CC BY
29
УДК [8ПЛ61:8ПЛ61.2]'373.7
МИКРОКОНЦЕПТ «ДЕТИ / ДГСИ» В РУССКОЙ И УКРАИНСКОЙ ПАРЕМИЙНЫХ КАРТИНАХ МИРА
Жанна В. Марфина а @10
аЛуганский национальный аграрный университет, 91008, Украина, г. Луганск, городок ЛНАУ, 1 @ [email protected]
ю https://orcid.org/0000-0002-5838-4954
Поступила в редакцию 31.07.2018. Принята к печати 06.11.2018.
Ключевые слова:
концептуальная картина мира, паремийная картина мира, лингво-культурный концепт, макроконцепт, микроконцепт, паремия, концептуальная цепочка
Аннотация: Статья посвящена апробации приемов интроспективного концептуально-семантического анализа на материале паремий с антропономе-нами дети, дитя / дти, дгточки, дитина и их вторичными номинациями. Проанализированы лингвокультурологические соответствия между составляющими украинской и русской паремийных картин мира, которые охватывают наиболее полно контексты, вербализирующие ценностно-аксиологическое наполнение микроконцепта дети / дгти. Сопоставительное исследование паремийных картин мира близкородственных языков (украинского и русского) с микроконцептом дети / дти показало преобладание сходных концептуально-семантических направлений оценки роли и родителей, и детей, и их окружения, места проживания, отражающихся на взаимоотношениях в семьях. Также установлены отличия в лексико-грамматическом оформлении одной и той же сентенции. Сделан вывод о том, что в украинских паремиях с микроконцептом дти более отчетлив этнокультурный компонент, установлена апелляция к предметным ассоциатам тех или иных концептов-проводников, в русских же паремиях отмечено преобладание сакральных ассоциатов. Зафиксированы несоответствия в вербализации тех или иных моральных принципов, которые постулируют паремийные контексты близкородственных языков. И русская, и украинская паремийные картины мира концептуализировали базовые оппозиционные (свои - чужие, малые - большие, свои - родные) и неоппозиционные смыслы для отражения ценностно-аксиологического содержания микроконцепта дети / дгти. Основные фреймы таких паремий - воспитание, любовь, защита, поддержка, материальное и духовное состояние рода.
Для цитирования: Марфина Ж. В. Микроконцепт «дети / дти» в русской и украинской паремийных картинах мира // Вестник Кемеровского государственного университета. 2018. № 4. С. 232-239. DOI: https:// doi.org/10.21603/2078-8975-2018-4-232-239
Введение
В последние годы объектом исследования лингвистов все чаще становятся языковые явления в проекции на их национально-культурную специфику. Такой интерес обусловлен тем, что лингвокультуро-логический подход (наряду с антропоцентрическим) стал одним из определяющих в современном языкознании. В работах Д. С. Лихачева, Ю. С. Степанова, С. Г. Воркачева, В. И. Карасика, В. А. Масловой, И. А. Стернина, В. В. Жайворонка, В. И. Кононенко, Е. А. Селивановой, Л. В. Савченко, А. П. Бабушкина, Г. Г. Слышкина и др. рассматривались вопросы взаимодействия языка и культуры, в частности такие значимые понятия, как код культуры, концептуальная картина мира, национальная языковая картина мира, концепт, лингвокультурный концепт, фразеологизм, паремия, паремийная картина мира.
Национально-культурная специфика языка наиболее ярко выражена во фразеологических единицах, в паремиях, которые отражают мировоззрение народа, сформированное общественной практикой, в результате которой происходит бесконечный процесс отмирания одних образцов и рождение других, их шлифовка, расширение или сужение [1, с. 54-55].
В языковой картине мира определенного этноса проявляют себя ключевые (ценностные, знаковые) концепты (комплексы, компоненты), отражающие систему важнейших ценностей его традиционной культуры. К таким относятся названия родства, которые, по мнению исследователей, являются значимым сегментом фиксации эволюционных изменений в структуре общественных отношений [2, с. 3]. Ценностно отмеченные концепты автоматически становятся предметом лингвокультурологического анализа. Кроме общесемантических, лингвокогнитивных
подходов в выделении и описании концептов и их вербализаторов как знаков культуры, он предполагает элементы сопоставления с такими же знаками других национальных культур с целью установления общих и отличительных особенностей как семантики языковых знаков в целом, так и их ассоциативно-образных качеств. Важен и учет культурно-исторического знания, которое охватывает та или иная лингвокультурема (например, фразеологизм / паремия), концепт как зеркало национальной бытовой культуры, его лексемы-вербализаторы (среди них -антропономены) [3; 4].
Среди концептуально-знаковых образований, имеющих основополагающее значение для формирования антропокультуры, в том числе повседневной, наиболее важны названия родства. Они являются неотъемлемым компонентом любой национальной языковой картины мира. Тем не менее обрядовый, фольклорный, паремийный фонды сохраняют определенные отличительные особенности их смыслового наполнения, связь с конкретными сценариями повседневного общения / поведения.
