CC BY
17
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2011. № 2
СОЦИОЛОГИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
В.И. Добреньков, докт. филос. наук, проф., зав. кафедрой истории и теории социологии, декан социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова* Н.Р. Исправникова, докт. экон. наук, проф., зав. кафедрой экономической социологии и маркетинга социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова**
МОДЕРНИЗАЦИЯ ИНСТИТУТОВ - ОСНОВНОЙ ФАКТОР ПРЕОДОЛЕНИЯ КОРРУПЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Рассмотрена возможность преодоления коррупции в условиях институтов в рамках альтернативных вариантов стратегии социально-экономического развития России.
Ключевые слова: стратегии развития "Инерция", "Институциональный компромисс", "Рантье", "Мобилизация", "Модернизация", институты, реформа институтов, коррупция, коррупционные стратегии.
The possibility of overcoming in the reform of institution under the alternative strategy of socio-economic development of Russia.
Key words: development strategy "Inertia", "Institutional compromise", "Rentier", "Mobilization", "Modernization", institutions, the reform of institutions, corruption, corruption strategies.
В конце 2007 г. Минэкономразвития начало разработку Концепции социально-экономического развития России до 2020 г., что вызвало большой интерес как в стране, так и в мировом сообществе. В связи с этим Центр развития информационного общества (РИО-Центр) сформировал несколько рабочих групп для детального научно обоснованного анализа сценариев ближайшего будущего России.
Долгосрочная концепция социально-экономического развития должна содержать цели, приоритеты и очередность решения задач, систему институциональных преобразований, качественно новые явления в развитии общества (внутри страны и в мире в целом). Взгляды российских ученых на все эти вопросы различаются. Ни одна из научных школ не обладает монопольным правом на истину, поэтому и был создан ряд коллективов для подготовки концепции.
С принятием того или иного варианта концепции начинается самый важный этап — разработка определяющей стратегии развития. На повестке дня стоит задача разработки стратегии для свер-
* Добреньков Владимир Иванович, e-mail: [email protected]
** Исправникова Наталия Револьдовна, e-mail: [email protected]
шения "экономического чуда". И эта стратегия — модернизация. Существуют два основных типа стратегии модернизации.
Первый тип — "технологическая модернизация" — нацелен на инициацию и поддержание быстрого экономического роста за счет использования правительством тех или иных инструментов промышленной политики: гарантий по кредитам, налоговых освобождений, субсидий, государственных капиталовложений и т.п. Для осуществления такой стратегии формируются правительственные, (федеральные или региональные) программы, национальные проекты. Современный вариант "технологической модернизации" предусматривает разработку долгосрочных планов развития экономики с последующим созданием стимулов к участию в этой программе частного сектора на основе государственно-частного партнерства.
Однако формирование и реализация стратегии "технологической модернизации", основанной на стимулировании экономического роста, сталкивается со значительными трудностями. Одно из основных препятствий — высокая степень неопределенности, не позволяющая оценить результаты с достаточной точностью. Поскольку программа неизбежно содержит ошибки и воспринимается как навязанная извне, она может потерять кредит доверия.
Второй тип стратегии модернизации — "институциональная модернизация" — ориентирован на институциональные реформы, направленные на улучшение качества институтов, подавление коррупции, устранение административных барьеров, совершенствование человеческого капитала и т.п.
Хорошо известны "пять элементов" стратегии модернизации России, предложенной Президентом РФ Д. Медведевым — институты, инфраструктура, инвестиции, инновации, интеллект, призванные оздоровить политический и экономический курс страны на период до 2020 г.
Впервые в истории современной России Д. Медведев назвал свободу главным ресурсом нации, а институты назвал первым и самым важным элементом модернизации. Это новая точка отсчета в понимании наших перманентных проблем и поиск реальных путей выхода на новый уровень развития. Это осознание той труднопостижимой истины, что эффективность экономики и уровень социального развития находятся в прямой зависимости от зрелости институтов.
Примечание. Понятие "институт" широко используется экономистами и социологами, однако в трактовке его содержания до сих пор сохраняются существенные разногласия. Главный "водораздел" проходит между теми, кто под институтами понимает устойчивые нормы и правила, определяющие поведение людей, и теми, кто считает, что институты — это организации (фирмы, учреж-
дения, государство, партии, профсоюзы и т.д.). Мы полагаем, что по существу две данные позиции дополняют друг друга. Нормы и правила можно рассматривать как простые институты по отношению к организациям — сложным институтам. Организации базируются на комплексной системе норм и правил, одни из которых реально действуют в масштабах всей страны, другие — только в рамках данной отрасли или даже отдельной организации.
Политические и экономические институты, несомненно, играют определяющую роль в экономическом развитии. При наличии развитых институтов (четкого законодательства по регулированию финансовых рынков, независимых и компетентных судов, некоррумпированных и эффективных правоохранительных органов) повышается отдача от вложенных средств и усилий предпринимателей.
Развитые институты создают благоприятные условия для экономического роста, ограничивая возможности политиков извлекать коррупционную ренту и побуждая их совершенствовать институты. Так, если суды и регуляторы не зависят от органов политической власти, то политики и государственные чиновники вынуждены связывать возможность сохранения власти с более высокими экономическими показателями, а не с использованием коррупционной ренты в личных целях.
Однако улучшение важнейших институтов, как и создание новых, не всегда возможно. В частности, подобная ситуация имеет место, если система с недостаточно развитой политической культурой оказывается в институциональной ловушке.
Примечание. Институциональная ловушка — неэффективная устойчивая норма (неэффективный институт). Как и в случае любой нормы, устойчивость институциональной ловушки означает, что при отклонении от соответствующего стереотипа поведения индивид или малая группа проигрывают, в то время как одновременный переход всех агентов к альтернативной норме позволил бы улучшить общественное благосостояние.
Например, если коррупция распространена повсеместно, то индивидуальный отказ от коррупционных стандартов поведения невыгоден агентам, а координация их усилий невозможна из-за неразвитости политической системы и гражданского общества. Аналогично неквалифицированная и коррумпированная бюрократия не может и не хочет проводить административную реформу; тем самым консервируется и низкая квалификация чиновников, и коррупционный характер системы.
