Мнимые и реальные диспропорции экономического пространства Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

Статьи

Пространственная Экономика 2008. № 4. С. 5-18

УДК 338

П. Л. Минакир

МНИМЫЕ И РЕЛЛЬНЫЕ ДИСПРОПОРЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОСТРЛНСТВЛ

Рассмотрены проблемы пространственной дифференциации российских регионов. Оценена результативность подходов к формированию концепции долгосрочного социально-экономического развития. Определены основные этапы стратегического планирования регионального развития. Сформулированы принципы определения рациональных пространственных траекторий развития экономики.

Пространственная дифференциация, государственная экономическая политика, регион, концепция, стратегия, программа, прогноз.

Теперь уже несвоевременно говорить вместе с Тютчевым: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать — в Россию можно только верить». Теперь именно настало то время, когда уже положительно нельзя не пытаться изо всех сил Россию умом понимать и измерять общим аршином, чтобы не остаться висеть в воздухе наивным мечтателем, за флагом всех других наций, совершенно реально преследующих ясно видимые ими цели и не идущих ни на какие компромиссы именно вследствие ясности понимания своих задач...

В. П. Семенов-Тян-Шанский

Стремление к упрочению единства страны в политическом, социальном, экономическом аспектах не может не вызывать возрастающей тревоги в связи с реальным усилением неоднородности экономического,

© Минакир П. А., 2008

Статья подготовлена при поддержке интеграционных проектов: ДВО РАН и СО РАН № 06-ГГ-СО-10-038, ДВО РАН и УрО РАН № 07-11- У0-08-018.

социального, технологического, информационного пространства. Проблема измерения этой неоднородности, а также определения вектора движения пространственной дифференциации в 1990-е гг. породила внушительную литературу. По мере увеличения степени глобализации экономики региональные различия не могли не вызывать по меньшей мере тревоги. Действительно, логично было бы ожидать, что вслед за унификацией экономических институтов, интеграцией рынков капитала и труда должна следовать унификация уровней жизни и экономического развития различных мест приложения экономических ресурсов. Этого, однако, не происходило и не происходит.

Все чаще и исполнительная, и законодательная власти выражают озабоченность продолжающимся процессом расслоения уровней развития различных регионов России.

Пространственные диспропорции, которые в 1990-х гг. рассматривались как естественный и даже желательный результат перехода к рыночным механизмам распределения экономических ресурсов, к настоящему времени воспринимаются экспертным сообществом и лицами, принимающими решения, как едва ли не основное препятствие на пути к устойчивому экономическому росту экономики.

Набирающий вот уже в течение двух лет скорость процесс встраивания в технологию разработки и реализации государственной экономической политики пространственной компоненты значительно продвинулся в течение последних месяцев. Пока нельзя сказать о том, что принято окончательное решение относительно основных принципов и механизмов региональной экономической политики, но уже определенно можно констатировать, что идеология построения системы централизованного управления экономикой, называемая, правда, системой индикативного планирования, весьма напоминает идеологию централизованного планирования и управления, которая существовала в советской экономике.

Наиболее примечательной чертой этой идеологии является верность принципам «демократического централизма» и построение системы планов и прогнозов по принципу «матрешки». Еще одним очень знакомым принципом является стремление использовать по сути отраслевые критерии для принятия решений относительно целесообразности того или иного способа и масштаба пространственного распределения ресурсов.

О последнем говорит становящийся все более популярным тезис о необходимости определения и поддержания «точек роста» в регионах. При небольшом усилии можно легко вспомнить, что именно этот тезис лежал в основе распределения инвестиционных ресурсов и в советской экономике, когда инвестиции точечно направлялись на реализацию важнейших с точки зрения экономических балансов и внеэкономических задач проектов. Такой подход

обеспечивал в то же время и достижение определенного уровня сопоставимости параметров социально-экономического развития отдельных регионов.