Важно отметить, что особенность названий родства в том, что их структурно-семантическая парадигма является, наверное, одной из наиболее сложных, многоуровневых. Эти единицы верба-лизируют одно из семантических направлений реализации в языке концепта родство, который воплощается, в частности, в субконцепте названия родства. Последний же дальше разворачивается в ряде макро- и микроконцептов. Макроуровнем является дифференциация названий родства по линиям (прямая (например, отец - сын) и боковая (например, дядя - племянник)) и степеням (например, внуки и деды / бабушки) родства. Микроуровень вербализации представлен системой соответствующих антропономенов (мать, отец, дочь, сын, брат, сестра и т. д.). Паремийная картина мира сохраняет высказывания, в которых вербализирует-ся микроконцепт дети (система соответствующих антропономенов), ассоциативно и семантически связанный с другими макро- и микроконцептами -семья, родители, мать, отец.
Отметим, что паремийные контексты с антро-пономеном дети неоднократно становились объектом лингвистических исследований. Особенности концептуализации ребенка в украинской языковой картине мира исследовали В. В. Калько, О. В. Величанова, Н. В. Левун. Сопоставительный лингвокультурологический анализ семантической структуры паремий с компонентом дети в различных языках представлен в работах З. Г. Коцю-бы, В. А. Рожиной, Т. А. Шайхуллина, М. Нико-лич, А. Рахман, С. М. Адамовой, А. С. Головина, З. А. Биктагировой и др. В отдельных работах микроконцепт дети рассматривается как структурный компонент концепта семья. Исследователи
единодушно высказывают мысль о том, что данный концепт является ключевым для всех языков, однако его актуализация в каждом из них «характеризуется особым восприятием окружающей действительности, обусловленным особенностями этнокультуры и ценностными установками народов - носителей языков» [5].
Актуальность нашей работы обусловлена тем, что вне поля зрения исследователей остаются лингво-культурологические соответствия между составляющими украинской и русской паремийных картин мира, которые охватывают наиболее полно контексты, вербализирующие ценностно-аксиологическое наполнение микроконцепта дети / дiти. Широта используемых источников определяет, с одной стороны, устремление к наиболее полному представлению процессов, направлений концептуализации роли и места детей в повседневной национальной культуре, а с другой - к поиску новых приемов описания лингвокультурного концепта.
Цель данной статьи - продемонстрировать использование предложенного интроспективного концептуально-семантического анализа на материале паремий с антропономеном дети / дiти.
Предметом исследования является сопоставительное исследование паремийных картин мира близкородственных языков (украинского и русского) с микроконцептом дети / дiти.
Основу методологии исследования составили приемы интроспективной методики анализа вербализации концепта, в частности моделирование семантической структуры высказывания. Методика такого моделирования состоит в том, что в концептуальных цепочках / парах (триадах), выделяемых в процессе анализа с помощью фигурных скобок ({}), устанавливается конфигурация моделей се-мантизации указанных единиц, которые обобщают сценарии повседневно-бытовой коммуникации. Выделенные с помощью квадратных скобок ([]) микроконцепты обозначивают семантические секторы, пересекающиеся в анализируемых высказываниях. Между ними с помощью нескольких графических инструментов отмечается направление семантического взаимодействия, сопоставления семантики каждого из знаков =; микроконцеп-
тов родства между собой, а также макро- и микроконцептов с семой родство с другими элементами концептуальной (языковой) картины мира, ср.: представление архетипической семантики микроконцепта мать в концептуальной цепочке {[мать ^ питательница, кормилица]}. Косыми линиями (//) и курсивом отделены элементы семантики (конкретно-предметной, оценочно-квалификационной) того или иного высказывания, указывающие на конкретную семантическую корреляцию между микроконцептами в структуре определенных паремий. По нашему мнению, предложенная
методика позволяет установить типы семантического сопоставления названий родства с другими понятиями, а также выделить фреймы, обусловленные ходом познавательно-отождествляющего процесса представления знания о роде и семье в народной культуре.
Такой концептуальный подход к анализу фразеологизмов / паремий уже нашел свое обоснование. Так, например, известный фразеолог В. Д. Ужченко считает, что «каждый фразеологизм как единство его инварианта и вариантов глубоко врастает в экстралингвистическую почву, пронизывая многочисленными корнями-формулами и одновременно реализуя, вербализируя структуры сознания, представляя своеобразную матрицу некоторой стойкой стандартной ситуации» [6, с. 50]. Важным аргументом для моделирования во фразеологии является и мысль А. Е. Гусевой, которая отмечает, что, определяя фразеологические вербализаторы концепта, во внимание важно брать как семантический характер компонентов фразеологизмов / паремий, так и общий ситуативный смысл всего стойкого словосочетания [7, с. 44]. Поскольку фразеологизмы / паремии являются предикативными структурами, то учитывается, что характеристика того или иного микроконцепта (названия родства) должна сопровождаться установлением его отношений с другими компонентами ситуации, а шире - со всем текстом. Определяющим является и учет роли предиката как главного носителя пропозиционного знания и приписывание ему роли фактора описывания имени концепта.