Политики и чиновники могут присваивать коррупционную ренту только в условиях слабых институтов. В странах с изначально слабыми институтами даже изобилие ресурсов тормозит или обращает вспять процессы развития институтов, что в свою очередь замедляет экономический рост. В результате богатые ресурсами стра-
ны попадают в "ловушку развития" — порочный круг недоразвитости институтов и отсутствия стимулов к их совершенствованию.
Попав в институциональную ловушку, реформа оказывается на неэффективной траектории. Ее дальнейшее развитие зависит от того, насколько быстро будет найден выход из этой ловушки.
В свою очередь выход из инвестиционной ловушки затруднен не потому, что переход от неэффективного к более эффективному институту слишком дорого обходится обществу, а потому, что из-за несовершенства рынка институтов выгода от перехода не может быть присвоена теми, кто способен его осуществить.
Вместе с тем связь между двумя типами стратегии модернизации — экономическим ростом и качеством институтов — является двусторонней: высокое их качество способствует росту, быстрый рост облегчает совершенствование институтов.
В целом под стратегией следует понимать эффективную траекторию изменения институтов и экономической политики, соединяющую текущее состояние с желательным.
Основной смысл концепции "институциональной" модернизации — переход к эффективной траектории развития реформ1. Институциональная траектория называется эффективной, если она согласована с ресурсными, технологическими и институциональными ограничениями и предусматривает встроенные механизмы, стимулирующие запланированные изменения институтов и пред отвращающие возникновение дисфункций, институциональных и коррупционных ловушек. В частности, эффективная траектория должна:
— учитывать возможности принятия политических решений о реформах и отказа от них;
— учитывать статическую и динамическую комплементарность институтов, предусматривая рациональную последовательность институциональных изменений;
— обеспечивать ослабление ресурсных, технологических и институциональных ограничений вдоль траектории;
— формировать институциональные ожидания, стимулирующие движение вдоль траектории;
— предусматривать по крайней мере частичную компенсацию потерь основным группам экономических агентов, которые могли бы проиграть вследствие институциональных изменений, осуществляемых государством;
— сочетаться с государственной политикой стимулирования экономического роста.
Многочисленные примеры показывают, что выполнение этих требований обеспечивает высокие шансы на успех реформ, а их
1 См. серию статей в: Вопросы экономики. 2008. № 1—4.
нарушение, напротив, ведет к чрезмерно высоким издержкам, дисфункциям, институциональным и коррупционным ловушкам.
Для проведения реформ страны "экономического чуда" выбирали эффективные институциональные траектории, используя стратегию промежуточных институтов и опираясь на институциональные инновации.
Таким образом, чтобы добиться "экономического чуда" в России, при выработке стратегий экономического развития необходимо опираться на институциональную систему, совместимую с имеющимися культурными, политическими и институциональными ограничениями.
Поскольку концепция "институциональной" модернизации является практически ориентированной, она обращена прежде всего к тем подсистемам современного общества, где государством могут быть построены (созданы) новые институты или реформированы существующие.
Вместе с тем очевидно, что реформа институтов еще не означает модернизации как таковой. Она представляет собой противодействие демодернизации, что чрезвычайно важно, но не достаточно. Важный этап реформы институтов — модернизация социальной среды. Она требует капитальной реконструкции тех базовых институтов социализации, которые определяют облик современного общества. Прежде всего это здравоохранение, образование, армия, государственная служба.
Наследство, которое мы получили в этих сферах, было в целом весьма добротным, особенно если учесть, что Российская армия, школа, бюрократия пережили за один век два революционных обрушения, сохранив при этом относительную дееспособность и ядро традиций.
Однако эти институты не могут не нуждаться в качественном обновлении хотя бы потому, что те модернизации, в ходе которых они были созданы, во-первых, отстоят от нас весьма далеко во времени, т.е. отвечали во многом иным вызовам и условиям; во-вторых, во многом были обнулены при двойном разрыве исторической преемственности (в 1917 г. и 1991 г.); в-третьих, не всегда и не во всем были удачными.
Очевидно и то, что в настоящее время институциональные реформы в России не удаются, страна находится в сети институциональных и коррупционных ловушек.
Поэтому сегодня нам приходится констатировать, что:
— средняя школа не справляется с качественным массовым образованием и воспитанием;
— высшая школа не справляется с производством востребованных обществом категорий профессионалов и особенно с производством элиты;
— армия в социальном отношении превратилась в аналог тюрьмы, "отстойник" для низших и маргинальных слоев населения, она производит массированную десоциализацию призывного контингента и не справляется с воспроизводством офицерского корпуса должного профессионального и этического уровня;
— в системе государственной службы коррупция стала не отклонением, а нормой (системообразующим признаком).
Коррупция сегодня превратилась в системную проблему. В этой связи принципиально ее определение как некоего системного общественного явления, когда коррупция трактуется как некий общий дефект системы (государства, общества, правовой системы, экономики и т.п.). Коррупцию можно рассматривать как энтропию общественной системы (меру внутренней неупорядоченности, меру неопределенности, если следовать традиционным определениям), или, более узко, — как энтропию системы управления. Неудивительно, что многие межстрановые исследования показывают: уровень коррупции (в общем смысле) в разных странах очень высоко коррелирует с показателями эффективности функционирования экономики, социальной сферы и политической системы в этих странах, т.е. коррупцию в общем смысле можно рассматривать как меру социальной неэффективности. Более того, частные проявления коррупции являются индикаторами такой неэффективности в конкретных сферах регулирования или, иначе говоря, в конкретных зонах взаимоотношений, точках соприкосновения между властью и обществом.
Именно поэтому справедлив тезис о том, что коррупцию невозможно ограничить одними репрессивными методами, что для решения такой задачи необходимы комплексные меры институционального характера.
Коррупция в рамках данного подхода — это мера нарушения существующих норм и правил поведения, мера внутренней неупорядоченности функционирования системы институтов. Поэтому борьба с коррупцией — это реформирование институтов.
При этом важность институциональных реформ в вопросе преодоления коррупции практически никем не оспаривается. Почему же одни институциональные реформы приводят к успешному решению этой проблемы, а другие проваливаются? Этот вопрос заслуживает обстоятельного рассмотрения.
Рассмотрим ряд сценариев2 институционального развития с позиций происходящих в них коррупционных изменений.
2 Коалиция для будущего (стратегии развития России в 2008—2016 гг.). Коллектив экономистов "СИГМА". М., 2007; см. также серию статей в: Вопросы экономики. 2008. № 1—4.
