CC BY
244
Экономика
Вестник ДВО РАН. 2009. № 4
УДК 330.33.01
П.А.МИНАКИР, А.П.ГОРЮНОВ
Мировой экономический кризис: теоретические и прикладные аспекты
Рассматриваются теории экономических циклов и кризисов. Оценивается адекватность теоретических концепций реальным процессам экономической динамики. Предлагается вариант адаптации марксовой теории кризисов для описания причин и механизма современных экономических циклов. Анализируются основания и механизм современного глобального кризиса.
Ключевые слова: теории экономического цикла, перепроизводство капитала, глобальный кризис, двухполюсная экономика, финансовые инструменты.
Global economic crisis: theoretical and applied issues. P.A.MINAKIR, A.P.GORYUNOV (Economic Research Institute FEB RAS, Khabarovsk).
Theories of economic cycles and crises are considered in the paper. Adequacy of theoretical concepts to real processes of economic dynamics is estimated. The authors suggest an option for adaptation ofthe Marx crisis theory for description of the reasons of contemporary economic cycles and mechanisms. Reasons of the current global crisis are analyzed.
Keywords: economic cycle's theories, over investing, global crisis, two poles economy, financial instruments.
C осени 2008 г. в центре внимания экспертов, правительств и деловых кругов оказался мировой финансовый кризис как самый большой вызов не только современной экономике, но и всему казавшемуся незыблемым миропорядку. В действительности кризис начался значительно раньше, еще во второй половине 2007 г., а первые предвестники нарушения равновесия на финансовых рынках появились в 2006 г., когда обвалился рынок ипотечного кредитования в США. Практически все компании, предоставлявшие ипотечные кредиты с низкими стандартами кредитования, опубликовали данные об убытках. Ряд ипотечных операторов второго эшелона заявили о своем уходе с рынка, а в некоторых случаях и о банкротстве.
К августу 2007 г. кризис на рынке ипотечного кредитования США распространился на Европу. Мировая система начала испытывать дефицит ликвидности. Центральные банки Европы, Англии, Японии, США, Канады, Австралии и Новой Зеландии провели массированные интервенции средств, пытаясь остудить рынки и снизить ставки денежного рынка. Это не помогло, и уже в ноябре-декабре 2007 г. большинство американских и европейских банков, инвестиционных и хеджевых фондов сообщили о многомиллиардных убытках. Это вынудило правительство США подготовить первый пакет антикризисных мер для банков и дефолтных заемщиков.
С января 2008 г. началось падение фондовых индексов на мировых биржевых площадках. За первые две недели января европейский биржевой индекс DJ Euro Stoxx Banks упал примерно на 10%. Индекс РТС за один день (21 января) потерял 7,38%, индекс ММВБ - 7,47%. Обвалились и фондовые рынки в Азии. Принимавшиеся в разных странах
МИНАКИР Павел Александрович - академик, директор, Горюнов Александр Павлович - кандидат экономических наук, старший научный сотрудник (Институт экономических исследований, Хабаровск). E-mail: [email protected]
Статья подготовлена при поддержке проектов ДВО РАН №09-1-П24-01 и №09-1-ООН-02.
в течение первого полугодия 2008 г. меры по спасению национальных финансовых институтов практически не дали результатов. В сентябре 2008 г. министерство финансов США вынуждено было взять на себя управление Федеральной национальной ипотечной ассоциацией (Fannie Mae) и Федеральной корпорацией жилищного ипотечного кредита (Freddie Mac), через которые финансировались около 70% всех сделок по ипотеке в США. Совокупные потери обеих компаний в результате ипотечного кризиса составили около 14 млрд долл. Рыночная капитализация Fannie Mae упала за это время с 40 млрд до 7,6 млрд долл., а Freddie Mac - с 22 млрд до 3,3 млрд долл.
Но сразу после этого объявил о банкротстве американский инвестиционный банк Lehman Brothers. Это стало новым сигналом к падению биржевых котировок. Индекс Dow Jones уменьшился на 504,48 пункта (4,42%), S&P 500 снизился на 59,0 пункта (4,71%) индекс NASDAQ понизился на 81,36 пункта (3,60%). Крупное падение котировок наблюдалось и на других мировых биржах. 16-17 сентября 2008 г. катастрофическое падение регистрировалось на фондовом рынке в России. 17 сентября торги были вообще приостановлены, но к этому времени потери по индексу ММВБ достигали 10%. За время торгов акции Сбербанка и ВТБ теряли по 30%. Ставки МБК для банков первого круга подскакивали до 20% годовых, а для более мелких банков - до 45% годовых. Ставки LIBOR в Европе выросли до 15%.
Уже в сентябре 2008 г. ситуация стала настолько критической, что началась срочная интервенция институциональных государственных решений. Банк Канады, Банк Англии, Европейский центральный банк, Федеральная резервная система (ФРС) США, Банк Японии и Швейцарский национальный банк объявили о скоординированной поддержке финансовых рынков с помощью вливания в банковскую систему в общей сложности 247 млрд долл. ФРС США увеличила финансирование Европейского центрального банка и Национального банка Швейцарии практически вдвое, до 110 млрд и 27 млрд долл. соответственно. Кроме того, ФРС заключила соглашения о валютных операциях с Банком Японии, Банком Англии и Банком Канады, которое предусматривало предоставление им, соответственно, 60, 40 и 10 млрд долл. Правительство США инициировало первый экстренный план по спасению от краха национальной банковской и финансовой систем, предполагавший выделение порядка 800 млрд долл. для выкупа правительством неликвидных инвестиционных облигаций американских банков и страховых компаний, основанных на ипотечных закладных.
После этого ситуация стала быстро ухудшаться, заставив национальные правительства инициировать крупномасштабные антикризисные программы и стимулировав усилия по координации действий в международном масштабе. Национальные правительства мобилизовали значительные бюджетные средства для противодействия кризисным явлениям. Для повышения уровня ликвидности банковской системы, облегчения условий кредитования реального сектора экономики и домашних хозяйств, а также в стремлении поддержать и увеличить внутренний совокупный спрос правительства ведущих экономических держав выделили из национальных бюджетов более 5 трлн долл. США. Но и этого на тот период было мало. В апреле 2009 г. в Лондоне собрались главы 20 ведущих экономических держав и приняли новые инициативы по борьбе с кризисом, попытавшись при этом обобщить предположения относительно причин и основных факторов, сформировавших сам кризис и формирующих основные экономические тенденции.
Национальные правительства мобилизовали значительные бюджетные средства для противодействия кризисным явлениям в основном в двух направлениях. Во-первых, предпринимаются попытки повысить уровень ликвидности банковской системы и облегчить условия кредитования реального сектора экономики и домашних хозяйств. Во-вторых, средства направляются на поддержание и увеличение совокупного спроса. В целом по мировой экономике на эти цели национальными правительствами к апрелю 2009 г. было выделено порядка 7 трлн долл. США.
Оказалось, что и этого недостаточно. Собравшиеся в апреле 2009 г. в Лондоне главы 20 государств приняли новые инициативы по борьбе с кризисом и попытались обобщить предположения относительно причин и основных факторов, сформировавших сам кризис и формирующих основные негативные тенденции в настоящее время.
