CC BY
9
Ю.В. Крамаренко
МОДЕРНИЗАЦИОННЫЕ РИСКИ В РОССИЙСКОМ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР
НА XX - XXI вв.
Обсуждаемая в последнее десятилетие категория «государственность» является эвристически продуктивной для исследований, имеющих стратегический характер, в рамках которых стремятся выявить основополагающие тенденции державостроительства, обнаружить противоречия модернизационных процессов, в той или иной мере свойственных различным историческим периодам, совпадающим (по крайне мере в России) по вектору (разные формы вестернизация национальных политико-правовых и социально-экономических институтов), но отличающихся по содержанию, используемым ресурсам (юридическим, властным, духовным и др.) и порождаемым рискам.
Именно государственность, понимаемая как система взаимосвязанных и взаимозависимых государственно-политических, правовых, социальных, экономических, нравственно-этических, этнических, религиозных и иных, так или иначе связанных с государством и реализацией его функций компонентов, с помощью которых государственная власть осуществляет регулятивно-организующее, стабилизирующее и интегрирующее воздействие на отношения, объективно складывающиеся внутри социума, позволяет комплексно изучать ключевые проблемы, т.к. объединяет в себе институты государственной (публичной) власти, правовую систему, систему отношений между властными структурами, проживающими на территории страны этносами, религиозными организациями, городскими и сельскими общинами (в настоящее время - территориальными публичными коллективами, субъектами местного самоуправления), отдельными индивидами и др.
В этом плане, анализируя институционально-правовые и политические основы исламского модернизационного проекта, неизбежно выходишь за рамки публично-властного пространства в широкое поле национальной (целостной) государственно-правовой действительности - «вместилища, средоточия разнообразных явлений» [1, с. 197], связанных с правом и государством.
«Модернизация подразумевает технологические рационализаторские изменения в организации труда, а кроме того, охватывает и многое другое: смену социальных характеров и нормальных человеческих биографий, стилей жизни и форм любви, структур влияния и власти, форм политического принуждения и политической активности...» [2, с. 21]. В настоящее время такие категории, как: «трансформация», «модернизация», «глобализация», «демократизация», - составляют в силу действия многих факторов синонимический ряд, что, конечно же, влияет и на современный научный дискурс в этом социокультурном и политико-правовом секторе.
Вообще категория «трансформация» также требует некоторых уточнений. В частности, можно выделить несколько вариантов трансформаций:
1. Традиционализация - возникновение и сохранение (в том числе и через механизм политико-правовой институционализации) традиций в различных сферах общественной жизни, которые и обеспечивают приоритет устоявшихся норм поведения субъектов, соответствующих им действий по сравнению с возможностями их инновационного выбора*.
2. Либерализация (отождествляемая в настоящее время с модернизацией вообще) - расширение свободы выбора и ответственности субъектов, увеличение возможностей для различных (политико-правовых, экономических, духовных и др.) инноваций в рамках западной парадигмы социального развития, возникновение и включение в структуру общества новых интегрирующих (институциональных и неинституциональных) элементов, в соответствии с усложнением общественных связей, изменения их типа, меняющимися потребностями и способностями человека.
3. Смешанные формы (модернизации или трансформации), к числу которых относится и постмодернизация как «развитие на базе собственных культурных оснований», стратегия которого предполагает формирование не западного, а «постсовременного» общества и государства, органически сочетающих в себе черты современности и национально-культурных традиций и ориентирующихся на иные (чем, например, при вестернизации) способы и ресурсы достижения поставленных целей, реализации этого идеала. Речь идет о медленном, постепенном «вживании» традиционного общества в новую среду, включающем изменение институционально-правового, институционально-политического и институционально-экономического профиля без разного рода «шоковых терапий», а значит, при минимальных социальных и духовных издержках проводимых реформ (именно низкая «социальная цена» реформирования и обеспечивает легитимность и осуществляемых изменений, и властных структур, которые эти реформы инициируют), без разрушения оснований жизнеспособности правовой и политической систем, национальной экономики и иных элементов государственности**. В контексте
данного исследования этот модернизационный проект предполагает переход от противостояния либеральных политико-правовых и социально-экономических институтов традиционным структурам и формам к новой модели развития. Имеется в виду модель, в рамках которой возможно системное обновление правовой основы и политических институтов, качественные изменения конституционно-правовых, в частности федеративных, отношений, способов решения национального вопроса и т.д.