Составление концептуальных цепочек как интроспективный анализ вербализаций того или иного микроконцепта проецируется на компонентный анализ в его классическом представлении, поскольку он предполагает «не исследование семантики слова, а выделение существенных характеристик объектов реальной действительности, средством номинации которых служит то или иное слово» [8, с. 21].
Материалом для нашего исследования послужили паремийные контексты с антропономеном дети / dimu (дитя / дитина), зафиксированные в лексикографических источниках1.
Моделирование концептуальных цепочек с ключевой номинацией дети
Понятийное содержание выделенного микроконцепта необходимо, прежде всего, дифференцировать в связи с универсальной концептуальной оппозицией «свой - чужой». В связи с этим отмечаем паремии с оценочно-квалификационнными эпитетами мой, ceiü, которые подчеркивают инти-мизацию отношений родителей и детей (концеп-
туальная цепочка {[родители] ^ /мой /мш, свой / свш/ ^ [дети, дитя / дгти]}): Своё дитя завсегда жалко; Каждый своего дитёнка жалкует; Моя дитина кому, як посты, а мет, як сок1л; Хто не хоче сво'1 дти пестити, той буде сучит любити.
Преимущественно в русских паремиях, меньше - в украинских, любимые дети ассоциированы с котенком (котятами), такой же заботой, которую могли наблюдать и фиксировать в обыденном сознании поколения родителей (концептуальная цепочка {[родители] = [коты] ^ [дети] = [котята]}): У кошки котя - тоже дитя; У княгини княжа, у кошки котя - тоже дитя; Не умела родить ребенка, корми серого котенка; Ласкай и кота, коли не родила дитя; У матери дитя, а у кошки -котя: всякому мило свое дитя // У матерI - дитя, у к1шки - котя: всякому миле свое дитя; I задрипана ворона свош дтям оборона.
В паремиях с концептуальной цепочкой {[родители] ^ /чужой / чужий/ ^ [дети / дгти]} сильнее выражено противопоставление чужой (людей, соседские) - свой (мой, наш). В них также актуализированы оценочные компоненты вторичных номинаций детей чортенята - паненята, волченок, ср.: Чужие детки шалят - нам смех, а свои - горе; Чужие дети невидко растут; Чужа дитина не своя; У людей дти - любо поглядти; З чужого чорте-няти не зробиш свого дитяти; Сусгдсьт дгти найпуст1ш1; Як чуж1 дгти пустують, то на см1х, а як нашг - то горе; Чужг дти скоро ростуть, а свог помалу; Чужг дгти череват1 й головат11 ба-гато 1'дять, а вже мог - як паненята.
Паремии утверждают, что чужое дитя - объект и особого внимания, и ограниченного влияния, поэтому и наложено определенное табу вмешательства в его воспитание ({[родители] ф /защита, забота/ ф [чужие / чуж1 дети / дгги]}): Чужими детьми не торгуй; Чужими деттами не загадывай [распоряжаться]; Не пекися (Не плачь, Не сохни, Не тужи), мати, о чужом дитяти.
И в украинской, и в русской паремийных картинах мира представлены высказывания с сакрализи-рованной оценкой наличия детей в семье, что позволяет выделить концептуальную триаду {[Бог] ^ [родители] ^ /защита = подушка/ ^ [дети]}. Во-первых, появление ребенка в семье характеризуется как подарок свыше: Дети - благодать божья; Дети - благословение Божие; Не мы на детей находим (походим), а они на нас; Дай, боже, дитину, а корова буде. Поэтому рождение детей параллельно сопровождается и помощью в их обеспечении: На деток Господь подаст. Сакральность рождения ребенка объясняет и «охранительную» функцию
1 Даль В. И. Пословицы, поговорки и прибаутки русского народа. В 2-х т. СПб.: Литера: Виан, 1997. Т. 1. 416 с.; Мокиенко В. М. Никитина Т. Г., Николаева Е. К. Большой словарь русских пословиц. М.: ОЛМА Медиа групп, 2010. 1026 с.; Снегирев И. М. Словарь русских пословиц и поговорок: Русские в своих пословицах. Н. Новгород: Рус. Купец: Братья славяне, 1996. 620 с.; Прж^в'я та при-казки: Людина. Родинне життя. Риси характеру / упоряд. М. М. Пазяк. Кш'в: Наукова думка, 1990. 522 с.
Бога и ангелов в жизни ребенка. В связи с этим в некоторых паремийных текстах актуализирован предметный концепт подушка. Его семантика включает символическое значение смягчение ударов судьбы, защита от невзгод, неприятностей, трудностей и т. д.: Як дитина падае, то Бог подушку тдсти-лае, а як наш брат упаде, то або на драбину, або на граблi; Дитина паде - ангел подушку кладе, старий паде - дiдько камiнь кладе. Во-вторых, процесс воспитания (кормления) также сопровождается осознанием благословения свыше ({[Бог-Отец] ^ [отец] защита/ ^-[дети]}): Дай, Бог, кому детей родить, тому их и вскормить! В-третьих, подчеркивается роль отца как прообраза Бога в семье, на земле и, таким образом, его определяющей роли в воспитании детей: Бог до людей, а отец до детей; Как Бог до людей, так отец до детей.
