CC BY
96
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2015. № 2 (43). С. 129-136.
УДК 347
МИРОВЫЕ ВОЙНЫ XX ВЕКА И ИХ ВЛИЯНИЕ НА РАЗВИТИЕ ДОКТРИНЫ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ ИСПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ВСЛЕДСТВИЕ СУЩЕСТВЕННОГО ИЗМЕНЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
WORLD WARS OF THE 20TH CENTURY AND THEIR INFLUENCE ON THE
DEVELOPMENT OF THE DOCTRINE OF LIBERATION FROM PERFORMANCE OF OBLIGATIONS OWING TO ESSENTIAL CHANGE OF CIRCUMSTANCES
К. В. ХРАМЦОВ (K. V. HRAMTSOV)
С использованием материалов судебной практики рассматривается развитие некоторых институтов обязательственного права России и Германии о прекращении обязательств, влияние военных событий на толкование действующего законодательства и необходимость использования при его осуществлении категории добросовестности. Формулируются выводы о постепенном закреплении на законодательном уровне различий между обстоятельствами, делающими исполнение обязательств невозможным, обстоятельствами, существенно затрудняющими исполнение, и обстоятельствами, влекущими отпадение цели договора.
Ключевые слова: невозможность исполнения обязательств; гражданско-правовая ответственность; существенное изменение обстоятельств; добросовестность; отпадение основания сделки.
The author considers in article the development of some institutions of liability law in Russia and Germany about a discharge (jurisprudence materials are used), the influence of military events on interpretation of the current legislation and the necessity to use at its implementation of category of integrity, formulates conclusions about the gradual consolidation at the legislative level differences between the circumstances which do performance of obligations impossible; circumstances significantly complicating execution and circumstances which involve frustration of contract.
Key words: impossibility of performance of obligations; civil responsibility; essential discontinuance of circumstances; integrity; frustration of contract.
История богатого на события XX в., наряду с удивительными достижениями во многих областях человеческого знания, содержит и немало печальных страниц.
Первая и Вторая мировые войны и вызванные ими ужасающие последствия затронули также и правовую сферу. Одним из аспектов такого влияния явилось дальнейшее развитие правовых доктрин, касающихся невозможности исполнения гражданско-правовых обязательств вследствие военных событий.
Несмотря на различие социально-экономического положения вовлеченных в войну государств и глубины вызванных потрясений, общей проблемой явился вопрос о пределах вмешательства со стороны публичной власти в договорные отношения, если к моменту предоставления исполнения обстоятельства существенно изменились из-за военных действий.
Эта проблема ярко проявилась уже в ходе Первой мировой войны, и выработанные в то время подходы к её решению изложены А.В. Венедиктовым в работе «Война, рост цен и старые контракты» [1]. Увеличение заработной платы, повышение цен на сырье и полуфабрикаты, трудности снабжения предприятий металлом и топливом подталкивали юридические и деловые круги к разрешению вопроса об обязательности исполнения заключенных до войны и в первый её год договоров в условиях неблагоприятного изменения экономической конъюнктуры.
В целом, юридическая доктрина и судебная практика того времени отрицательно отнеслись к возможности распространения положений о непреодолимой силе на случаи вызванной войной так называемой «экономической» невозможности исполнения обяза-
© Храмцов К. В., 2015
129
К. В. Храмцов
тельств. Приведенные А. В. Венедиктовым примеры из практики Петроградского коммерческого суда по делам фирмы «П. Бек-кель» и торгового дома «Андрей Эллерс», отказавшихся поставлять уголь по довоенным контрактам вследствие его реквизиции и прекращения навигации, свидетельствуют о том, что в условиях наличия угля на рынке сам по себе вызванный войной рост цен на него не был оценен как освобождающее от исполнения обстоятельство.
Такому подходу способствовало и понимание того, что слишком широкое признание за связанными с войной экономическими процессами значения фактора, влияющего на прекращение ранее заключенных договоров, способно обрушить весь гражданско-правовой оборот.