Как в советской экономике, так и в настоящее время проектный подход, который не может не быть популярным в силу своей простоты и кажущейся логичности, в ряде случаев оказывается либо нереализуемым, либо приводит к иным, по сравнению с ожидаемыми, результатам. Хорошим примером в этом отношении служит длящаяся уже более двадцати лет история с программным развитием Дальневосточного региона. Большое количество программ, которые за это время попытались осуществить, зиждилось именно на проектном подходе. И каждый раз оказывалось, что реализованные проекты оставляют нерешенными множество задач развития территорий, а те проекты, которые должны были бы эти задачи решить, не реализуются из-за недостатка ресурсов или несоответствия критериев [4].

Как правило, называются следующие основные диспропорции, которые тревожат сейчас и в перспективе правительство и являются предметом дискуссий специалистов [1].

Во-первых, усиление межрегиональной дифференциации по показателям уровня жизни населения, особенно по уровню доходов населения.

Во-вторых, растущая межрегиональная дифференциация по уровню общеэкономического развития. Обычно отмечается чрезмерная концентрация производства валового регионального продукта, треть которого производится в Москве и Тюменской области, при этом более 50% общероссийского ВРП производится в первой десятке субъектов РФ.

В-третьих, прогрессирующая депопуляция в ряде российских регионов при усиливающейся концентрации населения в столицах, Центральном федеральном округе, на Юге России. Расселение претерпевает кардинальные изменения, люди тяготеют к теплу и экономическому процветанию.

В-четвертых, в наиболее эффективных центрах концентрации экономической мощи усиливаются диспропорции между общеэкономическим ростом и развитием инфраструктуры.

Насколько эти диспропорции тревожны и насколько они могут быть элиминированы? Являются ли пространственные диспропорции следствием неверных действий, ошибок в управлении или они имеют некую объективную природу? Полезно обратиться к имеющемуся опыту исследований и политических действий в этом направлении.

Хорошим примером в этом смысле является Китай, который также имеет обширную территорию и в течение длительного времени проводит системные экономические реформы, одним из следствий которых также является пространственная дифференциация.

Политика открытости, которая является одной из основных характе-

ристик экономических реформ в Китае, которая была реализована в форме специальной стратегии развития прибрежных регионов Китая, имела следствием выраженную пространственную реструктуризацию. Результатом этой реструктуризации стала прогрессирующая дифференциация развития отдельных провинций Китая. Из этого следует сделать вывод, что неизбежная при конструировании открытой рыночной экономики децентрализация обязательно приводит к росту степени дивергенции в национальной экономике.

Следовательно, дифференциация не есть следствие ошибочной экономической политики, это неизбежной результат либеральной политики в области экономики. Для пространственно протяженных экономик это не может не оборачиваться ростом дифференциации. Соответственно, когда подобная дифференциация становится политической проблемой, а сейчас именно таково ее восприятие, необходимо в области экономической политики перейти к централизованным воздействиям на региональное развитие.

Проблема заключается в том, каковы должны быть эти воздействия. Насколько адекватным является предлагаемый рецепт формирования точек или полюсов роста?

В упомянутой Концепции долгосрочного развития предлагается реализовать сценарий «многополярного распределения региональных точек роста». Имеется в виду создание «новых центров инновационного роста, опирающихся на концентрацию человеческого и технологического потенциала». Эти центры конкретизируются следующим образом:

• создание инновационных научно-технических и образовательных центров в крупных городских агломерациях европейской части России;

• формирование территориально-производственных кластеров, ориентированных на высокотехнологичные производства на Северо-Западе, в Поволжье, на Южном Урале и на Дальнем Востоке;

• создание территориальных туристско-рекреационных зон на Алтае, Байкале, Камчатке, российском Севере, Черноморском побережье;

• создание крупных транспортно-логистических и производственных узлов на Юге России и на Дальнем Востоке.

Концепция «точек роста» мало связана с задачами пространственного развития, в качестве которых декларируются:

• повышение уровня территориальной мобильности населения и бизнеса, что предполагает развитие «транспортной и необходимой социальной инфраструктуры (прежде всего, накопление жилого фонда, повышение гибкости его распределения и перераспределения)»;

• создание энергетической инфраструктуры, ориентированной на обеспечение и поддержку центров традиционного и инновационного развития;

• развитие сбалансированной и диверсифицированной экономики Восточной Сибири и Дальнего Востока;

• изменение сырьевой специализации регионов в связи с постепенным перемещением сырьевых проектов на север и в восточные регионы Российской Федерации, освоением российской зоны Каспия;

• формирование устойчивой системы расселения, предполагающей возрождение малых российских городов и рациональное развитие крупных городских агломераций, формирование нового современного облика российской деревни и упорядочение трудовой миграции;

• создание условий для развития приграничного сотрудничества со странами — соседями России.

