является элементом командно -административной структуры, восточного деспотизма». В России не были выработаны противовесы этому стереотипу. Во-первых, полагает Л.С.Васильев, в России не были развиты социальные корпорации, за исключением общины, противостоящие произволу власти. Во-вторых, основа русской цивилизации, православная церковь была подчинена власти и была в определенном смысле сервильной (пожалуй, в наиболее полной мере это проявилось в годы советской власти). В дальнейшем сервилизм стал благодатной почвой для большевизма и марксистско-социалистического режима. Более того, в годы
сталинизма комплекс сервилизма развился в комплекс раба-холуя-хама; тех, кто не вписывался в эту структуру уничтожали (14, с. 9—11).
В интерпретациях термина модернизация начала 90-х годов ощутимо серьезное влияние событий времен перестройки. К этому следует добавить смятение и растерянность современников, на чьих глазах рушится государственность, ломаются экономические и социальные структуры. Вероятно, поэтому некоторые ученые всерьез обсуждали необходимость и неизбежность фактора социальной смерти, распада и хаоса для стран с догоняющей модернизацией. Об этом применительно к специфике российской истории упоминал М.А.Чешков. Хотя модернизация предполагает трансформацию, взгляд на Россию через модернизаторско-реформаторскую призму не адекватен реальной ситуации, в которой доминируют процессы распада и хаоса. Такое положение, утверждает М.А.Чешков, задано природой советского социума, как в принципе не преобразуемого. Поэтому, продолжает он, необходимо пройти через нулевую точку, «смерть», Хаос, чтобы начать трансформацию (14, с. 18). В том же духе рассматривает состояние российского общества и А.А.Кара-Мурза. Он полагает, что взятую в философском ракурсе проблему модернизации необходимо понимать не в смысле «каким обществом быть» (традиционным или современным), а в смысле «быть обществу или не быть». Причем решение подобной проблемы является необходимым и для стран с органической модернизацией.
Следует отметить, что фактор социальной смерти сразу же встретил своих оппонентов. С разных методологических позиций его критиковали В.В.Сумский и Е.Б.Рашковский. Первый указал на необходимость отхода от умозрительных, отвлеченных построений и перехода к экономическим категориям издержек и выгод, потерь и прибылей. Е.Б.Рашковский отметил, что ситуация не столь трагична, что в агонизирующих структурах старого супергосударства заметны новые, непривычные и до конца не осмысленные развороты жизни. Продолжая гуманистические традиции отечественных интеллектуалов, Е.Б.Рашковский обращается к «человеку духовному», «человеку разумному», «человеку творческому», утверждая, что «необходим подвиг терпения осмысленных, просвещенных и сознающих свое духовное достоинство людей» (14, с.38). Концепция хаоса негативно оценена В.Г.Федотовой, справедливо указавшей на невозможность научного познания и прогнозирования социального хаоса, этическую
недопустимость моделей развития общества, базирующихся на отказе от истории и традиций.
Как и любая научная парадигма, российская концепция модернизации несет на себе отпечаток времени. Это особенно заметно на ранних стадиях, когда термин наполняется смыслом, формируются, определяются его границы. Не случайно на первых порах под модернизацию «подгонялись» разное содержание, контексты. Концепт модернизации выступал критерием осмысления прошлого и настоящего, он «примеривался» к различным аспектам и событиям, явлениям и феноменам. Этапы модернизации ограничивали такие подходы, как всемирно-историческая модернизация — от античности до современности, или «точечная» модернизация (начавшаяся в России в период перестройки) (15, с. 3—19). По мере развития концепции некоторые факторы прекратили свое существование (с конца 90-х годов практические не встретишь упоминания «социальной смерти»), другие обрели устойчивое значение и содержание.
Вместе с тем предложенные интерпретации модернизации нельзя признать окончательными. Несмотря на актуальность, сложность и дискуссионность, практически не затрагиваются проблемы акторов модернизации, роли и значения субъектов модернизации. Иными словами, вне области изучения остается «сфера повседневности», изменения в образе жизни людей. На недостаточность интеллектуальной базы концепций модернизации указывается в статье Б.С.Ерасова, подчеркнувшего, что такие важнейшие концепты, как принцип социальной справедливости, законности, практи-чески отсутствуют в разработках теоретиков модернизации (2, с. 70).