Вместе с тем не прекращались попытки юридического обоснования критериев, при наличии которых, наряду с общепризнанными физической и юридической невозможностью [2], также и «экономическая» невозможность исполнения допускала бы изменение или расторжение договора. Не в последнюю очередь это было обусловлено тем, что негативные последствия исполнения обязательств в новых условиях отрицательно отражались не только, а иногда и не столько на должнике, сколько на третьих лицах и обществе в целом за счет широко распространившейся коммерческой практики распределения издержек от убыточных договоров путем их включения в себестоимость иных сделок.
Основной проблемой уже в то время явилось отыскание ясных для суда критериев значительности или существенности затруднений, дающих право освободить должника от исполнения обязательств.
За возможно более полное определение именно в законе круга таких случаев выступал и сам А. В. Венедиктов, полагая неверным оставление этого вопроса всецело на усмотрение судов. Характеристика изменившихся обстоятельств в оценочных понятиях «непомерности» вздорожания, «исключи-
тельности», «необычайности», «существенности» или «значительности» представлялась ему явно недостаточной. В качестве возможных критериев предлагалось, в частности, определить: должны ли суды учитывать в первую очередь себестоимость продукта
данному поставщику в момент заключения договора или же разницу рыночных цен на поставляемый продукт в момент заключения договора и в момент фактической поставки; должны ли суды считаться только с абсолютной суммой потерь по оспариваемому контракту или же и с относительным значением этих потерь для данного предприятия; призваны ли суды к отмене только разорительных для предприятия контрактов или же наряду с тем и контрактов убыточных [3].
В силу известных событий истории России XX в. ответы на эти вопросы своевременно не были получены, хотя в последнее время наблюдается рост интереса к теоретической разработке проблем, связанных с невозможностью исполнения обязательств [4].
Здесь необходимо обратить внимание на связь института прекращения обязательств с нормами об ответственности за их нарушение, поскольку прекращение первоначального регулятивного обязательства в ряде случаев может привести к возникновению нового охранительного обязательства, в рамках которого решается вопрос о привлечении должника к гражданско-правовой ответственности. В частности, возможность адаптации обязательства к новым изменившимся, в том числе вследствие войны, обстоятельствам путем изменения или прекращения договора может рассматриваться как специфическое основание освобождения от ответственности.
С точки зрения экономической теории проблема учета неблагоприятных для сторон договора непредвиденных обстоятельств -это проблема распределения риска: в случае освобождения от ответственности вследствие наступления события, помешавшего исполнению, соответствующий риск возлагается на кредитора, если же указанное событие во внимание не принимается - на должника [5].
Указанные неблагоприятные последствия охватываются, как правило, либо полным или значительным падением ценности исполнения либо необходимостью несения для осуществления исполнения значительно более высоких расходов, чем первоначально планировалось.
По общему правилу, если конкретным договором соответствующие риски не были прямо отнесены на ту или иную сторону, каждая из сторон договора должна сама нести
130
Мировые войны XX века и их влияние на развитие доктрины освобождения...
такие риски, что равным образом признавалось и в капиталистических странах (по ранее применявшейся терминологии), и в СССР [6]. Вместе с тем в ряде случаев очевидно, что исполнение договора без учета чрезвычайных обстоятельств, наступивших после его заключения, настолько существенно нарушает баланс подлежащих учету интересов сторон, что становится несовместимым как со смыслом права, его основными началами, так и вообще с идеей справедливости.
В юридическом аспекте наблюдается конфликт между принципом «святости» договора, выраженным в формуле pacta sunt servanda (договоры должны исполняться), требующим строгого соблюдения взятых на себя обязательств, и также давно известной доктриной clausula rebus sic stantibus (при неизменных обстоятельствах), допускающей зависимость договора от существования обстоятельств, имевших место при его заключении [7]. Ввиду существенной зависимости от специфики конкретной ситуации решения вопроса о том, действительно ли обстоятельства существенно изменились либо имеют место объективные экономические процессы (инфляция, изменение курсов валют, цен на энергоносители и т. п.), перед правом стоит непростая задача отграничения круга случаев (исключений), для которых было бы оправдано иное распределение рисков.