В числе основных факторов, спровоцировавших кризис, и лидерами «двадцатки», и ведущими экспертами в области международной экономики особо отмечались следующие:
• дерегулирование финансовых рынков в развитых странах, проблемы в области финансового регулирования и контроля над деятельностью финансовых институтов;
• глобализация финансовой системы при монопольном положении американских финансовых институтов и инструментов;
• сомнительные «инновации» в области оценки рисков и секьюритизации ипотечных долгов в США;
• политика низких процентных ставок в США в 2001-2003 гг.;
• политика повышенной нормы сбережения в странах Восточной Азии.
Таким образом, текущий мировой кризис рассматривается как в основном финансовый. Основания для этого очевидны: наиболее ярко неприятности проявились именно в финансовой сфере - на фондовых рынках, в «плохих долгах» финансовых институтов, в катастрофической финансовой отчетности корпораций, в «валютных штормах», экстраординарных мерах государственной бюджетной политики в разных странах и т.п. Вместе с тем уже к концу 2008 г. стало очевидно, что нарушение равновесия носит всеобщий характер, разбалансированность денежного рынка и рынка капиталов повлекли за собой нарушение равновесия на рынках благ и услуг и на рынке труда. Следовательно, ситуация стала напоминать классические кризисы, когда нарушения равновесия на денежном рынке провоцировали спад на рынках благ и услуг, что влекло за собой еще большее расстройство финансовых рынков [5, 7, 9].
Как известно, предположение о том, что экономика, как правило, находится в состоянии равновесия, а его нарушения представляют собой лишь временные отклонения от нормы, плохо соответствует действительности. Экономическая система лишь случайно может «попасть» в состояние статического равновесия, которое характеризуется строго определенными соотношениями макроэкономических параметров на всех макроэкономических рынках. В действительности экономика находится в некотором динамическом равновесии, точнее квазиравновесии, которое характеризуется определенным уровнем во-латильности основных макроэкономических параметров (выпуска, занятости, цен, ставки процента, спроса, предложения, количества денег, объема инвестиций, доходов и пр.).
Однако в действительности экономическая динамика характеризуется отнюдь не выпуклой, а, скорее, ступенчатой функцией. Периодически происходят не просто отклонения от тренда экономического роста, но системные (имеется в виду вся система ключевых макроэкономических параметров) нарушения равновесия, которые приводят к достаточно длительным колебаниям. Это утверждение было сформулировано еще в середине XIX в. К.Марксом [6, раздел 3], но воспроизведено лишь почти век спустя А.Бернсом и У Митчеллом [14], которые, естественно, опустили существо марксовой концепции цикла, а заимствовали лишь «трендовую» форму, определив цикл как колебания вокруг тренда экономического роста. Эта концепция вполне соответствовала неоклассической традиции и определяла тренд экономического развития как монотонную кривую, описывающую долговременный рост экономики в результате действия фундаментальных факторов. Каждая точка этой кривой представляет собой потенциальное значение национального дохода (валового внутреннего продукта) при полном использовании имеющихся на данный момент времени ресурсов (т.е. при естественном уровне безработицы и «нормальной» величине резервных мощностей).
Сами же «отклонения от тренда роста» трактуются при этом как экономический цикл, присущий рыночной экономике, причем организованной на принципах частного
предпринимательства. Как и у К.Маркса, циклическое развитие описывается как последовательная смена четырех фаз (подъем, спад, оживление и подъем следующего цикла). При этом в фазах цикла фактическая величина национального дохода отклоняется от «потенциального», что само по себе означает случайность нахождения экономики «на трассе тренда», так как вся экономическая динамика распадается на чередующиеся стадии, в рамках которых всегда существует различие потенциальной и фактической величины национального дохода. При этом существенная разница концепций К.Маркса и Бернса-Митчелла заключается в том, что первый обосновывал наличие периодического закона, определяющего периодичность смены фаз экономической динамики, а вторые утверждали, что шоки, вызывающие отклонения от тренда, являются случайным, а не закономерным процессом1.
Именно случайность шоков и, соответственно, циклических изменений основных макроэкономических параметров является самой трудной для понимания проблемой. Удовлетворительного ее решения по существу так и не было предложено ни в рамках кейнсианского подхода, для которого циклические колебания экономической активности естественны и вполне соответствуют теоретическим предпосылкам [3], ни в рамках неоклассической парадигмы, теоретические предпосылки которой исключают, казалось бы, цикличность динамики выпуска, поскольку любые шоки, изменяющие совокупный спрос, воздействуют на уровень цен, а не на выпуск, так как кривая совокупного спроса вертикальна.
Согласно кейнсианской концепции, причиной циклов является недостаток конкуренции, обусловливающий жесткость цен и заработной платы. При этом основным источником распространения в экономике импульсов, порождающих циклические колебания выпуска, являются инвестиции. Инвестиции же (в отличие от марксистской концепции, которая жестко связывает спрос на инвестиционные товары с циклом обновления основного капитала фирм) неустойчивы по своей природе. В ранг теоретического постулата возводится утверждение, которое является прямой критикой марксистского детерминизма, что инвестиции мотивируются «животным чутьем» предпринимателя, а не «.. .вычислениями средневзвешенной прибыли, умноженной на соответствующие вероятности» [3, с. 218]. Неустойчивость инвестиций объясняет колебания в уровне совокупного спроса. А недостаточная гибкость заработной платы приводит к тому, что они проявляются как колебания выпуска, а не уровня цен.
Это теоретическое объяснение получило развитие в ряде моделей, описывающих формирование экономического цикла исходя из гипотезы о генерировании цикличности выпуска продукции экзогенными инвестиционными шоками. В частности, в простых, но весьма показательных с точки зрения иллюстрации теоретической гипотезы моделях Л.Метцлера (см. [11, с. 255-257]) (1) и П.Самуэльсона-Дж.Хикса [15, 25] (2) колебания генерируются выпуском текущего года (д), колебаниями уровня инвестиций (I), а последние определяются в зависимости от выпуска продукции в предыдущем периоде (д ().
где Ь - доля выпуска продукции, которая идет на потребление, Ь - доля выпуска, предназначенная для инвестиционных нужд.
То есть ключевым параметром, определяющим колебания уровня инвестиций, являются изменения в уровне спроса, который в условиях общеэкономического равновесия равен предложению. Однако почему изменяется совокупный спрос, что является причиной нарушения равновесия на рынке благ, остается неясным. Преодолеть ограниченность подобных моделей попытался Т.Тевес, который ввел в модель Самуэльсона-Хикса денежный рынок, взаимодействующий с рынком благ через ставку процента (см. [11, с. 255-263]).
1 Шоковая природа экономических циклов была обоснована в рамках импульсного подхода Е.Слуцкого [10].
д = д(ьд( + I), д = д(ьд4 + I),
(1) (2)
Но и в его модели внешний шок, который является импульсом циклических колебаний, генерируется вариацией ставки процента, которая в свою очередь определяется приростом выпуска продукции и спросом на деньги. То есть и в данном случае без «животного чутья» не обойтись.
В рамках неоклассической концепции тоже делались попытки объяснить циклический характер экономического развития, ибо невозможно было игнорировать очевидные факты экономической жизни только на основании того, что они не укладываются в стройную теоретическую концепцию.
