CC BY
19
5. Стенограмма заседания Совета по поэзии СП РСФСР от 9 декабря 1987 года. Абакан: Хакасская писательская организация СП России.
6. Антошин К.Ф. Двуязычное творчество в литературах народов Сибири и Дальнего Востока. Вопросы развития хакасской литературы. Абакан, 1990.
7. Писатели Хакасии: биобиблиографический справочник. Составитель А.Г Вычужанина. Абакан: Изд-во Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, 2000.
References
1. Karamasheva V.A., Majnashev V.G. Majnashev Valerij. Krashenye kovyli: stihi i po'emy. Abakan: Hakasskoe knizhnoe izd-vo, 1995.
2. Antoshin K.F., Kosheleva A.L. Po'eziya. Ocherki istorii hakasskoj sovetskoj literatury. Otv. red. K.F Antoshin. Abakan: Hakasskoe otdelenie Krasnoyarskogo kn. izd-va, 1985.
3. Hakasskiepisateli: bibliograficheskijspravochnik. Sost. N.N. Taskarakova. Abakan: Izd-vo Hakasskogo gosudarstvennogo universiteta im N.F. Katanova, 1999.
4. Majnagashev S.A. K 'estetike avtorskogo perevoda v usloviyah dvuyazychiya. 55 let Hakasskomu nauchno-issledovatel'skomu institutu yazyka, literatury i istorii: materialy regional'noj nauchnoj konferencii, 18 - 20 noyabrya 1999 g. Abakan, 2001.
5. Stenogramma zasedaniya Soveta po po'ezii SP RSFSR ot 9 dekabrya 1987 goda. Abakan: Hakasskaya pisatel'skaya organizaciya SP Rossii.
6. Antoshin K.F. Dvuyazychnoe tvorchestvo v literaturah narodov Sibiri i Dal'nego Vostoka. Voprosy razvitiya hakasskoj literatury. Abakan, 1990.
7. Pisateli Hakasii: biobibliograficheskijspravochnik. Sostavitel' A.G. Vychuzhanina. Abakan: Izd-vo Hakasskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.F. Katanova, 2000.
Статья поступила в редакцию 30.04.19
УДК 821.512.141.09
Ramazanova G.G., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian Literature, Bashkir State Pedagogical University n.a. M. Akmullah (Ufa, Russia), E-mail: gulram.60@mail.ru
Galina G.G., Cand. of Sciences (Philology), Head of Department of Bashkir Literature and Culture, Bashkir State Pedagogical University n.a. M. Akmullah (Ufa, Russia), E-mail: galima.galina@mail.ru
MANY-SIDED WAR: THE IMAGE OF A DESERTER IN THE WORKS OF BASHKIR WRITERS. The article considers typology of image of a deserter in works of Bashkir writers. Central characters of a tale by a classic of Bashkir literature M. Karim "Forgiveness " (1998) and the story by A. Genatullin "Albasty" (2006), these are people who defected military oath and duty. The theme of the war has appeared in these works not in the battle scale, but is focused on the fate of "small people". The events which have become a basis of the narration are considered in the context of historical realities of the XX century. The article deals with psychological impulses, which set on young men to commit treachery. The article also considers literary peculiarities of these texts, myth images of the works. Key words: Bashkir military prose, "man in the war" storyline, image of a deserter, folklore.
Г.Г. Рамазанова, д-р филол. наук, проф., Башкирсий государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, г. Уфа, E-mail: gulram.60@mail.ru
Г.Г. Галина, канд. филол. наук, зав. каф. башкирской литературы и культуры, Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, г. Уфа, E-mail: galima.galina@mail.ru
МНОГОЛИКАЯ ВОЙНА:
ОБРАЗ ДЕЗЕРТИРА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ БАШКИРСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Статья посвящена рассмотрению типологии образа дезертира в произведениях башкирских писателей. Тема войны предстала в этих произведениях не в батальном размахе, а сфокусировалась на судьбах «маленьких людей», вовлеченных в водоворот трагических событий. Главные герои повести М. Карима «Помилование» (1998) и рассказа А. Генатулина «Албасты» (2006),- люди, изменившие воинской присяге и долгу. В статье рассматриваются психологические причины, толкнувшие юношей к предательству. События, ставшие основой повествования, рассматриваются в контексте исторических реалий XX века. Предметом анализа в статье стали художественные особенности текстов, мифологические и фольклорные образы произведений. Ключевые слова: военная проза, фабула «человек на войне», образ дезертира, фольклор.