Концепция «точек роста» практически полностью размывается в рамках общенациональных проектов модернизации всего сектора общественных благ. Конечно, общественные блага создаются на вполне определенной территории и должны «накрывать» все основные экономически активные территории, но это лишь подчеркивает, что национальное развитие происходит в пространстве и вне этого пространства происходить не может. Специфики же пространственной политики по-прежнему нет. Это становится особенно ясным при перечислении предложенных Концепцией «зон опережающего развития»:

• московская агломерация (Москва, Московская область и связанные с ними граничащие области), агломерация Санкт-Петербурга и связанные с ней балтийские портовые комплексы, включая Калининградскую область;

• ведущие сырьевые регионы, в которых сосредоточена нефтяная, металлургическая и химическая промышленность (Тюменская, Томская области, Татарстан, Челябинская область, Башкортостан, Иркутская область, Красноярский край и др.);

• крупные многофункциональные города — центры регионов, то есть практически все областные, краевые и республиканские столицы;

• портовые регионы Европейской России, расположенные на путях основных торговых потоков и особенно вблизи агломераций, а также портовые города Дальнего Востока (Владивосток, Находка);

• области и края российского Юга с относительно развитой инфраструктурой и выходом к морскому побережью;

• регионы Поволжско-Уральской зоны с развитой индустрией (сочетающей ресурсодобывающие и высокотехнологичные отрасли), сравнительно благоприятной демографической ситуацией, с уже ставшими точками роста крупными городами (Самаро-Тольяттинская агломерация, Пермь, Казань, Уфа, Екатеринбург и Челябинск);

• группа городов Сибири с высоким уровнем развития человеческого

капитала и потенциалом развития инновационной экономики (Томск, Новосибирск, Бийск, Красноярск);

• новые очаги роста на основе разработки первичных ресурсов — Нижнее Приангарье, Южная Якутия, горнометаллургические производства в Читинской области, Сахалин и Камчатка (добыча углеводородов в рамках шельфо-вых проектов и развитие их переработки, рыбохозяйственный комплекс).

Практически здесь перечислены центры всей экономически активной территории России.

Любопытно было бы обратиться к истории. Нынешние проблемы с поисками рецептов пространственного благоденствия существовали задолго до «либерального рынка». Вот как описывал проблему пространственного развития в России и стимулирования формирования «очагов роста» В. Семенов-Тян-Шанский.

«Во всяком государстве, в том числе и в России, есть, так сказать, культурно-экономические колонизационные базы в числе нескольких. Эти очаги ... поддерживают ... прочность государственной территории и способствуют более равномерному ее заселению и культурно-экономическому развитию. Если мы взглянем на Европейскую Россию, то заметим четыре таких чисто русских базы на ее пространстве, возникших в разные времена. ... Галицкая и Киево-Черниговская земля, ...Новгородско-Петроградская земля, .Московская и. Средневолжская. .Есть ли географические основы для развития таких же баз в наших азиатских владениях? Несомненно, есть, но для того, чтобы устроить и использовать эти базы, придется отрешиться от многих давно вкоренившихся в нас предрассудков и иметь мужество пожертвовать многим ради действительного осуществления идеи «от моря до моря». .Где же могут развиться такие колонизационные базы? По географическим условиям их в настоящее время намечается четыре (как и в Европейской России). Это будут: в Русской Евразии — Урал и Алтай с горной частью Енисейской губ., в среднеазиатских владениях — горный Туркестан с Семиречьем и в Восточной Сибири — Кругобайкалье, которое несомненно разовьется позже других. .К сожалению, проектируя новые железные пути в азиатских владениях, у нас до сих пор смотрят почти исключительно только на то, что они дадут Европейской России, а не самим этим владениям. .До сих пор мы еще слишком мало обращали внимания на то, на что давно обратили внимание американцы: это деление государственной территории на штаты — местности, населенные и способные к местному самоуправлению и самодеятельности, и на территории — местности пустынные, в которых местное самоуправление, по причине их обширности и пустынности, неосуществимо и которые обречены частью еще на долгие времена, частью навсегда остаться всецело на полном попечении центрального правительства и во всех отношениях управляться

