CC BY
206
В. В. Голомонзина
МНОГОАСПЕКТНОСТЬ ПОНЯТИЯ «СЕРДЦЕ»
В ФИЛОСОФИИ Г. С. СКОВОРОДЫ
Анализируется философия сердца Г. С. Сковороды как одна из главных его антропологических идей. Сковорода представлен создателем метафизики сердца, которая стала важной составной частью русской философии. Автор исследует структуру символа Г. С. Сковороды «сердце», выделяя следующие компоненты: экзистенциальноонтологический, аксиологический, нравственный, гносеологический. Главная задача христианской философии у Сковороды — «сведение бога в сердце». Сердце и есть истинный человек.
Ключевые слова: Г. С. Сковорода, самопознание, сердце, истинный человек, антропология, философия сердца.
V. Golomonzina
A MULTI-ASPECT CONCEPT «HEART» IN THE PHILOSOPHY OF G SKOVORODA
The philosophy of Heart of GSkovoroda as one of his main anthropological ideas is analyzed. G. Skovoroda is regarded as the founder of metaphysics of Heart which became an important component of Russian philosophy. The structure of the symbol «Heart» is investigated, and its following components are identified: existential-ontological, axiological, moral, gnosiological. The main task of Christian philosophy according to the viewpoint of G. Skovoroda is «having the God in the Heart». Heart is the true person.
Keywords: G Skovoroda, self-knowledge, Heart, the true person; anthropology, philosophy of the Heart.
Наиболее выразительной чертой антропологической концепции Г. С. Сковороды является акцент на понятие «сердце» в описании человека. Г. С. Сковорода в своем учении о сердце рассматривает его как центр духовной жизни человека, в котором соединяются мысли, чувства и дела человека. Как отмечал Б. В. Яковенко, «Сковорода весьма определенно сформулировал философию сердца и поставил ее в центр своего мировоззрения» [7, с. 466]. Мысль о сердце как средоточии всей «главности» в человеке становится, без преувеличения, одним из лейтмотивов философии Г. С. Сковороды, она многократно варьируется им, переходит из сочинения в сочинение, часто встречается в письмах.
В. В. Зеньковский, исследуя творчество Г. С. Сковороды, отмечает, что «основное понятие, которое со всех сторон анализиру-
ет Сковорода в своем учении о человеке, есть понятие сердца, и здесь Сковорода более чем где-либо остается на почве библейского учения о сердце. Центрально и существенно в человеке, по мысли Сковороды, его сердце» [3, с. 72-73].
У человека нет цели более благородной, чем стремление к познанию своего сердца, к разгадке его тайны. Г. С. Сковорода считает, что нет на свете ничего столь же непостижимого, поэтому называет сердце «бездной». «О сердце бездна всех вод и небес ширшая?.. Сколь ты глубока! Все объем-лешь и содержишь, а тебя ничто не вмещает» [4, с. 136].
Для описания роли сердца Г. С. Сковорода использует формы, выражения, мысли, которые ярко и эмоционально отражают его значение. Г. С. Сковорода приписывает сердцу различные значения, что соответст-
вует традиции христианской мистической литературы. Иногда они соединяются вместе, и тогда сердце Г. С. Сковорода называет истинным человеком.
Отождествление «внутреннего» или истинного человека с сердцем не является для Г.С. Сковороды чем-то случайным, наоборот, это глубоко продуманная система его философских мыслей. «Все это есть своеобразная метафизика человека, чрезвычайно близкая к библейской антропологии с несомненными отзвуками антропологии Филона, но близкая и к тем учениям XVIII века, которые завершились построением понятия «бессознательной» сферы в человеке. Сковорода здесь исследователь природы человека, хотя в его различных утверждениях постоянно можно находить отзвуки других мыслителей» [3, с. 73].