Произведения о человеке на войне составляют огромный пласт в русской и русскоязычных национальных литературах. В большинстве рассказов, повестей и романов писатели рисуют образы истинных патриотов, беззаветно преданных долгу, своей Родине, героев в исконном смысле этого слова. Но война одних закаляла, а других надламывала. Тема войны, повествующая об отступниках, дезертирах, предстала в этих произведениях не в её привычном, батальном размахе, а сузилась до судьбы отдельно взятого человека, оказавшегося лицом к лицу перед тяжелым выбором между жизнью и смертью. Именно об «антигероях», не выдержавших сурового испытания, рассказывается в произведениях Чингиза Айтматова («Лицом к лицу») (1958), Юрия Гончарова («Дезертир») (1965), Василя Быкова («Сотников») (1969), Валентина Распутина («Живи и помни») (1974) и Анатолия Генатулина («Албасты») (2006). Герои этих произведений становятся дезертирами по разным причинам, и их предательство оборачивается трагедией не только для них самих, но и для женщин, разделивших их участь.
Немного особняком в этом ряду стоит повесть Мустая Карима «Помилование» (1998). В повести Мустая Карима главный герой - Любомир Зух - не является дезертиром в точном смысле этого слова. Его проступок, который позднее квалифицируют как дезертирство, обусловлен не идейными соображениями, не страхом перед неминуемой смертью, он продиктован непреодолимой силой любви, которая толкает героя на отчаянное, мальчишеское безрассудство.
Повесть редко становилась предметом отдельного научного исследования. Необходимо отметить научные работы Амины Абдуллиной - автора докторской диссертации «Поэтика современной башкирской прозы» и ряда статей, посвященных рассмотрению поэтики и проблематики повести «Помилование», где она дала глубокий и многоаспектный анализ произведения.
«Помилование» Мустая Карима характеризует эпическая широта показа действительности. В сюжете переплетается множество линий, она густо заселена героями, каждая линия значима, писатель создает многомерную картину жизни людей в непосредственной близости леденящего дыхания смерти. Автор разрабатывает фабулу «человек на войне», рассматривая её с различных сторон, но
центральным мотивом повествования становится история любви Любомира Зуха и испанской девушки Марии Терезы.
Знакомство между юношей и девушкой завязывается не совсем обычно, да и сама героиня не вполне ординарна. Она родом из Испании, сирота, которую в двенадцатилетнем возрасте приютила Страна Советов. Юная красавица, шутя, бросает парню красное яблоко. Мифологический образ восходит к библейскому сюжету, символика прозрачна.
Этому эпизоду предшествует развернутое лирическое размышление автора, который предуготовил трагический финал героям истории:
«И ничего бы этого не случилось, ничего не случилось, если бы яблоко не подняла семнадцатилетняя девушка, и если бы она не бросила это яблоко через плетень механику-водителю, и если бы это красное яблоко не упало солдату на грудь, - наверное, ничего бы не и было. Знать бы яблоне, в какую беду заведет детей человеческих её яблочко, - или сама бы в оеонь бросилась, или по весне содрала бы у себя весь цветочный наряд, каждый цвет по лепесточку растерзала - осталась бы нынче бесплодной. У яблонь сердце жалостливое. Кто плод вынашивает - и всегда мягкосердечен» [1, с. 171].
Яблоня, чудом уцелевшая от погибшего в огне яблоневого сада, становится сквозным образом произведения, его поэтическим лейтмотивом.
Повествование отличается глубоким лиризмом. Это поэтическое сказание о любви, и трагедия этой любви заключается в том, что зародилась она там, где нет места ни человеческим чувствам, ни человеческим слабостям, и в такое время, которое отрицает саму жизнь.
Вся поэтика повести способствует созданию тревожного, щемящего предчувствия трагической развязки. Амина Абдуллина подробно интерпретирует множество образных подсказок, которые исподволь готовят читателя к неминуемой трагедии. Особенно интересным представляется следующее наблюдение: «Как предзнаменование трагического финала в начале произведения описывается лунная ночь, в течение которой «с шорохом падают сухие листья» [2, с. 359].