Именно неоклассики, а конкретно Р.Хаутри, выдвинули монетарную концепцию цикла, которая позволяла объяснить циклические колебания эндогенными процессами, протекающими в самой экономической системе. Схема эффектов при этом выглядит следующим образом: рост экономики - увеличение размеров кредита - снижение ставки процента -рост инвестиций - увеличение совокупного спроса - рост уровня цен - сокращение размеров чистого экспорта - дефицит на рынке денег - рост ставки процента - снижение объема инвестиций - сокращение совокупного спроса. То есть цикл объясняется наличием положительной обратной связи в самой экономической системе. «Запуск» этой обратной связи обеспечивается внешним шоком: регулирующими импульсами со стороны денежных властей или кредитной экспансией, которые являются реакцией на эндогенные процессы, протекающие в самой экономической системе (экономический рост и рост доходов).
Эндогенность механизма цикла является привлекательной чертой этой концепции, но в целом вышеприведенные эффекты являются не более чем описанием волнообразного процесса периодического нарушения и восстановления общего экономического равновесия, предполагая, что ведущим рынком в экономической системе является рынок денег. Учитывая, что состояние общего экономического равновесия всегда представляет собой некоторое множество сменяющих друг друга состояний квазиравновесия на макроэкономических рынках, эффекты Р.Хаутри описывают волнообразную динамику, но не позволяют все-таки определить исходную причину «запуска цикла».
Это же можно сказать и относительно популярной теории несовершенной информации (теория рациональных ожиданий) Р.Лукаса [18, 19], которая предлагает ценовую интерпретацию теории делового цикла. В соответствии с функцией предложения Р.Лукаса:
д = дп + ь (р - Ре), (3)
где Ь - прирост общего выпуска, вызванный ожидаемым увеличением цен; дп - «естественный» уровень выпуска, соответствующий естественной безработице, Р - фактический уровень цен, Ре - ожидаемый уровень цен.
Предполагается, что если Р > Ре, то каждый агент данного товарного рынка считает, что относительная цена его товара увеличилась (хотя на самом деле увеличился лишь общеэкономический уровень цен), и повышает выпуск. Соответственно, если Р < Ре, экономические агенты должны реагировать снижением выпуска. Следовательно, инфляционные и дефляционные шоки провоцируют колебания экономической активности, но остается без ответа главный вопрос: почему происходят повышения (понижения) общего уровня цен.
Теория реального бизнес-цикла (Дж.Лонг и Ч.Плоссер [17, 21], Э.Прескотт [22]), основанная на гипотезе ЙШумпетера об обязательном наличии в условиях капитализма волн «созидательного разрушения», во время которых введение новых технологий выталкивает часть фирм из бизнеса, предлагает следующую последовательность эффектов: изменение технологии - рост производительности труда - рост спроса на труд более высокого качества - увеличение реальной заработной платы - увеличение занятости (при положительном наклоне кривой предложения труда) - увеличение инвестиций и доходов - рост выпуска в следующем производственном цикле. Главная трудность заключается в том, чтобы в рамках этой логики объяснить спад. Без предположения о наличии технологического регресса можно описать цикличность подъемов в экономике, но не классический цикл конъюнктуры
(подъем-спад-оживление-подъем). Но и представлять регресс технологий как закономерный процесс тоже нельзя.
Выход из теоретического тупика, образовавшегося в рамках теоретических концепций XX в., находится в классической концепции эндогенных шоков и экономических кризисов и циклов XIX в. Эта концепция принадлежит К.Марксу.
В соответствии с ней причиной циклических колебаний в экономике (естественно, в условиях совершенной конкуренции) и периодических кризисов является периодическое же обесценение капитала в результате скачкообразных изменений органического строения капитала (соотношения постоянного и переменного капитала) и соответственно понижения средней нормы прибыли. В основе периодичности скачков (шоков) лежит средний период оборота основного капитала [6, с. 257-270].
Исходной принималась некая средняя для экономики величина нормы прибыли (р*), равная отношению совокупной массы прибыли функционирующих агентов рынка (P) к совокупному применяемому ими капиталу (K):
р* = P/K. (4)
При этом, в соответствии с основным постулатом теории стоимости К.Маркса, стоимость капитала определялась стоимостью постоянного капитала (средств производства) -F и переменного капитала (стоимостью рабочей силы) - V:
K = (F + V). (5)
Так как в теории стоимости К.Маркса источником прибыли является только переменный капитал (V), т.е. P = P(V), то при данной величине применяемого единичного капитала его норма прибыли «р» определяется соотношением F/V = 0 (0<9<1), которое К.Маркс определял как стоимостное строение капитала. Его изменение происходит в зависимости от изменения его «технического строения», т.е. пропорции при данном уровне цен на элементы средств производства и при данной величине заработной платы между «массой» средств производства и численностью занятых. Формирующееся среднее по экономике (отраслевому рынку) органическое строение капитала (0*) и определяет значение р*, т.е.: р* = P/V(1 + 0*). (6)
Средняя норма прибыли, по К.Марксу, имеет тенденцию к понижению именно в связи с ее зависимостью от стоимостного строения капитала, которое имеет объективную тенденцию к росту в силу постоянного совершенствования, усложнения и соответственно увеличения стоимости средств производства. С формальной точки зрения предельная норма прибыли, исчисляемая как в (4), действительно асимптотически стремится к нулю, оставаясь постоянно положительной величиной. В этом легко убедиться, продифференцировав (6) по 0, что даст
ф/50 = - P/V(1+0)2 . (7)
Гипотеза К.Маркса заключалась в том, что закон тенденции средней нормы прибыли к понижению проявляется как ее периодическое снижение. Именно эти периодические «провалы» этой нормы и генерируют кризис перепроизводства капитала, а также являются основой периодичности экономического цикла. Недопустимость отрицательных значений средней нормы прибыли как раз и означает, что капитал, который при данном уровне цены функционирует с убытком или значение нормы прибыли для которого оказывается существенно ниже среднего значения по отрасли, является избыточным (перепроизведенным) и должен уйти с рынка.
По критерию соотношения индивидуального и среднего по экономике значения 0 агенты рынка делятся на три группы: 1) экономические агенты, для которых 0=0*, 2) те, для которых 0 < 0*, и 3) те агенты, для которых 0>0*. Понятно, что группа 3 - множество тех экономических агентов, которые имеют наиболее передовой технический, технологический и организационный уровень, соответственно наименьшие удельные издержки и, при данных ценах, наивысшую норму прибыли на соответствующем отраслевом рынке.
Состояние 6 > 6* для экономических агентов в группе 3 достигается, по К.Марксу, посредством инвестиций в элементы основного капитала. А стимулом для них является стремление к максимизации прибыли в рамках каждого индивидуального капитала за счет получения на некоторое время сверхприбыли при средних ценах на отраслевом рынке при сокращении предельных затрат в результате перехода к более совершенной технологии производства.