Г. С. Сковорода существенно перерабатывает понятие сердца, раскладывает его на несколько основных компонентов, которые в дальнейшем остаются разрозненными. У Сковороды нет строгого определения понятий, образы-символы многозначны и перетекают друг в друга, обнаруживая новые смыслы, оттенки значений и глубины понимания человека. Многослойная смысловая структура символа «сердце» имеет следующие компоненты: экзистенциально-онтологический, аксиологический, нравственный, гносеологический. Проанализируем компоненты четырех жизненных аспектов этого символа философемы и определим специфику и качественную характеристику каждого из названных аспектов.
Экзистенциально-онтологический аспект символа «сердце» указывает на сложную и противоречивую структуру онтологии человеческой субъективности. «Глава в человеке всему — сердце человеческое. Оно-то есть самый точный в человеке человек, а прочее все околица, как учит Иеремия: «Глубоко сердце человеку (паче всех) и человек есть, и кто познает его?» [4, с. 341].
Как орган тела сердце Г. С. Сковороду не интересует, и он почти не говорит о нем. В
противопоставление телу сердце — духовная субстанция, которая является основанием всех признаков данного лица.
Относительно низшего уровня бытия сердце — причина существования и движения тела, а тело — внешнее проявление сердца. Эту мысль Г. С. Сковорода передает удивительным образом — он помещает все члены тела в сердце. Члены человеческого тела и органы чувств человека в произведениях Г. С. Сковороды занимают неравное положение и находятся в зависимости от сердца, которое описывается как их центр. Сердце является головой всему и сущностью всей внешности человека.
Сердце и есть «истинный человек». Внешний облик сам по себе мало что говорит о человеке, он может оказаться и часто оказывается лишь маской, скрывающей подлинную его сущность. Узнать человека
— проникнуть под эту маску. «Всяк есть то, чье сердце в нем: волчье сердце есть истинный волк, хотя лицо человечье; сердце боброво есть бобр, хотя вид волчий; сердце ве-прево есть вепрь, хотя вид бобров. Всяк есть то, чье сердце в нем» [4, с. 124].
В этом смысле сердце — то же самое, что и душа в платоновском понимании. «Видеть во всем двое» — этому принципу мыслитель не изменил, и обращаясь к теме сердца. Если есть «наружный» человек, то есть и «внутренний», «истинный».
Сердце у Г. С. Сковороды — это точка, центр человеческой души; оно не существует нигде в мире, но вместе с тем оно есть везде, во всём человеческом существе. Сердце, как и мысль, управляется компасом и телескопом веры божией. Без сердца человек — пень, сердце — «глава и существо» человека. Как сердце и душа, мысль — главный «внутренний» человек. Сердце является источником целей деятельности человека, оно определяет его поступки. «Разве ж сердце и деяние значит то же?.. А ты доселе не знаешь, что сердце есть мыслей бездна? А мысли — семена и источник действиям? Умаляющееся сердце значит не за-
росшее терпением житейских печалей и дел, а готовое к снисканию правды божией» [4, с.451].
В сердце, считал Г. С. Сковорода, коренятся врожденные сродности. «Сердце твое, мысли твои, дух твой и разум, они есть корень и начало твоей фортуне, подверженные плоти, разумеешь ли? — писал он. — Коликая его цена и величество? Ах, узнай себя, человек! Тогда дерзостно до фортуны то же, что сказал Сократ, скажешь: «Клеветники мои могут тело мое убить, но не сердце» [5, с. 363].
Человек должен прислушиваться к голосу сердца. «А совет в сердце — голова наших дел. Но понеже сердце наше есть точный человек, то и видно, кого премудрость божия называет семенем и чадами змиины-ми» [4, с. 139-140].
Сердце отражает не только человека, но и весь мир, оно преображается в зеркало, «вмещающее в себе и живопишущее всю тварь вечными красками» [5, с. 139].
Сердце, считал Г. С. Сковорода, содержит экзистенциальные переживания, выражающие глубинную диалектику человеческого существования. Сердце не только манифестирует изначальную онтологическую расколотость человека, сердцем человек гордится, смиряется, благословляет, клянет, радуется или печалится. Духовная жизнь человека динамична, все время изменяется, но «все преходит; сердцем человек вечен» [5, с. 292]. Он обходит вопрос о том, что есть метафизическая утрата сердца, ссылаясь на ограниченность нашего разума.