В отечественной теории модернизации необходимо отметить преобладание «европоцентристских» подходов. Без сомнений европейская модель развития объявляется наиболее успешной и прогрессивной, при этом остальные модели либо не анализируются отдельно от нее (американская), либо сразу же признаются отстаю-щими или вторичными (это относится прежде всего к России и азиатским странам). Уязвимым местом подобного «европоцент-ризма» является прямолинейно-прогрессивная трактовка истории европейского пространства, создающая скрытую тенденцию к упрощению многообразия исторического развития и исторического опыта.
Еще одним слабым местом в концепциях модернизации следует признать неопределенность не только начальных (об этом уже го-
ворилось ранее), но и конечных точек модернизации. В работах российских исследователей европейская модернизация, как правило, освещается более или менее подробно до середины XX в. Развитие мирового сообщества ставит перед учеными еще одну важную проблему: правомерно ли применение термина модернизация по отношению к современным западным обществам. По мнению В.Г.Федотовой, вслед за Ю.Хабермасом «современность» как проект следует признать незавершенной. Настало время говорить о «постмодернизации», подчеркивая новый тип перехода к будущему, о модернизации на основе собственной традиционной идентичности (18, с. 24). Концепция постмодернизации разрабатывается в трудах таких ученых, как Крузе, Р.Инглехарт. Последний понимает постмодернизацию как «движение от авторитета государства к авторитету традиций, от нехватки ценностей к постсовременной поддержке ценностей, а также уменьшение эффективности и приемлемости бюрократических структур, отрицание Запада как модели и коллапс социалистической альтернативы, уменьшение престижа науки, технологии и рациональности»1.
II. Модернизация в России: этапы, составляющие, перспективы
Не ставя целью детально осветить многообразную палитру мнений, охватывающую широкие хронологические рамки (XVI—XX вв.) модернизационных процессов в России, сосредоточимся на том, каковы ее ключевые особенности и специфические черты. Процесс модернизации в России, рассматриваемый в историческом аспекте, предстает как чрезвычайно протяженный и растянутый. В отношении модернизации стран Запада максимально отдаленной точкой ее начала является XVI в., а большинство исследователей все же склоняются к тому, что модернизация — это продукт XIX—XX вв. Время начала российской модернизации вызывает не меньше разногласий. Большинство исследователей традиционно связывают модернизацию с реформами Петра I (В.Г.Хорос, Е.Б.Рашковский, В.А.Красильщиков). Согласно «волновой» концепции В.И.Пантина, модернизация с некоторыми элементами «вестернизации» началась
1 Цит. по: Федотова В.Г. Типология модернизаций и способов их изучения // Вопросы философии. - М., 2000. - № 4. - С. 24- 25.
во времена Бориса Годунова (1552—1602) и Лжедмитрия I (1605— 1606); таким образом, этот процесс насчитывает более четырех веков. Подобное «растягивание» снимает проблему догоняющей/запаздывающей модернизации и переводит ее в плоскость проблемы заимствования/самобытности.
Большинство российских исследователей склоняются к тому, что отечественная модернизация обладает рядом специфических черт, повлиявших на ее характер, пределы и содержание. Прежде всего ученые указывают на отсутствие модернизаторской элиты как социального слоя — носителя модернизаторских идей и субъекта модернизации. В странах Запада к модернизаторской элите причисляются буржуазия и городские средние слои, массовые движения, например «зеленые». Причем если на Западе модернизаторская элита возникла одновременно с самим процессом, то в России, несмотря на несколько волн модернизации, такой элиты нет до сих пор. «Те сравнительно небольшие социальные группы, которые являются таковым субъектом (имеется в виду субъект модернизации. — Ю.В.Дунаевой) потенциально (часть научно-технической и гуманитарной интеллигенции, особенно занятая в фундаментальной науке, высококвалифицированные рабочие и технократы из того сектора ВПК, который способен интегрироваться в мировой рынок, предприниматели, вышедшие преимущественно из рядов научно-технической интеллигенции ("предприниматели-доценты"), часть офицерского корпуса, особенно тех родов войск, где используется новейшая техника и ощущается нехватка квалифицированных специалистов), к сожалению, поныне не осознали ни перспектив, ни тенденций мирового развития, ни возможного места России в будущем постиндустриальном миропорядке» (4, с. 53—54).