Стратегия "Инерция"
В рамках данной стратегии продолжает функционировать старый государственный аппарат, использующий привычные механизмы принятия решений, что ставит под сомнение перспективы проведения эффективных институциональных реформ. С точки
и 3
зрения верхушечной административной коррупции3, направления расходования бюджетных средств можно лоббировать, исходя из соображений частной выгоды для лиц, принимающих решения.
Связано это с тем, что коррупционная деятельность возникает и воспроизводится в конкретных условиях в конкретной институциональной среде. Став интегральной частью экономических и социальных институтов, она воздействует как на сложившиеся институты, так и на возможные направления и скорость их изменения. Значение институтов проявляется прежде всего в формировании спроса на права, позволяющие группе индивидов получать перераспределительные преимущества, а также предложения таких прав. Институциональные характеристики определяют как величину взяток, так и формируют спрос на права и уровень конкуренции среди возможных обладателей данных прав.
В рамках стратегии "Инерция" происходит процесс изменения основополагающих институтов, определяющих высокий уровень коррупционной ренты, в следующих основных формах: манипулирование институтами; использование институтов в качестве прикрытия; подчинение институтов.
Иллюстрацией манипулирования институтом с целью извлечения коррупционной ренты может служить использование банкротства для захвата бизнеса (рейдерство). Институт банкротства несостоятельных должников по своему замыслу должен защищать интересы кредиторов, облегчая таким образом доступ частного сектора к заемным средствам, стимулировать качественное корпоративное управление, способствовать финансовому оздоровлению предприятий и эффективному распределению ресурсов в экономике. На практике же этот институт может оказаться удобным средством захвата экономически состоятельного бизнеса, вывода активов и иных форм передела собственности. Таким злоупотреблениям способствуют непрозрачность корпоративного сектора, слабость и коррумпированность судебной системы, практика политического дав-
3 Верхушечная административная коррупция — коррупция высшего общества,
охватывает деятельность среднего и крупного бизнеса, а также сферу государственных инвестиций. При государственных вложениях побочным продуктом коррупции обычно становится завышение стоимости проекта, с тем чтобы коррупционная цепочка могла получить часть доходов (налогов) даже в том случае, когда проект был реализован успешно.
ления и государственного вмешательства в споры хозяйствующих субъектов, низкая квалификация участников конкурсного производства и пр.
Частным случаем коррупционного использования института банкротства является ложное банкротство. Этот способ используется для овладения предприятием с помощью его внесудебной ликвидации.
Предприятие-должник становится банкротом из-за расхищения выпускаемой продукции администрацией и рабочими. После этого акции предприятия скупаются за бесценок, а затем по цене, намного превышающей покупную, продаются иному ("своему") юридическому лицу4. В итоге руководство предприятия-банкрота получает его имущество и всю выручку от продажи.
Механизм ложного банкротства очень прост, а главное — целиком легитимен, поскольку опирается на законодательно установленные признаки банкротства. Для этого достаточно иметь не погашенную в течение трех месяцев задолженность в размере 100 тыс. руб. Кредитор, который первым обращается в суд с просьбой начать дело о банкротстве, сам предлагает кандидатуру арбитражного управляющего, от которого будет зависеть судьба компании. Зачастую судья вынужден формально утвердить кандидата управляющего, поскольку его к этому обязывает закон.
При таком использовании института банкротства многие управляющие рассматривают свою деятельность как вид прибыльного бизнеса, пытаясь извлечь из него коррупционную ренту. Управляющий признает (или не признает) объем кредитов компании и долгов. Далее "признанные" кредиты утверждают план управления, который может включать в себя немедленную прямую продажу имущества конкретному покупателю. В законе сказано, что имущество должника продается на открытых торгах, если иное не предусмотрено планом внешнего управления. План же разрабатывает арбитражный управляющий, и он может решить, что нужны не открытые торги, а прямая продажа. Снизив цену до минимума, он продает компанию с учетом коррупционной составляющей "своим" людям.
Для примера такой ситуации можно привести дело Тюменской нефтяной компании (ТНК). Так, ТНК, используя в своих целях Закон о банкротстве, решила заполучить за бесценок газовую компанию "Роспан", ежегодно добывающую около 1 млрд м3 газа. ТНК принялась скупать долги "Роспана", чтобы в качестве основного кредитора контролировать предприятие. Проведя под предлогом
4 Подобная операция называется "арбитраж" (продажа приобретенного актива по спекулятивной цене).
накопившейся задолженности предприятия через арбитражный суд "нужное" решение о банкротстве, ТНК овладела предприятием-должником за небольшую долю от его реальной стоимости, опередив владельцев куда более крупных пакетов акций банкрота. С помощью "своего" арбитражного управляющего, разработавшего план внешнего управления, компания за бесценок, путем прямой продажи, перешла в собственность ТНК. Причем были декларированы такие условия продажи, которые удовлетворяла лишь одна компания, т.е. ТНК.
В результате манипулирования институтом банкротства у кредиторов появилась легальная возможность контролировать активы промышленных предприятий, не затрачивая при этом средств на покупку их акций и фондов.
Система заказных банкротств не получила бы столь широкого распространения, если бы не политическая конъюнктура, характерная для стратегии "Инерция". Заказчиками подобных банкротств выступают руководители крупных компаний (они же кредиторы), чей интерес состоит в создании и дальнейшем контроле за вертикально интегрированными структурами, а также региональные власти, стремящиеся укрепить позиции своего имущества на региональных рынках. Осуществление таких банкротств стало возможным благодаря исполнительной деятельности судейских чиновников и арбитражных управляющих, действовавших в интересах заказчиков.
Перед нами типичная институциональная ловушка как результат внедрения неэффективных норм. Действительно, более жесткий Закон о банкротстве не способствовал вопреки ожиданиям укреплению защиты прав кредиторов и улучшению корпоративного управления — напротив, он нередко с успехом использовался для поддержания неэффективного статус-кво в управлении предприятиями. Считалось, что волну злоупотреблений спровоцировало чрезмерное занижение порога процедуры банкротства, повысившее уязвимость предприятий к захвату бизнеса. Это заставило еще раз пересмотреть законодательство, на этот раз в сторону его ужесточения, результатом чего стало затягивание дел о банкротстве, в том числе и возбужденных при наличии для этого реальных оснований, тогда как практика захвата бизнеса переместилась в другие сферы корпоративного права. Между тем судебная защита от рейдерского захвата, которая при нормальных обстоятельствах должна предотвращать коррупционное использование института банкротства, не лишая этот институт дееспособности, оставалась неадекватной в силу уязвимости арбитражных судов к давлению со стороны органов власти и других заинтересованных сторон. В результате сформировалась институциональная ловушка с явным криминальным окрасом.