Конечно, есть многочисленные примеры в российской истории, когда реформы подводили к политическим, экономическим и социальным потрясениям. Более того, трудно спорить и с тем, что модернизация посредством «революции сверху» не учитывает социокультурную специфику правовой и политической систем (например, советского права и государства), рассматривая некоторые их характеристики как подлежащие упразднению анахронизмы, а внедряемые насильственно, «скопированные» институты «западной современности», напротив, как элемент обновления, прогресса, модернизации, способ преодоления тех или иных негативных (кризисных) явлений. Не учитываются юридический, культурный и экономический потенциал, накопленный в результате исторического развития государства.
Другая особенность процесса трансформации в России состоит в периодической смене векторов развития государства и модернизации общества. Из-за, по сути, отсутствия гражданского общества и исключительной роли институтов государств широкие общественные преобразования постоянно подменяются модернизацией самого государства, точнее, институтов государственной власти (бюрократического аппарата, репрессивных органов и т.п.), либо тех сфер, к которым последние имеют непосредственное отношение, - вооруженных сил, государственного сектора экономики и т.п.
В итоге представители либерального проекта модернизации национальной государственности отмечают, что задачи усиления державного могущества часто решаются за счет контрмодернизации, полного или частичного возвращения к прежним институционально-правовым и политическим формам. Однако любое идеологически ангажированное, поверхностное осмысление данных тенденций существенно затрудняет понимание процессов модернизации на различных этапах эволюционного развития России.
Еще одна особенность политического развития заключается в длительно существующих и глубинных культурно-идейных противоречиях в обществе, в его отношении к определенным реформам, проходящим в рамках различных проектов отечественной политико-правовой модернизации (например, преобразованиям Петра I, реформам Александра II и др.), и основным тенденциям трансформации государственно-правовых институтов, разных общественных сфер.
Более того, в отличие от европейских модернизационных вариантов, российские проекты политико-правового обновления характеризует исключительная последовательность в (революционном) отрицании прежнего опыта, в разрушении ранее сформированных, правовых, политических и социальных институтов. Кроме этого, если Россия оказывается в проблемно-политической ситуации выбора между действительно эволюционным путем и «великими потрясениями» (от которых стремился сберечь Российское государство, например, П.А. Столыпин), то страна, как правило, устремляется по второму варианту.
Конечно, следует выделить и несравнимую с другими странами роль государства в инициировании, определении направленности и осуществлении процесса модернизации. И, наконец, нельзя не отметить периодически реализующуюся разнонаправленность процессов модернизации государства и модернизацию общества. Благодаря слабости гражданского общества и исключительной роли, которую играет государство в России, модернизация общества постоянно подменяется модернизацией государства.
Важно отметить и то, что по своему политическому устройству Россия стремится стать европейской страной, т.е. государством, базирующимся на ценностях демократического общества. Однако евразийский дискурс в отечественном политико-правовом познании все более и более набирает «силу», схватывает наиболее сложные вопросы национального юридического, социально-экономического и духовно-нравственного бытия, оказывается эффективным применительно к проблеме модернизации при условии сохранения цивилизационной самобытности страны. Именно в его рамках и возникают проблемы формирования и реализации исламского политико-правового модернизационного проекта.
Заметим, что в российской юридической науке не сформировались концепты, необходимые для понимания специфики, своеобразия и главное - самодостаточности отечественного государственно-правового мира. Поэтому и нет надежных ориентиров для оценки идущих в постсоветский период процессов, в том числе и явлений в национально-религиозной области общественных отношений, а значит, не сформировался и теоретико-методологический контекст, в рамках которого следует не только выделять модернизационные риски, но и создавать стратегии для их минимизации.
«В процессе модернизации все больше и больше высвобождаются такие деструктивные силы, которые просто недоступны человеческому воображению... Именно с ростом опасности в обществе риска возникают совершенно новые требования к демократии. Общество риска с целью защиты от
опасности несет в себе тенденцию к "легитимному" тоталитаризму, который, чтобы избежать худшего, давно известным способом творит наихудшее» [2, с. 23, 97].
Обращаясь к исламскому элементу постсоветского политико-правового модернизационного проекта, необходимо отметить, что вообще актуальность и научно-практическое значение исследования ислама в России определяются, прежде всего, тем, что это - один из самобытных регионов, в котором мусульмане, представляя самую многочисленную (после христианства) конфессию, в течение длительного исторического периода сосуществовали с немусульманскими народами в политико-правовом пространстве православной Российской империи, переживая различные социальные расколы и модернизационные «всплески» (Смутное время, реформы патриарха Никона, Петровские реформы, крушение отечественного самодержавия).
