CC BY
20
создавалось в Женеве). Публикуется и отрывок из этого текста. А. Зеленковой также составлена замыкающая книгу «Избранная библиография словацких книжных публикаций в чешских издательствах 1900-1950 гг.».
А открывает сборник интереснейшая и в научном, и в популярном плане статья К. Беневского «Словаки как слуги Князя тьмы». В ней анализируется собирательный образ словака в романе английского писателя Б. Стоукера «Дракула» (1897). История «кровавого графа» до сих пор привлекает внимание не менее, чем романы Дж.Р.Р. Толкиена о Средиземье. Беневский на основании романа о Дракуле выводит такие типичные черты словаков в понимании английского автора: «1) горный образ жизни, 2) набожность, 3) близость к вампиризму, 4) общественное положение меньшинства на периферии», - и добавляет: «Это образ романтический, основанный на экзотичности (культурном отличии) этнической группы» (с. 12). При всех оговорках, он достаточно близок к действительности.
Сборник «Словакия вне Словакии» представляет спектр славистических исследований на широко сформулированную тему. Не будучи только филологическим, он обращен к обширной гуманитарной аудитории. В нем отражены различные периоды жизни Словакии - от территории, входившей в состав Венгерского королевства, до сегодняшней независимой страны в центре Европы. Страны, культуру которой плодотворно изучают и в Чехии, и в Польше, и в России, и в Западной Европе.
Н.В. Шведова
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2009. № 1
Михайлова М. ОТ ПРЕКРАСНОГО — К ВЕЧНОМУ: ЭВОЛЮЦИЯ ТВОРЧЕСКИХ ПРИНЦИПОВ И.А. БУНИНА. В помощь учителю. Орел, 2008. - 161 с.
Проблема творческого своеобразия Бунина принадлежит к числу наиболее обсуждаемых. Как известно, творчество его формировалось и крепло в чрезвычайно сложную пору. Имеются в виду не только и не просто грозные исторические события, но и ломка устоявшихся эстетических представлений, догм, традиций. Уже в начале книги М.В.Михайлова четко формулирует представление о том особом месте, которое Бунин занял в литературе, «не прибив-
14 ВМУ, филология, № 1
шись», по сути, ни к одному из берегов (если, уточняет автор, под «берегами» понимать модернизм и реализм).
По глубинным свойствам своего таланта Бунин, конечно, реалист. Но он творит в конце Х1Х - первой половине ХХ в. И нельзя представить, что новые явления, теории, убеждения, возникшие в ту эпоху, оставляли его равнодушным, никак не отразились в его творчестве. В том-то и состоит величие реализма, что, как совершенно резонно замечает М.В. Михайлова, он был открыт новым веяниям; поэтому «писатель, придерживающийся его принципов, и мог прокладывать новые пути в искусстве» (с. 6). Этим объясняется эволюция эстетической системы писателя, логика его художественных поисков, определяемых автором следующим образом: «...от социального, что характерно для его самых ранних вещей <...>, к нравственному, духовному, "вечному", что преобладает в его зрелом творчестве. Для бунинского творчества в целом характерно не равновесие, а приоритет эстетических и вечных ценностей над сиюминутными интересами и проявлениями» (с. 7).
Творческий опыт Бунина, тщательно и убедительно проанализированный М.В. Михайловой, позволяет осмыслить и уточнить существующее представление о путях развития русской литературы, вернее, ее реалистического крыла, включая спорные вопросы, возникающие в связи с суждениями о Серебряном веке, - такие, как концепция человека, характерология (заметно, что постепенно у Бунина вместо характерного начинает звучать подсознательно-импульсивное, инстинктивное), соотношение бытового и бытийного, своеобразие историзма.
Книга М.В. Михайловой основана на доскональном проникновении вглубь бунинского текста, а также на широком знании русской и мировой реалистической традиции. Путь Бунина - это путь к себе, заявка в литературе на собственный голос, нахождение своего «я». Его эстетические воззрения, проявившиеся отнюдь не в декларациях (хотя активно привлекается и его переписка, и даже выдержки из литературно-критических работ), а в художественных текстах, исследуются в рецензируемой книге не в застывшем виде, а в динамике, в эволюции.
И одним из обстоятельств, определивших своеобразие писательского облика Бунина, является органическое соединение в его творчестве прозы и поэзии. Как справедливо замечает М.В. Михайлова, важнейшим эстетическим принципом зрелого Бунина станет «стремление извлечь поэзию из антипоэтической действительности» (с. 66). Взаимодействие лирического и эпического начал в его художественном мировосприятии выявляется в ходе конкретного изучения текста. Михайлову интересуют не биографические перипетии, даже если это трагедия эмиграции, а исключительно феномен
бунинского творчества. Автор книги отталкивается от принципа социально-исторической обусловленности явлений, но расширяет и углубляет следование ему. Исследователь указывает на такие значимые факторы формирования личности художника, как дворянский усадебный уклад и влияние окружающей деревенской жизни, чью поэтичность и одновременно неразрешимые противоречия Бунин впитал навсегда. Это отозвалось в его самых первых рассказах и получило наивысшее воплощение в «Деревне» и «Суходоле», а также крестьянских рассказах 1910-х гг. Несомненно, на молодого писателя влияла и литературная среда, только появившиеся модернистские течения.
В книге приводятся отзывы современной Бунину критики, ко -торая не всегда могла адекватно оценить усилия художника. И это свидетельство того, что Бунин всегда оставался одинок, соединяя поэтичность и аналитическую достоверность, жесткость взгляда и восторг перед великолепием мира. И в дальнейшем Бунин в целом продолжал быть «странником во вселенной», никогда не сливаясь с литературной средой. Он ярко отстаивал творческую обособленность, но при этом не принимал модернистского высокомерия и отчужденности. И в то же время в герое Бунина - человеке, лишенном социальных характеристик, полном болезненной утонченности и космического трепета, которого писатель освобождает от рациональных устоявшихся черт психики, мы угадываем черты человека ХХ в. с обрушившимися на него проблемами.