Дети в семьях восточных славян всегда были залогом счастья (У кого дети, у того счастье): {[родители] ^ /счастье, покой, радость/ ^ [дети / дгти]. Бездетную семью считали неполноценной, безрадостной, несчастливой (Без д1тей тихо, та на старостi лихо; Хата з дтьми - базар, без дг-тей - пустка), а также семьей, которая несет на себе грехи рода: У кого детей нет - во грехе живут. Однако ряд паремий утверждает и обратное: Кто детей не имеет, тот и горестей не знает // Хто дiтей не мае, той горя не знае [той б1ди не знае / той лиха не знае /той клопоту не знае]; Без детей гребты не знаешь; У кого нет детей, нет и заботы; У кого детки, у того и заботы; У кого детки, у того [и] бедки; Детки - родителям кручина.
Противоречивость качества жизни супружеской пары с детьми и без детей отражает ряд пословиц, построенных по модели противопоставления определенных оценок: С детьми дом - содом, без детей - могила; Без детей сухота, с детьми грохота (перхота); Без детей тоскливо, с детьми водливо (вередливо); Без детей - горе, а с детьми -вдвое; Горе з дiтьми, горе й без дтей; Бгда з дiть-ми, а ще гiрше без них; Без дiтей скучно, а з дiть-ми душно; Без дiтей тихо, та на старостi лихо.
Одной из составляющих характеристики семьи с детьми является архетипическая концептуальная пара {[дети / дгги] ^ [изба / хата]}: Изба детьми весела; Журись хатою, за дiтей не журись - бу-дуть. Характерно, что русская паремия утверждает веселье в избе с детьми, а украинская предостерегает от лишнего беспокойства о детях, ибо хорошая, добротная хата - основа потомства в роду.
Для отца и матери дети - опора в жизни, его смысл, источник вдохновения и силы: Якби уа дiти спали, то не були б батьки старi, а якби дiтки не мерли, то вони б i небо пiдперли.
Паремийная картина мира отражает и биологическое сходство родителей и детей (либо отсутствие такового) (концептуальная цепочка {[родители] ^
/внешнее и психологическое сходство/ ^ [дети / дгш]}): Какая мати, такие и дети; Не мы на детей походим, а они на нас; Дети походят почитай всегда на родителей; Дети удаются (бывают) в родителей; Одна матка, да не одни детки; Дети от одной матери и те разные бывают / ОднШ матерi дiти, та не однаю; Одного тата дiти, а не одноХ натури; Який талан мамщ, такий i дитятцi.
Самую многочисленную группу пословиц с номинацией дети / дти составляют те, в которых раскрыт социокультурный опыт и особенности этнопе-дагогики. Концептуальная цепочка {[родители] ^ /воспитание/ ^ [дети / дгш]} имеет несколько способов воплощения. Центральное место занимают обобщающие паремии с ключевым словом воспитание (и его контекстуальными синонимами): Детей воспитать - не курочек пересчитать; Не устанешь, детей рожаючи, устанешь на место сажаючи. Такие выражения подчеркивают сложность процесса воспитания.
Сему воспитание несут в себе и паремии с концептуальной цепочкой {[родители] ^ /любить, учить, поливать / растить, гнуть, глядеть/ ^ [дети / дгги]}, построенной на народно-песенном метафорическом механизме отождествления процесса воспитания-учения с выращиванием растений (цветов, деревьев). В таких пословицах-поучениях содержатся предостережения, наставления: Умел дитя родить, умей и научить; Учи дитя, пока поперёк лавочки лежит, а как вдоль лавочки ляжет, тогда поздно учить; Детей учи без людей!; Люби дитину, як душу, а тряси и як грушу; Дти, як квти: поливай - рости будуть; Вчи жтку без дтей, а дтей без людей; Учи дiтей не страшкою, а ласкою; Гни дерево, поки молоде, учи дтей, поки малi; Ой, мамо, мамо, не пести так сина, бо бiдна на свiтi пещена дитина; Дти - не поле зааяне, хх треба догляда-ти; Ыд доброго дерева добрий i пагтець, од доброго батька тде i добра дитина; Детей учить - не лясы точить; Детей растить - не мёд хлебать. Аналогичные паремии - это своеобразные дидактические сентенции, формулы, пожелания.
Пословицы-предостережения относительно сформированных черт характера детей отражают смысл, воплощаемый в оппозиционных концептуальных цепочках: {[родители] ^ /добрый / добрий, хороший/ ^ [дети / дгти]} и {[родители] ^ /худой, плохой, злой / злий, ледачий/ ^ [дети / дгш]}. Противопоставленными являются актуальные атрибуты добрый / добрий, хороший - худой, плохой, злой (злий), ледачий: Детки хороши - отцу, матери венец, худы (плохи) - отцу, матери конец; Дети наши, а воля у них своя; сердце само скажет, кто кого полюбит //Добрi дти — батькам вiнець, а злi дiти - юнець; Добрi дти доброго слова послуха-ють, а лихi й дрючка не бояться; Добрi дiти - по-тiха, злП - гризота; Добрi дiти Чдять кашу, злИ -
серце й душу нашу; Добре дитя боться й кива, а ледаче не боться й кия.