Автор обращается к исследованию Розалии Султангареевой, в котором говорится о символике образа листа в национальном фольклоре: «В башкирском фольклоре старожилы, умудренные опытом жизни знахари одним взглядом определяли человека, которому вскорости предстояло уйти на вечный покой. Предрекая, говорили, что «упал его листок». Это высказывание отражает мифологические представления о мировом древе жизни, на кроне которого с рождением человека появляется листочек с его именем. Когда остается сорок дней до смерти, листочек падает на землю. «Тень этого листочка и падает на землю желтым цветом». Мотив падения листа с Дерева жизни отражен в Сурах Корана» [3, с. 141].
Справедливо отмечено, что символика, связанная с образом могучего дерева, носит универсальный характер, об этом писал в своей фундаментальной работе о русской поэзии Михаил Эпштейн:
«Наука о фольклоре выдвинула теорию, что в основе мифопоэтических представлений многих народов лежит образ мирового древа, организующего своими корнями и ветвями структуру мироздания. И в произведениях русской поэзии дерево часто выступает как система пространственных и духовных координат, соединяющих небо и землю, верх и низ, правое и левое, все стороны света. Солнечный свет, питающий листья, и земные воды, питающие корни, - все это соединяется во плоти деревьев, рожденных от брака земли и неба. Отсюда их основополагающая роль в мифопоэтических представлениях. Отметим, что образ, нарисованный в тютчевском стихотворении, очень близок священному дереву Иггдрасиль из древнейшего памятника скандинавской мифологии «Старшая Эдда»: у его корней располагаются источники, а на вершине сидит мудрый орел. Дерево соединяет глубину и высоту не только в пространстве, но и во времени, выступая как символ памяти о прошлом и надежды на будущее [4, с. 38 - 39].
Очевидно, что образ опавшего листа отнюдь не случаен в повести об обреченной любви: смерть незримо стоит за спинами влюбленных. В лирике М. Кари-ма есть стихотворение, в котором этот поэтический мотив абсолютно тождествен образному решению повести:
Подует ветер - и все больше листьев, Срываясь, улетает от ствола. Проходят годы - и все меньше близких Друзей сидит у моего стола. Как ветры годы... И не жди пощады От их хлопот: тревожное родство!.. Иные имена остаться б рады, Да опадают с сердца моего... (1962)
Перевод Е. Николаевской [5, с. 126].
Двадцатилетний Любомир Зух, влюбленный в юную красавицу, просит командира позволить девушке присоединиться к батальону, меняющему дислокацию, но командир, взбешенный изменой жены, в одночасье возненавидевший весь женский пол, резко и жестоко отказывает ему в просьбе. Ради своей невенчанной жены молодой парень совершает безумную выходку: на бронетранспортере отправляется на ночное свидание. На обратном пути машина случайно задевает и разваливает ветхий сарайчик, придавив двух кур и козу - единственную кормилицу двух сирот, об этом рассказывает начальству Любомира хозяин постройки - Буренкин Ефимий Лукич.
В душе капитана Казаряна, к которому обратился потерпевший, идет тяжелая внутренняя борьба между человечностью и буквой закона, от его решения напрямую зависит то, какой оборот примет дело, он мучительно размышляет:
«Первый путь - так как о Зуховом ночном похождении еще никто не знает и слухов никаких пока не разошлось, то вызвать сейчас старшину Хомичука и приказать: по поводу Зуха больше не распространяться. Другой же - путь опасный, путь страшный. Сейчас он должен поднять вот эту телефонную трубку и сообщить командиру бригады: «Во вверенном мне батальоне чепе. Разрешите явиться и доложить лично». Сокрытие преступления, сознательного ли, бессознательного ли, не только уставу, но и совести претит» [1, с. 207].
И капитан избирает второй путь, прекрасно предвидя его гибельные для подчиненного последствия. Правильное, «по уставу» решение капитана будет стоить влюбленному жизни. Писатель говорит об этом:
«... И страшная машина пришла в движение, ни удержать, ни остановить её было нельзя. По телефонному проводу с этого, ближнего конца, туда, наверх, еще выше побежали слова: сержант Зух... сержант Зух.» [1, с. 208].