В границах стратегии "Инерция" институт может служить также прикрытием, позволяющим замаскировать предосудительную с общественной точки зрения деятельность и представить ее как легитимную и санкционированную данным институтом.
Эта разновидность нецелевого использования институтов хорошо иллюстрируется на примере корпоративной социальной ответственности. В современном мире корпорации нередко финансируют социально значимые проекты (строительство и содержание объектов социальной инфраструктуры, спонсорство культурных и спортивных мероприятий, материальная поддержка образования и здравоохранения и пр.) либо добровольно ограничивают свою прибыль по экологическим, этическим и иным мотивам. Социально ответственный бизнес идет навстречу общественным требованиям и ожиданиям, что обеспечивает лояльность потребителей, инвесторов, работников и иных заинтересованных лиц, а в конечном итоге содействует коммерческому успеху. Институт корпоративной социальной ответственности способствует, таким образом, решению социальных, экологических и этических проблем, которые в силу различных причин оказываются вне досягаемости для официально установленных законов и правил.
Вместе с тем представление о том, что обязательства компаний не исчерпываются их ответственностью перед акционерами и соблюдением действующих законов, снижает устойчивость бизнеса к давлению извне, главным образом со стороны государственных органов, которые подменяют общество, формулируя "заказ" на социальную ответственность. Социальные инвестиции компаний в таком случае превращаются в непрозрачный и непредсказуемый дополнительный налог на бизнес, выведенный за пределы бюджетного планирования и контроля. Подобная практика получила значительное распространение в российских регионах. Возможен и вариант, когда бизнес обменивает социальные инвестиции на различного рода эксклюзивные привилегии и субсидии, включая освобождение от обычных налогов. В этом случае корпоративная социальная ответственность служит "крышей" для сговора между бизнесом и властью, сокращая трансакционные издержки достижения такого рода договоренностей. Эта практика чревата значительными потерями для общества, интересами которого пренебрегают в коррупционных сделках между чиновниками и предпринимателями.
Ключевые институты рыночной экономики, в том числе институты защиты собственности и контрактов, финансовые рынки, механизмы разрешения конфликтов, государственное регулирование и управление и пр., обладают свойствами общественных благ и служат интересам общества в целом.
В рамках стратегии "Инерция" существует угроза захвата и подчинения этих институтов узкогрупповыми интересами для извлечения коррупционной ренты за общественный счет. Угроза захвата может исходить от инсайдеров, которым общество вверяет эксплуатацию института, но не способно эффективно контролировать их деятельность. Возможен и захват институтов извне группой интересов, сумевшей совместными усилиями поставить институт под свой контроль, тем самым превратив его из универсального и общедоступного общественного блага в "клубное благо", используемое в интересах подчинившей институт группы.
Одним из наиболее известных примеров такого рода институциональной патологии является захват государственного регулирования.
Захват института государственного регулирования позволяет привилегированным группам извлекать коррупционную ренту, тогда как экономика и общество в целом несут потери ввиду того, что значительные производственные активы и человеческий капитал исключены из формального сектора и поэтому используются значительно менее эффективно. Захват госрегулирования представляет собой игру с отрицательной суммой: он не сводится к простому перераспределению общественного богатства от одних групп к другим и влечет за собой чистые потери общественного благосостояния.
Стратегия "Институциональный компромисс"
Данная стратегия может быть рассмотрена как частный случай стратегии "Инерция", реализуемой в сфере отношений власти и бизнеса.
Преобладающим типом взаимодействия в рамках этой стратегии становятся не деловые соглашения, а устанавливаемые властью неформальные ограничения деятельности. Из российской практики известно, что власть, не вписываясь в законодательные рамки, часто вынуждена в интересах выполнения своих функций предъявлять бизнесу требования, которые не могут быть оформлены в виде нормативных актов, например призыв федеральной власти к крупному бизнесу отказаться даже от легальных способов сокращения налоговой нагрузки.
В данной ситуации органы власти разного уровня превращаются в относительно самостоятельных "силовых предпринимателей", целевая функция которых соединяет общественную и частную мотивации.
Кроме того, институциональный компромисс на основе дефор-мализации правил предусматривает не только разрешение бизнесу
не соблюдать какие-либо формальные правила, но и их согласие соблюдать неформальные требования власти.
Коррупция как мера нарушения существующих норм и правил поведения, мера внутренней неупорядоченности функционирования системы институтов находит свое выражение в этой модели отношений между властью и бизнесом и характеризуется тремя относительно обособленными зонами их взаимодействия: "белой", "черной" и "серой"5.
Взаимоотношения власти и бизнеса в рамках перечисленных выше зон характеризуются:
— переплетением формальных и неформальных норм и правил при определяющей роли последних;
— внелегальным, но, как правило, не нарушающим прямо норм закона характером неформальных отношений, когда наложение на бизнес дополнительных обязательств непосредственно не связано с коррупцией чиновников;
— использованием внелегальных отношений представителями органов власти для реализации своих публичных функций.
Интерес власти к выстраиванию неформальных отношений с бизнесом заключается: в получении ресурсов на производство общественных благ и на функционирование властных структур; в повышении "цены" отдельного чиновника, сумевшего в условиях дефицита ресурсов организовать выполнение тех или иных экономических и социальных проектов; в "откате" части ресурсов бизнеса в карман отдельного чиновника. Следовательно, на практике интересы представителей власти как публичных агентов и как физических лиц тесно переплетаются. Соответственно переплетается взаимодействие "серой" и "черной" зон.
Инструментами реализации интересов власти по принуждению бизнеса к соблюдению устанавливаемых ею неформальных норм выступают дифференциация правил игры и избирательное применение санкций к нарушителям формальных норм и правил. Примером может служить дифференциация административных барьеров: сроков прохождения документов, сложности процедур решения важных для бизнеса вопросов, прозрачности этих процедур, до-
5 Использование цвета для обозначения характера отношений — достаточно распространенная практика аналитического разделения легальных и различного рода нелегальных (в том числе и криминальных) отношений. "Белая" зона включает формальные практики: регулирование налоговых отношений, административное и экономическое регулирование бизнеса (регистрация, лицензирование, контроль и принуждение к исполнению установленных норм и т.п.), конкурсы по распределению государственных заказов и т.п. "Черная" зона — это неформальные криминальные практики, прежде всего коррупция. "Серая" зона охватывает неформальные поборы с бизнеса, непосредственно не связанные с коррупцией, и его неформальный торг с властью по поводу условий своего функционирования.