Пословицы-максимы, определяющие ценностно-духовные идеалы детей, также включены в ряд паремий с семой воспитание. Выделены следующие ключевые идеалемы:
- покорство, послушность: Покорному дитяти все кстати; Добра - то дитина: коли спить, то не плаче;
- трудолюбие: Работные дети отцу хлеб (хлеба); Родители трудолюбивы, и дети не ленивы; Счастье родителей - честность и трудолюбие детей; Трудящ1 дти, як комахи: скоро все розне-суть; Ледача та дитина, котрог батько не вчив;
- правдивость, откровенность: Доброе дитя скорее пролжётся; Дитина I п'яний усе правду скажуть; Дти I дурн1 говорять правду; Дти ма-ють великI вуха I довгий язик; Дитина до семи лт правду каже;
- резвость: Дти - як роса, тут е, тут нема.
Заслуживают внимания паремии, определяющие
этнокультурные особенности способа воспитания ребенка, который в каждой семье индивидуален (Що вчать дома дти, то не знають I сус1ди). Патриархальные традиции семейного воспитания отражены в паремиях, где положительно оценивается битье как воспитательный метод (концептуальная цепочка {[родители] ^ /воспитание = битье / бит-тя ^ [дети / дгти]; [дети / д^и] /не слушают/ ^ /воспитание = битье / биття/ ^ [родители]}): Кто отца и матери не слушает, тот послушает телячьей кожи // Не вм1в слухати [Не хот1в слу-хати] батька, слухай собачог шкури; Наказуй детей в юности - упокоят тебя в старости; Розгой в могилу ребенка не вгониш, а калачом не виманиш; Добре дитя не потребуе биття; Дитина без прута не виросте; Хто не слухае в1тця-матер1, нехай слухае песьког [баранячог] шк1ри. Однако в паре-мийной картине мира восточных славян встречаем контексты, отрицающие положительный результат битья: Хто б'е дитину, той не виховуе добру люди-ну; Дитина не вт1кае в1д калача, але в1д бича.
Как противоречивые квалифицируем пословицы, в которых дана оценка воли в воспитании детей: Дай дитиш волю, а соб1 неволю - Дитиш волю не давай. Негативно оценивается и балованье, излишнее внимание к ребенку: Гарна мазана паляниця, а не дитина /МазанI пироги добр1, а дти не дуже.
Этой группе паремий противопоставлены по мерам, способам воздействия на детей паремии, которые утверждают позитивную роль:
- похвалы: Не вчи дитину штурханцями, хорошими сл1вцями; Боги й дти живуть там, де гх хвалять;
- игры, забавы: Детям не порча игрушка, а порча худая прислужка; Не доспи, не догж, а дитину пот1ш; Чим би дитина не бавилася, аби не плакала;
- суровости, строгости родителей: Ой мамо, мамо, не пести так сина, бо б1дна на св1т1 пеще-на дитина; Дитину серцем люби, а руками гнети // Дитину сердцем люби, да в руках держи.
- призыва к стыду: Детей наказывай стыдом, а не грозою и бичом;
- присмотр, внимание: У семи нянек дитя урод (калека); У семи мамок (мамак) дитя без глаза (без глазу) // У семи няньок дитина без носа; Когда нянек много, дитя безного; Где нянек много, там дитя безного //Багато няньок - дитина без носа // Де ба-гацько няньок, там дитя калжа [там дитя без ля-льок /там дитя без голови]; Двадцять няньок - дитина бита; Де багацько няньок, там дитя - калжа; С1м баб - с1м рад, а дитя безпупе и пр.
В то же время негативно оценен народный опыт потакания детям: Кто детям потакает, сам слезу утирает.
Процесс воспитания в паремийной картине мира отождествлен и с кормлением. Таким образом, выстраивается концептуальная цепочка {[родители] ^ /воспитание = кормление / годування/ ^ [дети / дти]}: Детки годовать - век коротать; Кому дти родити, тому гх I кормити; Дтей го-дувати, як камть глитати [св1й в1к коротати]; Дтей годувати - то не меду лизати.
Украинские и русские паремии констатируют осознание ответственности за воспитание ребенка, а также то, что с его появлением в семье заканчивается беззаботная жизнь: У кого детки, у того бедки; Соловей ства, поки дтей нема; До зуб1в нагси-ся, а до дтей наспися; Детки подросли - батьку [отца] растрясли; Були колись чорти, та бгдного чоловгка дти з'гли. В таких случаях микроконцепт дети / дти приобретает обобщение предыдущего опыта (опыта предыдущих поколений), выстраиваемое в пословицах-максимах с концептуальной цепочкой {[родители] ^ /воспитание/ ^ [дети] = /бедность, беда, огорчение, недоедание, недосыпание/}. Эта концептуальная цепочка воплощена в ряде ритмизированных текстов, причем таких, что имеют вариативность. Ср. русскую поговорку «Дети, дети, да куда ж мне вас дети?» и украинские варианты: Дти, дти, де вас подти?; На тч покидати та гсти не дати? [Чи на тч заганяти, чи горщик каш1 дати?; В трубу сховати, тлком заткати?]; Дти, дти, добре з вами вл1т1, а зимою хоч об комин (камть) головою.
