CC BY
56
УДК 316.423.3 324
Автор рассматривает зависимости между различными процессами, влиявшими на идентификацию жителей Крыма и их выбор (проведение референдума 2014 г. и воссоединение с Россией). Дано объяснение особенностей идентификации в восточно-европейских странах, России, Украине, Крыму на основе теорий национализма восточно-европейских государств. В подтверждение своих рассуждений и выводов автор приводит данные социологических исследований украинских и российских ученых. Особенность идентификации жителей Крыма в 2014 г. отражена термином «младороссийская идентичность».
Ключевые слова: национальная идентичность, «младороссийская» идентичность, Крым, Россия, Украина, идентификация, европейская идентичность.
В истории известны культурные и политические настроения (течения, движения), обретавшие атрибуцию «младо-»: младотурки (революция 1908 г.), младо-латыши (культурное движение против германизации 1850-1880 гг.), младосербы (конец XIX в.), младохорваты (начало XX в.), младоказахи (1990-е гг.) и т.д. В истории отмечено и младоукраинское движение «нащонально свщомых» в Галиции (1890-е гг.), отделяющих себя от Австрии или России (позже от СССР) [5, 10]. Аналогичная атрибуция «младо-» может быть характерна для ряда других народов, решающих задачу культурного и политического самоопределения, национальной консолидации.
Динамизм постсоветского пространст-
ва в 1991-2016 гг. отразился на тенденциях идентификационных процессов на Украине, в России и Восточной Европе, реанимирующих атрибуцию «младо-». Это усиливает интерес к региональной идентификации и оттеняет восприятие процессов на Украине. Выбор крымского общества при обострении политического кризиса на Украине 2013-2014 гг. повысил интерес исследователей к национальной и региональной идентификации.
Цель статьи - найти теоретические и политические объяснения трансформации крымской идентичности. Наиболее эффективные методы в исследовании идентич-ностей - конструктивизм и неоинститу-ционализм. Гипотеза исследования: изменения в украинском обществе привели к
проявлению региональной «младороссий-ской» идентичности Крыма, включающейся в общероссийскую (национальную) идентичность россиян и усиливающей гражданское участие в решении вопросов развития общества и государства.
Рассмотрим следующие переменные. С одной стороны, на идентификацию крымчан оказывала долговременное влияние общероссийская («материковая») идентификация. С другой стороны - воздействовала украинская национально-государственная идентификация. С третьей стороны - усиливалось влияние Турции на крымских татар; привнесение идей радикального ислама в крымское общество усиливало опасения подрыва как российской, так и украинской идентичности. Кроме того, все эти процессы коррелиро-вались с такой переменной, как конкуренция региональной идентификации, привязанной к евразийскому и европейскому интеграционным процессам (Таможенный союз, ЕАЭС и ЕС). Так, исследования украинской социологической службы «Рейтинг» до событий на Майдане 2014 г. выявляли такую конкуренцию. Также Киевский международный институт социологии (КМИС) в своем исследовании в сентябре 2013 г. показал, что если бы тогда был проведен референдум, то 41% респондентов проголосовали бы за вступление Украины в ЕС, а 35% - за ее вступление в Таможенный союз. В южных регионах страны было другое соотношение (26% и 46% соответственно) [2].
Последняя переменная (конкуренция) для одних восточно-европейских государств характеризует только дополнительный контекст, а для Украины и других стран, включенных в Восточное партнерство, - среду непосредственной вовлеченности в идентификационные процессы, противопоставленные друг другу. Эта конкуренция интеграций и идентификаций была использована на Украине для подъема и легитимации радикального национализма с моноэтнической ориентацией, странной «синергии» радикальных националистических настроений и стремле-
ний к интеграции с ЕС. Национализм радикализировался под воздействием пропаганды интеграции с ЕС, чему активно способствовало руководство Польши, стран Балтии, Швеции, Германии - инициаторов Восточного партнерства. Все это подрывало общенациональную (государственную) идентичность Украины. Приход к власти радикальных националистов в Киеве в феврале 2014 г. привел к национальному расколу, усилил ирреден-тизм на Юге и Востоке.