В повести М. Карима поражает несоразмерность проступка влюбленного мальчишки и беспощадной жестокости последовавшего наказания. Всей своей мощью карательная машина давит на двадцатилетнего сержанта, совершившего импульсивный поступок, и, в конце концов, сталкивает его в могилу.
Показательно, что старик, пожаловавшийся командиру на ущерб, нанесенный машиной Зуха, осознав, что грозит его «обидчику», пытается остановить каток последовавших санкций, но махину уже не свернуть. Не приняв «компенсации за ущерб», он вновь оправляется к Казаряну, уже отчетливо понимая, что загубил неизвестного обидчика, взывает к состраданию, буквально заклинает командира:
«Самому мне ничего не нужно, Другому нужно. Милосердие нужно! Прощение! Ошибка - не преступление. Вы же меня виновником смерти сделаете. Простить нужно! Я простил ему. И вы простите» [1, с. 215]. Поняв, что капитан
не изменит своего решения, просит: «Коли так, - заговорил после долго молчания Ефимий Кузьмич, - выполни напоследок мою просьбу: покажи мне того парня. Встану перед ним на колени и попрошу прощения» [1, с. 217]. Но пойти навстречу даже этой просьбе капитану представляется нецелесообразным, он отказывает сгорбившемуся старику, казнящемуся беспощадным судом раскаяния.
В свою очередь капитан Казарян отправляется к комиссару Зубкову, осознание собственной причастности к неминуемому трагическому исходу им же инициированного «дела», который он уже явственно предвидит, не дает покоя. Обращаясь к комиссару, он говорит:
«Как мне с совестью своей поладить, Арсений Данилович? Я должен спасти Зуха. Посоветуйте, помогите! Нельзя ему умирать! Пусть меня накажут, пусть в рядовые разжалуют, отправят в штрафбат, пусть только в живых оставят. Помогите...» [1, с. 232].
В ответ на просьбу капитана комиссар отвечает:
«Здесь война. И свои суровые законы. Я наверх шифровку послал, просил изменить приговор. Ответ должен прийти в течение двенадцати часов. В семь тридцать конечный срок. Если ответ будет благоприятный, можно считать, что случилось чудо. Кто знает...» [1, с. 232].
Все, так или иначе причастные к «делу», понимают насколько бесчеловечно принятое решение расстрелять Любомира, молодого солдата, который еще не успел принять участие ни в одном бою. Руководить расстрелом поручают земляку Зуха, лейтенанту Байназарову, он, набравшись мужества, обращается к комиссару, просит освободить его от «постыдного, кровавого и грязного» дела. Но в этой просьбе ему отказывают, тогда он отправляется навестить приговорённого. С удивлением он видит, что Любомир спокойно спит.
Психологически оправданно, что парень спокойно спит в ночь перед расстрелом. Любомир ни на минуту не допускает и мысли о том, что его расстреляют, настолько несправедливым, невозможным, абсурдным это ему представляется. Главное оправдание, которое, как ему кажется, убережет его, заставит трибунал отказаться от чудовищно несправедливого решения, заключается в том, что он, съездив на злополучном бронетранспортёре на свидание, вернулся вовремя. Пребывая в наивных надеждах, он убеждает своего товарища, что никакого расстрела не будет, словно заговаривая саму судьбу:
«Вчерашний суд - это ошибка. Полная напраслина. Ты сам подумай, лейтенант, я ведь еще даже ни одного фашиста не убил. А убить должен! Я солдат. При солнце у правды и справедливости глаза раскроются. Судьям этим, чтобы они ошибку от преступления отличить смогли, целая ночь дана. Я ведь сразу понял: это они придумали, чтобы таких, как я, безголовых, образумить. Если вправду все - зачем меня еще вчера не расстреляли?» [1, с. 238].
Таким же спокойным показан Любомир перед расстрелом, все происходящее он воспринимает отстраненно, пребывает в прострации, словно это происходит не с ним, а он просто наблюдает за чудовищным спектаклем со стороны. Он так и не смог осознать до конца реальность «действа», не поверил в возможность страшного исхода.