В ряде пословиц утверждается мысль о том, что с годами ребенок требует больше родительских усилий и внимания. Этот смысл актуализируют вербальные компоненты не наешься, не дают поесть, пожить, спать, дышать и т. д. На причинно-следственную связь указывает квалификационный компонент малые / мал1 (концептуальная цепочка {[родители] ^ /воспитание/ ^ [малые дети] = /бедность, тягость, беда, печаль, огорчение,
недоедание, недосыпание, хлопоты/}: Малые дети тяжелы на коленях, а большие - на сердце; Малые (Малыя) дети - малая печаль, большие (большия) дети - большая печаль; Детки маленьки - поесть не дадут, детки велики - пожить не дадут; Детки маленьки спать не дадут, детки велики - сам не уснёшь; Малые дети съесть, а большие зносить не дадут; Малые дети не дают спать, а большие дышать (жить) // Малими були дти, то спати матерi не давали, а виросли, то й дихать не да-ють; Малые детки - малые бедки, а большие детки - большие бедки; Маленькие детки - маленькие бедки, а вырастут велики - будут большие; Малые детки - мало хлопот, а возмужают, так отца ис-пужают //Малi дти - малий клопт, а тдростуть буде великий; С малыми детками горе, с большими вдвое // Малi дiти - мала жура, велик дiти - велика жура; Мала дитина - не виспишся, бшьша дитина - не на'1'сися, велика дитина - не уберешся; Мала дитина вiдбирае родичам сон, бшьша - хлiб вiд рота, а велика i сорочку з тша здере; Мала дитина - мала болячка; Ыльшають дiти - бшьшають i клопоти. На фоне негативной аксиологии таких паремий зафиксированы единичные высказывания, в которых малое дитя сравнивают с чем-либо сладким - медом, пряником: Малы деточки в дому как пряженики в меду.
Зафиксированные в лексикографических источниках пословицы-максимы с концептуальной цепочкой {[родители] ^ /воспитание/ ^ [дети / дни]} построены по лексико-грамматическим схемам:
- растить, учить, родить N Ф легкое дело: Детей растить - осинку глотать; Детей учить -не лясы точить; Детки родить - не ветки сломить / не веток ломить; Легко дитя нажить, нелегко вырастить; Не строй семь церквей, пристрой семь детей;
- N = положительное или отрицательное явление: Детки - кручина родительская; Детки -радость, дети - горе/Дти - радiсть, дти i горе; Дiти такий народ, що вдень мовчить, а вночi кри-чить; Дiти - чужа користь; Дiти - найбшьша радiсть в свiтi;
- N что / как / як / мов...: Ребенок, что поросенок; Ребенок, что жеребенок; Ребенок - что воск: что хочеш, то и сольешь / Дитятка - что тесто: как замесил, так и выросло; Дитина, як година: i добра, i погана; Дитина, як дзеркало: все вiдбивае; Дитина, мов порожня посудина, що в не'1 влиеш, те й держить.
Метонимические образы сердца, головы традиционно выступают словесными символами душевных переживаний родителей, образ рук - символом больших физических усилий, образ запаски - материального жизнеобеспечения: Малое дитя грудь сосёт, а большое - сердце; Одно дитя - руки нет, два дитя - двух нет; Своё детище - вар у сердца;
Малые дети едят хлеб, а большие - сердце //Малi дiти деруть запаску, а велик - серце; Маленькие дети - руки болят, большие дети - серце; Детки -на руках железо [мозоль / сети]; Малi дiти Чдять хлiб, а велик - серце; Ыд малих дiтей болить голова, а вiд великих - серце. Этнический субкод восточнославянской культуры сохраняет устойчивые положительные ассоциации ребенка с кладом, цветами, ягодками (плодами, звездочками на небе): Дети - цветы жизни; У кого детки - у того и ягодки // У кого дiтки, у того i ягiдки; Малые детишки - что часты звездочки: и светят, и радуют в тёмную ноченьку //Малi дiточки - то яснi зiрочки: i свiтять, i радують у темну тчку; На що лiпший клад, коли в дiтках лад.
Ассоциатом материнского сопереживания является плач ребенка. Органичность такого психофизиологического состояния также сохраняет паремийная картина мира: Дитя плачет, а у матери сердце болит /Дитина плаче, а в матерi серце болить; Дитя не заплачет - мать не услышит /Дитина не плаче, мати не чуе; Дитя не плачет - мать не разумеет (не слышит); Дитина плаче, а матерi боляче.
Паремийные тексты отражают один из самих важных аспектов отношений детей и родителей -любовь. Поэтому в определенных пословицах представлена концептуальная цепочка {[родители] ^ /воспитание = любовь/ ^ [дети]}: Всякому свое дитя милее; Цтуй, чоловiче, дитину дома, бо на ярмарку не дотовпишся; Рад би до дiтей небо при-хилити та зорями вкрити. В паремиях отражено отношение и к нежеланным детям: они обделены вниманием, их не жалеют, бьют: Нелюбимое дитя больше ест; Нелюбимое дитя - хлыстом, любимое - дубьём; На нелюбое детище и смерти нет.