ступности для бизнеса ресурсов, подконтрольных администрации (земли, помещений и т.п.). К тем предпринимателям, которые уклоняются от навязываемого органами власти сотрудничества, применяются избирательные санкции (учащение и ужесточение проверок со стороны различных контрольных органов).
Деформализация правил в сфере взаимодействия власти и бизнеса фактически означает выведение целого ряда их отношений в "черную" и "серую" зоны. Формирование последней следует рассматривать в контексте институциональной эволюции в направлении деформализации правил, в ходе которой формальные правила в значительной мере замещаются неформальными и встраиваются в неформальные отношения. "Серая" зона характеризуется тем, что в ее пределах власть пытается реализовывать свои функции в обход действующего законодательства.
Интерес бизнеса к достижению компромисса с властью имеет двоякий характер. С одной стороны, сказывается его заинтересованность в развитии инфраструктуры, в улучшении условий жизни работников и их семей, общественного климата для предпринимательской деятельности и т.п. Все это в конечном счете снижает издержки бизнеса на самостоятельное решение данных вопросов и обеспечивает воспроизводство необходимых экономических ресурсов (квалифицированных кадров, приемлемого состояния инфраструктуры и т.п.). С другой — бизнесу необходимо преодолевать определенные преграды, связанные с выживанием, сокращением издержек приобретения ресурсов (доступ к участкам земли, к муниципальному имуществу), с получением информации, различного рода преференций и т.д.
Анализ практики становления рыночной экономики в рамках стратегии "Институциональный компромисс" (при взаимодействии бизнеса и власти) позволяет утверждать, что на сегодняшний день здесь существует два основных вида коррупции — "захват государства"6 и "захват бизнеса"7. На начальных фазах захват бизнеса развивается быстрее, чем захват государства. Это связано с тем, что бизнесмены сами проявляют инициативу и предлагают чиновникам участие в бизнесе (в теневых формах) как разновид-
6 "Захват государства" (state capture) — этим термином обозначают корпоративные и индивидуальные стратегии поведения бизнеса, направленные на установления теневого контроля за принятием решений на высших уровнях власти, имея в виду и разные ветви власти, и разные уровни власти (центральный, региональный и т.п.).
7 "Захват бизнеса" (business capture) — под этим термином принято понимать совокупность стратегий и тактик власти, с помощью которых власть в лице своих представителей или даже организаций стремится обеспечить теневой контроль над бизнесом с целью коллективного и (или) индивидуального извлечения административной ренты.
ность услуг, оказываемых за протекционизм (в предельно общем смысле этого слова) чиновников по отношению к данному бизнесу.
По мере развития бизнеса эта стратегия становится не очень рентабельной, и бизнес переключается на стратегию захвата государства. Уровень этого вида коррупции растет в меру слабости государства или тогда, когда государство не предоставляет бизнесу легальных и открытых механизмов влияния на политику.
Следующая фаза — рост захвата бизнеса, но уже по инициативе власти, как реакция на захват государства. Здесь набор индивидуальных стратегий отдельных чиновников или ведомств по захвату бизнеса выступает заменителем единой стратегии государства по установлению общих правил экономической игры, если таковая не реализуется.
Дальше начинается конкуренция между двумя видами коррупции, двумя стратегиями поведения двух агентов — бизнеса и власти.
Сценарий развития коррупции при этом таков.
Дальнейшее усиление роли государства и сужение зоны частной собственности может привести к отмиранию стратегий "захвата государства" и "захвата бизнеса". Это значит, что уменьшится коррупционное давление бизнеса на власть. Контроль власти над крупным бизнесом будет становиться легальным по мере его национализации. В силу этого достаточно высокий уровень чиновничества, ранее реализовавший стратегию "захвата бизнеса", лишится доходов от этого вида бизнеса.
В этой ситуации прежде всего будут отмирать коррупционные сети, ранее порождавшиеся связями между чиновниками высокого уровня и крупным и средним бизнесом. Вместо этого резко увеличится число вертикальных сетей внутри органов власти для обеспечения движения снизу вверх доходов от административной коррупции и движения сверху вниз властных ресурсов для прикрытия коррупционной деятельности.
Затем верхушечная коррупция изменит формы и сферы извлечения доходов. Можно предположить, что самые большие взятки будут платить за занятие высоких должностей в следующих сферах: торговля энергоносителями и контроль за ней; торговля оружием и контроль за ней; МВД (особенно подразделения по борьбе с наркотиками); прокуратура (как непременный участник новых коррупционных сетей).
В целом может произойти общее повышение уровня коррупции в силу расширения регулирующей и контрольной функции государства и резкое повышение уровня административной коррупции.
Вместе с тем необходимо иметь в виду, что при сохранении основных негативных сторон стратегии "Инерция" преимущество имеют высоко прибыльные экспортно ориентированные отрасли:
нефте- и газодобыча, электроэнергетика, металлургия, торговля оружием. Именно эти отрасли будут формировать пул окончательного захвата государства. Естественно, что это скажется угнетающе на остальных отраслях, поскольку "захватчики" будут создавать налоговое, таможенное и тарифное регулирование, благоприятное для их бизнеса, но неприемлемое для остального бизнеса.
Стратегия "Рантье"
Стратегия "Рантье" подразумевает наращивание государственных расходов в социальном секторе и ориентирована на поддержку наименее обеспеченных слоев населения. Другими словами, происходит своего рода "размен" институциональных реформ на повышение благосостояния населения.
В "Рантье"-стратегии наглядно реализуется принцип институциональных разрывов8. Указанные разрывы нередко становятся прямым следствием институциональных реформ, особенно если при подготовке проведения последних не были учтены сложность и многоуровневость институциональной системы, что особенно характерно для стратегии "Рантье".