Еще одна специфическая черта связана с исключительной ролью государства в модернизации. Доминирующая роль государства привела к тому, что модернизация насаждалась «сверху» и, как правило, не встречала ответных импульсов «снизу» (В.Г.Хорос, В. А. Красильщиков, В.И.Пантин). В.Г.Хорос указывает, что модернизация в России развивалась в рамках имперской модели, сформировавшейся еще при Петре I. Эта модель отличается: 1) выборочным заимствованием технологических, главным образом, военно-промышленных достижений более развитых стран в обмен на вывоз сырья и сырьевых продуктов; 2) одновременным ужесточением экс-
плуатации собственного народа добуржуазными, архаическими методами; 3) растущей централизацией и бюрократизацией управления. Эта модель под другими идеологическими лозунгами применялась и в Советской России (14, с. 15).
Доминанта государства вызвала к жизни еще одну специфическую черту, обозначенную В.И.Пантиным, — «периодически реализующуюся разнонаправленность процессов модернизации государства и модернизации общества». Она выражается в том, что задачи модернизации государства, усиления его военно-бюрократической мощи решаются за счет общества, его антимодернизации и архаизации (11, с. 125).
Наиболее ярко специфические черты модернизации проявились в России XX в. Здесь можно выделить несколько узловых моментов. Первый этап большинство исследователей связывают с революцией 1917 г., хотя А.С.Ахиезер утверждает, что события этого периода следует рассматривать как антимодернизацию1. Необходимыми элементами успешного проведения модернизации он считает поддержание баланса между сохранением содержания модернизации и самобытностью национальной культуры. Иначе модернизация отрывается от культуры и происходит антимодерниза-ционный взрыв, как и произошло в России в 1917 г.
Наряду с этим существует точка зрения, согласно которой «в настоящее время ученые в целом позитивно понимают большевистский этап модернизации России, а Советскую Россию вообще рассматривают как цивилизацию нового типа» (6, с. 52). Вполне очевидно, что модернизаци-онные мероприятия, проводимые большевиками, не могли не вызвать активных споров и противоречивых оценок. Причем споры затрагивали как характер модернизации, так и сложный вопрос об исторической и этической оценке подобных преобразований.
Яркий и детальный анализ большевистской модернизации, вскрывающий инфантильность и отсталость ее интеллектуальной и
1 Цит. по: Опыт российских модернизаций XVIII-XX вв. - М., 2000. - С. 5. Авторы сборника, приводя это мнение, сразу оговаривают свое несогласие. Они полагают, что революция 1917 г. - это взрыв, который, с одной стороны, нарушил естественное течение модернизационных процессов, а с другой стороны, сильно их катализировал. В течение жизни одного поколения страна вырвалась в передовые индустриальные державы мира. Это не антимодернизация, заключают авторы, а скорее сверхмодернизация, которую народ оплатил высокой ценой жертв и страданий (там же, с. 5).
духовной базы, представлен в статье Е.Б.Рашковского (13, с.105—119). Именно в этом заключается основная причина краха большевиков. Но вместе с тем Е.Б.Рашковский согласен, что на первых порах большевизм проявил мобилизационную мощь. Но поскольку модернизация была ориентирована на «обедненные и односторонние представления о технологической и военной эффективности Запада, а сама идеология большевиков отличалась одержимостью мистикой власти и гносеологическим убожеством и — соответственно — глубочайшим нигилизмом в отношении человеческой реальности, это и привело ее к историческому провалу» (13, с. 106, 117).
В исследовании Л.В.Полякова революция предстает как тотальный идентификационный кризис, протекавший с февраля 1917 г. по февраль 1921 г. Он считает, что период большевистского правления — это идентификационная легитимация коммунизма как самоопределения аутентичной «русскости». «Легитимирующей идеологией выступал "социализм в одной стране", т.е. "национал-большевизм", утверждавший русскую идентичность как (и исключительно) коммунистическую (или по крайней мере — "антибуржуазную")» (12, с. 134).
