CC BY
1
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 495. С. 131-139 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 495. рр. 131-139
Научная статья
УДК 947.084.6:622.33(571.6)
doi: 10.17223/15617793/495/12
Мобилизационная модель развития угольной отрасли Дальнего Востока (1928-1941 гг.)
Олег Константинович Павленко1
1 Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения
Российской академии наук, Владивосток, Россия pav181096@mail.ru
Аннотация. Рассматриваются условия и особенности модернизации угольной промышленности Дальнего Востока в годы реализации в СССР мобилизационной модели развития. На основе неопубликованных материалов проанализированы вопросы финансового обеспечения региональной угледобычи, проведения технической реконструкции и кадровой политики. Показано, что, несмотря на невыполнение плановых задач и недостатки в проведении намеченных мероприятий, угольная отрасль сохранила определяющую роль в обеспечении жине-способности экономики Дальнего Востока.
Ключевые слова: угольная промышленность, планирование, модернизация, индустриализация, мобилизационная модель, Дальний Восток, СССР
Для цитирования: Павленко О.К. Мобилизационная модель развития угольной отрасли Дальнего Востока (1928-1941 гг.) // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 495. С. 131-139. doi: 10.17223/15617793/495/12
Original article
doi: 10.17223/15617793/495/12
Mobilization model of the Far East coal industry development (1928-1941)
Oleg K. Pavlenko1
1 Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East of the Far East Branch of the Russian Academy of Sciences, Vladivostok, Russian Federation, pav181096@mail.ru
Abstract. The article aims to analyze the set of measures taken to modernize the coal industry of the Far East during the implementation of the mobilization model of development in the USSR. Despite the fact that Soviet and modern historians have repeatedly addressed the problems of the functioning of the industry in this period, a number of aspects still remain uncovered. In addition, the actual data, as well as the provisions and conclusions presented earlier, need to be corrected and revised. To reach the aim, the author, on the basis of unpublished documents from federal and regional archives, considers the technical reconstruction of mines, the support of their financial activities, and the solution of personnel issues. The author notes that, within the framework of the chosen economic course, as well as due to the prior importance of resource industries for the potential of the region, coal mining occupied one of the central places in the policy of the USSR authorities. Such aspects of the mobilization economy (finally formed in the late 1920s) as directive planning, centralized allocation of funds, and an absolute state monopoly ensured the allocation of significant financial and material resources to coal enterprises in the region. Nevertheless, in the years of the first five-year plan, due to the underestimation of the role of the Far Eastern industry, as well as the search for an optimal management structure, the modernization of the coal industry was limited. The temporary stabilization of the organizational system and the sharply increased allocations in the mid-1930s made it possible to accelerate the pace of coal production, increase the level of mechanization, expand the geography of production, and make the transition to a new production level in the Far East. To reduce the shortage of personnel in the industry at some enterprises, it was decided to use one of the most characteristic mobilization mechanisms - forced labor. Despite the achieved results in the modernization of the industry, the study shows the factors that caused the failure to fulfill the main task of the pre-war period - the region's fuel self-sufficiency. During the period under study, the management structure of coal mining was not finalized, the problem of the energy supply of mines was not resolved, and the construction of new facilities that were assigned the task of eliminating the fuel shortage was not completed. Nevertheless, in 1940, the coal industry of the Far East produced a tenth of the total coal of the RSFSR and retained a decisive role in ensuring the local economy's viability. Keywords: coal industry, planning, modernization, industrialization, mobilization model, Far East, USSR
For citation: Pavlenko, O.K. (2023) Mobilization model of the Far East coal industry development (1928-1941). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 495. pp. 131-139. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/495/12
© Павленко О.К., 2023
Выдвинутая в СССР в конце 1920-х гг. программа масштабного идустриального строительства, требовавшая реализации в предельно сжатые сроки и в условиях растущей внешнеполитической угрозы, неизбежно повлекла осуществление комплекса чрезвычайных мер, которые большинством современных исследователей определены как «мобилизационная модель» экономического развития [1-5]. Несмотря на наличие острых дискуссий по вопросам генезиса, эффективности и последствий проведения мероприятий мобилизационной модели, можно отметить наличие консенсуса в установлении ее базовых характеристик, таких как концентрация основных ресурсов страны в сфере тяжелого промышленного производства, наличие целенаправленной программы развития, широкое применение внеэкономических методов принуждения, а также отсутствие независимых от государства субъектов легальной экономики [1. С. 33]. Разделяя представленную позицию, в данной статье мы исходим из понимания мобилизационной модели как совокупности вышеперечисленных факторов.
На Дальнем Востоке практическое воплощение выбранного пути развития обусловливалось также рядом особенностей, не свойственных западным районам СССР. Малонаселенность, крайне низкий уровень промышленного производства и транспортной доступности предопределили основную черту, характерную для народно-хозяйственного комплекса региона, - первоочередное развитие ресурсных отраслей, важнейшее место среди которых занимала угольная. В конечном счете именно результаты работы угледобычи определяли как темпы индустриализации, так и решение военно-стратегических задач на Дальнем Востоке.
Индустриальное развитие Дальнего Востока в 1930-е гг. подробно рассматривалось и советскими, и современными авторами. В работах Г.А. Унпелева, Г.А. Докучаева, И.И. Глущенко, В.Ф. Третьякова [610] вопросы модернизации угольной промышленности были фрагментарно затронуты в контексте индустриализации региона в целом. В постсоветской историографии история угледобычи стала объектом отдельного изучения [11-17]. Несмотря на накопленный фактический материал, стоит сказать, что ряд аспектов функционирования отрасли так и не получил должного рассмотрения, а некоторые положения и выводы требуют значительного пересмотра. Кроме того, в большинстве современных исследований территориальные рамки ограничивались одним из районов Дальневосточного края (ДВК). На наш взгляд, выделить общие проблемы и особенности модернизации угольной промышленности на Дальнем Востоке возможно только при анализе проведенных мероприятий во всех основных центрах добычи: в Приморье, Приамурье и на Сахалине. В рассматриваемый период предприятия названных угольных районов не только располагались на территории одного административного субъекта, но также находились в ведении одной хозяйственной единицы, что определяло общность проводимой в отношении них политики.