Писатель описывает всю бесчеловечную процедуру очень подробно. Весь командный состав присутствует при расстреле: «Батальонные, дивизионные, ротные и батарейные командиры и политруки встали впереди, отдельной шеренгой. Лишь капитана Казаряна не было в строю» [1, с. 251]. Перед расстрелом комбриг произносит назидательно-воспитательную речь, санкционированная казнь провинившегося бойца несет устрашающе-показательную и идеологическую функции:
«За измену Родине, за измену воинской присяге, за нарушение воинского устава - сержант, бывший сержант Красной Армии Зух Любомир Дмитриевич, вставший на путь дезертирства и запятнавший позором знамя нашей бригады, приговорен военным трибуналом к расстрелу. Мы расстреливаем самоволие, недисциплинированность, расхлябанность, которые есть в каждом из нас, беспечность и безответственность...» [1, с. 252].
Спустя несколько часов пришел приказ о помиловании:
«Сержанту Л.Д. Зуху смертный приговор отменить, применить другую меру наказания. Вместо подписи цифры - 408/86. Вот так правда и справедливость, которых Любомир ждал с рассветом, проплутали где-то и пришли только к полудню» [1, с. 257].
Глубоко символично, что решение о помиловании «подписано» безликими цифрами, так обезличен и сам человек, попавший в жернова истории, ставший песчинкой, объектом статистики, бесстрастно отражающей судьбы миллионов людей.
Сильное художественное решение завершает эту сюжетную линию. Вопреки читательскому ожиданию писатель избегает описания отчаяния, горя, рыданий Марии Терезы, увидевшей могилу своего мужа. Девушка никак не может понять, что её возлюбленный как-то соотносится с тем, что лежит в могиле под дощечкой: «Жертва войны. Л.Д. Зух. 20 лет». Она долго не может собраться с мыслями. «Кто он, Л.Д. Зух? Откуда это имя? Зачем двадцать лет?» Она задает себе бессмысленные, короткие вопросы: «Ее звенящий шепот оглушил лес: - Кто он? Кто? Кто ты? И она медленно опустилась на край могилы» [1, с. 260].
В своеобразном эпилоге, названном автором «Что было потом», писатель досказывает истории героев, с которыми читатель познакомился по ходу повествования. Возникает калейдоскоп страшных судеб людей, втянутых в кровавую
бойню, выжить удалось единицам: Лене Ласточкину в 1943 году отрывает руку, Павел Хомичук убит при форсировании Днестра, Янтимир Байназаров погиб, подорвавшись на мине, когда тушил пожар в венском оперном театре, и лишь капитан Казарян, ставший полковником, заканчивает войну в Австрии. Судьбы всех этих людей, положивших свои жизни на алтарь великой Победы, воссоздают в конкретных деталях широкую панораму народного подвига, говоря о страшной цене, заплаченной за нее. И, вместе с тем, эти геройские смерти бросают трагический отсвет на бессмысленную раннюю гибель оступившегося мальчишки, так и не понюхавшего пороха.
Совсем другая история излагается в рассказе Анатолия Генатулина «Алба-сты». Это тоже повествование о судьбе дезертира, но отступником герой произведения становится совершенно сознательно. Необходимо пояснить, что Алба-сты - персонаж башкирского фольклора, существо таинственное и неуловимое, подобное русскому лешему. Вступление рассказа А. Генатулина звучит зачином волшебной сказки:
«В окрестностях деревни Миндебаево появился албасты. Каков из себя албасты - никто толком не знал. Вроде бы похож на зверя - волосат и глаза в темноте светятся, но ходит как человек, прямо, и сообразителен и хитер тоже по-человечьи. Однако встречи с человеком избегает. И вот они - вернее, он один, албасты, опять появился в этих краях» [6, с. 7].
Но отнюдь не сказочную историю рассказывает писатель. За таинственной личиной волшебного существа скрывается вполне реальный молодой человек -Анвар Алтынхужин - который, став дезертиром, скрывается в лесу. Анвар с сенокоса среди белого дня, похищает женщину по имени Гульшат, и именно перед ней раскрывает душу, рассказывая и о себе и мотивах, приведших к предательству. В первом же разговоре с похищенной женщиной он говорит:
«- Албасты? - бородатый хохотнул. - Вот это вернее. Я албасты.
- А на человека похож.
- И я уродился таким вот: не человек, не зверь. Среди людей не живу, не люблю их - лес люблю, зверей люблю. Всякая тварь лучше, добрее любого человека» [6, с. 12].