Частично указанная проблема может быть решена самими сторонами договора путем включения в его содержание специальных оговорок (например, индексируемых цен), позволяющих адаптировать договор к действию новых обстоятельств и восстановить договорное равновесие. Так, например, в литературе отмечается, что негибкая позиция французских судов, как правило, отказывающих в пересмотре договора по мотиву наличия непредвиденных обременительных обстоятельств, вынудила деловые круги прибегнуть к практике различных оговорок, которая довольно эффективна и почти свела на нет судебные споры [8]. Однако указанная практика имеет пределы, обусловленные как объективной невозможностью существования совершенного, т. е. полностью специфицированного договора, в котором были бы предусмотрены любые возможные случайно -сти и распределен риск их наступления меж-
ду сторонами, так и наличием общего запрета таких оговорок. Так, например, в СССР с принятием Постановления СНК СССР от 19 декабря 1933 г. включение в договоры между государственными предприятиями условий, ограничивающих ответственность должника, запрещалось [9].
Экономическая теория исходя из соображений эффективности предлагает возлагать бремя риска на ту сторону договора, которая может нести его с наименьшими издержками, что проявляется в возможности соответствующей стороны либо предотвратить негативные последствия непредвиденных обстоятельств либо застраховать соответствующие риски [10]. Освобождение от исполнения стороны, которая имела возможность с меньшими издержками предупредить данные отрицательные последствия, признается экономически неэффективным, а при более широком взгляде на оценку её поведения приводит к необходимости квалифицировать его уже с применением юридически релевантной категории недобросовестности, что, в свою очередь, влечет признание неисполнения договора виновным (неизвинительным) нарушением с возможностью применения соответствующих мер ответственности.
В свою очередь, с учетом вышеуказанных экономических доводов, в частности, в немецкой юридической литературе [11] для решения в общем виде проблемы критериев отграничения действительно чрезвычайных обстоятельств от обычных процессов, всегда протекающих в любой экономической системе, предлагается принимать во внимание: идею эквивалентности во взаимных отношениях сторон; природу события как более или менее чрезвычайного, а также масштаб экономических последствий. При этом войны, в наибольшей степени подрывающие сами основы общественного существования, не случайно занимают в ряду таких чрезвычайных событий особое место.
Выясняется, что изложенный выше экономический подход к выявлению эффективного распределения риска в отношении последствий войны не может быть применен. Субъекты гражданского оборота по понятным причинам предотвратить войну не в состоянии. Оценка возможных издержек и включение их в цену договора также мало
131
К. В. Храмцов
эффективны, поскольку предугадать продолжительность войны, её конкретные последствия и их масштаб также не представляется возможным. Что касается страхования, то как раньше (ст. 394 ГК РСФСР 1922 г.), так и в настоящее время (ст. 964 ГК РФ) наступление страхового случая вследствие военных действий является обычным основанием освобождения страховщика от выплаты страхового возмещения.
Невозможность нахождения ответственного лица с помощью сугубо экономического подхода делает необходимым отыскание иных критериев, позволяющих определить обстоятельства, которые в условиях войны свидетельствуют о невозможности исполнения, отграничив их от тех, что представляют собой лишь трудности, которые могут и должны быть преодолены. Представляется, что такие критерии позволяет определить категория добросовестности, применяющаяся, хотя и не всегда прямо, к оценке поведения должника при исполнении обязательства, подвергшегося воздействию военных событий.
В советской науке гражданского права по рассматриваемому вопросу в целом сложился следующий подход.
Прежде всего обращено внимание на необходимость применения повышенного масштаба необходимой заботливости и осмотрительности при исполнении обязательств, направленных на выполнение плановых заданий, особенно в области обеспечения обороны страны. Так, М. М. Агарков указывал, что «поскольку должнику следует доказать, что он не в силах был предотвратить вызванную военным событием невозможность исполнения, весьма важное значение имеет вопрос о масштабе той заботливости и тех усилий, которых можно требовать от должника при исполнении обязательства... Эти масштабы должны быть значительно повышены для всех обязательств, которые имеют какое бы то ни было отношение к обороне родины. От должников можно и должно требовать максимального напряжения сил, максимальной заботливости и предусмотрительности. Такие требования должны быть предъявлены как к гражданам, так и к социалистическим организациям» [12].