исключительно его органами. ...Около половины всей площади Российской Империи занято штатами и почти столько же территориями. При этом территории приходятся большею частью на местности либо лежащие в северных, весьма суровых климатических условиях, либо представляющие безводные пустыни южного типа, т. е., иначе говоря, территории Российской Империи отличаются значительной устойчивостью, так как по вышеуказанным причинам трудно ожидать скорого увеличения в них населения до нормы штатов. .Более быстрому обращению территорий в штаты самую существенную помощь оказывают усовершенствованные пути сообщения, представляющие факторы, наиболее способствующие сгущению населения» [5, с. 146—148].

Как легко увидеть, новые концепции всего лишь «перелицовывают» то, что было ясно еще в XIX в. Само по себе это не страшно, если от такой переделки будет польза. Но чтобы польза была, следует ясно поставить диагноз: хочется все развить и сделать одинаковым или мы готовы скрупулезно, шаг за шагом определять, что и где следует делать.

Ведь сама по себе проблема стимулирования социально-экономического развития регионов России после длительного периода полного забвения в 1990-е гг. и начале 2000-х гг. стала одной из наиболее популярных тем для дискуссий экспертов и политических программ политиков. Это было связано, конечно, с общей иллюзией нарастающего богатства страны, появлением «избыточных» денег в государственном бюджете, стабилизационном фонде, увеличением золотовалютных резервов. Эта проблема имеет две ярко выраженные стороны. Первая — сильное расслоение регионов по уровню доходов населения и уровню производимого регионального продукта. Вторая сторона — политическая, связанная с потенциальной угрозой возникновения социальных, политических, национальных конфликтов между регионами и в самих регионах в связи с усиливающейся межрегиональной и внутрирегиональной социально-экономической дифференциацией. Реальной угрозой является, конечно, виртуальный социально-политический взрыв, потому что разговоры о том, что социально-экономическая дифференциация регионов тормозит экономическое развитие всей страны, не более чем предположение, не имеющее ясных доказательств и до настоящего времени реальными экономическими измерениями и оценками не подтвержденное. При этом нужно понимать, что речь всегда идет о некоем «слишком большом» разбросе индикаторов и перспектив, потому что ни теоретически, ни практически представить себе, что дифференциация регионов полностью отсутствует, просто невозможно.

А вот проблема «сверхнормативной» дифференциации действительно существует. В области доходов населения она раздражает население (почему мы должны жить хуже, чем наши соседи?), в области различий эконо-

мических потенциалов она раздражает государство (почему одни регионы все имеют сами, а другим все время приходится помогать, они все время что-то просят — правительству приходится отвлекаться от важных проблем и заниматься всякими трансфертами, перераспределениями и прочими неинтересными вещами). Заниматься этим, конечно, приходится для того, чтобы не допустить той самой дифференциации условий жизни и инфраструктуры между регионами. Поэтому и появляется искушение придумать такую систему, такой механизм, при котором эта самая дифференциация (чрезмерная) была бы ликвидирована как класс, причем желательно самими регионами.

Придумать что-либо оригинальное в этом отношении безумно тяжело, так как сверх того, что уже придумано, ничего придумать не получается. А придумано всего лишь: либо финансируемая государством система трансфертов и льгот «отстающим» регионам на подтягивание их инфраструктуры (социальной и деловой), либо создание на территориях анклавов, в которых создаются специальные условия, концентрируются государственные ресурсы, что дает толчок их развитию, а они, в свою очередь, становятся локомотивами развития для сопредельных территорий (этакая модель колхозов-миллионеров). Часто почему-то эти два способа называются соответственно европейским и китайским, хотя это не совсем и даже совсем не так. К примеру, концепция полюсов роста родилась и была опробована как раз в Европе, а наиболее блестящий пример успешной реализации представили США (Силиконовая долина — классический «полюс роста») и т. п.