В данной статье автор ставит цель проанализировать основной комплекс мероприятий, направленный на проведение модернизации угледобычи Дальнего Востока в рамках осуществления мобилизационной модели. Достижение поставленной цели предполагает рассмотрение условий и особенностей технического переоснащения шахт региона, обеспечение их финансовой деятельности, кадровой политики. Источнико-вой основой данного исследования являются неопубликованные документы, выявленные в фондах федеральных (ГА РФ, РГАЭ, РГАСПИ, РГИА ДВ) и региональных архивов (ГАПК, ГАХК).
Переход к мобилизационной модели экономического развития и выстраивание структуры управления угольной промышленностью на основе единоначалия (на территории крупнейших центров добычи в стране были образованы тресты, объединившие более мелкие предприятия на правах рудоуправлений) обеспечили резкий рост капиталовложений в отрасль. Уже в 1928/1929 г. трест «Дальуголь», сосредоточивший 98,2% добычи угля на Дальнем Востоке, получил в рамках централизованного финансирования 9 млн 692 тыс. руб., что было в 1,8 раза больше, чем в предыдущем году, в последующем объем инвестиций продолжал неуклонно увеличиваться. Растущие энергетические потребности народного хозяйства (необходимость их обеспечения) позволили угледобыче сразу занять одну из приоритетных позиций в вопросах выделения средств: на нее пришлось 35,8% от общей суммы, отпущенной на развитие тяжелой промышленности ДВК [18. С. 154]. Всего угледобывающие предприятия региона с 1 октября 1928 г. по 1 января 1933 г. получили 65 млн 744 тыс. руб. вместо изначально планируемых 35 млн руб. Данное обстоятельство впервые позволило тресту сделать массовые заказы нового оборудования и техники в центральных регионах страны, отойдя от проводимой на предыдущем этапе политики частичного ремонта своими силами [19. Л. 172].
Осуществление первого пятилетнего плана вскоре выявило ряд серьезных проблем в проведении технической реконструкции предприятий. Основным препятствием являлось периферийное положение региональной отрасли. Отдаленность от основных промышленных центров страны, а также малый удельный вес добычи угля на Дальнем Востоке от общей в СССР (3,04% в 1927/1928 г.) привели к фактическому игнорированию интересов шахт ДВК в пользу крупнейших центров Урала и Сибири. Наиболее остро данная ситуация проявилась в 1930-1931 гг., когда в рамках реформы управления угольной промышленностью был расформирован трест «Дальуголь», и рудники края перешли в непосредственное подчинение всесоюзного объединения «Востуголь». В новой организации, координировавшей деятельность всех угольных предприятий СССР к востоку от Волги, шахты бывшего треста снабжались по остаточному принципу - изношенным оборудованием с Донбасса и Кузбасса; представленные в «Востуглеснаб» заявки на получение фондов подвергались значительным урезкам и выполнялись позже установленных сроков [20. Л. 51].
Уже через год партийно-хозяйственным руководством была осознана необходимость восстановления организации, ответственной за развитие углепромышленности в ДВК, в связи с чем 1 июня 1931 г. был воссоздан трест «Дальуголь». Возвращение к прежней системе управления отраслью послужило началом наиболее масштабных преобразований на предприятиях. В 1931 и 1932 гг. трестом в общей сложности было получено 280 отбойных молотков, 11 электросверл, 36 конвейерных приводов, 5 компрессов, 8 центробежных насосов, 3 вентилятора. Началась модернизация паросилового хозяйства рудников, которое еще с периода нэпа являлось одним из лимитирующих добычу факторов: заменено 15 из 87 котлов. Для обеспечения транспортных потребностей выделены 31 автомобиль и 23 трактора. Всего в ценностном выражении прирост оборудования за два года составил 2 млн 967 тыс. руб. По таким направлениям работ, как новое шахтное строительство и реконструкция действующих шахт, размер ассигнований достиг около 15 млн руб. [20. Л. 23; 21. Л. 56, 61, 81; 22. Л. 33, 34].
Шахтерский труд в крае в указанный период значительно изменился: подвергся механизации ряд производственных процессов, был получен опыт работы с ранее не применявшейся техникой, началось освоение новых угольных районов, производительность труда в 1932 г. по отношению к 1927/1928 г. составила 135%. Однако достигнутые успехи, несмотря на их значимость, так и не способствовали полному обеспечению дальневосточной промышленности местным углем, регион по-прежнему был вынужден ввозить топливо из Черемховского бассейна, до 40% которого сгорало в топках паровозов в пути следования [6. С. 73]. Фактически невыполненными оказались плановые задания по механизации поверхностных работ, навалки, закладки, крепления; программы по общей добыче достигли лишь половины намеченного уровня [23. Л. 14, 18, 20].
В начале 1930-х гг. предприятия треста только встали на путь технической реконструкции. Ежегодный рост объемов финансирования не приводил к решению проблемы дефицита ряда материалов и оборудования, что было главным условием перехода на новый производственный уровень. В 1931 г. «Дальуголь» смог освоить только 68,5% средств, отпущенных на капитальное строительство [21. Л. 61]. Отсутствие в крае собственной базы для изготовления востребованных механизмов ставило шахты в полную зависимость от поставок из центра, при этом по причине загруженности и отдаленности главных поставщиков приходилось по-прежнему эксплуатировать изношенные фонды. Немалую роль в плохом обеспечении потребностей сыграли также неоднократные перестройки системы управления отраслью и недостаточно отлаженное взаимодействие административного персонала треста с высшими хозяйственными органами.
Важно также, что сохранялась (как и ранее) диспропорция в развитии угольных районов Дальнего Востока. Процессы механизации и электрификации охватили исключительно шахты Приморья, которые и в предшествующее время располагали более развитой
производственной базой. На Кивдинских копях Приамурья и шахтах северного Сахалина весь цикл добычи угля по-прежнему оставался ручным с использованием конной тяги для откатки. Приобретенное оборудование простаивало по причине острого дефицита электроэнергии. Фактически в данных районах в начале 1930-х гг. основная работа была сведена к геологическим разведкам и решению транспортно-логистиче-ских вопросов, в то время как применение новой техники в эксплуатационных целях носило эпизодический характер [17. С. 133, 135; 21. Л. 90].