В целом исходя в том числе и из идеологических соображений планка добросовест-
ности ставилась очень высоко: в качестве нормы рассматривался не средний уровень обычных мер, применяемых должником для исполнения обязательства, а «та мера заботливости, которую в данных конкретных условиях должен применить советский человек, руководитель предприятия, добросовестно относящийся к своим обязанностям». Применительно к гражданам следовало «требовать ту степень заботливости к интересам социалистического общества и его членов, которая диктуется общественным долгом и правилами социалистического общежития» [13].
Другой особенностью советского права этого периода, что было обусловлено плановым характером советской экономики и директивным регулированием важнейших хозяйственных договоров, был различный подход к оценке исполнения обязательств между государственными предприятиями, направленных на выполнение плановых заданий, и гражданско-правовых обязательств с участием граждан.
Указанные обстоятельства послужили причинами того, что в период Великой Отечественной войны суды в большинстве случаев отклоняли доводы должников, не исполнивших обязательства вследствие отсутствия сырья, транспортных средств, недостатка рабочей силы, перебоев в энергоснабжении.
Так, например, в мае 1941 г. колхоз «Октябрь» (Башкирской АССР) заключил с артелью «ЭШЧЭ» договор на заготовку колхозом для артели 12 тонн мочалы к сентябрю 1941 г. Колхоз, ссылаясь на то, что договор был заключен в условиях мирного времени, а исполнение необходимо осуществлять в период войны, указывал в качестве причины невыполнения обязательств по поставке мобилизацию значительного числа колхозников. Верховный суд Башкирской АССР, приняв во внимание доводы истца о срыве из-за недопоставки колхозом мочалы плана поставок изделий из нее для военного ведомства, возражения ответчика со ссылкой на обстоятельства военного времени - отсутствие вследствие мобилизации достаточной рабочей силы для выполнения договора - отклонил, оставив в силе решение суда об обязании колхоза осуществить поставку и выплате неустойки [14].
132
Мировые войны XX века и их влияние на развитие доктрины освобождения...
В другом случае, в споре об исполнении договора об инкассации денежной выручки торговой сети в г. Казани, заключенного между дирекцией Казанского горпищеторга и Татарской республиканской конторой Гос -банка, Верховный Суд СССР оставил в силе решение Верховного Суда Татарской Республики о взыскании штрафа с конторы Госбан -ка за неявку инкассаторов в торговую точку за получением денежной выручки. Суды также отклонили ссылки ответчика на обстоятельства военного времени - мобилизацию для армии четырех автомашин, трех лошадей [15].
По существу, основанием для применения ст. 118 ГК РСФСР 1922 г. [16] являлись лишь случаи физической невозможности исполнения обязательства вследствие гибели имущества, нахождения места исполнения обязательства на территории, занятой противником и т. п.
В частности, Верховный Суд СССР, отменяя решения суда первой инстанции по иску Шальского рыбозавода к рыболовецкой артели «Прибой» о взыскании неустойки за недопоставку рыбы в 3-м квартале 1941 г., которым иск удовлетворен, и направляя дело на новое рассмотрение, в Определении № 532 за 1942 г. отметил следующее. В оправдание невыполнения договора и плана сдачи рыбы ответчик ссылается на мобилизацию 17 членов артели в Красную армию, на невозможность производить улов рыбы в связи с военными действиями в месте лова и на гибель в связи с военными действиями орудий лова. Не все указанные ссылки артели равноценны и могут быть приняты судом во внимание при разрешении дела по существу, так как обычные и вполне естественные трудности, вызванные войной, например, мобилизация членов артели в армию, не могут быть положены в основание для освобождения от договорной ответственности. Основанием для освобождения от договорной ответственности перед заводом могут являться только те ссылки артели, которые имеют существенное значение и непосредственную связь с обстоятельствами военного времени, например, военные действия на территории лова рыбы, гибель орудия лова в результате военных действий. В другом деле, рассмотренном Госарбитражем при СНК СССР по
иску о возврате в натуре тары и взыскании штрафа за несвоевременность возврата тары, сделан вывод, что «в силу форсмажорных обстоятельств ответчик должен быть освобожден от уплаты штрафа за невозврат погибших в результате налетов вражеской авиации банок» [17].
