CC BY
56
значительную часть обязанностей по подготовке кадров для социалистической индустрии, по поддержанию материальных и социальных гарантий объединённых промышленников и членов их семей, что существенно снижало возможности успешного развития кооперативного сектора. Непосильным бременем на экономику и без того слабой кооперативной системы ложилось наделение её низовых и союзных звеньев функцией политического и идеологического воспитания кустарей, что явно выходило за пределы элементарного экономического расчёта. За 1932 год на культурно-массовую работу в промкооперации было израсходовано около 35 млн рублей (или 31 рубль на одного артельщика против 4 рублей 32 копеек в 1928— 1929 г.г.), в 1933 г. — 40 млн рублей, в 1934 г. — 48 млн рублей13.
Несмотря на общие трудности промкооперации, количество культмассовых учреждений и предприятий в системе неуклонно росло. Явно в разрез с хозяйственной целесообразностью в кооперации осуществлялось по инициативе правящей партии чистки социального состава артельщиков, являвшихся скорее не средством избежать «вредительства», а поводом проведения массовых репрессивных методов для отлаживания централизованного механизма управления промысловой кооперацией.
В конце 20-х начале 30-х годов ХХ столетия огосударствление кустарно-ремесленной кооперации получило свою логическую завершенность, проявляющуюся во включении артелей в единый централизованный механизм хозяйствования, огосударствлении и формализации кооперативной собственности, трансформации коллективных объединений в подсобную отрасль крупной государственной индустрии, утрате общественной значимости коллективных форм промышленного производства.
Примечания
1 О простейших видах сбытоснабженческих и сырьевых товариществ, изживших себя на данной стадии и не обеспечивающих осуществления контроля за работой членов. Циркуляр Все-копромсовета от 11 сентября 1934 // Сборник постановлений о промысловой кооперации. — 1936. — С.7.
2 Арискин А. За их спиной вредительствовал враг // Промысловая кооперация. — 1934. — № 7. — С. 33 — 34.
3 РГАЭ, ф. 5339, оп. 18. ед.хр. 6. л. 71,66.
4 Положение о промысловой кооперации от 1928 // Сборник узаконений. — 1928. — № 86. — С. 567.
5 Коляшинский С.М. Вопросы учета и отчетности // Промысловая кооперация. — 1933. — № 2. — С.28.
6 О создании в кустарных объединениях производственнотоварищеских судов. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 октября 1931 // Сборник постановлений о промысловой кустарной кооперации. — 1939. — С. 138—141.
7 Неймарк И. Кооперирование в системе промкооперации. — М. : Всесоюзное кооперативное объединенное изд-во, 1933. — С. 41.
8 Виноградов Д., Родионов Н. Перестроить финансовую работу // Промысловая кооперация. — 1934. — № 2. — С. 46 — 47.
9 Родионов Н.Н. Финансовые итоги полугодовой работы // Промысловая кооперация. — 1933. — № 3. — С. 30.
10 ГАРФ, ф. 5339, оп. 4, ед. хр. 3б. л. 176.
11 ГАРФ, ф. 5449, оп. 2, ед.хр. 1134, л .15; ед. хр. 1170, л. 47.
12 РГАЭ, ф. 5339, оп. 18, ед.хр. 6, л. 75.
13 Промысловая кооперация СССР. — 1934. — С. 68.
СИДОРОВА Юлия Анатольевна, аспирантка кафедры истории.
Статья поступила в редакцию 04.03.08 г.
© Ю. А. Сидорова
УДК 94(571.17):314.72"1946/1959" З. В. БОРОВИКОВА
Кемеровский государственный университет
МИГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В ПОСЛЕВОЕННОМ КУЗБАССЕ_____________________
Для послевоенного Кузбасса было характерно увеличение миграционной активности граждан и постепенное сокращение механического прироста населения городов. Различия в уровне жизни привели к оттоку сельских жителей в города, а горожан в западные районы страны. В конце 1950 гг. положительное сальдо миграции имели только городские поселения региона.
Кузбасс — регион, богатый полезными ископаемыми. Исторически сложилось так, что население этого сурового и удаленного от центра края формировалось за счет «пришлых людей» — мигрантов. Для развития угольного региона, как на протяжении всей его истории, так и сегодня, необходим постоянный рост трудоспособного населения. В послевоенный период (особенно в его первое десятилетие) этого удалось добиться благодаря целенаправленной миграционной политике в Кузбассе.