Жизнь с детьми в любви в украинских и русских паремийных текстах ассоциируется с радостью (концептуальная цепочка {[родители] ^ /радость/ ^ [дети]}): Те счастливцы дети, от коих отец и мать радость может имети. Среди русских пословиц находим тексты, в которых подчеркнуто сравнение ребенка со сладким медом (концептуальная цепочка {[родители] ^ /сладость/ ^ [дети]}): Мед сладок, ребенок еще слаще. Объединяющей для украинской и русской паремийных картин мира является концептуальная цепочка {[отец, мать] ^ [/милое, родное / дитя] /сопливое, кривое, худое, горбатое/}: Своё дитя и сопливо мило; Свое дитя и горбато, да мило; Дитя хоть и криво (хило), а (да) отцу-матери (отцу, матери, отцу с матерью) мило // Дитина хоч кривенька, та батьковi-матерi миленьке; Хоть дитя худое, а отцу да матери родное // Хоч дитя худеньке, та батьковi й матерi рiдненьке; Дитя худенько, а отцу, матери (отцу-матери) миленько.
Паремийный фонд сохраняет и обобщения, связанные с возрастными изменениями родителей и детей -
старостью, мудростью одних и взрослением других: Детки поспели - батьки без веку доспели; Детки поспеют - и родителей доспеют.
Микроконцепт дети / дiти объединяет и паремии, в которых можно структурировать концептуальную цепочку {[родители] ^ /смерть/ ^ [дети]}. С одной стороны, это тексты, в которых утверждается, что детей рожают не для старости (На рать сена не накосишься, на смерть детей не нарожаешься), с другой стороны, это тексты, в которых оценивается степень горя от смерти родителей или их детей: Легше камть глодати [Лтше терня збирати], як дiтей ховати; Коли умре дитина, то мала долина, а як умре мама, то велика яма [то мала щербина, а як тато або мама, то велика яма].
Количество детей в семье также аксиологически отмечено в микроконцепте дети / дти. У восточных славян семья традиционно была многодетной. Однако сложные социальные и экономические условия, в которых развивался институт семьи, сформировали у определенной части общества неоднозначное восприятие многодетности. Например, зафиксированы паремии, в которых представлено ироническое предостережение относительно роста количества детей в семье, например: Обло-жився дтьми, як дiд онучами. Позитивную оценку получило качество много (У кого детей много, тот не забыт от Бога; Одна дитина - не дити-на, а много дiтей - радiсть; Дiток повен куток; Подумай жениться, то й дток копиця), причем вербализируется и осознание того, что количество детей только ухудшает материальное благосостояние в семье, но не забирает ощущение радости, Божьей поддержки. Негативную оценку получило
качество один, два: Одно дитя - не дитя; А як росте одна дитина, то на старiсть трудна година; Як двое дiтей у батька, то так як одно: а як одно, то як нi одного.
Украинские паремии указывают на наиболее активные периоды зачатия детей - Рождество (метонимия - кутя), после Успенского поста (метонимия - жнива): Вони збилися з пуття: як кутя, то й дитя; Що жнива, то й дитина нова.
Заключение
Таким образом, в украинской и русской паремий-ных картинах мира отмечаем преобладание сходных концептуально-семантических направлений оценки роли и родителей, и детей, и их окружения, места проживания, отражающихся на взаимоотношениях в семьях. Отличия в основном касаются лексико-грамматического оформления одной и той же мысли. По нашему мнению, в украинских паремиях с микроконцептом дiти более отчетлив этнокультурный компонент, апелляция к предметным ассоциатам тех или иных концептов-проводников (подушка - защита, кутя - Рождество), в русских же паремиях - преобладание сакральных ассоциатов. Есть несоответствия в вербализации тех или иных моральных принципов. Тем не менее и русская, и украинская паремийные картины мира концептуализировали базовые оппозиционные (свои - чужие, малые - большие, свои - родные) и неоппозиционные смыслы для отражения ценностно-аксиологического содержания микроконцепта дети / дiти. Основные фреймы таких паремий - воспитание, любовь, защита, поддержка, материальное и духовное состояние рода.
Литература
1. Коло1з Ж. В., Малюга Н. М., Шарманова Н. М. Укра1нська паремюлопя: навчальний поабник / под. ред. Ж. В. Коло!з. Кривий Р1г: КП1 ДВНЗ «Криворiзькжй нацюнальний ушверситет», 2014. 350 с.
2. Николич М. Национально-культурный компонент семантики родства-свойства в русской и сербской языковой картине мира: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2016. 17 с.
3. Кубрякова Е. С. Концепт. Концептуализация. Концептуальная система или структура // Краткий словарь когнитивных терминов / под общ. ред. Е. С. Кубряковой. М.: Изд-во МГУ, 1996. С. 90-95.
4. Попова З. Д., Стернин И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: ВорГУ, 1999. 30 с.