Политические истоки идентификационного кризиса на Украине проявлялись в событиях начала ХХ в. и даже ранее, но более свежие «следы» оставили 90-е годы. Правда, тогда интеграционные предпочтения формирующихся постсоветских государств не проявлялись отчетливо в силу неопределенности их политической субъектности. Украинские элиты лавировали, откладывая выбор между евразийской интеграцией и ориентацией на Европу и НАТО. Новое государство Украина испытывало идентификационную «ломку», проявившуюся не только в исходе части русскоязычного населения, но и волнах ирредентизма в Крыму, особенно Севастополе. Сохранялось остаточное влияние советской идентичности, обретающей характер (про)российской. Тогда на всем постсоветском пространстве усиливались сепаратизм и ирредентизм (Южная Осетия, Абхазия, Аджария, Нагорный Карабах, Приднестровье, Гагау-зия, Чечня, области в Северном и Восточном Казахстане). Не определилась до конца судьба Крыма и Севастополя, хотя там прошел не один референдум. Подобные противоречия на Украине усилились после расширения ЕС 2004 г. и политики Восточного партнерства, инициированной в 2008 г.
Теоретическое объяснение идентификации элит, а также разных слоев населения Украины можно найти, обращаясь к теории разных видов национализма [12, с. 325-326]. Интересны в этом срезе положения конструктивизма, а также критической геополитики, например о само-
идентификации народов на «лимитрофных» территориях. Национализм народов Восточной Европы описывается как «незавершенный», «недостаточно полный», «культурный» и т.п. Это объяснялось неразвитостью или отсутствием ряда институтов нации-государства. Для формирования «воображаемого сообщества», приобретающего государственные устои, необходимы институты-прототипы.
Во-первых, нация-государство опирается на институты, поддерживающие идентификацию «горизонтального» характера, закрепляющие и воспроизводящие достаточный набор территориальных, этноантропологических, духовно-культурных (исторических) и агентных (экономических) идентичностей. Эти идентичности с помощью индивидуального и коллективного участия вовлекаются в строительство национального государства и символически окрашивают общенациональную идентичность. Во-вторых, в значительной степени именно история успешного национального государства (или империи) с его памятью, пантеоном героев и «станом» врагов скрепляет эти частичные «горизонтальные» восприятия в «контейнере институтов» государства, определяющих общенациональную идентичность.
Набор таких институтов закрепил общенациональную идентификацию в государствах Западной Европы и служит образцом для государств Восточной Европы. Последние не имели стабильной истории государства. Венгерские социологи отметили, что национализм в Восточной Европе в отсутствие такого полного набора идентичностей, при «неуспешной» истории государства основывался на романтической фольклорной и литературной традиции (прежде всего поэтической). Ш. Пётефи, А. Мицкевич, Х. Ботев и И. Вазов, Т. Шевченко - имена поэтов служат символами возрождения восточно-европейских видов национализма. Такая традиция соединялась с ориентацией на «правильную» идентичность «успешных» европейских наций [12, с. 326-329].
Состоявшиеся национальные государства Франции, Испании, Италии, Британии, Германии в своей ориентации на Европу достаточно долгое время и довольно полно сохраняли «контейнеры институтов», поддерживающие общенациональные идентичности (до реализации геополитического проекта ЕС в 1992 г.). А виды национализма восточно-европейских государств являлись более неопределенными и множественными (контингентными), подвержены добровольной, но не подтвержденной народом мимикрии элит под «правильную» идентичность государств Западной Европы. Одновременно проявлялись негативные идентификации на отвержение имперской традиции (Австро-Венгрии, России, СССР). Милан Кундера назвал эти состояния «Восточно-Центрально-Европейский комплекс» [11, с. 170]. Это - социально-психологические состояния, обусловленные отсутствием устойчивых и долговременных географических и исторических ориентиров (лимитрофная идентификация). В то же время в России сильна идентификация с имперским влиянием, непохожим на европейское национальное государство.
Именно в ситуации выбора идентификации (конфликта идентификаций) между «интеграцией с «правильной Европой» и интеграцией с Россией (Таможенным союзом, ЕАЭС), оживляющей некоторые свои имперские и советские традиции, оказалась Украина в 1991-2014 гг. Государственный переворот февраля 2014 г. был оттенен символом Т. Шевченко, знаменами Бандеры, Шухевича, «Правого сектора». В то же время элита и часть населения ориентировались на «правильную» демократическую Европу.
Идентификация жителей Крыма была менее привержена подражанию воображаемым обществам с «правильным» западно-европейским национализмом. Большинство крымчан могло бы сохранять многовекторную идентификацию в условиях украинской государственности, если бы последняя не была подорвана государственным переворотом 2014 г.