В действительности применение того или иного механизма в чистом виде просто невозможно. Но творцов российской экономической политики как раз невозможное привлекает больше всего. Похоже, что метафизика — суть нашей национальной политической идеи, мы во всем хотим довести ситуацию до «чистых» форм, не замечая, что тем самым доводим ее до абсурда. В 1990-е гг. мы успешно делали это в рамках макроэкономической стабилизации, в последние пять лет добились невиданных успехов, превратив бюджет в хронически профицитный при галопирующей инфляции, похоже, что теперь готовы искать «чистые формы» в региональной политике.

Конечно, проблемы есть, и проблемы важные. Одна из них — каждый гражданин страны, независимо от того, в каком он живет регионе, в городе или на селе, есть или нет на территории его проживания особые условия для «точек роста», имеет право на одинаковые (сопоставимые) стандарты комфорта, безопасности, транспортной доступности, количественные и качественные параметры потребления по сравнению с любым другим гражданином, проживающим на другой территории. А государство имеет обязательство это право граждан обеспечить. Каким способом это обязательство

будет государством выполнено — зависит не от умозрительных моделей и абстрактного опыта, а от совершенно конкретных для каждого данного места и для каждого данного набора потребностей населения, в этом месте проживающего, способов распределения ресурсов, необходимых для решения этой задачи. В каких-то случаях это может быть достигнуто действительно за счет реализации модели «удочки» (когда аккумулируются инвестиции для создания в регионе эффективного комплекса производств или производства, которые впоследствии принесут этому региону богатство). В каких-то случаях это можно сделать за счет направления специальных средств на создание адекватной нормальным стандартам инфраструктуры и комплекса жизненных условий. В каких-то случаях достаточно создать «институциональный рай» — дать возможность людям, предпринимателям на данной территории в максимально благоприятных условиях искать и находить источники дохода, с помощью которых они и создадут для себя нормальные стандарты качества жизни. Но при всем этом хорошо бы еще не забыть, что Россия с географической точки зрения — это целый континент (и даже не один), протяженный с запада на восток, что очень существенно, особенно для тех, кто постоянно мигрирует то в западном, то в восточном направлении, а потому, какие бы замечательные успехи ни были достигнуты в деле подтягивания личных доходов и уровней социально-инфраструктурного обустройства различных территорий, задача поддержания равных условий передвижения людей по территории страны и обеспечения сопоставимых условий доступа к рынкам для населения и бизнеса разных территорий есть задача вечная. И решить эту задачу никакой рынок, ни с какой формой конкуренции, не в состоянии, эта задача должна решаться, причем решаться постоянно, самим государством. А вот способы ее решения — это и есть действительная «изюминка» пространственной экономической политики в российских условиях. И возможно, что только в российских условиях и существует такая «изюминка».

Попыткой воспользоваться этой «изюминкой» является переход к разработке системы стратегий развития субъектов РФ и федеральных округов, которые в идеале должны базироваться и согласовываться со стратегией развития экономики страны. В некотором смысле это соответствует давно опробованной технологии централизованного государственного планирования и управления в СССР, важной частью которой являлись среднесрочные прогнозы, схемы развития отраслей и регионов. По сути разрабатываемые в настоящее время региональные стратегии среднесрочного развития (до 2025 г.) мало чем отличаются от обобщенных схем развития территорий. Правда, степень детальности проработки и технико-экономических обоснований заметно уступает плановым документам 70-80-х гг. прошлого века.