С первых советских пятилеток в угольном крае ускоренными темпами развивались отрасли тяжелой промышленности. Для работы на стройках и промышленных предприятиях постоянно не хватало рабочих рук, которые привлекались со всего края, и в первую очередь из сельских местностей самого региона, что повлекло за собой бурный рост городских поселений. С началом Великой Отечественной войны, с эвакуацией и размещением части промышленных предприятий на территории Кузбасса процесс урба-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (74) 2008
низации лишь ускорился. Но это был деформированный процесс урбанизации, так как за ростом численности городского населения не успевало ни жилищное строительство, ни медицинское обслуживание, ни транспортное обеспечение. Коммунальнобытовая инфраструктура угольного региона находилась в зачаточном состоянии.
Для послевоенной страны была характерна повышенная миграционная активность населения. Заканчивалась, начавшаяся еще до окончания военных действий, реэвакуация. Со второй половины 1945 г. по 1948 г. включительно проходила демобилизация из рядов Красной Армии. Миграционные потоки, порожденные войной, иссякли на рубеже 1948—1949 гг. На передний план вновь выступили индустриальные трудовые перемещения населения, хотя в Кузбассе они не прекращались и во время войны. После окончания военных действий в Кемеровской области началась реконструкция старых и строительство новых промышленных объектов, в результате чего понадобились новые рабочие руки. В сельских поселениях недостаток трудоспособного населения ощущался также очень остро. Частично проблема недостатка трудовых ресурсов в регионе была решена в ходе демобилизации.
За счет бывших военнослужащих численность сельского населения значительно увеличилась. Однако этого было недостаточно, чтобы перекрыть отток селян в города и городские поселения. Растущим и развивающимся городам требовалось огромное число рабочих рук. В подобной ситуации государство проводило целенаправленную политику для пополнения рядов рабочего класса: государственный организованный набор, распределение выпускников школ и училищ системы государственных трудовых ресурсов, перераспределение рабочих между предприятиями и отраслями [1]. Эти каналы определяли внутреннюю миграцию и прибытие населения из-за пределов области. Еще одно направление внутренней миграции — стремление сельской молодежи в городские учебные заведения, где она стремилась закрепиться. Сельское население являлось так же источником пополнения высших и средних учебных заведений, ремесленных училищ, школ ФЗО и других форм профтехобразования, и как правило, назад в деревню не возвращалось [2]. На бегство селян в города оказывали влияние причины экономического характера: слабая материальная заинтересованность, низкая оплата трудодня, существенные различия между городом и деревней в уровне жизни и условиях труда.
В результате этих процессов удельный вес горожан в Кемеровской области за 1946—1959 гг. выросло с 66,2 до 77,7 % соответственно, тогда как по стране на долю городского населения даже в 1959 г. приходилось только 48 % [3].
За исследуемый период (1946— 1959 гг.) в городских поселениях Кемеровской области было зарегистрировано 2957,0 тыс. человек прибывших и 2259,0 тыс. человек выбывших, тогда как в сельских местностях за 1946—1957 гг., а также 2 — 4 кварталы 1959 и 1 — 3 кварталы 1960 гг. — 179,9 и 157,4 тыс. человек соответственно. Данные о миграции сельского населения Кемеровской области за 1958 и первый квартал 1959 г. в ГАКО отсутствуют. Для сопоставимости мы взяли показатели за ближайший к исследуемому периоду 1960 г. Основная масса переездов приходилась на города и поселки городского типа, что составляло 94 % от общего числа перемещений среди прибывшего и 93 % перемещений среди выбывшего населения области. Лишь незначительная часть миграций при-
ходилась на сельские территории — 6 и 7 % переездов соответственно [4]. Столь высокая миграция в целом по региону и по городским поселениям в частности объяснялась высоким уровнем индустриализации области, пополнением рабочей силы за счет других областей, прибытием специалистов и наличием большого строительства. Однако нужно учесть, что многие города и рабочие поселки области являлись новостройками, в которых остро ощущалась неразвитость социально-бытовой инфраструктуры, что сказывалось на низкой приживаемости и большом количестве выбывших. Способствовала повышенной миграционной активности населения и попытка людей затеряться, выпасть из поля зрения правоохранительных органов, что было особенно актуальным для «лагерного региона». Эту точку зрения подтверждает и тот факт, что на протяжении всего периода при прописке и выписке населения наблюдалась неточная запись сведений о том куда выбывает или откуда прибывает население.