При этом если институциональные разрывы слишком велики или сохраняются продолжительное время, то вместо усвоения и укоренения нового института могут возникать разного рода незавершенные и промежуточные состояния с откровенно негативными последствиями: деформализация и извращение нового института, частичное введение нового института или отторжение нового института.
Характерным примером отторжения института стала попытка введения монетизации льгот населения в 2005 г. Это один из наиболее ярких примеров неудачного проведения институциональных реформ.
Непродуманность реформы подвигла десятки тысяч людей выйти на улицы. Масштабы протеста, спровоцированного принятием документа, были сопоставимы лишь с протестными акциями "лихих 90-х".
Предоставление всевозможных льгот определенным группам граждан, имеющих заслуги перед государством, широко практико-
8 В сложных институциональных системах неизбежно возникают институциональные разрывы между смежными институтами, правилами игры и правилами контроля, институциональными уровнями. Институциональный разрыв между формальными правилами и неформальными деловыми практиками позволяет поддерживать сложившуюся структуру власти и уровень коррупции, необходимый для постоянной "подкормки" чиновников (Доклад на VI Международной научной конференции ГУ-ВШЭ "Модернизация экономики и выращивание институтов". Москва, 5—7 апреля 2005 г. М., 2005.).
валось еще в СССР. Считалось, что это специфическая особенность советской экономики, порожденная хроническим дефицитом на потребительском рынке. Однако система льгот в том виде, как мы ее знаем сейчас, сформировалась в постсоветские 90-е, в самый разгар либеральных реформ. В условиях гиперинфляции, деиндустриализации экономики и как следствие — массовой безработицы натуральные льготы превратились в инструмент социальной поддержки населения и способ хотя бы частично погасить протест против политики властей. Число льгот и граждан, их получавших, стремительно росло. К концу 90-х количество льготников составляло больше половины населения страны.
С начала 2000-х гг. экономика РФ постепенно стабилизировалась, опасность волнений на социальной почве сошла на нет, а бремя льгот все больше тяготило государство. Тогда и появилась идея заменить натуральные льготы денежной компенсацией. Чиновники упирали на то, что подобный шаг сделает всю систему льгот более справедливой и эффективной. Ведь есть категории граждан (например, жители деревень), которые практически не могут воспользоваться правом бесплатного проезда в общественном транспорте, и потому лучше компенсировать абстрактную льготу живыми деньгами.
Кроме того, система натуральных льгот, по мнению властей, способствовала коррупции и хищению государственных средств. Некоторые фармацевтические компании, занимавшиеся обеспечением лекарствами льготников, получали от государства деньги, но реально отпускали лекарств на гораздо меньшую сумму. А недобросовестные транспортные предприятия порой требовали за обслуживание льготников неадекватно высокие компенсации. Наконец, те же транспортники жаловались, что потери от обслуживания льготников (в некоторых городах не оплачивалось до 50% поездок) ведут к деградации муниципального транспорта.
Был еще один резон, о котором власти старались не говорить. Монетизация льгот должна была способствовать ускорению реформы ЖКХ и естественных монополий, т.е. постепенной передачи их в частные руки. А сделать это весьма затруднительно, если потенциальные инвесторы не будут уверены, что потребитель полностью оплатит услуги их компаний.
Реформа так или иначе затронула более 40 млн человек: около 14 млн федеральных льготников (например, инвалидов, военнослужащих, участников Великой Отечественной войны, чьи льготы оплачивал федеральный бюджет) и до 30 млн региональных (ветеранов труда, пенсионеров, издержки по предоставлению льгот которым лежали на местных бюджетах).
На замену льгот денежными компенсациями только федеральным льготникам в бюджете 2005 г. было предусмотрено 171,8 млрд руб. Чтобы стимулировать местные власти к проведению реформы, Центр пообещал в случае проведения монетизации компенсировать регионам 40% расходов.
В январе 2005 г., т.е. в момент начала фактического действия закона о монетизации льгот, масштабные акции протеста вновь прокатились по всей стране и сопровождались перекрытием крупных автотрасс. Основной движущей силой этих акций были пенсионеры, их поддерживали военные: опросы показывали, что до 80% военнослужащих были недовольны монетизацией. В феврале 2005 г. протестующие сформировали Всеармейское офицерское собрание, которое провело заседание, превратившееся в митинг (закон запрещает военным проводить митинги и забастовки). Военные потребовали увеличить финансирование Вооруженных сил и даже сформировать офицерско-казачье ополчение.
Масштабы протестов заставили власти принимать срочные меры. В январе 2005 г. Президент РФ В. Путин предложил индексировать пенсии не с 1 апреля, как было намечено ранее, а с 1 марта, и повысить их минимум на 200 руб. Одновременно президент поручил повысить денежное довольствие военнослужащим. Власти ряда регионов самостоятельно увеличили размеры денежных компенсаций.
В целом следует отметить, что последовательность действий при реализации Закона о монетизации нельзя признать оптимальной: в первую очередь отменялись льготы на городском транспорте и при покупке лекарств, во вторую очередь — льготы по оплате жилья. Между тем льготы первой очереди при низком уровне компенсаций привели к ухудшению положения категорий граждан, наименее состоятельных и наиболее чувствительных к переменам, например работающих пенсионеров. Льготы же по оплате жилья затронули прежде всего не самых бедных (большей частью 3—5 де-цильные группы по доходам). С начала 2005 г. тарифы на жилищно-коммунальные услуги заметно подскочили, но не были компенсированы, что усилило волну недовольства. Прошло пять лет, а реформа еще не завершена.
Вместе с тем усложнился и сам процесс предоставления льгот, ведь часть их выплачивается наличными, а часть (например, льготы по ЖКХ) пока остаются безналичными. Однако это дополнительная нагрузка, а значит, и дополнительные расходы на бюрократический аппарат, а следовательно, дополнительные условия для распространения коррупции.
В итоге мы получили нескоординированность взаимосвязанных реформ и как следствие, во-первых, некомплементарность инсти-
туциональных изменений и, во-вторых, дополнительное административно-хозяйственное поле для коррупции. Перед нами также пример того, какие негативные последствия может повлечь недооценка мер по обеспечению баланса интересов: перевес текущей бюджетной экономии над внедрением новых эффективных институтов.
Выбор мер по борьбе с коррупцией в рамках стратегии "Рантье" будет скорее осуществляться в пользу силовых шагов, побочный продукт которых — создание условий для применения двойных стандартов гарантом соответствующего правила9.