В течение времени, необходимого для перевооружения соответствующих мощностей новыми средствами производства, переобучения персонала и т.д., фирмы, которые осуществляют программы модернизации, выступают потребителями, генерируя дополнительный к «нормальному» уровню спрос на элементы основного капитала. В течение этого же периода такие фирмы не присутствуют на рынке благ и услуг, тем самым сокращая относительный уровень предложения на соответствующих отраслевых рынках ниже «нормального». Возникает дефицит предложения на рынках благ и услуг:
(Б1 + Б2 + Б3) < О, (8)
где Б. - объем предложения каждой из групп агентов рынка, О - объем совокупного спроса. Дефицит предложения вызывает рост цен.
Повышение цен является импульсом подъема в экономике. Реализуется следующий эффект: всеобщий рост цен - рост нормы прибыли (даже у тех экономических агентов, у которых 6 < 6*) - увеличение объема инвестиций - рост совокупного спроса - увеличение объема производства - увеличение спроса на ссудный капитал - рост ставки процента - увеличение фиктивного капитала - рост совокупных доходов - рост конечного спроса - рост цен. Таким образом, формируется положительная обратная связь, которая раскручивает спираль роста.
В ходе экономического подъема процесс технологической модернизации у основной части экономических агентов третьей группы завершается, и их потенциальное совокупное предложение (Б3), которое достаточно для удовлетворения всего (или основной части) совокупного спроса (О), становится рыночной реальностью, что вызывает резкое увеличение совокупного предложения на соответствующих отраслевых рынках. Одновременно сокращается инвестиционный спрос завершивших технологическую модернизацию экономических агентов; т.е. увеличенное предложение сталкивается с понижением спроса, что приводит к нарушению равновесия на рынке благ и услуг, и соотношение (8) преобразуется в следующее соотношение:
(Б^Б^) > О. (9)
Это означает новый, теперь уже отрицательный, ценовой шок. Новый уровень цен приводит к понижению величины 6*, следовательно, к ухудшению ситуации для агентов второй и особенно третьей групп. Снижение величины 6* означает снижение средней нормы прибыли, которая для части капиталов становится отрицательной при данных издержках, что, как отмечалось выше, означает уход с рынков таких агентов, эти капиталы оказываются перепроизведенными при новом среднем значении 6*.
При этом активируются следующие эффекты: сокращение размеров валовой прибыли (переход в зону убытков) части экономических агентов - прекращение платежей по их обязательствам (номинированным в расчете на прежний уровень цен) - рост неплатежей в реальном секторе экономик и в банках - увеличение спроса на ссудный капитал при одновременном оттоке депозитов и банкротстве банков - рост ставки процента - сокращение инвестиций - снижение совокупного спроса - сокращение объемов производства - рост безработицы - снижение потребительского спроса - снижение цен.
Формируется положительная обратная связь, которая начинает «раскручивать» экономическую динамику в обратном направлении - экономика переходит в зону спада.
Теоретическая концепция К.Маркса, таким образом, хорошо описывала экономический цикл, вполне удовлетворительно объясняя его как закономерный динамический процесс, свойственный рыночной экономике, ориентированной на максимизацию прибыли
и нормы прибыли. В рамках этой концепции цикл представлялся как исключительно детерминированный результат поведения предпринимателей, под которыми подразумевались промышленные предприятия. То есть речь шла не просто о рыночной экономике, но об экономике индустриальной, и не просто об экономическом цикле, но о цикле промышленном. Важной чертой этой теоретической концепции являлось и то, что колебания спроса, собственно конъюнктура принимались как производный результат изменения технологических и ценовых параметров, а не как самостоятельная причина изменения поведения экономических агентов.
Однако периодическое снижение средней номы прибыли, скачкообразное снижение цены производства и последующее нарушение общего равновесия не выглядят вполне адекватными реальной экономической динамике и фактически происходящим в экономике процессами. Главная проблема заключается в том, что классическая теория описывает среднесрочный промышленный цикл с периодом 7-10 лет, но реально каждое десятилетие фронтального по всей экономике изменения органического строения капитала в результате технических и технологических нововведений, конечно, не происходит. Изменения возможны для отдельных производств, на отдельных рынках, для отдельных процессов и продуктов. Но даже в эпоху научно-технической революции столь жесткий и синхронный процесс всеобщего технологического одновременного рывка за столь короткие промежутки времени представить себе вряд ли возможно.
Процесс технологического обновления, сопровождающийся модификацией фундаментальных экономических параметров воспроизводства, гораздо более правдоподобен, если иметь в виду основу для формирования длинных циклов конъюнктуры (циклов Кондратьева [4]). Таким образом, мы приходим к несколько странному утверждению о том, что наилучшей теоретической концепцией для описания экономического цикла, запускаемого периодическим нарушением общего экономического равновесия, является теория общественного воспроизводства К.Маркса, но ключевая предпосылка этой теории о периодической всеобщей смене технологического базиса функционирующего капитала нереалистична.
Возможно ли «обойти» эту трудность? Очевидно, возможно, если изменить предпосылку и попытаться синтезировать классический, неоклассический и кейнсианский подходы. Ниже приводится авторская версия подобного синтеза (см. также [8]).
Дело в том, что экономическая динамика вообще имеет основанием процесс накопления капитала, т.е. реинвестирования части создаваемой прибыли. Именно это является ключевым пунктом и именно это отличает классическую концепцию от неоклассики и кейнсианства, а именно то, что во главу угла при рассмотрении вопросов общего экономического равновесия следует поставить формирование предложения, или процесс производства и увеличения капитала. Как известно, неоклассическая модель общего экономического равновесия, как и кейнсианская, исходит из первичности рынка денег и капитала, равновесие на котором формирует равновесие спроса и предложения. Будем исходить из предположения классической школы о первичности не рынка, а функционирования капитала и, прежде всего, производства капитала.
Если иметь в виду модель общего экономического равновесия, то это предположение означает, что процесс формирования и нарушения равновесия будет выглядеть следующим образом.
В период «0» на производственной функции типа У = У(Ы), где У - объем выпуска продукции, N - численность занятых, некая точка «У0» определяет значение применяемого капитала и труда, а также некоторое значение массы получаемой прибыли при данном уровне цен.
Если предположить, что часть созданной прибыли рекапитализируется, то в период «1» точка на производственной функции смещается вправо, что соответствует увеличению спроса на дополнительный капитал (инвестиции) и на дополнительную рабочую силу (труд). Увеличение спроса на инвестиции нарушает равновесие на рынке денег и капитала,
для его восстановления количество денег должно быть увеличено (расширен кредит). Уве -личение спроса на труд означает увеличение массы доходов домашних хозяйств, часть из которых образует сбережения и увеличивает тем самым возможности инвестирования.
Увеличение размеров инвестиций и доходов в результате рекапитализации прибыли увеличивает совокупный спрос на рынке благ и услуг, что приводит к росту цен. В результате увеличения цен в полном соответствии с функцией предложения Лукаса (см. выше) происходит увеличение совокупного предложения как за счет расширения использования имеющихся производственных резервов, так и за счет входа на рынок новых капиталов.
В периоде «2» происходит новый цикл рекапитализации прибыли, что означает увеличение спроса на элементы основного капитала, новое расширение кредита, рост ставки процента, увеличение совокупного спроса на рынке благ и услуг, рост цен, повышение спроса на труд, увеличение совокупного дохода в экономике (за счет роста номинальной заработной платы и производимой массы прибыли).