Оспаривая правомочность применения термина имперский по отношению к истории России после 1917 г., Л.В.Поляков ссылается на мнение А.Безансона, писавшего: «СССР — не есть империя. Чтобы иметь империю, нужно иметь привилегированный народ, главным образом военные методы завоевания и ясно поставленные цели. Всеми этими характеристиками обладали Римская, Испанская, Британская и Французская империи. Русский народ не имеет привилегий. У него есть "преимущества", как у наиболее надежного союзника коммунизма, и партийные лидеры в основном рекрутируются из его рядов, даже в национальных республиках. Но эти преимущества не являются правами»1.
Интересная концепция модернизации представлена В.А.Красильщиковым, разделяющим тезис о ее имперском характере. Отличительной чертой истории России, в том числе и в XX в., он полагает ее самостоятельно-зависимое развитие. Изначально развитие России проходило самостоятельно, но со временем она все больше стала зависеть от западных влияний. Чем больше Россия хотела со-
1 Цит. по: Поляков Л.В. Путь России в современность: модернизация как деар-хаизация. - М., 1998. - С. 133- 134.
хранить свою независимость и государственность, тем больше она была вынуждена считаться с логикой развития Запада. Существование сильной России, способной противостоять чужой экспансии и готовой расширять свои пределы, в какой-то мере побуждало страны Западной Европы изыскивать резервы для своего развития. Постепенно подобная зависимость от Запада становилась все более жесткой, это подготовило почву для проведения имперской модели модернизации. Под имперской моделью автор понимает «модернизацию во имя сохранения военно-политического статуса империи, ради усиления военно-технической мощи, которая позволяла бы как противостоять нападению извне, так и поддерживать собственную экспансию» (3, с. 24—28).
Следствием догоняющей имперской модернизации стали потрясения, пережитые страной в начале XX в., в том числе и революция 1917 г. В большевистской модернизации В.А.Красильщи-ков подчеркивает ее противоречивый характер. С одной стороны, большевики заимствовали и использовали западный опыт, к которому автор относит тейлоризм в экономике, впоследствии выродившийся в простое «выжимание пота», общедемократические принципы, значительная часть которых так и осталась простой декларацией, модель национально-государственного строительства. С другой стороны, они «решили подчинить абсолютное господство функции (управления, контроля и т.д.)... задаче лишения всех и вся какой-либо реальной собственности» (3, с. 70). Автор оспаривает тезис, высказанный некоторыми исследователями, о том, что модернизация в России всегда проходила без поддержки народа. Именно большевистская модернизация осуществлялась как «модернизация мобилизационная, с опорой на широкие массы. До нее все догоняющие модернизации (в Японии, отчасти в Германии, в самой России при царе) носили явно элитарный характер» (3, с. 73).
В трактовке А.Г.Вишневского советская модернизация имеет консервативный имперский характер, она внутренне противоречива, поэтому, несмотря на определенные достижения, не завершена. Причины тому он находит в состоянии российского общества начала XX в. — оно было расколото на две части, одна из которых защищала старый мир, другая была готова к его штурму. Именно это обусловило то, что советская модернизация более или менее успешно решила индустриальные проблемы, но не смогла решить проблему создания
новых социальных механизмов (гражданское общество, рыночная экономика, политическая демократия). Рассматривая Советскую Россию как империю, автор видит еще одну причину незавершенности модернизации в ее территориальной неоднород-ности, естественных для империй диспропорциях развития и образа жизни между колониями и метрополией. В конечном счете модерни-зация сыграла свою роль в распаде империи. «Консервативный характер советской модернизации ограничил возможности роста центростремительных сил и связанного с ними федерализма и, напротив, создал благоприятные предпосылки для укрепления центробежных сил, национализма и сепаратизма» (1, с.419).
Еще одна концепция в основу российской модернизации помещает перманентные революционные процессы, начавшиеся в 1905 г. и не прекращающиеся до конца века (9, с. 66). Согласно этому взгляду, модернизация и революция тесно переплелись и влияли друг на друга на всем протяжении XX в. Косвенным подтверждением непрерывной революции авторы этой концепции считают коллективизацию и ликвидацию кулачества, означавшие кардинальную смену собственности, многочисленные сталинские репрессии, Великую Отечественную войну и послевоенную гонку вооружений, — и все это потому, что «официально утверждалось, что они защищали идеалы октября 1917 г., социалистические завоевания» (9, с. 69).