Герой произведения Анатолия Генатулина бежит, даже не доехав до фронта. Анвар Алтынхужин ненавидит людей, идеологию и законы Страны Советов, строящей социализм, и, как выясняется впоследствии, у него есть на это глубокие личные причины. Фамилия героя косвенно характеризует весь род Анвара, работящего, талантливого, преуспевающего вопреки всем обстоятельствам. Этимология фамилии восходит к двум словам: «алтын», в переводе с тюркского -«золото», «хужа» - тюркское имяобразующее, производная форма персидского имени Ходжа и переводится как «господин, хозяин; учитель; мастер». Весь род -это род «золотых» работников, хозяев своей судьбы. Но «золотым хозяевам» страной уготована отнюдь не золотая и счастливая жизнь.
Анвар - дезертир идейный, он сын раскулаченного, некогда зажиточного хозяина Нигмата Алтынхужина, честным и тяжким трудом заработавшего свое благосостояние. Истоки предательства героя предопределены трагической историей родной Отчизны. Анвар Алтынхужин ненавидит родину, которая калечит судьбы людей ради иллюзорного великого Будущего. Здание будущего -социализма - возводится на костях загубленных, расстрелянных, сгинувших в Сибири и лагерях сограждан. Герой хочет по-своему отомстить государству, растоптавшему жизнь его собственной семьи. Анвар говорит Гульшат: «Родину бы я защитил и погиб бы за нее, но за эту власть, за этого усатого - никогда!» [6, с. 19].
Автор повествует о бесконечной цепи несправедливых и жестоких репрессий, которые обрушились на семью Алтынхужиных, одновременно создавая объемную панораму беспросветной, полной обид и унижений жизни башкирской деревни. За скупыми строками объективного повествования встает картина беспримерного по жестокости и глупости истребления деревни, которая хоть и пыталась неоднократно возродиться из руин, но окончательно пала под натиском бездарных руководителей.
Писатель показал, что новые «хозяева» страны с особым пристрастием и ненавистью относились к самым талантливым сыновьям отчизны. Землянка-Зин-нур, новоявленный руководитель колхоза, каленым железом выжигает, изгоняет из деревни самых жизнеспособных и трудолюбивых людей, которые хорошо знают его жалкую и постыдную биографию. Судьба председателя, прихотью истории вынесенного на руководящий пост, весьма показательна: «Прозвище Землянка прилипло к Зиннуру еще в двадцатые годы. В двадцатом деревню Миндеба-ево по распоряжению волостного начальства сожгли за саботирование продразверстки. А в благополучные годы нэпа деревня постепенно отстроилась. Зиннур же на пепелище своей кривобокой избушки выкопал большую яму и, выложив стены камнем на глине, соорудил земляное жилье. Не пахал, не сеял, скотину не держал, кормился тем, что батрачил у кулаков, в основном у своего
Библиографический список
соседа Нигмата Алтынхужина. Так и прожил бы он до старости в землянке, батрача у богатого соседа, донашивая его обноски, доедая его объедки, если б не грянула коллективизация» [6, с. 8].
В одночасье все стало с ног на голову: оказалось, что батрак - не беспутный бездельник, а жертва, эксплуатируемая соседом-кулаком. Нигмата раскулачили, а Зиннур поселился в его доме.
Вся эта несправедливость, жестокие репрессии происходили на глазах Анвара, который все истовее и непримиримее ненавидел власти предержащие, все глубже загоняя в глубины своей души смертельную обиду на них. В рассказах Анвара предстает вся история его непокоренного рода, не принявшего новую власть. Никто из его родичей не пожелал вступить в колхоз, неустанно работая, умудрялись вопреки всем обстоятельствам жить более или менее достойно.
На просьбу Гульшат отпустить её домой Анвар отвечает, что вернутся в деревню они тогда, когда придут немцы, он ждет прихода врагов как манны небесной. С нескрываемым злорадством он говорит Гульшат:
«Громят твоих русских. Немцы уже в Сталинграде. Ты хоть знаешь, где Сталинград? Переправятся через Волгу - и прямиком на Урал. Им же металл нужен, танковые заводы нужны. И солдаты ихние ухаживать станут за минде-баевскими девками...» [6, с. 17].