Анализ движения населения по территориям показывает, что основное движение мигрантов, приехавших в Кемеровскую область или покидавших ее, происходило на протяжении всего исследуемого периода по трем республикам Советского Союза: РСФСР, УССР и Казахской ССР. Около 80-85 % перемещений происходило в границах РСФСР, около 4-5 % — в границах Украины и около 3-5 % в границах Казахстана. Причем и на Украине, и в Казахстане значительная доля среди перемещений населения приходилась на угольные регионы — Донбасс и Карагандинский бассейн. На остальные республики приходилось очень незначительное количество населения, равное по прибывшим 5-10 %, а по выбывшим 7-10 % от всего объема миграций в Кузбассе[5].
В разрезе областей серьезное место в миграционном потоке занимал обмен населением с территориями, находящимися в непосредственной близости с Кузбассом. Эти же административные единицы занимали наибольший удельный вес в механическом приросте населения шахтерского региона: Алтайский край дал для механического прироста Кемеровской области в 1959 г. — 10,7 %, Новосибирская область — 9,8 %, Красноярский край и Омская область — по
4,1 %, Томская и Тюменская области — 3,4 и 2,3 % соответственно [6]. С близлежащими территориями в силу экономических, культурных, а иногда и родственных или личностных связей традиционно был налажен миграционный обмен населением.
Основное передвижение населения в Кемеровской области происходило по нескольким городам — Кемерово, Сталинску, Прокопьевску, Анжеро-Судженску, Ленинск-Кузнецкому, Осинникам и Кисе-левску. Так, в 1948 г. в эти семь городов прибыло 79,8 % всего прибывшего населения и выбыло 74,7 % от общего числа выбывшего, а в 1949 г. 75,6 и 68,7 % соответственно. Наибольшее число перемещений относилось к Сталинску, Прокопьевску и Кемерово [7], как к крупнейшим промышленным центрам области, которые в первую очередь нуждались в притоке рабочей силы.
Треть всех переездов приходилась на внутриобластные перемещения. Большое число выбывших горожан в границах области связано с текучестью молодых рабочих в угольной промышленности и строительстве. Во всех городах региона требовались рабочие этих специальностей. Низкие требования к уровню квалификации рабочих на угольных предприятиях и в строительных организациях позволяли молодым людям с легкостью найти работу, а отсутст-
вие жилья, неблагоустроенный быт и тяжелые условия работы способствовали текучести кадров в Кузбассе. Особенно остро стояла проблема с обеспечением жилой площадью и местами в детских учреждениях. Однако план на введение жилой площади не выполнялся. Так в 1952 г. он был выполнен только на 76 %. Недовыполнен был план и по строительству детских учреждений. В частности, по вводу детских яслей план 1952 г. удалось выполнить по количеству лишь на 41,2 %, а по вместимости на 28,8 %. Учитывая, что основная масса мигрантов — молодые люди в возрасте от 16 до 29 лет (только на возрастную группу 20-29 лет приходилось свыше 50 % переселенцев) [8], которые создают семьи и обзаводятся детьми, их выезд из области становится более понятным.
В исследуемый период в Кузбассе отчетливо наметилась тенденция по увеличению миграционной активности населения в городах. В результате низкой приживаемости мигрантов из года в год росла численность как прибывшего, так и выбывшего населения. Если в 1946 г. в городах области совершили переезды
230,1 тыс. человек, то в 1950 г. — 304,8 тыс. человек, в 1955 г. — 417,2 тыс. человек, а в 1959 г. — уже 487,3 тыс. человек (примерно четвертая часть от всего городского населения). Если учесть тот факт, что подобные процессы набирали силу на протяжении всего послевоенного периода, значит, в регионе систематически не решались проблемы, которые мешали закреплению людей на новом месте и способствовали оттоку городского населения в другие местности. Колебания миграционной активности в сельской местности угольного региона в исследуемый период однозначно охарактеризовать было нельзя. Наблюдался рост числа переездов с 11,9 тыс. человек в 1946 г. до 35,7 тыс. в 1951 г. (максимальный уровень). С 1954 г. количество перемещений в сельских местностях области резко сократилось до 12,6 тыс. и продолжало постепенно уменьшаться до 12,2 тыс. миграций в 1957 г. За 1958 г. данные о миграциях сельского населения отсутствуют. В 1959—1960 гг. количество переездов, совершенных сельскими жителями, вновь стремительно выросло до 44,2 и 56,9 тыс. переездов соответственно [9]. Это произошло за счет резкого увеличения числа как прибывшего, так и выбывшего сельского населения (с преобладанием последнего), что объяснялось попытками властей изменить катастрофическую демографическую ситуацию на селе.