В таких условиях будет распространяться верхушечная и низовая административная коррупция10. Могут происходить постепенная институционализация коррупции и ее укоренение в сознании экономических индивидов как стандартной модели поведения.
Стратегия "Мобилизация"
Как и в предыдущем случае, стратегия "Мобилизация" предусматривает увеличение доли государственных расходов в ВВП. Однако, в отличие от стратегии "Рантье", она ориентирована на иные социальные группы как по их характеристике (узкие группы интересов), так и по структуре интересов (гетерогенные интересы).
Наращивание расходов происходит в отдельных приоритетных секторах экономики, которые, с одной стороны, позволят поддерживать устойчивые потоки государственных доходов, а с другой — способны оказывать воздействие на мировые процессы. При этом значительные инвестиции в высокотехнологичные отрасли, ВПК и сферу НИОКР могут спровоцировать рост коррупции, а также ограничить возможности институциональных реформ (по крайней мере, за рамками выбранных секторов) и повышения уровня заработной платы бюджетников.
Так, отечественные ученые признают, что гордое звание российской Силиконовой долины, присвоенное подмосковному Сколкову, представляет собой чистейшей воды гиперболу. Даже за 10 лет в России или где-либо еще невозможно создать что-то, подоб-
9 Под гарантом в данном случае понимается как контролирующий орган, так и любой индивид, обладающий относительными преимуществами в осуществлении действий, выражающихся в ограничении коррупционной деятельности индивидов, ему подотчетных.
10 На низовом уровне административной коррупции масса мелких взяток образует значительный поток платежей, напрямую перераспределяющий доходы бедных и средних групп населения в рамках сложившейся системы отношений. При закреплении прав сбора "дани" за отдельными кланами возникает угроза для устойчивости общества. Если же сбор доходов приобретает "национальный оттенок", то можно ожидать роста социальной напряженности и усиления борьбы за ренту между национальными кланами.
ное Силиконовой долине в Калифорнии. Это только направление движения, а не конкретная цель: Силиконовая долина обеспечивает 5% ВВП США, а какую финансовую отдачу можно ждать в ближайшие годы от Сколкова. Однако начинать надо именно с технопарков и бизнес-инкубаторов. Хорошим примером может стать наукоград в Дортмунде в Германии.
Наукоград в Дортмунде — сложное панно, состоящее из множества элементов: есть крупные центры, занимающиеся 1Т, производственными технологиями, и ряд более мелких. В рамках МЗТ.Гайогу создан мощный кластер микроэлектроники — всего 50 компаний, в распоряжении которых огромное здание (2 тыс. м2 занимают лаборатории, 1,4 тыс. — так называемые "чистые комнаты", необходимые для производства, и 2,5 тыс. — офисы). Фирмы, которые попадают в инкубатор, уже прошли этап исследований, но еще не достигли фазы производства. Поэтому проводятся конкурсы бизнес-проектов, чтобы отобрать самые выгодные.
В таком технопарке, кроме всего прочего, большое значение приобретает синергия. Поскольку каждая компания занимается чем-то своим и не имеет вертикальной структуры, важны связи между ними: комбинируя технологии, можно получать интересные продукты. Менеджеры техноцентра поддерживают координацию и между участниками проекта, являющимися соотечественниками: считается, что такие "национальные" сегменты эффективнее. В дальнейшем власти Дортмунда намерены развивать новые направления. Так, в планах магистрата — учредить институт микросенсорных технологий при Дортмундской высшей школе, "укомплектовав" его интернациональной командой ученых, работающих в техно-центре.
Дортмундский опыт мог бы стать весьма полезным для устроителей Сколкова, если бы не пресловутая российская специфика. Например, работая с учеными, организаторы Технологического центра Дортмунда имеют возможность влиять на направления их исследований, учитывая спрос на потенциальные продукты. А у нас никто не берет на себя такую миссию: ни государство, ни инвесторы.
Впрочем, по мнению российских ученых, работающих в Техно-центре Дортмунда, многие проблемы разрешимы. Достижения корпорации "Роснано" в высокотехнологичной индустрии впечатляют своим размахом. Новые компании создают рынок друг для друга, неизбежно будут появляться предприятия по строительству и обслуживанию необходимой инфраструктуры. Что же касается трудностей, с которыми могут столкнуться устроители Сколкова, то, по словам экспертов, в первую очередь это кадровый вопрос: хороших менеджеров, особенно в сфере научных разработок, в России катастрофически мало.
Значение Сколкова на сегодняшний день состоит в том, что это уникальная координирующая площадка, где есть возможность соединить спрос и предложение по ключевым технологическим направлениям, где определяется связь с другими институтами развития.
Стратегия "Мобилизация" в большей степени подвержена значительному распространению верхушечной административной коррупции и коррупции с захватом государства, ее институциона-лизации в "базовых" секторах. В результате могут повыситься непроизводительные издержки и снизится уровень конкуренции во многих отраслях.
Опасность представляет политика усиления влияния государства на выбранные сектора экономики, которая может постепенно распространиться и на все остальные. Это приведет к чрезмерному регулированию экономики и новому скачку административной коррупции.
Стратегия "Модернизация"
Здесь на первый план выходят масштабные институциональные реформы, направленные на формирование механизмов создания и поддержания эффективных институтов, обеспечивающих благоприятную среду для экономического роста. Рассматриваемая стратегия входит в противоречие с коррупционной деятельностью, так как расчистка институциональных "завалов" и проведение эффективной конкурентной политики ухудшают условия для коррупции.
Модернизация представляет собой не просто процесс развития технологий (вопрос не в технологиях как таковых, а в социуме, способном их воспроизводить и использовать себе во благо), не снятие кальки с современного состояния западных обществ (во многих отношениях они тоже подвержены риску демодернизации и регресса), а процесс реформирования существующих и строительства новых базовых социальных институтов, образующих каркас нового общественного устройства. В их числе — система образования, административная система, армия, суды и система исполнения наказаний, институционализированная наука и многое другое. Главная миссия модернизации — полноценная социализация человека и формирование нации как культурно однородного и солидарного сообщества на базе этих и им подобных институтов.
Модернизационный подход к решению названных проблем означает проектирование новых институтов в данной сфере с учетом передового отечественного и зарубежного опыта. Для того
чтобы модернизация не превратилась в "коренную ломку", это проектирование должно происходить в три этапа:
— разработка детализированной концепции преобразований в соответствующей сфере;
— реализация концепции преобразований на социальных моделях (на примерах реформирования старых и создания новых институтов);
— массированное внедрение — тиражирование успешных моделей с постепенной заменой прежних систем.
