CC BY
97
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 23 (238). История. Вып. 47. С. 169-175.
МОДА, ИЗМЕНИВШАЯ МИР: ЭМАНСИПАЦИЯ И РОЖДЕНИЕ СОВРЕМЕННОГО ОБРАЗА ЖЕНЩИНЫ В ВЕЙМАРСКОЙ ГЕРМАНИИ
В статье исследуется процесс женской эмансипации в Веймарской республике (19181933 гг.). В центре внимания находится феномен 'новая женщина', исторические условия его становления и влияния на взаимоотношения полов. Изучение этих процессов позволяет проследить формирование образа эмансипированной женщины и современной модели гендерных отношений.
Ключевые слова: эмансипация, 'новая женщина', «бубикопф», стиль «гарсон», "Kameradschaftsehe" («гражданский брак»), мужской шовинизм, буржуазная мораль.
Германия после Первой мировой войны переживала крупные потрясения. К ним относились события не только политического масштаба: проигрыш в войне, провозглашение республики и перекрой политической карты, но и серьёзные изменения в повседневности. Немцы узнали, что такое пищевые заменители, «автомобилизм», джаз и радио. Своего рода революция произошла в сфере моды. И ведущая роль здесь принадлежала женщинам. Не случайно в послевоенной Германии появился феномен 'новая женщина', который стал символом Веймарской республики.
Проблематика так называемой «новой», то есть эмансипированной, женщины вызывает незатухающий интерес. Данный вопрос активно разрабатывается немецкими и американскими историками1. Существующие на сегодняшний день работы охватывают различные грани эмансипации: от моды до проблем аборта. Однако, как правило, исследователи освещают богемную жизнь: танцовщиц, художниц, писательниц, журналисток и т. д.2 Излюбленным сюжетом является кабаре. Тема рядовой эмансипированной немки затрагивается значительно реже. В отечественной германистике указанная проблематика практически не просматривается.
Данная статья посвящена процессу эмансипации в Веймарской республике. В область задач входит воссоздание образа так называемой 'новой женщины', освещение исторических условий его становления и влияния на взаимоотношения полов. Изучение гендер-ной стороны вопроса расширит понятие женской эмансипации, проследив её воздействие не только на «женский», но и на «мужской» миры. В то же время представляется актуальным освещение многочисленных проблем,
с которыми столкнулся «прекрасный пол», прокладывавший себе дорогу к раскрепощению.
Специфика статьи предполагает использование широкого круга источников. Однако основной упор делается на художественную литературу, созданную как во времена республики, так и после её крушения, но отображающую период 1918-1933 гг. Значение художественной литературы в рамках исследуемого вопроса не уступает традиционной источниковой базе, поскольку главным критерием отбора материалов являлся их статус как «следов опыта», пережитого в Веймаре. Кроме того, художественные тексты обнаруживают более высокую «плотность» изучаемых в статье проблем, чем другие источники.
В послевоенные годы в Германии появились «новые женщины», признаками которых стали короткие стрижки, лёгкие одежды и активная общественно-профессиональная деятельность. Немки получили избирательное право; они повсеместно работали - на производстве, в различных бюро, сфере обслуживания. Женщины также потеснили «сильный пол» в таком ранее практически мужском домене, как высшая школа, управление, искусство и литература. Как отмечал современник, «повсюду были врачицы, автомобилистки, плавчихи, спортсменки, рекордсменки»3.
Масштабная женская занятость стала результатом Первой мировой войны, которая вынудила женщин из-за отсутствия кормильцев семьи пойти на работу. Для многих немок ситуация не изменилась и после войны: часть из них остались без отцов и мужей. Так, «избыток» женщин в послевоенной Германии составил 2,7 млн человек. В целом, по неко-
торым данным в середине 1920-х гг. в стране работали 11,5 млн женщин, что составило более трети всего профессионально занятого населения.