Рост численности населения угольного края за счет переездов по годам происходил неравномерно. В городской местности самые высокие показатели были отмечены в 1946 и 1948 гг. — 94,5 и 95,4 тыс. человек соответственно (когда проходила демобилизация и началось послевоенное восстановление и бурное строительство новых производственных объектов), а самые низке в 1954 г. — 16,1 тыс. человек. В конце 1950-х гг. механический прирост начал постепенно увеличиваться, что было связано с развертыванием ряда промышленных строек, и достиг в 1959 г. отметки 52,5 тыс. переселенцев [10]. В 1950-е гг. все более отчетливо стала прослеживаться тенденция по снижению механического прироста в городах Кузбасса по сравнению со второй половиной 1940-х гг. Внутри области были созданы местные кадры и база для их дальнейшей подготовки, а значит, отпала необходимость во ввозе трудовых ресурсов извне в прежних масштабах. К тому же в 1950-е гг. наметилось отставание Кемеровской области от западных районов страны по уровню жизни, которые к этому времени были уже полностью восстановлены после войны. Одновременно с этими процессами происходило по-
степенное сокращение механического прироста населения по всей области, так как население было преимущественно городским.
Неравномерность механического прироста городского населения по годам — следствие организованных наборов рабочей силы в Башкирской, Татарской, Мордовской автономных республиках, Пензенской, Пермской, Тамбовской, Хабаровской областях, Краснодарском, Приморском краях и др. регионах. Наборы определялись нуждами конкретного нового строительства или расширяющегося производства. Следует отметить, что прибывшие в область в порядке организованного набора не оставались здесь из-за отмеченных ранее недостатков в развитии социальнобытовой инфраструктуры и возвращались назад по истечении срока договора.
На селе во второй половине 1940-х гг. показатели механического прироста, незначительно колеблясь, выросли с 3,9 тыс. человек в 1946 г. до 7,1 тыс. в 1949 г. В 1950 г. сальдо миграционного обмена было равно 1,7 тыс. человек. Последний раз увеличение механического прироста по сельским территориям в послевоенный период отмечалось в 1951 г., когда он достиг максимальной отметки в 7,6 тыс. человек. В последующие годы происходило снижение механического прироста на селе. 1956 г. — последний год, когда его показатели носили положительный характер и составляли 5 человек. В 1957 г. из сельских местностей Кузбасса уехало на 758 человек больше, чем приехало в село на постоянное место жительства. В конце 1950-х гг. отъезд сельских жителей из деревень региона принимает массовый характер. Только за три квартала 1959 года дефицит механического прироста составил
3,5 тыс. человек [11]. В конце 1950-х гг. для сельских местностей Кемеровской области ведущей становится тенденция не просто снижения механического прироста, а стремительный рост выбывшего населения над прибывшим.
В городах Кузбасса за 1946—1959 гг. сальдо миграционного обмена составило 698 тыс. человек. Прирост населения происходил в основном за счет прибывших из села. На их долю приходился 91 % всего механического прироста. Большое значение имела миграция населения из сельских мест Сибири и Кемеровской области. Так, кузбасское село дало 20 % и сельские местности соседних регионов: Алтайского края, Новосибирской, Томской и Омской областей, Красноярского края — 23% механического прироста городского населения [12]. Выходцы из села давали не только чистый механический прирост населения городов, но и замещали, выбывших в западные районы горожан. Механический прирост населения городов угольного региона происходил в подавляющей части именно за счет выходцев из сел Западной Сибири. Приживаемость вчерашних селян-сибиряков была значительно выше, чем у выходцев из сел западных районов, не говоря уже о выходцах из города. Прирост населения городов Кемеровской области за счет сельских жителей страны в целом, Западно-Сибирского региона и Кузбасса в частности из года в год уменьшался. Одна из причин подобного явления — вымирание деревни. К концу 1950-х гг. людские ресурсы сельских местностей были в основном исчерпаны. Да и города угольного региона стали к этому времени мало привлекательными для потенциальных мигрантов.