То есть процесс накопления капитала генерирует экономический подъем.
Увеличение размера кредита и повышение ставки процента ведет, во-первых, к оттоку части доходов в сбережения и перевода части ценных бумаг в ликвидную форму и, во-вторых, к сокращению размера инвестиций (что созвучно монетарной концепции Хаут-ри - см. выше). Сокращение размера инвестиций сигнализирует об уменьшении нормы рекапитализации прибыли. Соответственно в периоде «3» снижается размер предельного спроса на труд, а также на элементы основного и оборотного капитала. Это приводит на рынке благ и услуг к сокращению прироста совокупного спроса, что провоцирует смену позитивных ожиданий на негативные.
Изменение знака ожиданий приводит в периоде «4» к сокращению загрузки производственных мощностей, уменьшению совокупного спроса, что создает давление на общий уровень цен. Снижение цен приводит к уходу с рынка части привлеченных туда в период подъема капиталов. Этот же процесс запускает приостановку выполнения долговых обязательств перед банками, что приводит к кризису банковской системы и дальнейшему сокращению объема кредитования. Столкнувшись с двойным шоком - падением цен и ухудшением условий кредитования, действующий капитал реагирует дальнейшим уменьшением коэффициента загрузки мощностей и уменьшением спроса на труд. Экономика входит в фазу кризиса.
Таким образом, вполне можно описать механизм среднесрочного циклического развития, не прибегая к допущению об обязательном массовом преобразовании технологических и стоимостных параметров воспроизводства.
В случае открытой экономики ситуация становится менее однозначной. При наличии постоянного потока внешнего финансирования рынка капитала положительные темпы роста производства и инвестиций могут поддерживаться в течение длительного времени при сравнительно низких и стабильных ставках процента. Это связано с тем, что тождество инвестиций и сбережений для внутреннего рынка опирается не только на сбережения, генерируемые в национальной экономике, но и на сбережения, генерируемые в мировой экономике. Именно это позволяет расширять кредитование экономики без существенного роста ставки процента и поддерживать стабильные темпы развития.
Однако здесь существует своя ловушка. В современной экономике рынок капитала и денег более не является, как в экономиках XIX и даже XX в., вспомогательным рынком, на котором аккумулируются свободные финансовые ресурсы, и происходит их распределение и перераспределение. Рынок капитала и денег конца XX- начала XXI в. - это рынок, который имеет самостоятельное значение, его экономические агенты преследуют цель максимизации прибыли, ориентируясь не на параметры реальной экономики, а имея в виду автономное функционирование своих капиталов. На этом рынке действуют такие же закономерности расширенного воспроизводства и он так же, как реальный сектор экономики, стремится самостоятельно генерировать спрос на свой продукт по мере
реинвестирования прибыли. Это означает, что при постоянном увеличении размеров функционирующего капитала в финансовой сфере он должен постоянно находить для себя расширяющийся спрос. Если не хватает потенциала расширения спроса в реальном секторе экономики, темпы накопления которого ограничены возможностями по сырью, трудовым ресурсам, производственным мощностям, длительности строительства и пр., то капиталы финансового сектора, ориентируясь на положительные сигналы относительно роста валового дохода домашних хозяйств, начинают рассматривать именно этот прирост дохода как перспективный спрос на свои услуги. Так как в каждый данный период времени прирост доходов все-таки ограничен по величине, а прирост активов финансовой системы практически не ограничен, то возникает искушение рассматривать в качестве реального спроса будущие доходы, виртуальные сбережения домашних хозяйств. Сами эти хозяйства также ориентируются на положительные ожидания сохранения темпа роста доходов и также склонны рассматривать свои будущие доходы в качестве основы для своего сегодняшнего реального спроса. Эта игра на повышение становится основой самостоятельного и быстрого роста финансового сектора экономики. В этот рост втягивается кредитная система, а также часть функционирующего капитала реального сектора экономики, для которого с некоторого момента условия накопления (реинвестирования) в финансовые активы становятся более привлекательными, чем реинвестиции в реальные активы.
Так как внутренний рынок в каждый данный момент все-таки ограничен и всегда существует опасность, что темп роста предложения финансовых услуг (кредита) в какой-то момент может оказаться меньше темпа роста увеличения реального и виртуального спроса (в данном случае домашних хозяйств), следовательно, существует и вероятность того, что при наступлении этого момента произойдет обрушение цен на финансовые активы каких-то агентов финансового рынка, которые не смогли или не захотели проконтролировать соблюдение условий равновесия спроса и предложения. Именно это, очевидно, произошло на ипотечном рынке США в форме внезапно проявившегося отрицательного баланса у ипотечных агентств. С момента, когда это происходит, начинается обвал финансового рынка в форме падения цен на активы первоначально «провалившихся» агентов, а затем по принципу домино - всех остальных активов. Ситуация быстро выходит из-под контроля, так как положительные ожидания меняются на отрицательные, начинается бегство в ликвиды, ценные бумаги в массовом порядке продаются и цена их все больше падает. Ресурсы кредитования резко сокращаются. Финансовый кризис приводит, во-первых, к потере агентов реального сектора экономики, которые были вовлечены в операции на финансовом рынке, во-вторых, к приостановке воспроизводственного цикла в связи с проблемами кредитования и, наконец, в-третьих, к смене предпочтений домашних хозяйств - прежнее стремление к росту потребления уступает место экономии расходов и сбережениям, меняется знак ожидания у домашних хозяйств, что приводит к быстрому падению совокупного спроса на всех рынках. Это дает дальнейший импульс сокращению объемов производства, увеличивается объем задолженности реального сектора экономики перед финансовым, что усугубляет проблему на самом финансовом рынке.
Экономика срывается в кризис. Важно, что и в данном случае срыв происходит как результат эндогенного процесса, в ходе которого реализуется положительная обратная связь,
но оказывается, что ее знак периодически меняется.
***
Текущий мировой экономический кризис, который действительно не имеет аналогов в истории последних 60 лет и все чаще сравнивается с Великой депрессией 1929-1933 гг. (см. напр., [16, 20, 23]), вполне адекватно описывается предложенной выше теоретической конструкцией. Трудность его теоретического осмысления заключается в том, что он воспринимается как кризис финансовой сферы, и необходимо явно определить связь финансовых дисбалансов с перепроизводством капитала.
Покажем, как устанавливается эта связь.
Все названные выше основные факторы современного кризиса, несомненно, сыграли свою роль в его формировании. Однако главным обстоятельством, обусловившим объективную неизбежность глобального спада, стал макроэкономический дисбаланс мировой экономики, вызванный фактическим кризисом счета текущих операций в США. Именно этот дисбаланс стал «спусковым крючком» формирования системных потрясений глобальной финансовой системы в ее сегодняшнем виде. Как это связано с перепроизводством капитала?
Экономика США к 2005 г. потребляла около 80% всех излишков сбережений в мировой экономике2. При этом центральные банки стран-экспортеров финансировали 90% дефицита торгового баланса США, причем большая часть приходилась на развивающиеся страны Восточной Азии, среди которых первое место занимал Китай. США аккумулировали огромную массу международного капитала, который вливался в экономику самих США. Суммарно аккумулированный американской экономикой капитал намного превысил размер капитальной стоимости, который мог быть обеспечен доходами самой этой экономики. Именно в этом заключается главное противоречие, разрешающееся в ходе современного кризиса.