5. Адамова С. М. Паремии, репрезентирующие межличностные отношения в семье (на материале лакского и английкого языков) // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 4. С. 465. Режим доступа: https://science-education.rU/pdf/2014/4/209.pdf (дата обращения: 15.01.2018).
6. Ужченко В. Д. Когштивш аспекти вивчення фразеологп в Укра!ш // Лшгвютика. 2008. №2 2. С. 46-59.
7. Гусева А. Е. Основы лингвокогнитивного моделирования лексико-фразеологических полей в немецком и русском языках: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2008. 44 с.
8. Гинзбург Н. С. Значение слова и методика компонентного анализа // Иностранные языки в школе. 1978. № 5. С. 21-26.
MICROCONCEPT "CHILDREN" IN RUSSIAN AND UKRAINIAN PAROEMIOLOGICAL WORLD IMAGES Zhanna V. Marfina a @ D
a Lugansk National Agrarian University, 1, LNAU town, Lugansk, Ukraine, 91008 @ [email protected]
'D https://orcid.org/0000-0002-5838-4954 Received 31.07.2018. Accepted 06.11.2018.
Keywords: conceptual worldimage, paroemiological worldimage, linguocultural concept, macroconcept, microconcept, paroemia, conceptual chain
Abstract: The article features an introspective conceptual and semantic analysis of paroemias with anthroponyms children /child and their secondary nominations. The analysis included linguoculturological correspondence between the components of Ukrainian and Russian paroemiological world images, verbalizing the value-axiological content of the microconcept children. A comparative study of the paroemiological world images in closely related languages (Ukrainian and Russian) in the microconcept children showed the predominance of similar conceptual and semantic directions for assessing the role of both parents and children and their environment, places of residence, reflection on family relationships, and differences in lexico-grammatical formalization. In Ukrainian paroemia with the microconcept children, the ethno-cultural component proved to be more obvious; an appeal to the subject associates of certain conductor concepts was revealed. In Russian, sacred associates predominated. There were inconsistencies in the verbalization of those or other moral principles that postulate paremean contexts of closely related languages. Both Russian and Ukrainian paroemiological world images conceptualized the basic oppositional (us - them, small - large, natives -relatives) and non-oppositional meaning to reflect the value-axiological content of the microconcept children. The basic frames of such paroemias are education, love, protection, support, and material and spiritual state of the family.
For citation: Marfina Zh. V Mikrokontsept "deti / diti" v russkoi i ukrainskoi paremiinykh kartinakh mira [Microconcept "Children" in Russian and Ukrainian Paroemiological World Images]. Bulletin of Kemerovo State University, no. 4 (2018): 232-239. DOI: https://doi.org/10.21603/2078-8975-2018-4-232-239
References
1. Kolois Zh. V., Maliuga N. M., Sharmanova N. M. Ukrains'ka paremiologiia: Navchal'nii posibnik [Ukranian paramiology. Study guide]. Ed. Kolois Zh. V. Krivoi Rog: KPI DVNZ "Krivoroz'skii natsional'nii universitet", 2014, 350.
2. Nikolich M. Natsionalno-kulturnii component semantiki rodstva-svoistva v russkoi i serbskoi iazikovoi kartine mira. Avtoref. diss. kand. filol. nauk [National-cultural component of semantics of cognation-property in the Russian and Serbian language world images. Cand. Philol. Sci. Diss. Abstr.]. Moscow, 2016, 17.
3. Kubriakova E. S. Kontsept. Kontseptualizatsiia. Kontseptual'naia sistema ili struktura [Concept Conceptualization. Conceptual system or structure]. Kratkii slovar'kognitivnikh terminov [A brief dictionary of cognitive terms]. Ed. Kubriakova E. S. Moscow: Izd-vo MGU, 1996, 90-95.
4. Popova Z. D., Sternin I. A. Poniatie "kontsept" v lingvisticheskikh issledovaniiakh [The term "concept" in linguistic research]. Voronezh: VorGU, 1999, 30.
5. Adamova S. M. Paremii, reprezentiruiushchie mezhlichnostnye otnosheniia v sem'e (na materiale lakskogo i angliikogo iazykov) [Paroemias presenting interpersonal relationships in the family in the Lak and English languages]. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniia = Modern problems of science and education, no. 4 (2014): 465. Available at: https://science-education.ru/pdf/2014/4/209.pdf (accessed 15.01.2018).
6. Uzhchenko V. D. Kognitivnie aspekti izucheniia frazeologii v Ukraine [Cognitive aspects of studying phraseology in Ukraine]. Lingvistika = Linguistic, no. 2 (2008): 46-59.
7. Guseva A. E. Osnovi lingvokognitivnogo modelirovaniia leksiko-frazeologicheskikh polei v nemetskom i russkom iazikakh. Avtoref. diss. doktora filol. nauk [Fundamentals of linguocognitive modeling of lexico-phraseological fields in German and Russian languages. Dr. Philol. Sci. Diss. Abstr.]. Moscow, 2008, 44.
8. Ginzburg N. S. Znachenie slova i metodika komponentnogo analiza [The meaning of the word and the methodology of component analysis]. Inostrannie iaziki v shkole = Foreign languages in school, no. 5 (1978): 21-26.