Активная трудовая деятельность повлекла за собой изменения в женской моде. Работающим немкам потребовался более удобный гардероб. В результате женщины окончательно отказались от корсетов, длинных юбок и сложных причёсок. На их место пришли короткие чуть ниже колена платья и стрижки а 1а garconne или «бубикопф» («мальчишеская голова»). Это было удобно и быстро: простые одежда и причёска не стесняли движений, а утренний туалет занимал мало времени. Тогда как в довоенное время по воспоминаниям немецкой журналистки и писательницы Клэр Голль утренние сборы её матери занимали всё утро: «.. .церемонии не было конца: корсетные шнурки, бесчисленные складки юбок, приведение всего в порядок.»4.
После войны немкам, спешащим на работу, некогда было возводить причёски и шнуровать корсеты. Вместо этого они носили практичный «бубикопф» и революционное новшество - короткую юбку. Как свидетельствовал писатель Стефан Цвейг, в прежние времена дамы не могли себе позволить короткий наряд, даже играя в теннис: «...случись такое, - заявлял современник, - был бы скандал»5.
Параллельно с модой женщины освоили более раскованную манеру поведения: они открыто курили, употребляли алкоголь, водили автомобиль и без сопровождения оправлялись на танцы. Активный образ жизни отразился на идеале женского тела. Новый эталон комплекции оказался воплощён в женщине с мальчишеской фигурой, достигаемой путём диеты или голодания, занятий спортом и массажем. Тема стройного женского тела очевидна во всех романах известного немецкого писателя Эриха Марии Ремарка. Его главные героини, живущие в 1920-е гг., обладают только изящной подростковой фигурой. Такой была Патрисия Хольман в романе «Три товарища», и вот так мы её видим в первый раз: «.распахнулась другая дверца бьюика, из неё выскользнула узкая нога, за ней последовало тонкое колено.»6. Немецкий писатель Ханс Фаллада, определяя новую тенденцию, выразился точнее: «В 1923 г. для женщины было кровным оскорблением, если её называли полной»7.
Некоторые учёные объясняют возникновение нового идеала комплекции влиянием технического прогресса. Так, исследователи Михаэль Коуэн и Кай Марсель Сикс утверждают, что автомобили, воздушное сообщение, телефоны и фотография, олицетворявшие быстроту, скоростное движение, стали своего рода семимильными сапогами, которые «спроецировались» на тело, заставив его быть лёгким и стройным8. Серьёзные коррективы были внесены и в дамский макияж: женщины в прямом смысле стали менее бледными. В обиход вошли ярко накрашенные губы, подведённые глаза и тонко выщипанные брови. Последние некоторые особы и вовсе выбривали, а потом наводили снова «под более залихватским углом»9. Визуальная и поведенческая суть нового женского образа красноречиво отражена в словах Себастьяна Хафнера, отмечавшего, что на вечеринках 1923 г. можно было получить «неожиданный, возбуждающий поцелуй ярко накрашенной дивы»10.
В целом раскрепощение «женского мира» характеризовало всю западную культуру 1920-х гг. Например, образы молодых американок, созданных Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом, складывались из «мальчишески остриженных головок»11, пристрастий к спорту и сигаретам, вечеринок и «кокетливой фамильярности»12. США в этом отношении стали своеобразным лидером, символом современного мира, а раскованность американок - притчей во языцех. Не случайно один из героев немецкого романа заявляет своей подруге, выступавшей за равенство полов: «Здесь не Америка»13.
Новые веяния оформились в стиле «гарсон» (который в англоязычных странах получил определение «флаппер»). Название полностью себя оправдывало. Так, крайний вариант нового стиля характеризовался «миллиметровыми причёсками», брюками, галстуками и моноклями. Яркими представительницами этого направления были журналистка Сильвия фон Харден, изображённая на известном портрете работы Отто Дикса, и идол 1920-х гг. Берлина танцовщица Анита Бербер. Кстати, последняя ни в чём не уступала «сильному полу»: носила смокинг, курила сигареты, нюхала кокаин, выпивала в день бутылку коньяка и легко могла пуститься в драку.