Г. С. Сковорода пишет: «Без зерна орех ничто же есть, а без сердца — человек» [5, с. 321].
Он отмечает, что необходимо бережно относиться к сердцу, прислушиваться к нему, надо особенно трепетно беречь его, не дать ему стать «затверделым», «пепельным», «пустым»: «Сын, храни сердце твое»
— сей толк и сок утаивает. ...Не суди по лицу ничего, никого, ни себя. В хижинке
той и под убогою тою одеждою найдешь там царя твоего, отца твоего, дом твой, ковчег его, кифу, гавань, скалу и спасение твое. Быстро только храни, блюди и примечай». [5, с. 125].
Таким образом, экзистенциально-онтологический аспект символа «сердце» показывает сложную и противоречивую структуру онтологии человеческой субъективности.
Аксиологический аспект символа «сердце» у Г. С. Сковороды выражает духовность человека, источник нормативных принципов человеческого существования. Сердце выступает не только источником нравственного поведения, но и требованием религиозно-нравственного совершенствования. «Ангельское» сердце зовет человека к добру.
В этом аспекте Г. С. Сковорода наиболее близок библейской традиции понимания сердца как источника нравственного поведения человека, его нравственного выбора. Проблема сердца рассматривается в контексте православно понимаемых догматов творения, грехопадения, воплощения, искупления и спасения. В человеке главное — сердце, которое является «центром жизни». Сердце — душа, мысль, правда, совесть, любовь — синоним религиозно-нравственной жизни, которая проявляет стремление к другому человеку, к миру, к Богу, к самому себе.
Но, как отмечал В. В. Зеньковский, «в антропологии Сковороды есть мотивы, уводящие его от изначальной библейской базы. При характеристике «сердца» Сковорода употребляет понятие, вошедшее в употребление (в мистической, а позже — в общей литературе) от Мейстера Экгардта, — а именно понятие «искры Божией», «погребенной в человеке». Сковорода утверждает дальше, что в человеке есть не только «искра Божия», но «таится Дух Божий» [3, с. 74]. Это выводит его учение о сердце в область размышлений, близких мистическому пантеизму. Сердце, которое философ называет «истинным» человеком, все более в его представлениях приобретает антропо-
морфные черты и оказывается портретом богочеловека. Сердце совпадает с Богом, как и человек.
Символ «сердце» характеризует два не-рационализируемых предела: предел имманентной реальности в человеке («внутренний человек»), предел трансцендентной реальности вне человека — к Богу. Символы «сердце», «Бог» характеризуются сходными чертами. Бог присутствует в мире опосредованно, через идеи, и такая связь между абсолютным и относительным миром характерна для платонизма. Точнее будет назвать ее панентеизмом, а не пантеизмом («все в Боге» — термин, введенный в философию К. Краузе).
Исследуя философские аспекты русской религиозно-философской мысли второй половины XVIII — начала XIX века А. И. Ев-сюков отмечает, что «главным средством призвания благодати и «сведения Бога в сердце» Сковорода, подобно Тихону, называет размышления о бренности земного и непреходящести вечного» [2, с. 218]. Оба мыслителя видят назначение христианской философии в самопознании, в обретении «внутреннего человека» и Бога.
«”Сердце” для Г. С. Сковороды является понятием внесознательным, скорее “над-сознательным”, чем “подсознательным”. Он рисует это внесознательное не низшим в сравнении с сознательной психической жизнью, а высшим и более глубоким, не источником “темных” сил, а средоточием всего доброго и светлого, не как слепую силу, а скорее как провидческую и пророческую»
[6, с. 68-69].
Г. С. Сковорода духовное сердце называет «чистое сердце». Чистому сердцу свойственны божественные черты. В чистом сердце заключаются все нравственные заповеди для человека: «Сие чистое сердце, верх всякой дряни возлетевшее, есть голубь чистый, есть дух святой, дух ведения, дух благочестия, дух премудрости, дух совета, дух нетленной славы, дух славы и камень веры»
[4, с. 264]. Одна половина сердца — как но-
вый век, вечная весна, благовидная весна противопоставляется старому сердцу. Чистое сердце и Бог едины.