Вместе с тем советскому праву известно и освобождение от ответственности за неисполнение обязательств и в случае так называемой «экономической» невозможности исполнения, когда исполнение обязательства в ситуации кардинального изменения баланса имущественных интересов сторон в целом остается возможным, но лишь при принятии должником чрезвычайных мер, результатом которых может стать не только утрата интереса к сделке, но и возникновение значительных убытков, вплоть до банкротства.
Так, ограниченное применение доктрины clausula rebus sic stantibus допускалось прежде всего в отношениях между физическими лицами, что подтверждается следующим примером из судебной практики. Между гражданами в 1941 г. был заключен договор купли-продажи жилого дома за 1 000 руб. с условием ежемесячного снабжения продавца ещё в течение двух лет по пуду муки и пуду картофеля, что в момент заключения договора стоило 20-25 руб. С января 1942 г. покупатель прекратил снабжение продуктами, ссылаясь на значительный рост цен на них, а также на то, что он сам, приобретая эти продукты на рынке, не в состоянии выполнить своего обязательства. Суд вынес решение, которым видоизменил обязательство, обязав покупателя дома выплачивать в оставшееся до истечения двух лет время ежемесячно по 150 руб. При определении этой суммы суд исходил из оценки стоимости дома с зачетом того, что уже было выплачено ответчиком истице [18].
Также следует отметить, что в виде исключения освобождение от исполнения обязательств вследствие «экономической» невозможности допускалось и в отношениях с участием социалистических организаций, что облекалось в критерий хозяйственной целесообразности. Так, А. В. Венедиктов отмечал применительно к условиям довоенного времени, что никто не мог бы потребовать от завода сельскохозяйственных машин, которому преждевременно наступившая распути-
133
К. В. Храмцов
ца помешала отгрузить машины или отдельные части их, чтобы он произвел переброску их на аэроплане, если бы даже подобная переброска технически была бы возможна. Кроме того, признавалось, что если исполнение обязательства в натуре возможно лишь при невыполнении должником его плана, то нельзя требовать от него реального исполнения, ибо такое исполнение надо считать невозможным.
В Германии для оценки влияния изменившихся в результате войны обстоятельств на возможность исполнения договора суды использовали разработанную ещё в период Первой мировой войны доктрину отпадения основания сделки (Wegfall der Geschaftsgrundlage) [19]. Суть её состоит в том, что неблагоприятные для одной из сторон договора экономические или политические события, вызвавшие утрату определенных позитивных ожиданий, имевших место при заключении договора, предоставляют такой стороне право требовать прекращения договора либо соответствующего пересмотра его условий. Так, например, в немецкой литературе указывается [20], что вызванные экономическими или политическими причинами неблагоприятные изменения учитываются как нарушение основания сделки, если они ведут к полному либо значительному падению ценности исполнения. Другим типичным случаем является утрата или повреждение вещи вследствие военных событий.
В частности, немецкими судами было установлено отпадение основания сделки при разрушении вследствие военных действий фабрики, приобретенной в рассрочку. Кроме того, в других случаях применительно к договорам аренды, предусматривающим отнесение обязанности производить текущий ремонт на арендатора либо арендодателя, судебные инстанции Германии в случае разрушения объекта аренды констатировали, что причиненные войной убытки, связанные с существенными расходами по проведению соответствующего ремонта, должны быть распределены иным образом: необходимо разделить расходы между сторонами либо привести в соответствие размер арендной платы [21].