Как и следовало ожидать, эмансипация коснулась, прежде всего, женщин, ведущих
богемный образ жизни: художниц, писательниц, журналисток и т. п. Именно в этой среде чаще всего циркулировал крайний вариант 'новой женщины' в брюках. Однако, помимо богемы, эмансипация охватила значительный слой рядовых немок. Преимущественно ей оказались подвержены молодые, незамужние и работающие жительницы мегаполисов (Берлин, Франкфурт-на-Майне, Кёльн, Мюнхен). Как правило, это были продавщицы и служащие бюро. Новые веяния частично коснулись и домохозяек крупных городов. Любопытен в этом отношении семейный альбом кёльнского чиновника, будущего канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Аденауэр был женат дважды, обе его жены не работали и занимались ведением домашнего хозяйства. Первый брак пришёлся ещё на довоенное время. На семейных снимках того периода на нас смотрит консервативно одетая дама в длинном, глухом платье с воротом до подбородка и высокой причёской. Фотографии со второй женой, сделанные уже после Первой мировой войны, представляют иной образ женщины, явно испытавшей влияние моды. Эта супруга Аденауэра одета в лёгкое платье с вырезом на груди, открывающее ступни и часть ног. Волосы у неё средней длины, которые так низко уложены, что создаётся впечатление стрижки.
Большой вклад в популяризацию нового имиджа внесли средства массовой информации и кино. В немецком прокате шли фильмы, героини которых носили короткие юбки и стрижки. Немки копировали своих кумиров - эмансипированных див немого кино: Асту Нильсен, Колин Мур и Луизу Брукс. Так, главная героиня романа немецкой писательницы Имград Койн «Шёлковая девушка» (1932) выглядела подобно Колин Мур «с шестимесячной завивкой и элегантностью до кончиков ногтей»14.
Обзор ситуации свидетельствует, что эмансипация трансформировала имидж женщины. «Прекрасный пол» вырвался за пределы традиционной сферы своей деятельности - «жена» и «мать». Классический эталон женщины - беспрекословной помощницы мужа, хранительницы домашнего очага и заботливой матери, пропагандировавшийся буржуазной моралью, терял свои позиции. На исторической сцене появилась 'новая женщина': независимая, свободная и самостоятельно себя обеспечивающая. Немки стали активным
элементом общественной жизни, к которому взывали многие структуры - от политиков до предпринимателей. Женщины всё чаще фигурировали на рекламных и избирательных плакатах.
Кардинальное изменение образа женщины отразилось и на взаимоотношении полов. В повседневности это выразилось не в ожидаемом усилении конфликта, а, наоборот, в смягчении противоречий и исчезновении взаимной агрессии. Этому способствовали унификация образа жизни мужчины и женщины, а также элементы наметившегося внешнего сходства. Если ранее внешний вид, по мнению Цвейга, «до неприличия» откровенно подчёркивал половые различия: мужчины как видимый признак мужественности «закручивали мощные усы»15 и носили длинные бороды, а дамы - корсеты и пышные юбки, акцентировавшие внимание на таких женских «атрибутах», как грудь, осиная талия и широкие бёдра, то теперь - короткая стрижка и лёгкая одежда скорее сглаживали их, нежели обостряли. В 20-е гг. XX столетия во внешнем облике женщины не было утрирования женственности: груди, талии, бёдер. В моду вошли платья силуэта «чарльстон» с заниженной талией и мальчишеская фигура. Внешний вид оказался менее искусственным и более естественным.
Внешность мужчин также смягчилась и стала менее «маскулинной»: «сильный пол» начал повсеместно бриться и приглаживать волосы бриллиантином. Эту тенденцию обозначил Томас Манн в образе одного из своих героев: «Тёмноволосый, но розовощёкий и, конечно, бритый, только на висках оставлены маленькие бачки.»16. Ежедневное бритьё вошло в моду, и немцы в зависимости от социального положения посещали то дорогие салоны, то парикмахерские школы, где, как описывал Йозеф Рот, будущие парикмахеры «болезненно, но безвозмездно упражнялись над бритьём»17. Однако самым эффективным средством, сблизившим внешность мужчин и женщин, стал революционный «бубикопф». Благодаря ему по-мальчишески подстриженные женские головы терялись среди мужских. Это отразилось в одной из песенок тех лет:
Ханнелоре, Ханнелоре - прекрасный ребёнок холлов,
Существо - сладкое, стрижка - гладкая,
Что не различимо, женщина ты или мужчина.