Чистое сердце должно обладать чертами твердости, противодействия соблазнам мира, помогать человеку устоять перед искушениями богатством, славой. Благочестивое сердце трудно соблазнить, так как оно знает дорогу к Богу: «Итак, благочестивое сердце между высыпанными курганами буйного безбожия и между подлыми болотами рабострастного суеверия, не уклоняясь ни вправо, ни влево, прямо течет на гору божию и в дом бога Иакового» [5, с. 8].
Г. С. Сковорода описывает взаимосвязь блаженной жизни человека и его сердца. Счастье человека заключается в сердце: «Теперь разумеем, в чем состоит наше истинное счастие. Оно живет во внутреннем сердце нашего мира, а мир — в согласии с богом» [4, с. 335].
Г. С. Сковорода противопоставляет «чистому сердцу» сердце сатаны, которое содержит все людские пороки. Такое сердце «нечистое». «А как чистое и светлое, как полуденное ведро, сердце есть истинный бог, так стихийное и пепельное есть нечистый дух» [5, с.58]. Это второе сердце, которое также является сердцем мира.
Между «чистым» и «нечистым» сердцами постоянно осуществляется борьба, поэтому сердце у Г. С. Сковороды способно к преображениям и к превращениям. «Удиви -тельно, как сердце из вечного и светлого превращается в тленное и сокрушительное, утвердившееся на сокрушении плоти тела своего» [4, с. 116]. Сердце человека становится ареной борьбы противоположных нравственных начал.
Гоняясь за ложными ценностями, человек теряет свою духовность, его сердце становится другим, оно умирает. «Разорить и умертвить сердце свое есть единственное и родное злополучие. Сие сокрушение и смерть зависит от беспутных мыслей, ничего, кроме стихий, не видящих; оно со входу прелестно: «Сладок есть человеку хлеб
лжи. Но потом исполнятся уста его камней» [4, с. 358]. Такой человек забывает Бога, теряется в этом мире, становится несчастным, неудовлетворенным жизнью, испытывает негативные эмоции, живет не в согласии с миром и Богом, с самим собой.
Злость и неустроенность, которые поселяются в сердце, делают человека злым, его поступки и дела не приносят желаемых результатов, а приносят лишь горькие плоды. Сатанинское сердце является источником неблаговидных поступков человека, которые можно определить как безнравственные. Г. С. Сковорода иллюстрирует это следующим образом: «Напал тетерев на снедь. Видишь ли сие? .Воззри на источник ее — на сердце, источившее и родившее ее. Гляди! Если сердце тетерева благое, откуда родилось сие его дело, тогда и дело благое и благословенное. Но не видишь ли, что змиина глава есть у сего дела? Сие дело родилось от сердца неблагодарного, своею долею недовольного, алчущего и похищающего чужое.» [5, с. 138].
Для того чтобы человеку измениться, надо изменить сердце. Человек с новым сердцем становится новым, другим человеком: «Кто старое сердце отбросил, тот сделался новым человеком. Горе сердцам затверделым.» [4, с. 147]. Новое сердце является носителем новых нравственных ценностей, новых взглядов на мир, которые определяют новые дела и поступки человека.
Такое новое сердце надо просить у Бога. Любовь к Богу победит старое сердце, станет залогом единство Бога и нового сердца
— нового человека: «Всяк, если кто захочет: хочет же возлюбивший бога. Сия новая любовь заставляет исчезать ветхую. Ветхая же, исчезая, мало-помалу преобразуется в новую волю и в новое сердце взаимно: «Исчезло сердце мое и плоть моя». «Бог сердца моего!» То есть сердце мое в тебе, ты же взаимно в сердце мне преобразился. Ныне: «Что мне на небесах? И от тебя что захотел на земле? Ты единый довлеешь мне» [5, с. 104].