Даже забитая и недалёкая женщина понимает, насколько безумны планы Албасты жить достойно под игом фашистов. Возражая ему, она говорит: «Ну вот, пришли, допустим, твои немцы, а дальше что? Ты или подохнешь, или будешь всю жизнь ишачить на них, а потом все равно подохнешь» [6, с. 17].
Полный ненависти к обидчикам семьи, Анвар все больше раскрывается перед своей невольной сообщницей. Он грезит о неминуемом реванше, очевидно, что именно жгучая обида делает его не просто предателем, а убежденным и заклятым врагом новой России:
«- Ишь ты, как рассуждаешь! Не подохну я. Мы не русские, не евреи, мы -башкиры, служивые люди, еще царям служили, немцы создадут из нас армию, полицию...
- И ты будешь командиром, - Гульшат хохотнула.
- Может, и командиром. Ты ведь сноха этого Зиннура-Землянки? В первую очередь я его повешу перед сельсоветом» [6, с. 17].
В драматической истории семьи Алтынхужиных, как в капле воды, отразилась трагическая история страны, поверившей лозунгам о всемирном братстве и равенстве, и безнадежно заплутавшей в поисках своего особенного пути. Лозунг «кто был ничем, тот станет всем» с неумолимым упорством и последовательностью воплощался в жизнь, в результате преобразований на обочину жизни были вытолкнуты самые работящие и дельные крестьяне. Анвар с горечью и затаенной болью спрашивает свою собеседницу:
«Ну какие мы кулаки? Мой дед, мой отец всю жизнь отдыха не знали: и землю пахали, и золото мыли. Ну скажи: какой был вред от нас этой власти? Как проклинала их бабушка, когда нас ссылали!» [6, с. 18].
Согнав с родного гнезда своих антагонистов, власть продолжала преследовать их и на новом месте, в Омской области. Ссыльные построили дом, неплохо зажили, Анвар собрался жениться на местной девушке, татарке. Но прошлое не отпустило его, партийный отец девушки не позволил дочери выйти замуж за «раскулаченного». Затем по ложному доносу арестовали, впоследствии расстреляли отца героя. Анвар потерял счет обидам к власти, которая словно задалась целью истребить весь его род.
Из всего рассказанного Гульшат делает однозначный вывод «Я поняла только, что ты враг народа». В сердцах Анвар отвечает: «Не враг я, я сам народ, дура!». И в этих словах звучит великая правда, Алтынхужины - представители лучшей части замученного, замордованного башкирского народа.
При всей внешней несхожести произведений М. Карима и А. Генатулина есть то, что их роднит и внутренне глубоко связывает. Тождественность предопределена тем, что в обоих произведениях поднимается одна и та же проблема: государство жестоко и бесчеловечно обходится со своими сыновьями, круша их судьбы, отнимая их жизни, руководствуясь неведомо кем и неведомо для чего данным правом. Власть вооружена идеологией, одна из составляющих которой -непримиримость к внешним, а главное, внутренним врагам. Она диктует особую жестокость и беспощадность по отношению ко всем, кто идет «не в ногу», не желая слиться с серой, безликой массой, у которой отнято право жить согласно собственным интересам, желаниям, чувствам. Родина, как это ни парадоксально, относится к своим гражданам не как к любимым сыновьям, а преследует и карает их как нелюбимых пасынков. Внутренняя мощь произведений, написанных настоящими художниками, заключается в том, что их герои вызывают глубокое сочувствие и сострадание. Сила обоих произведений - в правде жизни, оба героя, при всем различии обстоятельств, характеров, психологии - жертвы трагической истории нашего Отечества.
1. Карим М.С. Помилование. Повести. Уфа: Китап, 1994.
2. Абдуллина А.Ш. Мифо-фольклорные элементы в повести «Помилование» М. Карима. Преподаватель XXI век. 2009; 1.Ч. 2: 353 -361.
3. Султангареева Р.А. Семейно-бытовой обрядовый фольклор башкирского народа. Уфа: Гилем, 1998.
4. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной...»: система пейзажных образов в русской поэзии. Москва: Высш. шк., 1990.
5. Карим М. Четыре времени любви. Стихи. Уфа: Башк. книжное издательство, 1980.
6. Генатулин А. Албасты: рассказ. Бельские просторы. 2006; 11: 7 - 27.