Крымчане не формировали восточно-европейскую идентичность с ориентацией на «правильную» Западную Европу и отвержение влияния России, как это делали Польша, Венгрия, Румыния, а после Майдана 2004 г., и тем более 2014 г., также и киевская элита, и часть населения Украины. У крымчан после таких Майданов усиливалась (про)российская идентичность; они надеялись найти себя в ареале общероссийской (федеративной) идентичности России.
Если глубокий идентификационный кризис происходит в одном из исторически близких государств, где проживают разделенные народы, то это может, с одной стороны, усиливать там ирредентист-кую идентичность на окраинах, с другой - способствует укреплению общенациональной идентичности в соседнем государстве (ФРГ - ГДР в 1989 г.; СССР -союзные республики в 1989-1992 гг.; Югославия - Босния и Герцеговина; Югославия (Сербия) - Хорватия в первой половине 1990-х гг.; Ирландия - Северная Ирландия в 2016 г.). Отчетливо это проявилось на Украине и в России в процессе самоопределения Крыма в 2014 г. Тогда на фоне ирредентизма на Украине среди россиян вырос авторитет В.В. Путина, усилились настроения в поддержку воссоединения Крыма с Россией, защиту населения Донбасса, одновременно укрепилось чувство гордости за Россию, что показали многие социологические опросы. Экономический и политический кризис, раскол национальной идентичности на Украине способствовали быстрому усилению российской идентичности в Крыму. Это изменение мы и характеризовали как «младороссийскую» региональную идентичность.
Как формировалась такая идентичность? До 2014 г. существовала составная идентификация крымчан, поддерживающих частичные идентичности: русскую (российскую), украинскую, крымско-татарскую. Исследование центра SOCIUM в Крыму (11-23 сентября 2008 г. N=1478) показало: 67% респондентов хотели бы
стать гражданами России; 29% - Украины; 1,5% - Турции. На вопрос о необходимости предоставления второго - российского - гражданства жителям Украины 78% респондентов в Крыму ответили положительно; 19% - отрицательно [8].
Такие идентификации до 2014 г. уживались вместе, хотя не без проблем, в составной общенациональной (государственной) идентичности нейтральной Украины, включающей в себя также другие частичные (региональные) идентичности. При этом в 2010 г. только 12% жителей Юга Украины идентифицировали себя через национальную принадлежность; 14% из них считали себя «советскими людьми» [7].
В опросах населения Украины ключевыми для характеристики идентичности регионов, элит и масс стали вопросы об отношении к России, вступлении Украины в НАТО, ассоциации Украины с ЕС. Для опросов по Крыму социологи также зондировали отношение к возможной автономии в составе России.
Ответы на эти вопросы показывали сложное переплетение взглядов и ожиданий элит и жителей разных регионов. На политическом уровне отношения Украина - Россия развивались особенно сложно, неравномерно, но все же по вопросу об отказе от сотрудничества с Россией элиты Украины в течение многих лет с 1991 г. не приходили к единству. При Л. Кучме осуществлялся многовекторный геополитический курс. Трудно шло подписание Договора 1997 г. о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, тем не менее Россия в нем фактически признала Крым как часть Украины. Был антироссийский крен В. Ющенко (героизация Р. Шухеви-ча и С. Бандеры) [1]. Это начал исправлять В. Янукович. Но при этом партии, активно ведущие антироссийскую риторику и при Януковиче, имели парламентский статус и контролировали примерно половину комитетов в Верховной Раде Украины, в том числе и те, которые серьезно влияли на формирование национальной идентичности [3, с. 154-155]. Силы,
выступающие за ассоциацию с ЕС, к 2013 г. значительно укрепились.
В «толще» повседневной жизни идентификационные процессы шли спокойнее, чем на партийном и парламентском уровнях. Но работа антироссийских партий и НПО по отчуждению сознания украинцев от совместной с Россией истории велась последовательно, в том числе на уровне школьных программ и СМИ. Начиная с Майдана 2004 г. усиливалось противопоставление Украины и России; росло влияние радикальных идей, господствующих в Галичине; обеспечивалось институциональное закрепление антироссийских настроений, как показывает анализ позиций церквей, СМИ, школьных учебников истории [3, с. 152-154].