Допускалось немецкими судами также освобождение стороны договора от исполнения обязательств и по причине «экономиче-
ской» невозможности исполнения. Расширительно толкуя § 275 Германского гражданского уложения (далее - ГГУ) [22], Имперский Верховный суд Германии со времен Первой мировой войны использовал данный подход в делах об импорте сырья, если «экономические условия поставки послевоенного времени кардинально отличаются от мирного времени, когда договоры первоначально заключались»; в спорах о продаже товаров, если «при сложившихся обстоятельствах заготовление товаров представляло бы для должника непосильное бремя» (например, если проданный товар конфискуется военными властями при отсутствии возможности получить его иным образом); если исполнение договорных обязательств в соответствии с его первоначальными условиями приведет к немедленному банкротству должника, хотя простое повышение цен не освобождает от исполнения [23].
Характерно, что правовые основания для применения как доктрины отпадения основания сделки, так и «экономической» невозможности исполнения немецкие суды усматривали в общей обязанности участников гражданского оборота действовать добросовестно (§ 242 ГГУ), что предполагает необходимость вступления сторон в переговоры по пересмотру условий договора либо его адаптации к новым обстоятельствам в судебном порядке.
Вышеизложенный анализ применения различных доктрин, касающихся неисполнения обязательств вследствие существенного изменения вызванных войной обстоятельств, позволяет прийти к следующим предварительным выводам.
Для отграничения случаев существенного изменения обстоятельств, препятствующих исполнению, от подлежащих преодолению трудностей судебные инстанции пострадавших от войны стран вынуждены были прибегнуть к толкованию законодательства с применением категории добросовестности, задающей масштаб поведения должника в чрезвычайных условиях и позволяющей определить тот объем действий по исполнению обязательства, который кредитор вправе требовать даже в условиях войны.
С точки зрения правовых последствий, с учетом взаимосвязи институтов прекраще-
134
Мировые войны XX века и их влияние на развитие доктрины освобождения...
ния обязательств, гражданско-правовой ответственности и риска в гражданском праве, имеются основания считать «экономическую» невозможность исполнения, при которой допускается изменение или расторжение договора вследствие существенного изменения обстоятельств, особым случаем освобождения от ответственности.
Обобщение многочисленных примеров судебной практики времен мировых войн наряду с иными событиями послевоенного времени дали основания для постепенного закрепления на законодательном уровне различий между обстоятельствами, делающими исполнение обязательств вообще невозможным, обстоятельствами, существенно затрудняющими исполнение, и обстоятельствами, влекущими отпадение цели договора. Так, например, в действующем Гражданском кодексе Российской Федерации появилась ст. 451, посвященная основаниям расторжения или изменения договора вследствие существенного изменения обстоятельств. В свою очередь, одним из последствий реформы германского обязательственного права стало включение в текст ГГУ § 313 о нарушении основания сделки.
1. Венедиктов А. В. Война, рост цен и старые контракты // Избранные труды по гражданскому праву : в 2 т. - Т. 1. - М. : Статут, 2004. - С. 142-169.
2. В качестве таковых приводится норма ст. 216 Положения о казенных подрядах и поставках 1900 г., которая в качестве причин, освобождающих от всякой ответственности и самого исполнения договора, называет: 1) вторжение неприятеля в те места, где условлен подряд или куда должна производиться поставка или перевозка; 2) нечаянный захват в пути неприятелем подряженных вещей; 3) истребление поставляемых вещей и припасов, назначаемое по военным обстоятельствам или по за-чумлению; 4) такие военные обстоятельства, по коим велено будет подрядчику, вместо ближайшего обыкновенного пути, следовать другим отдаленным; 5) такое распоряжение правительства, по военным или иным обстоятельствам последовавшее, которое именно воспрепятствует исполнить принятую обязанность в том самом месте, где подрядчик обязался сделать заготовление для казны; 7) гибель груза, происшедшая от сильной бури, от молнии, или от других причин, от воли Божьей зависящих; 8) невыполнение договора со стороны казны (Тютрюмов И. М. Зако-
ны гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов / сост. И. М. Тютрюмов. - Книга пятая. - М. : Статут, 2004. - 444 с.).