Таким образом, к началу реализации второго пятилетнего плана отрасль приступила с грузом нерешенных проблем. Именно на период 1933-1937 гг. намечались наиболее широкомасштабные преобразования. В общей сложности объем финансирования региональной угледобычи на данном этапе составил, по данным Г.А. Унпелева, 211 млн руб., что в 3,2 раза превышало вложения первой пятилетки. Основной задачей при этом оставалась ликвидация топливного дефицита на Дальнем Востоке, для чего требовалось нарастить валовую добычу угля в 4-5 раз [24. Л. 4в]. Несмотря на более чем амбициозные задачи, подходы и методы к решению текущих проблем оставались прежние. Так, были продолжены реорганизационные изменения, целью которых был поиск оптимального пути управления, однако отсутствие четкой программы привело на практике к управленческому хаосу и параличу работы угольных предприятий.
Уже в начале 1933 г. единый трест был разделен на два: «Дальуголь» и «Трансуголь», которые в октябре 1933 г. снова были объединены в трест «Даль-трансуголь» наркомата путей сообщений. Изменение ведомственной подчиненности, а также двукратная перестройка структуры самой хозяйственной организации дезорганизовали работу по вербовке рабочей силы и техническое переоснащение рудников. В отсутствие «хозяина», ответственного за решение текущих вопросов, руководство Сучана позже намеченного перечислило необходимые суммы для проведения промпереселения, оставив шахты в первом полугодии без необходимой рабочей силы. Также осталось невыполненным Постановление Совета труда и обороны (СТО) от 15 ноября 1933 г., которое предусматривало обеспечение угледобычи на Сучане электроэнергией. Несмотря на то что оборудование для электрификации поступило вовремя, оно в течение всего года лежало без использования, так как ни один из сменявших друг друга подрядчиков не приступил к работе. В итоге в апреле 1934 г. вместо планируемого строительства наркомат был вынужден поднять вопрос только об ускорении проектирования [25. Л. 2, 2 об; 26. Л. 17, 18].
Достаточно острым оставался вопрос о сроках поступления нового оборудования на шахты ДВК. В письме на имя И.В. Сталина от 25 ноября 1934 г. начальник треста «Дальтрансуголь» И.Н. Котин указывал на задержки в изготовлении и отгрузке требуемой техники как одну из основных причин срыва плановых заданий [27. Л. 19]. При этом и после обращения к высшему руководству страны решение данной
проблемы было осуществлено не в полном объеме. В ходе проверки в декабре 1934 г. выявлено, что указ наркома тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе о поставке оборудования тресту выполнен только по шести статьям из 26. Компрессоры и подъемные машины, о нехватке которых сообщалось в письме И.В. Сталину, так и не были отгружены: Урал-маштрест вопреки Постановлению СНК СССР перенес сроки их изготовления с ноября 1934 г. на март 1935 г.; недостаточным оставался также уровень отгрузки техники, необходимой для электрификации производства [28. Л. 3; 29. Л. 37].
Несмотря на сохранявшиеся проблемы, стабилизация в системе управления отраслью позволила осуществить в 1934-1936 гг. коренное переустройство шахтерского труда. Именно к указанному периоду относится массовое внедрение отбойных молотков, врубовых машин, конвейеров, ленточных транспортеров, электровозов, электросверл. В результате применения новой техники и оборудования на приморских шахтах были механизированы процессы зарубки, отбойки, выемки, доставки, откатки [29. Л. 14 об.]. В 1935 г. механизированная добыча с использованием врубовых машин по отношению к предыдущему году выросла на Сучане в четыре раза, в Артеме в десять раз. Наиболее выразительным показателем эффективности проведенных мероприятий стало перевыполенение в 1936 г. трестом «Дальтрансуголь» планов по общей и механизированной добыче - 101,3% и 101,5% соответственно [30. Л. 5, 6, 6 об; 31. Л. 2, 21].
Достигнутый успех во многом объяснялся созданием собственной рудоремонтной базы в ДВК, позволившей снизить зависимость от поставок из центральных регионов. В 1935 г. завод «Металлист» во Владивостоке был переведен на производство оборудования, необходимого для угольной промышленности. В первый год деятельности по новой программе на предприятии изготовили 250 шахтных вагонеток, приступили к производству клетей, скипов, копровых шкипов. В 1936 г. освоен выпуск более сложной техники: вентиляторов «Сирокко», конвейерных приводов «ДК-15» и «ДК-5», грохотов Баумана, шлюзов, ленточных транспортеров, в общей сложности номенклатура изделий в довоенные годы составила более 100 наименований. К концу 1930-х гг. завод включал уже пять цехов: модельный, литейный, котельный, кузнечный, механический и обеспечивал большую часть потребностей угольных предприятий. Выпуск валовой продукции в 1936 г. в ценовом выражении составил 4 млн 432 тыс. руб. или 100,8% от планового задания [30. Л. 50а, 95 об; 31. Л. 128].
Помимо реконструкции действующего шахтного фонда в годы второй пятилетки значительное внимание было уделено новому капитальному строительству. До 1934 г. возведение производственных объектов продвигалось крайне медленно, всего за 1931-1934 гг. было израсходовано только 5,32% от общей стоимости новостроек. Во многом такое положение объяснялось, помимо недостаточного финансирования, частыми реорганизационными изменениями, не позволявшими создать отлаженную структуру управления отраслью и
обеспечить нужды строительства. Благодаря стабилизации положения в данных вопросах было обеспечено выделение колоссальных средств: в 1935 г. тресту на строительство промышленных объектов выделено 42 млн 900 тыс. руб., в 1936 г. - 37 млн 600 тыс. руб. Несмотря на беспрецедентный рост в сфере нового капитального строительства, в целом возведение новостроек испытывало те же проблемы, что и работа действующих шахт: позднее поступление оборудования и нехватка стройматериалов, в первую очередь крепежного леса [32. Л. 9, 136; 33. Л. 14].