Тем не менее если смотреть на результаты социологических опросов на Украине, то до 2014 г. нельзя сказать о резком изменении отношения граждан Украины к России. Об этом свидетельствуют ответы респондентов на Украине в целом и в Крыму на вопросы об отношении к России, а также о вступлении Украины в НАТО, ассоциации с ЕС. Проявлялся рост ориентаций жителей Украины на ассоциацию с ЕС (до половины и более населения Украины). Сложнее дело обстояло с отношением к вступлению в НАТО. Исследование в Крыму (центр SOCIUM, сентябрь 2008 г.) показало, что 89% крымских респондентов отрицательно отнеслись к возможному вступлению Украины в НАТО; 7,5% - положительно (опрос 11-23 сентября 2008 г. N=1478) [8]. В 2011 г. ориентация на вступление в НАТО по всей Украине находила только около 25% сторонников; «против» высказывалось 60%; на востоке и юге Украины против вступления в НАТО выступило 75% опрошенных и только 12% - «за» [4]. Более активно противники натовской ориентации выступали в Крыму, что подтверждали операция «АнтиНАТО» в Феодосии (июнь 2006 г.), пикеты против входа на рейд Севастополя кораблей НАТО. По этому вопросу прошел и Всекрымский народный референдум 16 декабря 2006 г.:
голосование проходило в палатках, на остановках, на рынках. Приняло участие 897 тыс. (58,21% от числа избирателей); 98% из них высказались «против» вступления Украины в НАТО [6]. О формировании «младороссийской» идентичности можно судить и по другим замерам динамики общественного мнения [9].
Политический кризис на Украине 2013-2014 гг. в значительной степени был порожден активизацией антироссийского потенциала идентичности Галичины, все более серьезно влиявшей на политическую оппозицию, что показал Майдан 2014 г. Однако крымчане, часть жителей юга и востока страны видели серьезную опасность в приходе на их землю идейных последователей С. Бандеры, что было подтверждено Корсуньским погромом в ночь с 20 на 21 февраля 2014 г. Его устроили вооруженные активисты «Правого сектора» против крымчан, поддержавших В. Януковича и возвращавшихся из Киева на автобусах. Автобусы были сожжены, а несколько сотен людей подвергнуты избиениям и издевательствам. Уголовные дела по этому факту заведены не были. Крымчане и ранее осуждали преступления против законных властей в западных и центральных регионах страны, насилие против «Беркута» и милиции в Киеве, на Западной Украине. Но именно событие в Корсуне стало детонатором «крымского взрыва». По этим событиям снят фильм немецких документалистов «Корсуньский погром» (Группа информации по преступлениям против личности - ЮСР).
Угрозы националистов крымчане восприняли очень серьезно: создали отряды ополчения, готовились к эксцессам. Когда поезд с националистами из Галичины действительно прибыл в Феодосию, то жители (женщины и мужчины), вооруженные подручными средствами, заблокировали выход из вагонов на перрон. С другой стороны, у организующих сопротивление крымчан были ожидания, что в случае насилия против них на помощь придут военные с российской базы в Крыму. Это придавало жителям Крыма уверенность.
После воссоединения с Россией «мла-дороссийская» идентичность в Крыму не ослабела. В 2015 г. немецкие службы, а в 2016 г. ВЦИОМ показали, что абсолютное большинство жителей вновь, как и два года назад, проголосовало бы на референдуме за вхождение в состав России. По данным ВЦИОМ, в Крыму так ответили 95% опрошенных, в Севастополе -94%. По 2% респондентов и там, и там высказались «против». 97% и 98% соответственно отметили, что Президент России работает «хорошо» или «очень хорошо». Большинство жителей региона (76%) «довольны положением дел». «Недовольны» - 17%. Положительные изменения в республике отметили 72% жителей региона. Опрос проведен 30.064.07.2016 г. Телефонные интервью по случайной выборке охватили в Республике Крым и Севастополе по 1 000 респондентов в возрасте 18 лет и старше [10].
Население Крыма, обретшее в своем большинстве российское гражданство, переживало настроения, обозначенные нами не только как «национальный», но и как «гражданский» патриотизм. Национальный аспект атрибуции «младо-» проявляется как подъем настроений, направленных на «воссоединение» с «большой Родиной» и сопротивление антироссийской и пронатовской политике власти Украины.
Важно и сохранение гражданского аспекта атрибуции «младороссийская» идентичность. Выраженность гражданской идентификации у крымчан опережает ту, что преобладает в «материковой» России относительно участия в общественной жизни. «Дух» марта 2014 г. может проявляться в акциях протеста против не-
законной приватизации земель и недвижимости, состояния дорог, социальных учреждений, водоснабжения. Например, в Алуште депутат местного совета в 2016 г. возглавил протест горожан против установки с нарушением законодательства торговых точек на набережной. Крымское гражданское общество, проявившее себя в марте 2014 г., не успокоилось в 2016 г. и способно, по крайней мере на локальном уровне, на протест против инертности властей, ошибок и злоупотреблений чиновников.