Таким образом, аксиологический аспект символа «сердце» содержит всю систему христианских ценностных установок, нравственных идеалов, принципов существования и максим поведения, ориентирующих человека на существование под знаком вечности и уклонение от «ловушек» мира. Сердце предстает как прообраз, идеал и императив нравственного самосовершенствования, призывающий человека к добру, не позволяющий человеку остановиться в своем развитии.
Нравственный аспект символа «сердце» заключается в постижении Бога через познание мира и самопознание, в осмыслении человеком своего места в мире и в исполнении своих обязанностей не только по отношению к Богу и миру, но и к самому себе и к другому человеку на основе нравственного императива любви к ближнему; в бесконечном самосовершенствовании на основе личного опыта осмысления и переживания вечности.
Сердце является центром нравственности человека, оно определяет его нравственность, влияет на его выбор жизненных ценностей. «Сердце и нравы человеческие, кто он таков, свидетельствовать должны, а не внешние качества. Дерево из плодов познается» [4, с. 81]. Г.С. Сковорода связывает воедино такие понятия, как «сердце» и «нравы человеческие». «Сердце златожадное, любящее мудрствовать об одних кошельках, мешках и чемоданах, есть сущий верблюд, любящий пить мутную воду и за вьюками не могущий пролезть сквозь тесную дверь в пределы вечности» [4, с. 262]. Он обращает внимание на пренебрежительное отношение к своему сердцу, отсутствие внимания к своему душевному состоянию. «.мы, погрузив все наше сердце в приобретение мира и в море телесных надобностей, не имеем времени вникнуть внутрь себя, очистить и поврачевать самую госпожу тела нашего, душу нашу» [5, с. 313]. Состояние сердца отражает состояние души. Больная душа — больное сердце. Человек
испытывает нравственные страдания. «Если кто сердцем болен, если мыслями недужен, тогда точно сам человек страдает. Не тело, но душа есть человек, не корка, но зерно есть орех. Если целое зерно, сохранится и корка в зерне. Кто прозрит сие и поверит?»
[4, с. 363].
Лечение сердца способно его преобразить в новое сердце. Сердце следует очищать от подлых мирских мнений, так же как регулярно очищают тело. Григорий Саввич говорит: «Как здоровье рождается после очищения из тела вредной и лишней мокроты, матери всех болезней, так и сердце, очищаемое от подлых мирских мнений, беспокоящих душу, начинает прозирать сокровенное внутри себя сокровище счастия своего, чувствуя, будто после болезни, желание пищи своей, подобное нашему ореху, зерно жизни своей в пустом молочке зачинающему» [4, с. 363]. Только освободившись от пут, связывающих с миром, и сосредоточившись на исканиях истины, человек достигает такого состояния, которое можно было бы назвать одухотворением или просветлением. Очищение, самоотречение и избавление от самости имеет своим объектом, прежде всего, сердечную жизнь человека.
Гносеологический (гностический) аспект символа «сердце» конкретизирует онтологию и аксиологию человеческого существования сопряжением христианской системы ценностей с «логикой» сердца. Лишь «сердечному познанию» доступно познание человеческого существования и мира.