На Сахалине угледобыча была рассредоточена между пятью предприятиями, производительность каждого из которых уступала отдельным шахтам Су-чана и Артема. Несмотря на высокое качество запасов, реконструкция угольной отрасли на острове продвигалась медленными темпами. К середине 1934 г. механизация частично охватила только Октябрьский рудник, на котором в наличии имелось 12 отбойных молотков и электросверл, на остальных предприятиях все производственные процессы выполнялись исключительно вручную. Низкий уровень механизации во многом стал следствием отсутствия необходимой энергетической базы на Макарьевском и Арковском рудниках. Кроме того, общей чертой всех сахалинских месторождений являлась сложность тектоники, тормозившая подготовительные работы и ограничивающая возможность использования ряда оборудования [34. Л. 22; 35. Л. 4].
По данным М.В. Тетюевой, за две первые пятилетки на промышленное строительству в угольной отрасли Сахалину было отпущено около 13 млн руб [17. С. 132]. Так же как и в Приморье, именно в 19341936 гг. в сахалинской угледобыче начался процесс форсированного переоснащения шахт. На ведущем Октябрьском руднике удалось механизировать доставку угля, сделать искусственную вентиляцию, начать широкое применение отбойных молотков, а также электросверл. Если в 1933 г. с использованием механизмов на острове было добыто 9,4% всего угля, то уже в 1934 г. этот показатель утроился, достигнув 28,5%. В 1936 г. механизирована отбойка на Медвеж-ском руднике, с использованием врубовых машин достигнута стопроцентная механизация на Мгачи, несмотря на то, что по причине крутого залегания пластов машины работали только пять месяцев в году, их производительность выросла с 2 800 т в апреле до 6 307 т в октябре. Итогом данных мероприятий стало перевыполнение плана по механизации 1936 г. на 27,2%, удельный вес механизированной добычи от общей на предприятиях треста «Сахалинуголь» составил 56,5% [35. Л. 3, 17, 18; 36. Л. 29, 30].
Тем не менее перестройка сахалинской угольной промышленности так и не была осуществлена в полной мере. По-прежнему отсутствовала система централизованного энергоснабжения, что вело к повышению себестоимости угля и усложнению эксплуатации оборудования. На Октябрьском руднике электростанция, пущенная еще в 1932 г., работала, не имея резервного агрегата, дымогарные трубы были развальцованы и систематически давали течь, вырабатываемой энергии не хватало для покрытия потребностей
производства. В период остановки электростанции шахтеры либо частично прекращали работы, либо полностью возвращались к ручному труду. В Арково и Макарьевке силовое хозяйство было исключительно паровым, отсутствие промышленной энергетики вынуждало содержать штат кочегаров, что увеличивало затраты [35. Л. 37, 38].
Развитие угледобычи на Сахалине находилось в прямой зависимости от возможности вывоза топлива с острова, однако к 1936 г., согласно докладу управляющего трестом «Сахалинуголь», береговые склады не имели достаточной емкости, а попытки механизировать погрузку провалились по причине дефицита электроэнергии. Уголь, который невозможно было вывезти, хранился в ненадлежащих условиях и терял в качестве. Процесс его транспортировки с шахты к месту погрузки имел ряд проблем: часть подъездных путей не ремонтировалась с 1925 г., а паровозный парк на рудниках имел различную колею (Мгачи - 500 мм, Ар-ково - 600 мм, Медвежка - 750 мм).
Обеспечение сахалинских шахт необходимыми фондами, зависевшее от работы морского флота, также имело проблемный характер. Так, в течение трех месяцев 1936 г. по вине перевозчиков трест «Сахалинуголь» не имел взрывчатых материалов, при их наличии в требуемом объеме на складах во Владивостоке. В итоге предприятия не смогли выполнить плановые задания, не додав 20-25 тыс. т [35. Л. 12, 41, 42].
Одним из важнейших направлений развития угольной промышленности Дальнего Востока в середине 1930-х гг. стала организация новых крупномасштабных предприятий. Уже в 1934 г. СНК СССР в Постановлении от 11 июня обращал внимание на необходимость развития угольных районов Приамурья, что в перспективе должно было снизить нагрузку на транс-портно-логистическую систему ДВК, не справлявшуюся с вывозом приморских и сахалинских углей. К 1 июня 1934 г. остатки угля на шахтах составили 52 тыс. т [37. Л. 1].
Для развития приамурских угольных районов из резервного фонда СНК СССР было выделен 1 млн 620 тыс. руб. В 1935 г. за счет Бирского, Кивдин-ского, Райчихинского, Толбузинского месторождений планировалось добыть около 1 млн 245 тыс. т, из них 60% приходилось на Райчихинский разрез. Для обеспечения нужд строительства по всем действующим объектам треста было намечено выделить 30 грузовых и 10 легковых машин, 20 тракторов, около 1 400 т разных сортов железа, 33 т. стали, 252 тыс. т гвоздей, 3 тыс. т листовой меди, 40 тыс. т крепежного и строевого леса, 18 км рельс [37. Л. 2, 3, 4, 10].
Из приамурских месторождений наиболее успешно продвигалось освоение Райчихи, где геологическая разведка была проведена еще в 1931 г. В 1933 г. на разрезе началась добыча открытым способом, наиболее трудоемким процессом стали вскрышные работы. Изначально для их проведения предполагалось задействовать экскаваторы, однако в отдельные периоды большая часть из них находилась в ре-
монте или не могла быть задействована из-за недостатка вскрытых запасов: в 1937 г. из 19 экскаваторов на добыче использовали четыре. Неудовлетворительно обстояло дело также и с транспортом: самый новый паровоз на предприятии был 1915 г. выпуска, самый старый - 1897 г., локомотивы, получаемые с Кузбасса, приходили с уже предельным прокатом и износом запчастей до 40%. Мощностей райчихинской электростанции не хватало для обеспечения всех потребностей предприятия, агрегаты прибывали некомплектно и затягивали сроки модернизации электроэнергетического хозяйства. Дополнительным фактором, осложнившим освоение данного месторождения, стала чрезвычайная зависимость от погодных условий: по причине частых дождей и оползней приходилось регулярно останавливать работу [31. Л. 2, 20, 20 об; 38. Л. 13 об, 14, 15].