Безусловно, что ислам на территории Российской империи имел и имеет свои отличительные черты, порожденные как спецификой ислама в целом, так и исключительно российскими реалиями. Так, одна из характерных черт «российского» ислама - его многоликость, обусловленная, прежде всего, этнической пестротой российских мусульман, тесным переплетением с местными традициями, обычаями (в том числе и правовыми обычаями) и нравами разных народов и этнических групп. Кроме этого, нельзя забывать, что российские мусульмане принадлежат также к разным направлениям ислама (сунниты, шииты), к разным догматико-правовым школам, к разным суфийским братствам. В целом же при всей неоднозначности понятия «мусульмане» в российском обществе сложилось явное несоответствие между фактической ролью ислама в жизни российских мусульман и общества в целом и отношением к ним со стороны институтов государственной власти, правовым статусом этой конфессии.
Еще одна особенность российского ислама, способствовавшая, кстати, формированию представления о «фанатизме» мусульман, - низкий уровень религиозных знаний среди самих мусульман, слабое развитие исламских институтов, утрата собственно исламской правовой и политической культуры. Одна из причин такого положения - долгая изоляция российских мусульман от исламского мира в целом.
Непродуманная советская правовая политика в отношении мусульманских народов («советизация») привела к тому, что последние утратили тесные связи с мировой исламской культурой, лишились духовных корней. Замена арабской графики на кириллицу (30-е годы XX в.), массовое уничтожение арабографических рукописей и книг усилили изоляцию «российских» мусульман: была прервана духовная преемственность в передаче письменного наследия арабо-мусульманской культуры.
Антирелигиозная политика советских властей на всех уровнях породила еще одну особенность «российского» ислама, обнажившуюся в ходе постсоветской модернизации и повлекшую ряд крайне негативных последствий. Формирование религиозного сознания мусульман оказалось в руках непрофессионально подготовленных богословов и служителей исламского культа (как во всех мусульманских странах), а в значительной мере малограмотных «знатоков» ислама. Подпольно действовали «неофициальные» мечети, «домашние» школы по изучению Корана и т.д., «наставники» которых внедряли в сознание людей порой переосмысленные в «исламском» духе народные представления и домыслы. На официальном уровне это констатировалось как «отдельные пережитки» ислама. Однако как только изменилась общая ситуация в стране, «народный» ислам «неожиданно» вырвался на арену общественно-политической и правовой жизни [3].
Утрата «российскими» мусульманами опыта решения социальных проблем на основе исламских принципов и низкий уровень их конфессиональной культуры предопределили конфронтационные формы «исламского возрождения» в модернизирующейся России.
Кроме этого, последние десятилетия показали, что недальновидность и некомпетентность властей и невнимание научного сообщества к исламскому фактору постсоветского развития дорого обходятся государству - проблемы этноконфессиональных взаимоотношений в России и в бывших советских республиках решаются в деструктивных формах, чаще всего, во внеправовом пространстве. Хотя ислам в России - неотъемлемая часть российской истории, российской культуры, важный фактор политико-правовой жизни, модернизация которой включает, кроме всего прочего, и религиозный трансферт, предполагающий диалектическое единство институтов православного и исламского проектов государственного и правового строительства, отношения между которыми строятся на симбиотической основе: сочетании сотрудничества, взаимозависимости и соперничества (иногда и вражды). Именно такая коммуникативная схема сохраняется в период модернизации институтов отечественной государственности.
В этом плане вполне объяснимо то, что исламистских идеологов, как умеренных, так и более радикальных в своих воззрениях, совершенно не смущает изначальный, исторически присущий, сохраняющийся и в настоящее время православно-славянский характер Российского государства, являющийся идейной, а также институциональной основой многонациональной (хотя, безусловно,
точнее был бы евразийский термин «многонародный» [4, с. 7] общности, важнейшей гарантией сохранения единства и целостности отечественного политико-правового пространства.
Литература
1. Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.
2. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000.
3. Голубчиков Ю.Н., Мнацаканян Р.А. Исламизация России. Тревожные сценарии будущего. М., 2005.
4. Якунин В.И. Государственная идеология и национальная идея: конституционно-ценностный подход // Государство и право. 2007. № 5.