Методология модернизации предполагает формирование очагов, эпицентров, институтов нового общества без превентивно-революционного разрушения старого общества.
Поэтому крайне важно, чтобы модернизационные институты не мешали регулярной бюрократии, а регулярная бюрократия — модернизационным институтам. Координация деятельности тех и других и расстановка приоритетов в конфликтных случаях является прерогативой президентской власти.
Успешная реализация стратегии модернизации зависит от соответствующих стимулов политических лидеров, а также от их возможностей определять структуру стимулов релевантных общественных групп. Политический режим, поставивший своей задачей борьбу с коррупцией, должен быть устойчивым в течение достаточно долгого времени, чтобы коррупционная карьера перестала быть приемлемой, нормальной, "планируемой". Без движения сверху навстречу потребностям общественных групп и экономики коррупцию искоренить сложно; к тому же нельзя быть полностью уверенным в твердости намерений политической элиты предпринять такие действия.
Реализация стратегии модернизации предполагает также повышение образованности населения, зрелости бизнеса и благосостояния не только его представителей, но и более широких слоев среднего класса, включая чиновничество, способствует снижению уровня коррупции, признанию гражданами ее неприемлемости и формированию консенсуса в кругах крупного бизнеса относительно необходимости изменения правил игры. Вместе с тем очень важен вопрос о том, какие общественные группы реально готовы к борьбе с коррупцией. Сегодня очевидна естественная антикоррупционная позиция бедных и средних слоев населения, малого и среднего (регионального) бизнеса, причем это относится и к низовой, и к верхушечной коррупции.
Модернизация способна изменить и положение региональных властей, вынужденных (при нынешней системе распределения доходов) постоянно лоббировать свои интересы. Безусловно, они заинтересованы в уменьшении "федеральных проблем", но локальную
борьбу с низовой и "региональной" административной коррупцией11 им вести непросто.
Модернизация меняет также положение крупного бизнеса, который в меньшей степени страдает от административной коррупции, но вряд ли может отказаться от воздействия на государственные органы в собственных интересах. Крупный бизнес (как и наиболее состоятельные 20% населения) объективно заинтересован в хорошем государственном аппарате, высоких рейтингах страны, но бороться сразу против всех видов коррупции ему нелегко. Проблема усложняется тем, что отдельные бизнес-группы обладают традиционными преимуществами в решении своих проблем и вряд ли откажутся от них в пользу конкурирующих групп и лоббистов.
Стратегия модернизации предполагает постепенное "отсечение" тех или иных сфер от административной коррупции с одновременным ограничением возможностей "захвата государства". Принципиально важно, чтобы в кругах политической, деловой, бюрократической элиты страны сформировалось стойкое убеждение в том, что коррупция является негативным фактором глобальной конкуренции, объективным тормозом экономического роста, модернизации и интеграции страны в мировое сообщество как одной из ведущих демократических держав.
При этом ясно, что некоторые общественные группы, заинтересованные в сохранении рентных отношений и имеющие возможность блокировать принятие эффективных решений, будут препятствовать борьбе с релевантной для них коррупцией. Однако те же самые группы могут быть заинтересованы в снижении коррупции за пределами сферы их деятельности (в первую очередь связанной с рентоориентированным поведением). Поэтому масштабы коррупции с "захватом государства" и административной коррупции будут определяться эффективностью механизмов, смягчающих остроту указанных проблем: формирования достоверных обязательств и угроз; оценок регулирующего воздействия, ex ante снижающих вероятность ошибок и оппортунистического поведения; взаимодействия государства и гражданского общества, что предусматривает реализацию "принципа соучастия" в рамках институционального проектирования, а также контроль результативности и эффективности бюджетных расходов.
При отсутствии или имитации данных механизмов коррупция может стать именно той причиной, которая похоронит перспекти-
11 Под административной коррупцией исследователи понимают намеренное внесение искажений в процесс предписанного исполнения существующих законов, правил и регулирующих положений с целью предоставления преимуществ как государственным, так и негосударственным действующим лицам в результате незаконного и непрозрачного обеспечения личных выгод государственным чиновникам.
вы успешной реализации стратегии "Модернизация". Ее осуществление возможно только при последовательном проведении институциональной реформы, направленной на сокращение зон дискреционных действий чиновников, развитие общественного контроля за деятельностью государства, ориентированной на создание благоприятной среды для развития малого и среднего бизнеса, производственной и деловой инфраструктуры.
При создании оптимального механизма, направленного на сдерживание нарушений формальных правил, с точки зрения соотношения издержек и выгод акцент должен быть сделан на борьбе прежде всего с верхушечной и низовой административной и коррупцией с "захватом государства".
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Борьба с коррупцией — первоочередная задача для правительства: Пресс-релиз Аналитического центра Юрия Левады (Левада-центр). 2006. 28 июля.
Виражи коррупции. 2008. 23 июня. www.expert.ru
Глазьев С.Ю. Стратегия и концепция социально-экономического развития до 2020 года: экономический анализ. http://spkurdyumov.narod.ru/ Glazev111.htm
Григорьев Л.М., Аузан А.А., Афонцев С.А. и др. Коалиции для будущего. Стратегия развития России в 2008—2016 гг. // http://www.hse.ru/data/216/ 061/1237/16.05.07.pdf
Добренькое В.И., Исправникова Н.Р. Коррупция: современные подходы к исследованию. М., 2009.
Еще раз о коррупции (институциональный аспект) // Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ). 2006. 29 июня. Пресс-выпуск № 481.
Медведев Д.А. Боремся с коррупцией. http://www.expert.ru/news/2008/ 10/03/gd_korr/
МедведевД.А. Послание Федеральному Собранию. http://www.kremlin.ru (2008).
Петров В. Многоликая модернизация. http://www.lawinrussia.ru/glavnaya-tema/2010-06-21/mnogolikaya-modernizatsiya.html
Предупреждение коррупции: что может общество / Под ред. М.Б. Горного. СПб., 2003.
Роуз-Аккерман С. Коррупция и государство: причины, следствия, реформы. М., 2003.
Тимофеев Л.М. Институциональная коррупция: Очерки теории. М., 2000.