Сердце — главное око. Человек видит только сердцем. «Видим и осязаем в наличности, а примечаем и обладаем в сердце» [4, с. 272]. Сердце может видеть новый свет. Сковорода противопоставляет око внешнее (плотское) и око внутреннее — истинное, способное видеть божественный свет. «Ты видел одну только тьму, теперь уже видишь свет. Всего ты теперь по двое видишь: две воды, две земли. И вся тварь теперь у тебя на две части разделена. Ее кто тебе разде-
лил? Бог. Разделил он тебе все на двое, чтоб ты не смешивал тьмы со светом, лжи с правдою. И что самое есть древнейшее, то для тебя, нового зрителя, новое есть, потому что тебе на сердце и всходило. Итак, ты теперь видишь двоих — старое и новое, явное и тайное» [4, с. 144]. Представление познания истины как проникновение божественного света в сердце человека имеет глубокую метафизическую основу. Г. С. Сковорода описывает свет, явленный апостолам на Фаворе. Истина или тайна мира — это бог, поэтому понятия «истина» и «божественная истина» для Г. С. Сковороды тождественны. Бог трансцендентен миру, божественная благодать разлита в мире, он являет себя через божественный свет. Этот свет способен воспринимать только человек, достигший просветленного состояния, прошедший духовное очищение. Принимая во внимание учение о Фаворском свете и о сердце, его воспринимающем, становится понятным стремление Г. С. Сковороды очистить «плотское каменное сердце», обрести «внутреннее истинное око» для познания или «узрения» истины. «Да воззрит сердце твое на новый свет, вызванный из тьмы и мрака, из солнца вечернего, воссиявший над ширью небес бездною сердца твоего! Да памятует память твоего сердца, чего не видит твое тленное око!» [5, с. 52-53].
Обычное зрение не способствует формированию адекватной картины отражения мира, а лишь люди, обладающие особым сердцем, могут глазами увидеть мир, понять его особенности. «Всякий рожденный, который всем сердцем ищет, несомненно, найдет и увидит то, что увидеть могут глаза не каких угодно людей, а лишь блаженных. Это значит: божественную истину всего труднее найти, но зато узревшим ее она всего приятнее. Увидеть истину — завершение всего» [5, с. 211].
Для Григория Сковороды, опиравшегося на православное богословие, истина познаваема благодаря тому, что бог открывает
всему миру, сообщает о себе через божественные энергии. В этой концепции знания истина не принадлежит ни к интеллектуальным категориям, ни к чувственным, истина как соответствие наших знаний предмету познания представляет особого рода реальность. Истина — онтологична и укоренена в сущности бытия.
Поэтому для Сковороды процесс познания превращается в поиск пути к истине, и этот путь пролегает через сердце, поскольку только оно способно воспринимать «не-тварный свет». Главным условием и стержнем познания является вера «. что значит вера. Нет нужнее ее. Но знай, что нигде ее не найдешь, если не выроешь искры ее прежде внутри себя. Узрев ее, знай, что начал ты соединяться с тем: «Господи, очи твои глядят на веру» [4, с. 444]. Сковорода первым в русской философии не только описал веру как высший тип познания, но и попытался метафизически обосновать эту идею. Сила веры состоит не только в том, что она освещена богом, но и дает непосредственное знание о предмете «. единая только вера видит чудного оного человека, которого тенью все мы есть. Вера есть око прозорливое, сердце чистое, уста открытые» [4, с. 305].
Как видим, гносеологический аспект символа «сердце» направлен на выявление ограниченности и односторонности рассудочного знания, не пропущенного через сердце и удаленного от прояснения смысла человеческого существования. «Сердечное» знание не противостоит интеллектуальному, сердце и ум не являются гносеологически-
ми антиподами, но их единство в познании определяется личностью человека. Знания перерабатываются сердцем, и только если они соответствуют сердечному настроению души, тогда они взывают человека к деятельности.
Таким образом, Г. С. Сковорода впервые всесторонне проанализировал сердце как философскую категорию. Сковорода положил начало метафизике сердца. Учение Сковороды о сердце как источнике высшего знания и бытия стало важной составной частью русской философии.
«Призыв мыслителя “Глянь в сердечные пещеры!” помогает выстроить линию исторической преемственности от религиознофилософских идей греческой патристики, Псевдо-Дионисия-Ареопагита, от славянской рецепции византийского исихазма и созерцательного философствования русского нестяжательства к Сковороде, а затем — к П. Д. Юркевичу («Сердце и его значение в духовной жизни человека») и к Ф. М. Достоевскому, придававшему огромное значение сердцу, как средоточию нравственной жизни личности» [1, с. 450].