За 1946—1959 гг. механический прирост населения городов за счет переездов в границах Кузбасса составил 165,8 тыс. человек, или 24 % от всего механического прироста городских поселений, в том числе
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (74) 2008
за счет сельских местностей 140,9 тыс. переселенцев. На долю сельских жителей приходилось 85 % от всего механического прироста внутри региона [13]. То есть население, выбывавшее из сельских местностей Кузбасса, направлялось преимущественно в города и поселки городского типа в границах области. Сельские жители, выезжавшие за пределы области, направлялись чаще всего в сельские районы западных и южных областей. Уровень жизни сельского населения Кузбасса отставал не только по сравнению с городским, но и с уровнем жизни сельского населения других районов страны [14].
В крупные города страны (Москву, Ленинград, Новосибирск, Омск и др.) кузбассовцы в основном направлялись на учебу и возвращались по окончании учебного заведения. Существовал и обратный поток, когда молодые специалисты, попадавшие в угольный регион после окончания учебных заведений по распределению, отработав необходимый срок, возвращались на прежнее место жительства. Часть молодых специалистов так и не смогла привыкнуть к достаточно суровому климату в Кузбассе, к неразвитости или отсутствию жилищно-бытовой инфраструктуры, к неблагоприятной экологической обстановке в промышленных центрах, к недостатку учреждений культуры в населенных пунктах, и в целом к низкой культуре местного населения. В основном регион покидали те специалисты, которые за три года не успели обзавестись на новом месте семьей, и которых ничто не удерживало в области-новостройке.
Характеризуя половую и возрастную миграцию населения Кузбасса, мы отмечаем, что мужчины участвовали в миграциях больше, чем женщины, а молодые люди совершали переезды чаще, чем представители других возрастных групп.
Наибольшее число прибывших и выбывших приходилось на возрастную группу 16 — 29 лет за счет учащихся вузов, техникумов, прибывших на учебу и выбывших на работу по окончании учебного заведения, а также приехавших на стройки и предприятия области путем организованных наборов. В 1946 г. на них приходилось 48,2 % от всего механического прироста городов, в 1950 г. — 72,3 %, в 1955 г. — 74,2 %, в 1959 г. — 68,7 % соответственно[15]. Только в 1946 году доля молодежи составила чуть меньше половины в механическом приросте городских поселений. Так как, в результате реэвакуации и демобилизации, прибывшее и выбывшее население было более равномерно распределено по всем возрастным группам. Основная масса новоселов в исследуемый период находилась в молодых трудоспособных возрастах.
Мужчин в послевоенные годы приезжало в область больше, чем женщин. В целом за 1946— 1959 гг. в городах угольного региона мужчины составляли 54 % в составе прибывшего населения, так как по линии организованных наборов для нужд промышленного производства и строительства в первую очередь направлялись мужчины, причем молодых трудоспособных возрастов. Женщин в регион приезжало меньше. К тому же прирост женской части населения происходил более равномерно по всем возрастным группам на протяжении всего периода. Доля мужчин в механическом приросте городского населения за исследуемый период составила 61 % [16]. Существенную роль играло то обстоятельство, что именно на молодых мужчин, представляющих наиболее мобильную часть населения, предъявлялся наибольший спрос со стороны промышленных предприятий [17]. Целенаправленная миграционная политика в Кузбассе привела к формированию более благопри-
ятных структурных факторов в составе населения, что положительно сказалось на процессах естественного воспроизводства.
Для механического движения населения Кемеровской области в 1946- 1950-е гг. было характерно с одной стороны — увеличение миграционной активности населения, а с другой — затухание темпов механического прироста населения. Сальдо миграции Кузбасса постепенно уменьшалось, несмотря на то, что сюда систематически направлялись в общественно организованном порядке значительные контингенты трудящихся из разных регионов страны. В конце 1950 гг. положительное сальдо миграции имели только города и городские поселения области, тогда как в сельских местностях сальдо миграции имело отрицательное значение.
Рост горожан в результате механического движения происходил в основном за счет выходцев из села главным образом Кузбасса и Западной Сибири. В границах Кемеровской области были велики размеры перераспределения городского населения из-за неблагоприятной ситуации в жилищно-коммунальной сфере. Преобладание в сельской местности Кемеровской области выбывшего населения над прибывшим, свидетельствовало об отставании уровня жизни сельского населения, не только по сравнению с городским населением региона, но и с сельским населением других районов страны. Особенно заметным это было в таких областях, как жилищное строительство, обеспеченность детскими учреждениями, уровень школьного и медицинского обслуживания, коммунальнобытовая инфраструктура, состояние торговли, постановка культурной работы на селе.