Система «двух двигателей глобальной экономики» - гигантского дефицита сальдо счета текущих операций США, с одной стороны, и жестких привязок валют стран Восточной Азии к доллару, финансирующих этот дефицит, с другой, описывалась в мировой литературе. Но предсказания ее крушения [12, 24] не были восприняты как адекватные сигналы для изменения глобальной финансовой архитектуры. Возможно, причина заключалась в том, что этот анализ не был увязан с общей теорией цикла.
В начале XXI в. в экономике США сложилась ситуация, когда ответственность за финансирование массивного и многолетнего дефицита государственного бюджета практически целиком ложится на иностранные центральные банки, а национальному финансовому сектору становятся доступны значительные и дешевые дополнительные ресурсы. Если бы такого внешнего финансирования дефицита не было, то расходы по обслуживанию государственного долга легли бы на плечи финансового и реального секторов внутренней экономики, отвлекая инвестиционные ресурсы вследствие эффекта вытеснения, а, следовательно, процесс перепроизводства капитала осуществлялся бы исключительно в рамках вышеописанных эффектов рекапитализации национального дохода.
В действительности за период с 2000 г. по 3-й квартал 2008 г. доля национальной экономики (финансового и реального секторов в совокупности) в финансировании бюджетного дефицита США снизилась с 47,3 до 28%.
Таким образом, дефицит государственного бюджета США в 2000-2007 гг. явился источником дополнительных ресурсов, оплаченных иностранными кредиторами. Это вызвало мощный рост финансового сектора США и связанных с ним секторов в развитых странах. Освобожденный от обязанности кредитовать государство, финансовый сектор США увеличил кредитование частного сектора. Аналогичный процесс протекал и в Европейском Союзе, но в США этот рост был гораздо более быстрым и устойчивым.
В этот период вполне оформился новый режим функционирования мировой экономики, который может быть в обобщенном виде интерпретирован как взаимодействие двух макроагентов. Первый - чистый экспортер конечной продукции, он же чистый кредитор, второй - чистый импортер, он же чистый заемщик. Типичными макроагентами первого типа являются экономики Китая и Японии, второго - США и Великобритании (см. [13]).
«Экспортер-кредитор» защищает свой внутренний товарный рынок и максимизирует профицит торгового баланса за счет искусственно заниженного курса национальной валюты, удержание которого требует изъятия из экономики долларовых излишков торгового профицита посредством непрерывного потока валютных интервенций и реинвестирования
2 Под излишками понимается та часть сбережений, которая не инвестируется в экономиках, их производящих.
их в иностранные активы. Тем самым он сознательно лишает собственную экономику части инвестиционных ресурсов и вынуждает ее поддерживать высокий уровень сбережений, обеспечивающий внутренние инвестиции без необходимости прибегать к внешним заимствованиям. В совокупности с профицитом государственного бюджета эта стратегия гарантирует ему положительные значения сальдо счета текущих операций.
В то же время «импортер-заемщик», стремясь обеспечить главный компонент своего экономического роста - конечное потребление, оказывается вполне удовлетворен такими действиями своего зеркального отражения - «экспортера-кредитора», поскольку они гарантируют ему возможность поддержания дефицита госбюджета и низких процентных ставок. Низкая ставка процента приводит к увеличению объема инвестиций и снижению уровня сбережений (в связи с низкими ставками по депозитам).
Эти взаимоотношения, господствовавшие в «докризисном мире», иллюстрирует простое макроэкономическое тождество счета текущих операций:
СА = Бр - I - (С - Т), (10)
где СА - баланс счета текущих операций, Бр - частные сбережения, I - инвестиции, (С - Т) - дефицит государственного бюджета.
То есть баланс счета текущих операций равен частным сбережениям за минусом суммы инвестиций и бюджетного дефицита. Таким образом, в США и Европе при низкой норме сбережений и высоком дефиците бюджета увеличивались инвестиции. Экономика «нагревалась». Так, в США с 2003 по 2006 г. сбережения сократились с 15,06 до 13,54% ВНП, а инвестиции увеличились на 1,59 п.п. (табл. 1), что даже с учетом сокращения дефицита бюджета в конце рассматриваемого периода вызвало непрерывный рост дефицита сальдо счета текущих операций.
Таблица 1
Факторы дефицита счета текущих операций США, % ВНП
Факторы 2002 г. 2003 г. 2004 г. 2005 г. 2006 г. 2007 г.
Баланс счета текущих операций -4,35 -4,57 -5,21 -5,73 -6,02 -5,17
Дефицит бюджета 2,66 3,68 3,36 2,42 1,47 1,57
Валовые внутренние инвестиции 18,32 18,35 19,21 19,8 19,94 18,64
Валовые частные сбережения 14,77 15,06 14,52 14,28 13,54 13,56
Таким образом, денежный капитал активно «перекачивался» с одного «полюса» на другой. Гигантская концентрация финансового капитала в США отражалась, в частности, в приросте банковских активов, который в 2003-2008 гг. составил 73%, в то время как прирост промышленного производства - только 5,7%3. Быстрое накопление капитала привело к масштабной инфляции - цена фондового индекса Б&Р 500 в 2003-2007 гг. выросла на 61%, а средневзвешенная цена широкой корзины основных товаров за тот же период увеличилась в 2,6 раза. Таким образом, расширение финансовой системы привело к формированию сразу трех ценовых «пузырей»: на рынках жилья, финансовых активов и на товарных рынках [2].
Но накопление финансового капитала происходило не только в США. Быстрый рост финансовой системы вызвал рост предложения денег в глобальной экономике и инфляционный рост цен большинства финансовых активов и базовых товаров (рис. 1).
Разрыв в темпах роста финансового и реального секторов обусловил превышение предложения кредитов финансовым сектором над спросом на них со стороны реального производства. Единственным способом компенсировать дефицит спроса со стороны реального сектора экономики являлось повышение спроса со стороны домашних хозяйств. Однако этому препятствовала стагнация их реальных доходов, которые в 2001-2004 гг.
3 Данные Федеральной резервной системы США, расчеты авторов.
200 180 160 140 120 100 80
60 40 20 0
1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009--4—Все товары -Ш-Ctx сырье Промышленное сьтрьв -i*-Энергоносители |
Рис. 1. Индексы мировых цен базовых товаров, 1999-2008 гг. (2005 = 100)
оставались практически неизменными. В 2004-2007 гг. рост доходов домохозяйств в США происходил в верхнем дециле населения (для 10% домохозяйств с наивысшими доходами) и был обусловлен ростом доходов от финансовых активов. Выход был найден в агрессивном предложении ипотечных кредитов населению, что вызвало рост цен на жилье. В период 1999-2006 гг. цены на жилье в США выросли на 70%, в точности повторив взлет финансовой системы.