Активный образ жизни и профессиональная занятость сблизили манеру поведения полов. Родился новый характер: смелая и активная девушка. Женщина постепенно уходила от прежнего эталона, когда она должна была «казаться робкой, скромной и недоступной»18. Гендерная модель отношений 'охотник - добыча' заменялась принципом 'равный и равная'.
В итоге поведение и внешность обоих полов приблизились друг к другу: мужчина и женщина вели сходный образ жизни (обучение, работа, спорт), имели схожие интересы и внешний вид. В такой ситуации сексуальная привлекательность уже не могла восприниматься как основной критерий, определяющий взаимоотношения полов, её место всё чаще стали занимать товарищество и дружба. Цвейг фиксировал это в воспоминаниях: «В наше время юноша и девушка, оба высокие и стройные, с чистыми лицами и короткой стрижкой, внешне похожи друг на друга и уже одно это располагает их к товариществу»18. Писатель Генрих Манн в 1926 г. утверждал: «...мужчины и женщины ладят сейчас гораздо лучше, чем во многие другие периоды истории»19. Более того, согласно выводу профессора Ханса Ульриха Губрехта, исследующего историю повседневности, дружелюбные интонации в диалоге между полами появились именно тогда, когда мужчины и женщины впервые вступили в серьёзную борьбу за некоторые виды деятельности и за спортивные рекорды19.
В отношениях возлюбленных также фиксировались элементы товарищества. Одним из проявлений этого у Роберта и Пат в «Трёх товарищах» было совместное курение сигарет, что, казалось бы, является сугубо мужским актом дружеского единения. Половое равенство утверждалось также в так называемых «браках на пробу» или "Kameradschaftsehe", то есть в «свободных браках, построенных на духе товарищества». Их отличительной чертой стало отсутствие бракосочетания и нежелание иметь детей.
Демократизацию «классических» образцов брака и семейной жизни можно проследить в романе Фаллады «Маленький человек, что же дальше?». Кстати, это один из немногих крупных романов того периода, главный герой которого женат. В супружеских отношениях пары фиксируется ослабление строгости гендерных ролей, что выражается
в занятости супруги и участии мужа в домашних делах. Правда, это происходит после того, как главный герой теряет работу. В изменившейся ситуации его супруга становится кормильцем семьи, а он тем временем приступает к домашним делам: готовит еду и убаюкивает ребёнка. Одна из глав в романе так и называется «Муж в роли жены». В семье журналистки Голль, которая в своих воспоминаниях позиционировала себя как противница эмансипации, муж, тем не менее, «мыл посуду и ходил за покупками»20, когда пара не могла позволить себе прислугу. Такое разделение домашних забот своей супруги в кайзеровские времена труднопредставимо. В новой ситуации, когда женщина может зарабатывать, постепенно исключаются прежние отношения строгой соподчинённости, при которых, как несколько утрированно изображал Генрих Манн, даже в дом входили согласно семейной «табели о рангах»: сначала муж-деспот и только затем послушные ему домочадцы, последнее же место в этой иерархии занимал домашний пёс, вынужденный «повиноваться всем»21. Непривлекательность положения женщины в довоенное время ярко изобразила всё та же Голль, которая описала первое замужество как бездушный процесс купли-продажи. Характерно в этом отношении замечание Цвейга, по свидетельству которого, браки между сверстниками осуждались моралью XIX столетия.
В целом, половое равенство оказало существенное влияние на институт семьи, став для него не только основой демократизации, но и серьёзным источником нестабильности. Во-первых, эмансипированные дамы сначала стремились получить образование или работу и только потом завести семью. Во-вторых, брак и семья нередко заменялись свободной любовью, случайными связями и «гражданским браком» (упомянутым "Kameradschaftsehe"). Показательно в этом отношении, что главные герои таких романов, как «Три товарища», «Волк среди волков», «Фабиан», «Студентка химического факультета.», «Коммивояжёр Фрида Гайер», не состояли в браке. Своеобразным апогеем отказа от него стала реплика из «Фабиана»: «Брак - это не подходящая для меня форма самовыражения»22. Кроме того, в 1920-е гг. резко выросло число разводов, упал уровень рождаемости и снизился «порог половой зрелости». Ещё одним результатом, который также не имеет одно-
значной оценки, стало появление маленькой семьи. Если в 1900 г. в среднем на немецкую семью приходилось по пять детей, то в 1925 г. - всего два ребёнка23. О серьёзных изменениях в области семейных отношений можно судить и по предвыборным кампаниям тех лет. Так, католическая партия «Центр» и леволи-беральная Немецкая Демократическая партия использовали предвыборные плакаты с призывом защитить семью24.