Пожалуй, главной проблемой является то, что разрабатываемые стратегии не являются стратегиями в полном смысле этого слова. Наименее ясной и обоснованной частью этих документов является целеполагание. Если иметь в виду под стратегией наилучший способ распределения ресурсов, формирование институциональных воздействий, конструирование стимулов для получения заданного результата в форме реализации поставленных целей, то практически ни одна из разработанных и разрабатываемых стратегий таковой признана быть не может. Нельзя сказать, что реализация или нереализация того или иного проекта приведет к выполнению или невыполнению поставленных целей, которые формулируются либо предельно общим образом, либо детализируются в форме огромного количества частных и практически не увязанных друг с другом показателей. Избежать этого ни теоретически, ни практически невозможно, если продолжать надеяться на то, что можно каким-то образом определить стратегию поведения очень сложной системы, не имея возможности явным образом определить взаимосвязи и состояние в этой системе. Для разработки стратегии, которая имела бы практический смысл, давала бы возможность оценки степени достижения цели, необходимо упростить саму исходную систему, обеспечить формализуемость целей и ясность взаимосвязей. То есть, необходимо на деле исходить из принципа уменьшения разнообразия до размеров минимально необходимого.

Это сложная задача, которая не имеет универсального решения в силу чрезвычайной разнородности самих регионов. Приходится признаться, что при обилии всевозможных планов, стратегий, обоснований, концепций и прочих прикладных разработок по регионам фундаментальных научных результатов, которые позволяли бы надежно и достоверно определять уровень максимально приемлемого для целей стратегического планирования разнообразия региональных систем без потери в степени их изоморфности, до сих пор не существует. Однако практическая политика в области экономики не может ждать, пока наука выработает приемлемые теоретические модели. В практической политике, как и в бизнесе, нельзя отложить принятие решения, так как «продуктом» политического процесса является именно «решение». Не принять решение — значит уйти с «политического поля». Если это решение неоптимально, то это означает всего лишь, что следует найти виновного в этом. Решение о разработке стратегий, при всей очевидной его неоптимальности, является формой реализации общей концепции экономической политики, направленной на использование пространственного потенциала российской экономики, пространственную декомпозицию макроэкономических факторов роста.

При этом решение о переходе к «стратегическому планированию в регио-

нах» удивительно быстро принято к исполнению. Более того, энтузиазм, как федерального центра, так и субъектов РФ, подкреплен деньгами, и немалыми, обещанными за разработку стратегий. А это автоматически переводит эти разработки из разряда предплановых обоснований в разряд доходного бизнеса. И бизнес этот процветает. За период с января по июль 2008 г. Министерство регионального развития РФ рассмотрело более 30 стратегий развития различных субъектов Российской Федерации на среднесрочный период (до 2025—2030 гг.) (см., напр.: [2]). Этот процесс продолжается, разрабатываются и рассматриваются все новые стратегии развития субъектов Российской Федерации. Среди уже рассмотренных и стратегии развития дальневосточных субъектов — Магаданской и Сахалинской областей, а также Республики Бурятия. Примечательно при этом, что только в мае Министерство регионального развития объявило конкурс на разработку государственной стратегии социально-экономического развития Дальнего Востока, Республики Бурятия, Забайкальского края и Иркутской области до 2025 года. С июня разработка этой стратегии началась.

В задании на разработку стратегии восточного макрорегиона также прослеживается инерция советского планового подхода. Главное — не объективные закономерности формирования и развития определенной пространственной социально-экономической системы, а административная декомпозиция государственной политики. Только этим можно объяснить появление такого странного с экономической, географической, геополитической точки зрения объекта стратегического планирования.

Впрочем, в конечном счете значение имеют лишь реальное содержание и польза для социально-экономического развития региона и национальной экономики в целом движения за стратегическое планирование. Если лозунг «процветание страны есть капитализм плюс всеобщая стратегизация» окажется верен, то множество неувязок так и останется не более чем теоретическим брюзжанием. В то же время верность этого лозунга тем менее вероятна, чем больше область неопределенности при разработке самих стратегий. Неопределенность же эта велика, причем в исходных пунктах, к каковым, в частности, относится терминология.