Рассматриваемая в этих рамках революция 1917 г. играет двойственную роль в процессе модернизации. С одной стороны, свергнув нарождавшиеся буржуазные отношения, она нарушила естественный ход модернизации, с другой стороны, уничтожила феодальные пережитки, тормозившие этот процесс. Большевистская и сталинская модернизации насаждались сверху, их темпы форсировались в ущерб качеству процесса. Примерно к середине века, несмотря на очевидные достижения модернизации, началось отставание от развитых стран и извращение модернизаторских ценностей, заключают авторы.
Второй этап — это модернизация советского периода истории, в котором особо выделяется феномен тоталитаризма. Внимание исследователей здесь главным образом сосредоточено на периоде сталинизма. В основном сталинизм предстает как вариант имперской модернизации, цели и методы которой все больше отдалялись от европейского модернизационного русла, а сама модернизация была
поверхностной и ограниченной. (В.А.Красильщиков, А.Г.Вишневский). Другая точка зрения рассматривает модернизацию и тоталитаризм как противоположности (В.Г.Хорос), совершенно справедливо отмечая, что тоталитарные режимы были и в европейских странах. Тоталитаризм является порождением «незрелого индустриализма "угля и стали", когда возник соблазн использования не виданных ранее технических средств для всеохватывающего контроля над обществом» (14, с. 14).
Характерной чертой советского этапа модернизации является ее амбивалентное отношение к странам Запада. Преобразования советских времен, с одной стороны, были направлены на то, чтобы «догнать и перегнать» Запад в экономической сфере, с другой стороны, все эти годы велась мощная идеологическая кампания, предрекавшая скорый и окончательный крах капитализма. Эта парадоксальная ситуация, по мнению В.В.Согрина, затрудняет применение классической теории модернизации по отношению к советскому периоду истории и требует дополнительного исследовательского инструментария (15, с. 129—130).
Следующий, третий этап модернизации связывают с реформами, начатыми в последней декаде XX в. Сопричастность самому процессу модернизации, нахождение «внутри» его влияют на характер исследовательских интерпретаций. Общим моментом самых разных концепций является признание того факта, что страна в очередной раз находится перед историческим выбором. Перспективы современного российского общества не вызывают оптимистических прогнозов ученых. А.П.Манченко рассматривает эту проблему в традиционном духе противостояния западнического и славянофильского путей развития. Первый вариант предполагает модернизацию, ориентированную на создание демократической и рыночной экономики, сближение с Западом и использование универсалистских моделей модернизации. Второй вариант использует самобытнические концепции модернизации, предполагает авторитарный режим и социальный патернализм (7, с.204).
Более пессимистический прогноз высказан В.А.Красильщи-ковым, оценившим положение России как страны, занимающей промежуточное положение. Подобно некоторым странам Латинской Америки, Россия, отойдя от состояния традиционного общества, не пришла еще к обществу современному. На практике это означает
странное сочетание идей и разработок, как вывести страну из кризиса при отсутствии воли и желания осуществить это. Поэтому сегодняшнее состояние России характеризуется как глубокий цивилизацион-ный кризис, ведущий к архаизации всех сторон жизни. Выход из этой ситуации В. А. Красильщиков видит в изменении социального статуса, в том числе и на международном уровне, российской научно-технической элиты и в традиционных упованиях на грядущую мудрую власть. Спасти страну с неразвитым гражданским обществом, находящуюся в нестабильной экономиической и политической ситуации, может только установление «либерально-технократического и одновременно патриотического, просвещенного авторитаризма, открытого для постепенной демократизации» (5, с.84).