Демократизация жизни повлияла и на гендерные взаимоотношения в профессиональной области. Немки решительнее стали защищать свои права в случае проявления «мужского шовинизма». Эти изменения зафиксированы в одном из эпизодов романа «Мятеж» (1923), где рядовая секретарша собирается подать в суд на пристававшего к ней начальника. Последний хочет разрешить ситуацию деньгами, но вместо этого вынужден держать ответ перед женихом подчинённой. Рассуждения начальника отражают произошедшие изменения: «Разве в другие периоды всемирной истории было бы возможно, чтобы ничтожная конторщица послала своего жениха к своему хозяину? И чтобы этот "жених" <.> требовал в чём-то отчёта.»25.
Отметим, что эмансипация не представляла собой безоблачный, восходящий по прямой процесс. Она сопровождалась тяжёлым экономическим положением: немки осваивали профессиональное пространство в трудные для Германии годы войны, гиперинфляции и мирового экономического кризиса, характеризующиеся нехваткой продуктов и товаров первой необходимости. Особенно сложно выживать в условиях хронического дефицита и безработицы приходилось женщинам, оставшимся без кормильцев. Такая ситуация, часто приправленная политическим подтекстом, нередко выражалась в массовых протестах. Так, например, в 1920 г. по инициативе немецких врачей развернулась кампания против вывоза во Францию в качестве контрибуции молочных коров, молоко которых, по их мнению, необходимо было детям и кормящим матерям в Германии. В целом материальное положение работающих немок было стеснённым. На высшее образование денег не хватало, из-за чего женский труд был менее квалифицированным и, как следствие, малооплачиваемым. Подавляющее число женщин-служащих не могли позволить себе собственную квартиру и развлечения, кроме кино.
Однако наибольшее сопротивление эмансипации исходило от носителей традиционных ценностей, которыми чаще всего являлись мужчины, представители старшего поколения, политики правого толка, а также провинциальное население. Особенно неприязненно часть мужчин восприняли претензию на равенство с ними. В литературе это нашло отражение через карикатурно-маскулинное изображение феминисток и суфражисток. Так, Рот в 1923 г. создал образ суфражистки, которая обладала мускулистыми пальцами, железным голосом и в целом напоминала грозную дрессировщицу из цирка. Аналогичный образ - мощной и крупной женщины с усиками - нарисовал в одном из писем художник Марсель Брёйер. Подобное устрашающее видение 'новой женщины' исходило из представления, что сила, власть и независимость - это атрибуты мужчины, следовательно, дамы, боровшиеся за них, не могут быть женственными. В повседневности наибольший негатив у консервативно настроенного населения вызывала новая мода и особенно «бубикопф», которые считались проявлением декадентства.
Консервативные принципы присутствовали и в немецком законодательстве, что нередко вело к правовым коллизиям. С одной стороны, в Германии действовала, пожалуй, самая демократичная в мире конституция, утверждающая половое равенство. С другой же, в стране работали гражданский и уголовный кодексы, принятые ещё в XIX в. Наиболее красноречиво противоречия нового и старого законодательства выразились по вопросу о занятости замужней женщины. Так, если конституция утверждала, что «брак <.> основан на равноправии обоих полов»26, то § 1354 гражданского кодекса, регулировавший семейные отношения, оспаривал эту установку, признавая решающий голос в имущественных вопросах семьи за супругом. В результате, опираясь на данную норму, муж мог принудить жену отказаться от работы. Вокруг этого противоречия выстроен роман немки Марии-Луизы Фляйсер «Коммивояжёр Фрида Гайер». Его героиня, эмансипированная Фрида, освоившая мужскую профессию коммивояжёра и водившая двухместный «Опель», отказалась от брака из-за взглядов возлюбленного, который мечтал на основании пресловутого параграфа запретить будущей жене работать. Однако ещё более одиозным в
Веймарской Германии стал § 218 уголовного кодекса, запрещавший аборты. Согласно ему, искусственное прерывание беременности каралось пятилетним сроком каторжной тюрьмы. Изменить ситуацию не смогли и лояльно настроенные социал-демократы, ставшие во главе правительства. В 1920 г. СДПГ внесла в Рейхстаг проект закона, суть которого заключалась в отмене наказания для женщин, сделавших аборт на сроке до трёх месяцев беременности. Однако большинство депутатов провалило эту инициативу. Единственной мерой, которой удалось достичь в 1927 г., стало «смягчение» наказания с каторжной тюрьмы на обычную и разрешение абортов при условии медицинских показаний: угроза жизни матери.