3. Венедиктов А. В. Указ. соч.
4. См., например: Мухачева Е. С. Невозможность исполнения обязательства в российском, европейском и единообразном частном праве : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. -Томск, 2013 ; Егорова М. А. Прекращение обязательств: опыт системного исследования правового института : монография. - М. : Статут, 2014. - 752 с.
5. Одинцова М. И. Экономика права. - М. : ГУ ВШЭ, 2007. - С. 137-138.
6. См., например, применительно к законодательству СССР и Германии соответственно: Советское право в период Великой Отечественной войны. - Ч. I : Гражданское право. Трудовое право / под ред. И. Т. Голякова. - М., 1948. - С. 111-113 ; Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. Band 2. Schuld-recht. Allgemeiner Teil. - 2. Auflage. - Munchen : C.H. Beck, 1985. - S. 236-238.
7. См. подробнее об отражении доктрины clausula rebus sic stantibus в законодательстве различных стран: Комаров А. С. Изменение обстоятельств и договорные отношения (сравнительно-правовые аспекты) // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика : сборник памяти С. А. Хохлова / отв. ред. А. Л. Маковский. - М., 1998. -С. 335-336.
8. Петрищев В. С. Существенное изменение обстоятельств: правоприменение ст. 451 ГК РФ и опыт стран общего и континентального права. - М. : ГУ ВШЭ, 2007. - С. 38.
9. Статья 20 Постановления СНК СССР от 19 декабря 1933 г. «О заключении договоров на 1934 г.» устанавливала, что за недопоставку товаров поставщик отвечает лишь в пределах утвержденных в установленном порядке планов перевозок. Включение в договор иных условий об ограничении ответственности не допускается (Сз СССР. - 1933. - № 73. -Ст. 445 ; 1938. - № 53. - Ст. 302).
10. См., например: Одинцова М. И. Указ. соч. -С. 140 ; Петрищев В. С. Указ. соч. - С. 21.
11. См.: Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. - S. 237.
12. Агарков М. М. К вопросу о договорной ответственности // Вопросы советского гражданского права : сборник I / под ред. проф. М. М. Агаркова. - М. ; Л., 1945. - С. 133.
13. Советское право в период Великой Отечественной войны. - Ч. I. - С. 115, 120.
14. Социалистическая законность. - 1942. - № 3-4.
15. См.: Орловский П. Е. Практика Верховного Суда СССР по гражданским делам в условиях Отечественной войны. - М., 1944. - С. 23-24.
135
К. В. Храмцов
16. Статья 118 ГК РСФСР 1922 г. определяла следующее: «Должник, поскольку иное не установлено законом или договором, освобождается от ответственности за неисполнение, если докажет, что невозможность исполнения обусловлена обстоятельством, которого он не мог предотвратить, либо создалась вследствие умысла или неосторожности кредитора». Текст ГК РСФСР 1922 г. приводится по изданию: Гражданский кодекс. - М., 1938.
17. Цит. по: Советское право в период Великой Отечественной войны. - Ч. I. - С. 121-123.
18. См.: Ученые записки ВИЮН. - 1945. -Вып. III. - С. 10.
19. См. подробнее: Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. Band 2. - S. 236242 ; Комаров А. С. Указ соч. - С. 338-341 ; Петрищев В. С. Указ. соч. - С. 40-42 ; Гражданское и торговое право капиталистических
государств : учебник. - М., 1993. - С. 288290.
20. В тексте немецкие источники приводятся по состоянию до вступившего в силу 1 января 2002 г. закона о реформе обязательственного права.
21. См.: Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. Band 2. - S. 237, 239.
22. § 275 ГГУ в прежней редакции устанавливал, что должник освобождается от исполнения обязательства, если оно стало невозможным в силу обстоятельства, которое наступило после возникновения обязательства и за которое он не отвечает (Германское право. Часть I. Гражданское уложение : пер. с нем. - М., 1996. - 552 с.).
23. См.: Цвайгерт К., КётцX. Сравнительное частное право : в 2 т. - М. : Международные отношения, 2010. - С. 523-524.
136