Таким образом, для поддержания равновесия на денежном рынке и поддержания уровня рентабельности финансового капитала в точном соответствии с вышеизложенной теоретической схемой был сформирован контур обратной связи: расширение кредитования ориентировалось на ожидание роста доходов в будущем - индикатором будущего роста доходов являлся рост цен на имущество - рост последних провоцировался ростом объемов кредитования4. Подобный порочный круг стал возможен в значительной степени в связи с фундаментальной ошибкой, заложенной в использовавшихся финансовой системой методах оценки рисков, которые существенно занижали реальные риски. Главным недочетом этих методов было использование для оценки будущих рисков ставок доходности существующих деривативных контрактов хеджирования5 рисков дефолта корпоративных заемщиков. То есть будущие риски признавались незначительными, потому что они были незначительны в прошлом.
Как бы то ни было, домашние хозяйства сумели компенсировать для финансовой системы потери потенциала роста, вызванные невозможностью инвестирования в динамично растущие развивающиеся страны и медленным ростом экономики развитых стран. Но неизбежным результатом, опять-таки в соответствии с вышеописанной «ловушкой
4 В этом контуре была заложена возможность обратного развития событий, что и произошло в 2007 г. - сокращение объема кредитов на приобретение жилья привело к падению цен на жилье и сокращению размера богатства домохозяйств, что стало индикатором снижения будущих доходов и, соответственно, запустило новый виток сокращения объемов кредитования. В 2008 г. по сравнению с 2001 г. стоимость богатства домохозяйств в США сократилась на 3,1%.
5 Деривативы - производные финансовые инструменты, которые позволяют диверсифицировать и структурировать риски, разделить и продавать отдельно кредитный риск и отдельно рыночный риск. Такое разделение составляет суть хеджирования, или снижения вероятности рисков.
равновесия», стал дефолт по субстандартным ипотечным кредитам, которые выдавались даже явно неплатежеспособным заемщикам под давлением спроса на эти активы и их производные и под прикрытием «инновационных» методов оценки рисков.
Первоначально потери несли финансовые институты только ипотечного рынка, но это неизбежно обернулось крахом цен всех финансовых активов, так как их взаимосвязь весьма высока и, кроме того, действовал механизм процикличной балансовой политики банков, описанный уже после начала финансового кризиса экспертами Мирового банка. Схема работы этого механизма, который действует как в стадии роста, так и в период стагнации, очень проста (табл. 2). Основным инструментом является так называемое кредитное плечо, или отношение активов банка к его капиталу. Для коммерческих банков США это отношение в среднем перед кризисом равнялось 10. Банки проводят политику поддержания значения кредитного плеча на одном уровне, т.е. для них это значение должно быть константой.
Таблица 2
Схема реакции коммерческого банка на изменение значения кредитного плеча
Реакция на снижение стоимости активов Реакция на увеличение стоимости активов
Активы Обяза- Капитал Плечо Активы Обяза- Капитал Плечо
тельства тельства
110 99 11 10 100 90 10 10
109 99 10 10,9 101 90 11 9,18
100 90 10 10 110 99 11 10
Стремление удерживать значение плеча постоянным заставляет банки реагировать на сокращение активов еще большим их сокращением, для приведения плеча к целевому значению (10). Если стоимость активов снижается на одну единицу (со 110 до 109), капитал банка также сокращается на единицу, что делает плечо равным 10,9. Чтобы восстановить значение кредитного плеча, банк должен продать 9 единиц активов и сократить на эту же сумму свои обязательства. Если стоимость активов увеличится на единицу, соответственно увеличится капитал банка, значение кредитного плеча снизится с 10 до 9,18. Чтобы восстановить значение кредитного плеча, банк должен купить 9 единиц активов, увеличив сумму своих обязательств. Тогда кредитное плечо опять станет равным 10.
Следовательно, кривые спроса и предложения банка на рынке активов оказываются перевернутыми. Банк покупает активы при росте их цены и продает при ее снижении. Таким образом, если цена такого актива, как ценные бумаги, обеспеченные ипотечными кредитами, существенно снижается (а именно это и произошло в результате «прокола» ипотечного пузыря), банки начнут продавать свои активы. При этом чем больше теряют в стоимости активы, тем выше уровень предложения со стороны банков. Это порождает цепную реакцию снижения стоимости активов, причем список предлагаемых к продаже активов непрерывно увеличивается. Эта ситуация как раз и проявляется в форме падения фондовых индексов. Падение цен становится лавинообразным, все новые активы, а следовательно, все новые экономические агенты, представленные этими активами, вовлекаются в падение в результате непрерывно растущего предложения активов на рынке. В результате банки теряют способность продавать активы, не объявив предварительно о банкротстве (см. [2]).
Согласно этой схеме, мировая финансовая система практически в точности повторила свой путь наверх, спускаясь обратно с достигнутых ею временно высот. Инфляция цен активов, которая послужила одним из главных механизмов роста, сменилась масштабной дефляцией. Так же, как в фазе роста, инфляция финансовых активов быстро распространилась на товарные рынки в фазе кризиса, начавшаяся в конце 2007 г. в финансовом
Рис. 2. Схема эффектов распространения кризиса
секторе дефляция к концу 2008 г. охватила все развитые экономики и все их рынки. Причиной явилось сокращение конечного потребления в результате остановки роста кредитования, бывшего главной статьей роста доходов в США в предшествующие годы. На рис. 2 иллюстрируется последовательность распространения эффектов кризиса. Сокращение конечного потребления в развитых странах привело к сокращению импорта из стран экспортеров потребительской продукции, а значит к сокращению их торговых профицитов. Сокращение экспорта конечной продукции вызвало соответственное сокращение импорта этими странами сырья и материалов, что ударило по экспортерам сырья, которые, как правило, являются импортерами товаров конечного потребления. Девальвация национальных валют экспортерами для защиты своего торгового баланса приводит к дальнейшему падению мирового спроса на импорт и мировой торговли в целом.
Эта последовательность событий предполагает распространение дефляции повсеместно в мире. И действительно, в большинстве индустриальных экономик дефляция потребительских цен вслед за дефляцией цен на финансовые активы стала фактом (см. [1]).
Более значительным темпам дефляции препятствует проведенная рядом стран, в том числе и Россией, девальвация своих валют. Часть этих стран (например, Россия) осуществили контролируемую девальвацию, некоторые (например, Литва) девальвировали национальную валюту под давлением внешней задолженности. России удалось избежать этой участи исключительно благодаря раннему началу кризиса. Случись он чуть позже - и ситуация для России могла бы оказаться куда более сложной. Девальвация в развивающихся экономиках привела к положительным темпам инфляции, наибольшее значение которой (4% и более за октябрь 2008-январь 2009 г.) регистрировалось в России, Украине и Беларуси.
С 2001 г. российская экономика относилась, по приведенной выше классификации, к первому типу глобальных игроков, являясь чистым экспортером и кредитором остального мира. Но постепенная ревальвация рубля, которая стала следствием антиинфляционной политики, проводящейся в опоре на массированные экспортные доходы, привела к тому, что с 2005 г. Россия перешла из разряда чистых кредиторов в категорию чистых заемщиков, оставаясь при этом экспорториентированной экономикой (см. [2]). В 2008 г. чистая инвестиционная позиция России по отношению к остальному миру составила -127 млрд долл. (рис. 3). При этом внешний долг частного сектора на конец 2007 г. составлял уже 417 млрд долл. Однако следует отметить, что большая часть этого долга накоплена в виде долгосрочных займов, поэтому риск корпоративных дефолтов по краткосрочным долгам вследствие внезапного исчезновения долларовой ликвидности на внешних рынках имеет чрезвычайно низкую вероятность.