Композиционно книга удачно сочетает анализ ключевых произведений - это «Антоновские яблоки», «Господин из Сан-Франциско», «Солнечный удар», «Темные аллеи», «Чистый понедельник» (в них, по мнению Михайловой, происходит качественная перестройка бунинских творческих принципов) - с обобщениями. Помимо столь выразительных «кусков» имеет место и привлечение нечасто анализируемых произведений («Белая лошадь», «Последний день»). Еще большей детализации способствует «дробное» членение на главы, каждая из которых озаглавлена либо строкой из стихотворения Бунина, либо его высказыванием, а иногда и суждением его современника (например: «Воистину зловещи и жестоки твои дела, творец» - глава 3; «... мыслить именно обо всей стране, мыслить исторически» - глава 5; «Новый человек со старым сердцем» - гла -ва 7). Это действительно хорошая подсказка учителю (вспомним об адресате данного исследования - впрочем, обозначенный адресат книги - условный, ее с пользой для себя прочтут и студенты, и ученые-филологи), позволяющая именно вокруг этого центра выстроить урок. В результате этого основная мысль, выраженная в названии, проводится последовательно и доказательно. Автор внимательно прослеживает, как начинающий литератор переходит от бытопи-
сания к проникновению в смысл событий. Конкретика продолжает художника интересовать, но ему удается «воспарить» над сиюминутным и показать человека как средоточенье мировых, вселенских, вечных противоречий. Таким образом, Михайлова действительно прослеживает движение писателя от сиюминутно-красивого к Божественно-вечному.
Исследовательское мастерство автора книги «От прекрасного - к вечному» особенно наглядно проявляется в проникновении в ткань литературных произведений. Примером могут быть суждения о рассказе «Господин из Сан-Франциско». М.В. Михайлова сосредоточивает внимание не только на житейском, реальном плане повествования, но и на втором плане - философском, символическом, связанном с библейскими и мифологическими ассоциациями. Например, почему некий господин отправился путешествовать именно из Сан-Франциско? Михайлова подробно и обстоятельно отвечает на этот вопрос: «Не потому ли, что город назван так в честь известного христианского святого Франциска Ассизского, проповедовавшего крайнюю бедность, аскетизм, отказ от любой собственности? Не становится ли, таким образом, очевиднее по контрасту с его бедностью неуемное желание безымянного господина (следовательно, одного из многих) наслаждаться всем в жизни, причем наслаждаться агрессивно, упорно, в полной уверенности, что он имеет полное на это право!» (с. 97-98).
От глаза филолога не ускользает самая мелкая деталь, причем деталь эта не только увидена, но и осмыслена, включена в общий ход умозаключений исследователя. В этом же ряду находятся и наблюдения автора, объясняющего важный для Бунина смысл названия парохода, на котором плывет господин из Сан-Франциско («Атлантида»), и аллюзии на библейские темы, и обыгрывание черно-желто-красной цветовой символики, и усиление мелодии смерти, переходящей в неумолкаемый гул океана, и эстетизацию отталкивающего, нигде, однако, не переходящую в эстетство, в изысканную игру метафорами и сравнениями!
Особое внимание автор книги уделила развитию в творчестве Бунина «вечной темы» - любви, поскольку она объединяет три из подробно анализируемых произведений («Солнечный удар», «Темные аллеи», «Чистый понедельник»). Справедливо замечено, что русская литература (впрочем, лишь до последнего времени) отличалась поразительным целомудрием. Несомненно, что в данном случае наследовались традиции древнерусской литературы. «Декамерона» у нас не было, «вольности» Возрождения в этом плане оказались невостребованными. М.В. Михайлова имеет все основания утверждать: «Любовь в представлении русского человека и русского писателя — чувство в первую очередь духовное» (с. 122).
И доказывает это, одновременно демонстрируя, как расширяет Бунин сферу «дозволенного».
Для писателя любовь трагедийна в своей основе, это та сфера, в которой ярче всего проявляются человеческие качества личности, поэтому любовные коллизии Бунина почти всегда катастрофичны. Предопределено это не просто событиями личной жизни героев, но причинами, «коренящимися в самом безысходном, трагичном в своей основе устройстве мира, каким он представляется Бунину» (с. 122). Вполне обыкновенный человек может подняться на недостижимую высоту - но только в том случае, «если его жизнь озарена, пусть и трагической, но любовью... Даже сама память о любви способна преобразить всю дальнейшую жизнь» (с. 134). И Михайлова показывает, что этот катастрофизм явлен не только в сюжетно-смысловых элементах текста, но и в поэтике произведения (контраст внутреннего погружения в молчание героя и звенящей атмосферы, окружающей его в «Солнечном ударе», своеобразная перекличка, переплетение, контрапункт голосов героев «Темных аллей», перенасыщенность, «культурологическая» сгущенность обстановки «Чистого понедельника»).
Нет возможности исчерпать все литературоведческие «сюжеты», содержащиеся в книге с хорошим названием «От прекрасного - к вечному». Главным достижением Михайловой является новая кон -цепция, выводящая творчество эстета и реалиста (сочетание этих «составляющих» прослежено в книге) к осознанию Божественного смысла бытия. Именно современному литературоведу удалось проследить путь писателя не столько к себе, сколько к Богу. Книга производит впечатление единого монолога, «синхронного» тем метаморфозам, что переживал Бунин на протяжении своего творческого становления, созревания и осуществления.
Т.П. Буслакова, М.В. Теплинский