Разработка нового и достаточно масштабного месторождения на Дальнем Востоке обострила проблему нехватки рабочих рук в отрасли. До середины 1930-х гг. основной формой пополнения контингента угольных предприятий на юге Дальнего Востока оставалось промышленное переселение из центральных областей РСФСР. С 1931 по 1938 г. рудники пополнись рабочими - около 35 тыс. только по указанной линии. Несмотря на это, по причине острого дефицита жилплощади, окончательно разрешить кадровый вопрос не удавалось, высокая текучесть сводила на нет результаты вербовки. В 1932 г. количество убывших превысило количество прибывших на 8 003 чел. [39. Л. 2 об].
В итоге для обеспечения рабочей силой райчихин-ского разреза было решено обратиться к использованию принудительного труда. Уже с 1933 г. подрядчиком работ на карьере выступало 6-е отделение Дальлага. В 1938 г. приамурские копи (Кивдинские и Райчихинские) переданы в непосредственное подчинение ГУЛАГ НКВД, на их базе был основан Райчихин-ский исправительно-трудовой лагерь [40. Л. 2].
Обращение к мобилизационным методам и механизмам в решении кадрового вопроса, несмотря на низкую производительность и трудовую дисциплину среди заключенных, в 1930-е гг. оказалось весьма востребованным. Данная практика была распространена также на шахту № 6-6 бис артемовского рудника. Использование принудительного труда позволило снять остроту проблемы дефицита рабочих рук, а также обеспечить значительное снижение себестоимости угля. Так, согласно договору Дальневосточных лагерей ОГПУ с трестом «Дальтрансуголь», за каждую выданную заключенными тонну угля в 1933 г. трест обязывался выплатить лагерям 7 руб. 75 коп., в то время как плата вольнонаемным за тонну составляла 14 руб. 65 коп. Возможность значительной экономии средств в сложившейся ситуации побудила весной 1934 г. первого зампреда ОГПУ Г.Г. Ягоду обратиться к председателю СНК СССР В.М. Молотову с ходатайством о ненужности намечавшегося распространения на труд заключенных дальневосточных прибавок к заработной плате. В таком случае, по мнению автора записки,
стало бы возможным еще сильнее сократить объем ассигнований угольному тресту [41. Л. 6].
В конце 1930-х гг. проблемы развития дальневосточной отрасли получили беспрецедентное внимание со стороны центра. Согласно резолюции XVIII съезда ВКП(б), общая добыча угля в регионе должна была вырасти в 2,7 раза, что обеспечило бы не только текущие потребности, но и позволило бы создать топливные запасы. Для выполнения производственной программы третьего пятилетнего плана, с 1938 по 1940 г. в Приморском и Хабаровском краях была заложена 21 шахта, 14 из них приходилось на новые районы. Масштабность намеченных целей наглядно отражают возросшие объемы финансирования, в 1938 и 1939 гг. только на проведение строительных работ предприятия получили 151,3 млн руб., в случае полной реализации плана объем вложений к 1942 г. превысил бы 1 млрд руб. [42. Л. 20; 43. Л. 2, 215].
Несмотря на рост валовых объемов добычи, а также прогресс в технической реконструкции угольных предприятий, за предвоенные годы так и не удалось решить основную проблему - топливный дефицит в регионе. Можно выделить сразу несколько причин этого. Во-первых, в 1938-1939 гг. проведены очередные изменения в структуре управления отраслью, итогом которых было создание специального наркомата угольной промышленности СССР, предприятия региона перешли в подчинение Управления уполномоченного наркомата угольной промышленности на Дальнем Востоке. Реорганизация, как и ранее, сопровождалась административной неразберихой и обострением межведомственных противоречий, препятствующих нормализации работы. Во-вторых, в катастрофическом состоянии находилось энергоснабжение дальневосточных предприятий: турбогенераторы работали без резерва, потребление электроэнергии жестко лимитировалось, на Сахалине в целом отсутстовала единая система энергообеспечения шахт. В-третьих, требовалось расширение местной рудоремонтной базы, производственные мощности владивостокского завода «Металлист» были недостаточны для организации бесперебойного производства, простой предприятия в 1939 г. достиг 365 ча-
Значительно изменился шахтерский труд: большинство процессов выполнялось с использованием новейшей техники и оборудования, при том что в начале индустриализации уровень механизации предприятий являлся нулевым. В указанные годы впервые с дореволюционного периода началось активное
сов, так и не были включены в работы компрессор, мостовой кран, 37 электросварок, часть крупных станков механического цеха. Наконец, в-четвертых, до 1941 г. не удалось освоить проектные мощности шахт в старых угольных районах, а также начать добычу в большинстве новых. Из 14 новостроек были сданы только две [42. Л. 20; 44. Л. 13, 70, 108; 45. Л. 1, 48].
Согласно имеющимся данным, если в последнем квартале 1938 г. Экономический совет при СНК СССР намечал к ввозу на Дальний Восток 50 тыс. т черемхов-ского угля, то уже в следующем квартале требовалось 70 тыс. т [46. Л. 3, 4, 6]. Безусловно, что в дальнейшем разрыв между требуемым объемом угля и выдаваемым шахтами продолжал неуклонно расти, достигнув колоссальных значений в период войны.
Кроме того, не удалось осуществить наиболее амбициозный проект третьей пятилетки: освоение крупнейшего на Дальнем Востоке Буреинского каменноугольного бассейна, на который предполагалось возложить обеспечение топливом завода «Амурсталь» и строящийся БАМ. К маю 1941 г. капитальные работы были выполнены только на 54,8%, из намеченных 28 млн 23 тыс. руб. освоено 5 млн 862 тыс. руб. Помимо упоминавшихся объективных факторов, таких как недостаточная обеспеченность рабочей силой и отсутствие подъездных путей, сыграла свою роль бесхозяйственность руководства треста «Бурейстрой» и проектных органов в Кузбассе. В течение года строительство велось без смет, по типовым проектам, когда же была получена необходимая документация, то выявилось ее несоответствие техническим требованиям [47. Л., 85, 87-89, 134].