Легализация абортов вызвала бурную общественную дискуссию. Данная тематика часто фигурировала в плакатном искусстве, публицистике и литературе. Трудности, обусловленные неоднозначностью общественного отношения к этой проблеме, подробно описали Вики Баум и Ирмград Койн. Писательницы обстоятельно показали безвыходность сложившейся ситуации, влекущей нелегальные аборты. Как правило, данная процедура проводилась подпольно вне стен медицинских учреждений. Так, беременная героиня романа Баум «Студентка химического факультета Елена Вилльфюер» обошла несколько специалистов: от недоучившегося студента-медика и уволенной акушерки до врача частной практики. От помощи студента молодая женщина отказалась, ужаснувшись условиями его работы, услуги частного врача ей оказались не по карману, а акушерку накануне операции арестовали. В итоге героиня решилась на роды, требовавшие определённых расходов. Поэтому у неё возникала перспектива родильного дома-приюта. В этих домах в 1920-е гг. рожали незамужние бедные немки. Согласно условиям этих учреждений, роды в них принимались бесплатно, и женщина могла оставаться здесь с малышом ещё полгода, но за это она и её ребёнок часто служили «обучающим материалом» для молодых медиков27. Противоречивость ситуации, связанной с «усиленной защитой» государством материнского плода и фактическим отсутствием помощи с его стороны в дальнейшей жизни человека, красноречиво описал известный публицист Курт Тухольский. В заметке «Эмбрион говорит» он изложил
размышления плода: «Обо мне все заботятся: государство, врачи, судьи... Кто ко мне прикоснётся, будет наказан: мать отправят в тюрьму, врача лишат работы, а акушерку арестуют - я - бесценная вещь»28, - заключает ещё не родившийся малыш. Однако его размышления о взрослой жизни рисуют иную картину: «Туберкулёз? Врач не поможет мне. Нет еды? Нет молока? Государство не поможет мне <...> в итоге я начну воровать, и тут как тут окажутся судьи и посадят меня»28. Аналогичную ситуацию публицист изобразил в другой, уже трагикомичной, зарисовке «Коллоквиум в утробе», где два близнеца рассуждают о жизни в мире взрослых: экзаменах и безработице. В итоге один из них заявляет, что не выйдет наружу, завязывается спор, в ход идут ругательства, в том числе политическое - «штрейкбрехер».
В целом процесс эмансипации носил существенные противоречия. С одной стороны, он расширял возможности женщин: способствовал их независимости, личному и профессиональному росту. В результате оформился современный образ «прекрасного пола»: работающей, независимой и практично одетой дамы. Кроме того, благодаря женскому раскрепощению взаимоотношения полов всё чаще стали характеризоваться не через родственные связи (жена/муж; брат/сестра), а через дружбу и товарищество. Но, с другой стороны, женщинам пришлось испытать значительные трудности. Работающие немки часто имели стеснённое материальное положение. Ситуацию также осложняли экономические неурядицы и носители консервативных взглядов, которые в качестве «козыря» против полового равенства использовали тезис о разложении семьи. Последняя действительно начала терять устойчивость под прессом эмансипации. В целом, раскрепощение женщины и конвергенция полов, ставшие подлинным новшеством, до конца не смогли укорениться в сознании многих представителей традиционных ценностей и социальных структур. В итоге национал-социалисты, пришедшие к власти в 1933 г. и пропагандировавшие традиционные взгляды, попытались вернуться к привычной схеме 'женщина-мать'. Однако этот возврат довольно часто обесценивал любое положение, которое занимала немка в обществе, за исключением «почётного места у плиты».