Начиная с трудов Г. С. Сковороды, кон -цепт сердца стал доминирующим принципом философской рефлексии. Его идеи о значении символа «сердце» — прямо или опосредованно — получили разработку в сочинениях отечественных мыслителей П. Д. Юркевича, Б. П. Вышеславцева, С. Л. Франка, П. А. Флоренского, И. А. Ильина, И. А. Бердяева, В. Н. Лосского и других.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Абрамов А. И. Духовно-академическая философия в России: Сборник научных трудов по истории русской философии / Сост. В. В. Сербиненко. М.: Кругъ, 2005. 544 с.
2. Евсюков А. И. Философские аспекты русской богословной мысли второй половины XVIII
— начала XIX века: Дис. ... д-ра философ. наук. Архангельск, 1998. 400 с.
3. Зеньковский В. В. История русской философии. М.: Академический проект; Раритет, 2001. 880
с.
4. Сковорода Г. С. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 1. 511с.
5. Сковорода Г. С. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. 48б с.
6. Чижевский Д. Нариси з істориі філософіі на Украіні. Киів: Наук. думка, 1992. 384 с.
7. Яковенко Б. В. История русской философии / Пер. с чеш., общ. ред. и послесл. Ю.Н. Соло-
духина. М.: Республика, 2003. 510 с.
REFERE^ES
1. Abramov A. I. Duhovno-akademicheskaja filosofija v Rossii: Sbornik nauchnyh trudov po istorii russkoj filosofii / Sost. V.V. Serbinenko. M.: Krugъ, 2005. 544 s.
2. Evsjukov A. I. Filosofskie aspekty russkoj bogoslovnoj mysli vtoroj poloviny XVIII — nachala XIX veka: Dis. d-ra ... filosof. nauk. Arhangel'sk, 1998. 400 s.
3. Zen'kovskij V V. Istorija russkoj filosofii. M.: Akademicheskij proekt, Raritet, 2001. 880 s.
4. Skovoroda G S. Sochinenija: V 2 t. M.: Mysl', 1973. T. 1. 511 s.
5. Skovoroda G S. Sochinenija: V 2 t. M.: Mysl', 1973. T. 2. 48б s.
6. ChizhevskijD. Narisi z istorii filosofii na Ukraini. Kiiv: Nauk. dumka, 1992. 384 s.
7. Jakovenko B. V. Istorija russkoj filosofii / Per. s chesh., obshch. red. i poslesl. Ju.N. Soloduhina. M.: Respublika, 2003. 510 s.
А. В. Клеева
ГЕОМЕТРИКО-ЧИСЛОВЫЕ ОБРАЗЫ В КУЛЬТУРЕ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (на примере философии Николая Кузанского)
Использование геометрико-числовых образов применительно к картинам гармонии мира было широко распространенным явлением среди интеллектуалов позднего средневековья и Возрождения. Геометрический образ, число явились наиболее абстрактными, предельно ёмкими и лаконичными и в то же самое время наиболее точными выразителями гармонических структур. В XIV веке наиболее основательное использование «структурно-математического метода» обнаружил знаменитый пантеист Николай Кузан-ский. Избранный им язык сравнений в средневековой манере характеризовался склонностью к символике чисел и геометрических фигур, имеющей в своей основе ярко выраженный пифагорейско-платоничекий мистицизм.
Ключевые слова: Николай Кузанский, геометрическая символика, числовая символика, пифагорейско-платонический мистицизм, структурно-математический метод.
A. Kleeva
GEOMETRIC-NUMERICAL IMAGES IN THE CULTURE OF THE LATE MIDDLE AGES (PHILOSOPHY OF NICHOLAS OF CUSA AS A SAMPLE)
Using the geometric-numerical images with regard to patterns of the world harmony was widespread among intellectuals of the late Middle Ages and the Renaissance. Geometrical images and numbers were the most abstract, of extremely high-capacity and concise, and at the same time, they were the most accurate exponents of harmonic structures. In the 14th century, a famous pantheist Nicholas of Cusa found out the most profound application of "structural-mathematical method”. His medieval style language of comparison had a tendency to symbolism of numbers and geometrical figures, which is rooted in Pythagorean-Platonic mysticism.