Подводя итоги, необходимо отметить, что, несмотря на имевшиеся проблемы и по-прежнему актуальный топливный дефицит в регионе, за годы трех довоенных пятилеток угольная промышленность Дальнего Востока претерпела кардинальные изменения и вышла на более высокий производственный уровень, и это обеспечило ей сохранение ведущей роли в обеспечении жизнеспособности региональной экономики. Общая добыча выросла с 1927/1928 г. по 1940 г. в 6,7 раза (таблица), Дальний Восток к началу войны выдавал десятую часть всего угля РСФСР.
освоение новых угольных месторождений, расширилась география добычи на уже эксплуатировавшихся участках.
Проведение модернизации отрасли, направленной в первую очередь на техническую реконструкцию, оказалось возможным лишь в рамках выбранной советским
Темпы роста угледобычи Дальнего Востока в 1928-1940 гг.
Угледобывающие регионы Ед. изм. 1927/1928 г. 1932 г. 1937 г. 1940 г.
Добыча на Дальнем Востоке млн т 1,07 1,97 4,9 7,2
Добыча в РСФСР млн т 10,3 23,5 52,9 72,5
Удельный вес ДВ в общей добыче по РСФСР % 10,4 8,4 9,4 9,9
Добыча в СССР млн т 35,5 64,4 127,96 165,8
Удельный вес ДВ в общей добыче по СССР % 3,04 3,08 3,91 4,3
Составлено по: [9. С. 211; 48. С. 70; 49. Л. 1; 2]
руководством в конце 1920-х гг. мобилизационной модели экономики. Основными факторами, определявшими развитие угледобычи и в общесоюзном масштабе, и в региональном, стали долгосрочное планирование, централизованное распределение средств и абсолютная государственная монополия. Практическая реализация выбранной стратегии позволила в кратчайшие сроки определить основные направления перестройки работы отрасли, обеспечить угольные предприятия необходимым объемом финансирования, принять соответствующие меры по обеспечению требуемыми ресурсами. В решении остро стоящего кадрового вопроса в наибольшей степени проявилось использование мобилизацион-
ных механизмов: в условиях дефицита численности рабочих на Дальнем Востоке и непривлекательности шахтерского труда, активное применение получила практика принудительного труда.
Кроме того, выстраивание в 1928-1941 гг. системы управления промышленным комплексом, нацеленной на решение чрезвычайных задач, на первоначальном этапе не могло не сопровождаться организационными проблемами вследствие недостаточности опыта руководящих кадров и в центре, и на местах. Естественным следствием реорганизаций и переподчинений в системе наркоматов стало расхождение между намеченным и сделанным.
Список источников
1. Гончаров Г.А., Баканов С.А., Гришина Н.В., Пасс А.А., Фокин А.А. Мобилизационная модель развития российского общества в XX веке.
Челябинск : Энциклопедия, 2013. 128 с.
2. Побережников И.В. Мобилизационные механизмы в контексте модернизации (теоретические аспекты) // Мобилизационная модель
экономики: исторический опыт России XX века. Челябинск, 2009. С. 95-101.
3. Седов В.В. Мобилизационная экономика: от практики к теории // Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России XX
века. Челябинск, 2009. С. 7-9.
4. Сенявский А.С. Советская мобилизационная модель экономического развития: историко-теоретические проблемы // Мобилизационная
модель экономики: исторический опыт России XX века. Челябинск, 2009. С. 22-31.
5. Ткачева Г.А. Мобилизационная модель модернизации Дальнего Востока СССР в 1920-1930-е гг. // Труды института истории, археологии
и этнографии ДВО РАН. 2022. Т. 37. С. 63-82.
6. Унпелев Г.А. Завершение социалистической реконструкции промышленности Дальнего Востока (1933-1937). О деятельности
Коммунистической партии по социальной индустриализации Дальневосточного края. Владивосток : Дальневост. кн. изд-во, 1975. 254 с.
7. Унпелев Г.А. Социалистическая индустриализация Дальнего Востока. О деятельности Коммунистической партии по индустриализации
Дальневосточного края (1928-1832). Владивосток : Дальневост. кн. изд-во, 1972. 296 с.
8. Докучаев Г.А. Рабочий класс Сибири и Дальнего Востока накануне Великой Отечественной войны (1937 - июнь 1941 гг.). М., 1973. 423 с.
9. Глущенко И.И. Рабочий класс советского Дальнего Востока в переходный к социализму период (1922-1937). Владивосток : Изд-во
Дальневост. ун-та, 1986. 220 с.
10. Третьяков В.Ф. Тяжелая и оборонная промышленность Дальнего Востока в третьей пятилетке : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Владивосток, 1977. 27 с.
11. Быструшкин А.Ю. Государственная политика и частный капитал в сфере развития угольной промышленности на Дальнем Востоке во второй половине XIX в. - 20-е гг. XX в. : дис. ... канд. ист. наук. Комсомольск-на-Амуре, 2010. 198 с.
12. Деревянко А.П. Угольная промышленность Приморья. Страницы истории // Уголь Приморья : материалы науч.-практ. конф., посвящ.
125-летию промышленной разработки угля в Приморском крае. Владивосток, 1993. С. 20-71.
13. Ермакова Э.В. Репрессии в угольной промышленности Приморья в 30-е годы // Уголь Приморья : материалы науч.-практ. конф., посвящ.
125-летию промышленной разработки угля в Приморском крае. Владивосток, 1993. С. 80-90.
14. Ермакова Э.В. Угольщики Приморья (1920-е - начало 30-х годов) // Угольная промышленность Приморья (история, состояние и перспективы развития). Владивосток, 1994. С. 80-92.
15. Маклюков А.В. Топливно-энергетическая база Дальнего Востока СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны: проблемы формирования и развития // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: история, филология. 2020. Т. 19, № 1. С. 84-96.