Примечания
1 См.: Soden, K. von Neue Frauen. Die zwanziger Jahre / K. von Soden, М. Schmidt. Berlin, 1988; Kessemeier, G. Sportlich, sachlich, männlich. Das Bild der "Neuen Frau" in den Zwanziger Jahren. Zur Konstruktion gesellschaftsspezifischer Körperbilder in der Mode der Jahre 1920 bis 1929. Dortmund, 2000; Usborne, C. Cultures of Abortion in Weimar Germany. L. ; N. Y., 2007 и др.
2 См.: Fahnders, W. Autorinnen der Weimarer Republik. Bielefeld, 2003; Ganeva, M. Women in Weimar Fashion. Discourse and Displays in German Culture 1918-1933. Rochester, 2008; Seelen, M. Das Bild der Frau in Werken deutscher Künstlerinnen und Künstler der Neuen Sachlichkeit. Köln, 1993 и др.
3 Цит по: Pfeifen aufs Korsett // Der Spiegel. 1993. № 13.
4 Goll, C. Ich verzeihe keinem. Eine literarische Chronique scandaleuse. Berlin, 1980. S. 16.
5 Цвейг, С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 1991. С. 96.
6 Ремарк, Э. М. Три товарища. М., 1989. С. 19.
7 Фаллада, Х. Волк среди волков. М., 1991. Ч. 2.С. 104.
8 См: Cowan, M. Technik, Krieg und Medien. Zur Imagination von Idealkörpern in den zwa-ziger Jahren / M. Cowan, K. M. Sicks. URL : http://law-students.net/modules.php?name=Con tent&pa=showpage&pid=261&page=1.
9 Фицджеральд, Ф. С. Великий Гетсби. М., 1990. С. 26.
10 Хафнер, С. Биография одного немца. Воспоминания 1914-1933 гг. // Иностр. лит. М., 2002. № 2. С. 226.
11 Фицджеральд, Ф. С. Указ. соч. С. 42.
12 Там же. С. 41.
13 Цит по: Svarcerova, D. Entwürfe der Neuen Frau im Roman der Weimarer Republik untersucht an Texten von Vicki Baum, Irmgard Keun und Marieluise Fleißer. Arbeit zur Erlangung des akademischen Grades PhDr. Brno, 2006. S. 101
14 Цит. по: Svarcerova, D. Op. cit. S. 77.
15 Цвейг, С. Указ. соч. С. 96.
16 Манн, Т. Непорядок и раннее горе // Новеллы. Л., 1984. С. 207.
17 Рот, Й. Мятеж. М., 1925. С. 22.
18 Цвейг, С. Указ. соч. С. 96.
19 Цит. по: Гумбрехт, Х. У. В 1926 : на острие времени. М., 2005. С. 353.
20 Goll, C. Op. cit. S. 155.
21 Манн, Г. Верноподданный. М., 1985. С. 417.
22 Кестнер, Э. Фабиан. История одного моралиста. М., 1990. С. 24.
23 См.: Santos, I. C. C. S. R. dos Die Darstellung der Frau bei Joseph Roth. Die Dissertation des Doktors der Literatur und der Philosophie. Pretoria, 2009. S. 35.
24 См.: Deutsches Historisches Museum. Weima-re Republik. Ehe und Familie. Zugriff September 2009. URL : http://www.dhm.de/ausstellungen/ grundrechte/katalog/36-37.pdf.
25 Рот, Й. Указ. соч. С. 42.
26 Конституция Веймарской республики. Ст. 119. URL : http://law-students.net/modules. php?name=Content&pa=showpage&pid=261& page=L
27 См.: Svarcerova, D. Op. cit. S. 56-57.
28 Tucholsky, K. Die Liebesfrucht spricht. URL : http://www.bibliele.com/CILHT/tucholsky. html.