Это не означает, что Россия стала жертвой «чужих ошибок». Упоминавшиеся выше «три пузыря» (на фондовом, товарном и жилищном рынках) исключительно быстро сформировались и в России (см., напр., [7, 10]). Это вполне подготовило в российской экономике почву для внутреннего кризиса перепроизводства капитала, спусковым крючком для которого стало падение мирового рынка капитала и шок спроса на внешних рынках.
млн долл.
64,545 43.94
37,18 3,9 .5 0,635
2001 2002 2003 2001 2006 31,56В 2007 36.162 2008 127,04
Рис. 3. Чистая инвестиционная позиция России, млрд долл. США, 2001-2008 гг.
Превращение российской экономики из «экспортера-кредитора» в «экспортера-заемщика» обусловило двойной шок: внешнего спроса и внешнего кредитования. Ни один из макроэкономических компонент экономики не был готов к такому «двойному» удару: структура экономики перегружена добывающими производствами, которые не в состоянии перестроиться на внутренне потребление, банковско-финансовый сектор не в состоянии «перехватить» в необходимых масштабах ориентированный на внешние финансовые рынки спрос на финансовые услуги и заемный капитал (рис. 4). При этом шок внешнего спроса мультиплицирован зависимостью финансовых заимствований российских экономических агентов от экспортных доходов, что усугубило ситуацию. Сокращение спроса на рынках сырья не только сказалось на объемах выпуска продукции в России, но и существенно сократило финансовый поток в российскую экономику. Одновременно сократились возможности заимствований на глобальном финансовом рынке.
В результате уже в начале 2009 г. российская экономика вступила в период спада. Падение было зарегистрировано практически по всем основным показателям.
Хотя рост ВВП в январе 2009 г. все еще оставался на уровне 105,6%, его замедление по сравнению с январем 2008 г. в совокупности с абсолютным снижением практически всех остальных макроэкономических показателей свидетельствовало о том, что вскоре состояние экономики России должно будет полностью соответствовать техническому определению рецессии. И действительно, в первом квартале 2009 г. ВВП России сократился по сравнению с первым кварталом 2008 г. более чем на 15%. Индекс выпуска товаров и услуг уже в январе 2009 г. по сравнению с январем 2008 г. составил 87,5%, индекс промышленного производства - 84%, грузооборот транспорта - 85,3, внешнеторговый оборот - 82,7%, причем экспорт сократился гораздо сильнее, чем импорт (73,9 против 96,4% соответственно). Уровень
Рис. 4. Схема эффектов распространения кризиса: специфика России
безработицы составил 8,1%, что выше декабрьского (2008 г.) ее уровня в США, которые уже больше года находятся в состоянии официально объявленной рецессии.
Перспективы выхода из кризиса для России зависят почти исключительно от изменения ситуации на мировых рынках сырья. Меры, направленные на увеличение объема внутреннего спроса, сами по себе важны, но в коротком периоде не могут дать эффект, так как генеральная модификация экономической структуры страны за короткий период невозможна. Тем более она невозможна в условиях кризиса, когда ощущается нехватка ресурсов даже для поддержания уже функционирующей производственной структуры.
ЛИТЕРАТУРА
1. Варшавский Л.Е. Финансовый кризис и эволюция товарных рынков: доклад на заседании ученого совета ЦЭМИ РАН. 20.04.2009. - http://www.cemi/sc/reports/varshavsky250509.htm
2. Горюнов А.П. Мировой экономический кризис и его последствия для России // Пространственная экономика. 2009. № 2. С. 21-34.
3. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег / пер. с англ. М.: Прогресс, 1978. 494 с.
4. Кондратьев Н.Н. Большие циклы конъюнктуры. Доклады и их обсуждение в Институте экономики // Проблемы экономической динамики. М.: Экономика, 1989. С. 18-193.
5. Кудрин А. Мировой финансовый кризис и его влияние на Россию // Вопр. экономики. 2009. № 1. С. 9-27.
6. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 3. М.: Госполитиздат, 1954. 932 с.
7. Мау В. Драма 2008 года: от экономического чуда к экономическому кризису // Вопр. экономики. 2009. № 2. С. 4-22.
8. Минакир П.А. Мировой финансовый кризис: теоретические и прикладные аспекты // Журн. экон. теории. 2009. № 2. С. 5-21.
9. Минакир П.А. Экономика и кризис в России и на Дальнем Востоке // Пространственная экономика. 2009. № 1. С. 7-25.
10. Слуцкий Е. Накопление случайных причин как источник циклических процессов // Проблемы экономических условий. М.: Конъюнктурный институт, 1927.
11. Тарасевич Л.С., Гальперин В.М., Гребенников П.И., Леусский А.И. Макроэкономика. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1999. 418 с.
12. Adrian T., Hyun S.S. Liquidity and Financial Cycles // BIS Working Paper. 2008. N 256. 47 p.
13. Bernanke B. Global Imbalances: Recent Developments and Prospects. Lecture in DeutscheBank. Sept. 11, 2007. - http://www.federalreserve.gov/newsevents/speech/bernanke20070911a.htm
14. Burns A., Mitchell W. Measuring Business Cycles. N.Y.: NBER, 1946. 765 p.
15. Hicks J.R. A Contribution to the Theory of the Trade Cycle: 3-rd ed. Oxford: Oxford Univ. Press, 1956. 327 p.
16. Keen S. Bailing out the Titanic with a Thimble // Econ. Analisys and Policy. 2009. Vol. 39, N 1. Р. 1-25.
17. Long J., Plosser C. Real Business Cycles // J. of Political Economy. 1983. Febr.
18. Lucas R. Expectations and the Neutrality of Money // J. of Econ. Theory. 1972. April. P. 7-29.
19. Lucas R. Some International Evidence on Output-Inflation Trade-offs // American Econ. Rev. 1973, June. P. 24-37.
20. Murphy A. An Analysis of the Financial Crisis of 2008: Causes and Solutions. 2008. Nov. 4. - http://ssrn.com/ abstract=1295344
21. Nelson C., Plosser C. Trends and Random Walks in Macroeconomic Time Series // J. of Monetary Economics. 1982, Sept. P. 1048-1062.
22. Prescott E. Theory Ahead of Business Cycle Measurement // Federal Reserve Bank of Minneapolis Quarterly Rev. Fall 1986. P. 37-56.
23. Reinhart C., Rogoff K. This Time is Different: A Panoramic View of Eight Centuries of Financial Crises // NBER Working Paper. 2008. N 13882. 43 p.
24. Roubini N., Setser B. Will the Bretton Woods 2 Regime Unravel Soon? The Risk of a Hard Landing in 20052006 // Revived Bretton Woods System: A new paradigm for Asian development? (Symposium Federal Reserve Bank of San Francisco). UC Berkley, San Francisco. 2005. Febr., 4. P. 32-45.
25. Samuelson P. Interactions between the Multiplier Analysis and the Principle of Acceleration // Rev. of Economics and Statistics. 1939, May. P. 74-92.