16. Маклюков А.В. Электрификация угольной промышленности Дальнего Востока России (1904—1941 гг.) // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2017. № 3 (42). С. 95-107.
17. Тетюева М.В. История формирования и развития угольной промышленности на Сахалине: середина XIX в. - 1945 г. : дис. ... канд. ист. наук. Владивосток, 2003. 216 с.
18. Дальний Восток России в эпоху советской модернизации: 1922 - начало 1941 года / под общ. ред. В.Л. Ларина; отв. ред. Л.И. Галлямова. Владивосток : ИИАЭ ДВО РАН, 2018. 656 с. (История Дальнего Востока. Т.3. Кн. 2)
19. Государственный архив Приморского края (ГАПК). Ф. Р-1197. Оп. 1. Д. 11.
20. ГАПК. Ф. Р-1197. Оп. 1. Д. 4.
21. Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 4372. Оп. 29. Д. 292.
22. ГАПК. Ф. Р-1197. Оп. 1. Д. 8.
23. РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 30. Д. 901.
24. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. Р-2848. Оп. 1. Д. 3.
25. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-5446. Оп. 15а. Д. 596.
26. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 16.
27. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 1. Д. 4076.
28. РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 29. Д. 606.
29. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 22.
30. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 64.
31. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 83.
32. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 42.
33. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 86.
34. РГАЭ. Ф. 7566. Оп. 1. Д. 706.
35. Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. Р-719. Оп. 2. Д. 3.
36. РГАЭ. Ф. 7566. Оп. 1. Д. 1418.
37. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 15а. Д. 210.
38. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 135.
39. РГАЭ. Ф. 7566. Оп. 1. Д. 20.
40. ГАПК. Ф. Р-498. Оп. 2. Д. 170.
41. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 15а. Д. 463.
42. РГАЭ. Ф. 8225. Оп. 1. Д. 341.
43. РГАЭ. Ф. 8225. Оп. 1. Д. 1650.
44. РГАЭ. Ф. 8225. Оп. 1. Д. 3069.
45. ГАХК. Ф. Р-1619. Оп. 1. Д. 20.
46. ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 23а. Д. 1662.
47. ГАХК. Ф. П-35. Оп. 3. Д. 139.
48. Народное хозяйство РСФСР (1956 год) : стат. сб. М. : Госстатиздат, 1957. 364 с.
49. РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 38. Д. 254.
References
1. Goncharov, G.A. et al. (2013)Mobilizatsionnaya model' razvitiya rossiyskogo obshchestva vXX veke [Mobilization model of the development of
Russian society in the 20th century]. Chelyabinsk: Entsiklopediya.
2. Poberezhnikov, I.V. (2009) Mobilizatsionnye mekhanizmy v kontekste modernizatsii (teoreticheskie aspekty) [Mobilization mechanisms in the con-
text of modernization (theoretical aspects)]. In: Mobilizatsionnaya model' ekonomiki: istoricheskiy opyt Rossii XX veka [Mobilization model of the economy: historical experience of Russia in the 20th century]. Chelyabinsk. pp. 95-101.
3. Sedov, V.V. (2009) Mobilizatsionnaya ekonomika: ot praktiki k teorii [Mobilization economics: from practice to theory]. In: Mobilizatsionnaya
model' ekonomiki: istoricheskiy opyt Rossii XX veka [Mobilization model of economics: historical experience of Russia in the 20th century]. Chelyabinsk. pp. 7-9.
4. Senyavskiy, A.S. (2009) Sovetskaya mobilizatsionnaya model' ekonomicheskogo razvitiya: istoriko-teoreticheskie problemy [Soviet mobilization
model of economic development: historical and theoretical problems]. In: Mobilizatsionnaya model' ekonomiki: istoricheskiy opyt Rossii XX veka [Mobilization model of economics: historical experience of Russia in the 20th century]. Chelyabinsk. pp. 22-31.
5. Tkacheva, G.A. (2022) Mobilizatsionnaya model' modernizatsii Dal'nego Vostoka SSSR v 1920-1930-e gg. [Mobilization model of modernization
of the USSR Far East in the 1920s-1930s]. Trudy instituta istorii, arkheologii i etnografii DVO RAN. 37. pp. 63-82.
6. Unpelev, G.A. (1975) Zavershenie sotsialisticheskoy rekonstruktsii promyshlennosti Dal'nego Vostoka (1933—1937). O deyatel'nosti Kommunistich-
eskoypartiipo sotsial'noy industrializatsiiDal'nevostochnogo kraya [Completion of the socialist reconstruction of industry in the Far East (19331937). On the activities of the Communist Party for the social industrialization of Far Eastern Krai]. Vladivostok: Dal'nevost. kn. izd-vo.
7. Unpelev, G.A. (1972) Sotsialisticheskaya industrializatsiya Dal'nego Vostoka. O deyatel'nosti Kommunisticheskoy partii po industrializatsii
Dal'nevostochnogo kraya (1928—1832) [Socialist industrialization of the Far East. On the activities of the Communist Party for the industrialization of Far Eastern Krai (1928-1832)]. Vladivostok: Dal'nevost. kn. izd-vo.
8. Dokuchaev, G.A. (1973) Rabochiy klass Sibiri i Dal'nego Vostoka nakanune Velikoy Otechestvennoy voyny (1937 — iyun' 1941 gg.) [The working
class of Siberia and the Far East on the eve of the Great Patriotic War (1937 - June 1941)]. Moscow.
9. Glushchenko, I.I. (1986) Rabochiy klass sovetskogo Dal'nego Vostoka v perekhodnyy k sotsializmu period (1922—1937) [The working class of the
Soviet Far East in the transition to socialism (1922-1937)]. Vladivostok: FEFU.
10. Tret'yakov, V.F. (1977) Tyazhelaya i oboronnaya promyshlennost' Dal'nego Vostoka v tret'ey pyatiletke [Heavy and defense industry of the Far East in the third five-year plan]. Abstract of History Cand. Diss. Vladivostok.