Идентифицируя себя в качестве части России и воспринимая эту идентичность как политическую ценность, крымчане способны идти дальше и последовательнее в своей общественной активности, чем их сограждане «на материке». В Крыму проявление местной активности, в том числе протест на городской и поселковой почве, подпитывается духом «младорос-сийской» идентичности. И вместе с тем, он означает продвижение «демократии корней травы», приобретающей политическую окраску.
Российская власть на всех уровнях вынуждена относиться внимательно к потребностям новых сограждан, ибо от этого зависит судьба трансформации «младоросийской» идентичности как наиболее лояльной к федеральной власти составляющей общероссийской идентичности. Трагедии Донецка и Луганска усиливают такую идентификацию крым-чан. Как будет поддерживаться состояние «младороссийской» идентичности, зависит и от крымчан, и от всего российского общества, политики России, а также Украины и ЕС.
Библиографический список
1. Бабенко В.Н. Украина - Россия 1991-2010. Через противостояние к сотрудничеству? - М.: ИНИОН, 2010.
2. За вступление Украины в Евросоюз выступает 41% граждан, за Таможенный союз - 35%. [Электронный ресурс] URL: zn.ua/P0LITICS/-35-130295_.html (дата обращения 13.12.2015).
3. Капицын В.М. Политизация этнических идентичностей в «гибридной войне» // «Гибридные войны» в хаотизирующемся мире XXI века / под ред. П.А. Цыганкова. - М.: МГУ, 2015. - С. 145-167.
4. Корреспонденте! Сайт украинского еженедельного общественно-политического журнала. 24 мая 2011. URL: korrespondent.net/Ukraine/evets/1220620 (дата обращения 19.09.2015).
5. Марчуков А. Украинское национальное движение. УССР. 1920-1930-е годы. - М.: Центрполиграф, 2015.
6. Операция АНТИНАТО. Феодосийская модель. - М.: Европа, 2006.
7. Опрос: 76% украинцев считает себя патриотами.
URL: http://korrespondent.net/ukraine/events/1139167 (дата обращения 3.07.2016).
8. Опрос: Крымчане против вступления в НАТО и за базирование Черноморского флота в Севастополе // Корреспондент.net 30 сентября 2008. URL: korrespondent.net/Ukraine/politics/600886 (дата обращения 18.09.2015).
9. Филиппов А.В. Крым выбрал Россию и не пожалел об этом. Общественное мнение в Крыму изменчиво, но сейчас выбор крымчан в пользу России // Lenta.ru. 13 февраля 2015 г. [Электронный ресурс]. URL: lenta.ru/articles/2015/02/13/crimea/ (дата обращения 25.06.2015).
10. 98% жителей Крыма высоко оценивают работу президента России: опрос ВЦИОМ // ИА REGNUM. URL: https://regnum.ru/news/ratings/2156037.html (дата обращения 12.07.2016).
11. Aniko Imre. Identity Games. Globalization and Transformation of Media Cultures in the new Europe. -L: MIT-Press, 2009.
12. Csepeli Gyorgy. Competing Patterns of National Identity in Postcommunist Hungary // Media, Culture and Society. - 1991. - № 13. - P. 325-330.
«YOUNG-RUSSIAN» IDENTITY: CRIMEA 2014-2016
V.M. Kapitsyn
Lomonosov Moscow State University
The author considers the dependencies between different processes which influenced the identification of Crimeans and their choice (referendum 2014 and the reunification with Russia). An explanation of the peculiarities of the identification in Eastern European countries, Russia, Ukraine and in Crimea is provided on the basis of theories of nationalism in Eastern European states. The author provides sociological research data obtained by Ukrainian and Russian scientists to support his arguments and conclusions. The peculiarity of Crimeans' identification in 2014 is reflected with the help of the term «young Russian identity».
Keywords: national identity, «young Russian» identity, Crimea, Russia, Ukraine, identification, European identity.
Сведения об авторе
Капицын Владимир Михайлович, доктор политических наук, профессор кафедры сравнительной политологии, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ), 119991, г. Москва, Ломоносовский пр-т, 27, корп. 4; e-mail: kapizin@yandex.ru
Материал поступил в редакцию 22.08.2016 г.