В.И.Пантин полагает, что начавшийся цикл реформ — контр-реформ может вызвать к жизни два сценария. Согласно первому варианту развития событий цикл радикальных контрреформ исчерпает ресурсы достаточно быстро, политический режим не станет достаточно «жестким», чтобы в очередной раз применить насилие как средство преобразования. Недостаточность людских и природных ресурсов стимулирует утверждение права частной собственности, появление неспекулятивного капитала. Авторитар-ный режим будет эволюционировать в направлении развития экономических и политических свобод. Необходимым условием реализации подобного сценария является рост самосознания в обществе, сопротивляющегося радикальным «инверсиям». Второй вариант предполагает быстрое перерастание реставрационно-авторитарного режима в тоталитарный, опирающийся на архаичные элементы. Вполне вероятно, пишет В.И.Пантин, что реставрация элементов архаичности будет проходить под лозунгами «сверхмодер-низации». По существу этот сценарий означает срыв модернизации. Автор подчеркивает, что могут быть и другие, более благоприятные сценарии, подразумевающие промежуточные авторитарно-либераль-ные или либерально-демократические варианты развития модерниза-ционного процесса. Их реализация зависит главным образом от двух составляющих: создания самостоятельного гражданского общества и появления нормального, ответственного, некоррумпированного государственного аппарата (11, с. 180-183).
Завершая предварительный обзор подходов к проблеме модернизации в России, приведем точку зрения политика-практика.
Г.А.Явлинский в статье «Демодернизация России» подробно анализирует истоки и причины современного положения страны, намечает пути выхода из кризиса. Он полагает, что современная российская социально-экономическая структура направлена на демодернизацию страны и деградацию общества. Это, в свою очередь, может привести в дальнейшем к «вымыванию творчески активного слоя нации», «формированию полицейского государства». Для изменения этого положения Г.Явлинский предлагает скоординировать усилия власти и общества. Власть (в данному случае имеется в виду президент РФ) должна обеспечить либеральные свободы (свободу слова, независимость суда), сформировать правительство, не связанное с корпоративными кланами. Второй необходимой составляющей должна быть соответствующая реакция общества, предстающего в данном случае не как пассивная и аморфная масса, а как гражданское общество (19, с. 1-2).
Приведенный обзор показывает, что современное состояние науки и общества ставит перед теоретиками модернизации важнейшую задачу: не только совершенствование научной базы, но и соответствующее интеллектуальное обоснование дальнейшего развития России.
Список литературы
1. Вишневский А. Г. Серп и рубль. - М., 1998. - 430 с.
2. Ерасов Б. С. Одномерная логика российских модернизаторов // Общественные науки и современность. - М., 1995. - № 2. - С. 68- 79.
3. Красильщиков В.А. Вдогонку за уходящим веком: развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. - М., 1998. - 263 с.
4. Красильщиков В.А. Модернизация и Россия на пороге XXI века // Вопросы философии. - М., 1993. - № 7. - С. 40- 57.
5. Красильщиков В.А., Зиборов Г.М., Рябов А.В. Модернизация России (мировой опыт и наши перспективы) // Кентавр. - М., 1992. - Май-июнь. - С. 80- 89.
6. Малыхин К.Г., Вартанян В.Г. Модернизация России в XX в. // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - Ростов на Дону, 1998. -№ 4. - С. 49- 53.
7. Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. - М., 2000. -215 с.
8. Модернизация: зарубежный опыт и Россия. - М., 1994. - 115 с.
9. Опыт российских модернизаций XVIII - XX вв. - М., 2000. - 246 с.
10. Осипова О.А. Американская социология о традициях в странах Востока. - М., 1985. - 128 с.
11. Пантин В.И. Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. -М., 1997. - 192 с.
12. Поляков Л.В. Путь России в современность: модернизация как деархаизация. - М., 1998. - 202 с.
13. Рашковский Е.Б. Опыт тоталитарной модернизации России (1917- 1991) в свете социологии знания // Мировая экономика и международные отношения. - М., 1993. - № 7. - С. 105- 119.
14. Российская модернизация: проблемы и перспективы // Вопросы философии. - М., 1993. - № 7. - С. 3-40.
15. Согрин В.В. Российская модернизация: этапы, логика, цена // Вопросы философии. - М., 2000. - № 11. - С. 3- 19.
16. Согрин В.В. Теоретические подходы к российской истории конца XX века // Общественные науки и современность. - М., 1998. - № 4. - С. 124- 135
17. Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. - М., 1997. - 255 с.
18. Федотова В.Г. Типология модернизаций и способов их изучения // Вопросы философии. - М., 2000. - № 4. - С. 3- 27.
19. Явлинский Г.А. Демодернизация России // Гражданское общество. - М., 2002. -№ 20 (Декабрь).
Ю.В.Дунаева