11. Bystrushkin, A.Yu. (2010) Gosudarstvennayapolitika i chastnyy kapital v sfere razvitiya ugol'noypromyshlennosti naDal'nem Vostoke vo vtoroy polovine XIX v. — 20-e gg. XX v. [State policy and private capital in the development of the coal industry in the Far East in the second half of the 19th c. - 1920s]. History Cand. Diss. Komsomolsk-on-Amur.
12. Derevyanko, A.P. (1993) Ugol'naya promyshlennost' Primor'ya. Stranitsy istorii [Coal industry of Primorye. Pages of history]. Ugol' Primor'ya [Coal of Primorye]. Conference Proceedings. Vladivostok. pp. 20-71. (In Russian).
13. Ermakova, E.V. (1993) Repressii v ugol'noy promyshlennosti Primor'ya v 30-e gody [Repressions in the coal industry of Primorye in the '30s]. Ugol'Primor'ya [Coal of Primorye]. Conference Proceedings. Vladivostok. pp. 80-90. (In Russian).
14. Ermakova, E.V. (1994) Ugol'shchiki Primor'ya (1920-e - nachalo 30-kh godov) [Coal miners of Primorye (1920s - early 1930s)]. In: Ugol'naya promyshlennost'Primor'ya (istoriya, sostoyanie iperspektivy razvitiya) [Coal industry of Primorye (history, status and development prospects)]. Vladivostok. pp. 80-92.
15. Maklyukov, A.V. (2020) Toplivno-energeticheskaya baza Dal'nego Vostoka SSSR nakanune i v gody Velikoy Otechestvennoy voyny: problemy formirovaniya i razvitiya [Fuel and energy base of the Far East of the USSR on the eve and during the Great Patriotic War: problems of formation and development]. VestnikNovosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: istoriya, filologiya. 19 (1). pp. 84-96.
16. Maklyukov, A.V. (2017) Elektrifikatsiya ugol'noy promyshlennosti Dal'nego Vostoka Rossii (1904-1941 gg.) [Electrification of the coal industry of the Russian Far East (1904-1941)]. Oykumena. Regionovedcheskie issledovaniya. 3 (42). pp. 95-107.
17. Tetyueva, M.V. (2003) Istoriya formirovaniya i razvitiya ugol'noy promyshlennosti na Sakhaline: seredina XIX v. — 1945 g. [History of the formation and development of the coal industry on Sakhalin: mid-19th century - 1945]. History Cand. Diss. Vladivostok.
18. Larin, V.L (ed.) (2018) Dal'niy VostokRossii v epokhu sovetskoy modernizatsii: 1922 — nachalo 1941 goda [The Russian Far East in the era of Soviet modernization: 1922 - early 1941]. Vol. 3 (2). Vladivostok: IIAE DVO RAN.
19. State Archive of Primorsky Krai (GAPK). Fund R-1197. List 1. File 11.
20. State Archive of Primorsky Krai (gAPk). Fund R-1197. List 1. File 4.
21. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 4373. List 29. File 292.
22. State Archive of Primorsky Krai (GAPK). Fund R-1197. List 1. File 8.
23. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 4372. List 30. File 901.
24. Russian State Historical Archive of the Far East (RGIA DV) Fund R-2848. List 1. File 3.
25. State Archive of the Russian Federation (GARF). Fund R-5446. List 15a. File 596.
26. State Archive of Primorsky Krai (GAPk). Fund R-498. List 2. File 16.
27. Russian State Archive of Socio-Political History. (RGASPI). Fund 558. List 1. File 4076.
28. Russian State Archive of Socio-Political History. (rGASPi). Fund 85. List 29. File 606.
29. State Archive of Primorsky Krai (GAPK). Fund R-498. List 2. File 22.
30. State Archive of Primorsky Krai (gAPk). Fund R-498. List 2. File 64.
31. State Archive of Primorsky Krai (gAPk). Fund R-498. List 2. File 83.
32. State Archive of Primorsky Krai (gAPk). Fund R-498. List 2. File 42.
33. State Archive of Primorsky Krai (gAPk). Fund R-498. List 2. File 86.
34. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 7566. List 1. File 706.
35. State Archive of Khabarovsk Krai (GAKhK). Fund R-719. List 2. File 3.
36. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 7566. List 1. File 1418.
37. State Archive of the Russian Federation (GARF). Fund R-5446. List 15a. File 210.
38. State Archive of Primorsky Krai (GAPK). Fund R-498. List 2. File 135.
39. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 7566. List 1. File 20.
40. State Archive of Primorsky Krai (GAPK). Fund R-498. List 2. File 170.
41. State Archive of the Russian Federation (GARF). Fund R-5446. List 15a. File 463.
42. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 8225. List 1. File 341.
43. Russian State Archive of the Economy (rGAe). Fund 8225. List 1. File 1650.
44. Russian State Archive of the Economy (rGAe). Fund 8225. List 1. File 3069.
45. State Archive of Khabarovsk Krai (GAKhK). Fund R-1619. List 1. File 20.
46. State Archive of the Russian Federation (GARF). Fund R-5446. List 23a. File 1662.
47. State Archive of Khabarovsk Krai (GAKhK). Fund P-35. List 3. File 139.
48. Gosstatisdat. (1957) Narodnoe hozyajstvo RSFSR (1956 god). Stat. sb. [The National Economy of the RSFSR (1956). Stat. sat.]. Moscow: Goss-tatisdat.
49. Russian State Archive of the Economy (RGAE). Fund 4372. List 38. File 254. Информация об авторе:
Павленко O.K.- старший лаборант отдела истории Дальнего Востока России Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук (Владивосток, Россия). E-mail: pav181096@mail.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Information about the author:
O.K. Pavlenko, senior laboratory assistant, Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East of the Far East Branch of the Russian Academy of Sciences (Vladivostok, Russian Federation). E-mail: pav181096@mail.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 30.10.2023; одобрена после рецензирования 05.11.2023; принята к публикации 06.11.2023.
The article was submitted 30.10.2023; approved after reviewing 05.11.2023; accepted for publication 06.11.2023.