К настоящему времени путаница в терминологии, описывающей проблематику целенаправленного развития социально-экономических систем, в том числе и региональных, достигла апогея. Часто просто невозможно объективно оценить или сравнить различные предложения и документы, касающиеся развития того или иного региона, так как практически невозможно понять, что имеется в виду под определениями «стратегия», «стратегический план», «стратегическое управление», «концепция», «вариант», «план», «прогноз», «сценарий», «проект», «программа». В советский период наиболее по-

пулярными являлись понятия «план» и «программа». Сейчас наибольший административный восторг вызывают термины «концепция», «стратегия», «сценарий», «проект», «программа» и «прогноз». При этом все они употребляются практически одновременно, приводя в большое замешательство, так как в разных случаях под одним и тем же термином подразумеваются разные вещи. А иногда одно и то же просто называется по-разному. Конечно, увеличение количества популярных терминов совершенно не проясняет их содержания, скорее наоборот — содержание этих понятий все более затуманивается. Затрудняется и практическое использование прикладных разработок по перспективам развития регионов. Поэтому прежде чем оценивать состояние дел в области стратегического планирования развития российского Дальнего Востока, полезно по возможности строго определиться с тем, что имеется в виду под тем или иным термином.

Соотношение основных составляющих стратегического управления и планирования с региональным развитием схематично представлено на рисунке 1 (см., напр.: [3]).

Рис. 1. Схема взаимосвязи этапов стратегического планирования регионального развития

Концепция развития — основная идея (идеи) развития региональной системы в предстоящем периоде, формализуемая в форме иерархической системы целей, достижение которых представляется необходимым и возможным в данном периоде. Концепция создает перспективный образ региональной системы, желаемое будущее. Конечно, степень детализации целей системы и продолжительность сохранения актуальности концепций соотносимы с масштабами региональной экономики. Максимально детальны и минимально постоянны во времени концепции регионов, находящихся в нижней части иерархической административной системы (муниципалитеты, административные районы, субъекты РФ). Концепции макрорегионов и национальной экономики максимально генерализованы.

Сценарии — вероятные изменения состояний внутренних и внешних параметров исходной региональной системы, а также их взаимосвязей в планируемом периоде. Сценарии определяют возможные модификации внутренней структуры и внешней среды региональной системы и задают с учетом цели развития качественные характеристики будущей системы.

Стратегии для каждого из описанных сценариев определяют наилучшие способы преобразования исходных параметров внутренней структуры и внешней среды в желаемое состояние, анализ стратегий позволяет сформировать оптимальную смешанную стратегию.

Программа представляет собой детализированную смешанную стратегию, комплексный план построения проектируемой для будущего региональной системы, в котором определяются сроки, ресурсы, задания по отдельным производственным, институциональным и пространственным секторам региональной системы и внешней среды в соответствии с ранее сформулированными целями. Программа состоит из проектов, в рамках которых реализуются отдельные задания.

Прогноз — определение количественных параметров региональной системы при условии реализации программируемых на основе смешанной стратегии проектов социально-экономического развития. Прогноз, как правило, выполняется по нескольким вариантам, каждый из которых представляет собой некоторую комбинацию предположений относительно вероятных значений ключевых параметров программы развития.

В соответствии с приведенным соотношением методических ступеней собственно стратегия развития не является самодостаточным документом, но предполагает наличие целой системы взаимосвязанных этапов анализа и прогнозирования регионального развития. Эти этапы должны не просто взаимоувязываться, но и обеспечивать обратную связь и возможность реализации итеративных процедур. Пренебрежение этими принципами и сведение работы по определению рациональных пространственных траекторий разви-

2. Заказ 6811

17

тия экономики, безусловно, способно обеспечить финансовый успех фирм и консорциумов, которые с легкостью берутся за разработку «стратегий», но столь же, безусловно, не способно приблизить понимание существа самих рациональных траекторий.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации. М., 2007. http://www.economy.gov.ru/.

2. Материалы официального сайта Министерства регионального развития РФ. http://www.economy.gov.ru/.

3. Минакир П. А. Стратегии экономического развития российского Дальнего Востока // Мат-лы российско-корейского симпозиума по проблемам сотрудничества России и Республики Корея. Хабаровск, август 2008 г. Сеул: КИЕП, 2008.

4. Минакир П. А. Экономика регионов. Дальний Восток. М.: Экономика, 2006.

5. Семенов-Тян-Шанский В. П. О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк по политической географии // Пространственная экономика. 2008. № 2.