Итак, на направления и размеры миграций в исследуемый период оказывал влияние сложный комплекс взаимосвязанных причин, среди которых главное место отводилось причинам экономического характера. Территориальные различия в уровне жизни городского и сельского населения угольного региона, а также межрайонные различия привели к оттоку сельского населения в города Кузбасса, а горожан, в западные районы страны.
Однобокое развитие экономики, ускоренные темпы индустриализации, выделение средств на социальное развитие и развитие сельскохозяйственного комплекса по остаточному принципу привели в Кузбассе к отставанию всей социальной сферы, что в условиях достаточно сурового климата не способствовало закреплению населения.
В представленной статье впервые рассмотрены особенности формирования и развития населения Кузбасса в контексте развития миграционных процессов в 1946- 1950-е гг. Отмечена роль миграции сельского населения в городские поселения шахтерского края. Полученные результаты могут быть использованы при разработке общего курса по истории Кузбасса, спецкурса «История населения Кузбасса», а также при подготовке комплексного исследования по истории населения региона в 1946-1950-е гг.
Библиографический список
1. Рабочий класс СССР в годы упрочения и развития социалистического общества 1943-1960. Т. 4. — М., 1957. — С. 111.
2. Советская деревня в первые послевоенные годы. — М., 1978. — С. 109.
3. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. СССР. — М., 1962. — С. 20-21; ГАКО. Ф.Р-304. О. 1. Д. 1. Л. 72.
4. Рассчитано по материалам: ГАКО. Ф. Р-304. Оп. 1. Д. 52. Л. 94-95,97-98; Д. 87. Л. 39-42; Д. 88. Л. 34-35,38-39; Д. 89. Л. 14-17, 46-49;
Д. 90. Л. 23-24, 26-27, 71-74; Д. 91. Л. 15-18; Д. 92. Л. 14-15,19-21; Д. 93. Л. 6, 9, 16, 13-15; Д. 114. Л. 123-126; Д. 115. Л. 205-208; Д. 116. Д. 213216. Д. 117. Л. 181-184.
5. Там же.
6. ГАКО. Ф. Р-304. О. 1. Д. 93. Л. 13-14.
7. ГАКО. Ф. Р-304. О. 1. Л. 209-210.
8. ГАКО. Ф. Р-304. О. 1. Д. 304. Л. 72-73.
9. Рассчитано по материалам, что и сноска 4.
10. Там же.
11. Там же.
12. Там же.
13. Там же.
14. Миграции населения и трудовые проблемы Сибири. — Новосибирск, 1966. — С. 55.
15. Рассчитано по материалам: ГАКО. Ф. Р-304. О. 1. Д. 52. Л. 96; Д. 90. Л. 70; Д.93. Л. 15; Д. 117. Л. 180.
16. Рассчитано по материалам: ГАКО. Ф. Р-304. О. 1. Д. 52. Л. 96; Д. 87. Л. 42; Д. 88. Л. 40; Д. 89. Л. 13, 50; Д. 90. Л. 25, 70; Д. 91. Л. 19; Д. 92. Л. 16; Д. 93. Л. 15; Д. 114. Л. 122; Д. 115. Л. 204; Д. 116. Л. 217; Д. 117. Л. 180.
17. Курман М.В. Актуальные вопросы демографии — М., 1976. - С. 123.
БОРОВИКОВА Злата Владимировна, учитель гимназии № 62, аспирантка кафедры новейшей отечественной истории Кемеровского государственного университета.
Статья поступила в редакцию 11.06.08 г.
© З. В. Боровикова
УДК 940.55:351.824.1(470.41) И. А. ГАТАУЛЛИНА
Казанский государственный архитектурно-строительный университет
ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В СРЕДНЕВОЛЖСКОМ РЕГИОНЕ В ГОДЫ НЭПА: ОПЫТ И УРОКИ___________________
Проблема обосновывается с точки зрения признаков и пределов вмешательства государства в рыночный процесс. Исторический опыт актуализируется с позиции современного состояния отечественной промышленности. Исследуется противоречивый характер действий государства в ходе восстановления производства. Произвол власти в распоряжении ресурсами, доходами предприятий рассматривается как следствие централизованного планирования. Признается необходимость регулирования хозяйственной жизни в начальный период НЭПа, доказывается чрезмерность вмешательства государства в промышленную сферу, вызвавшая деструктивные процессы в ней во 2-й пол. 1920-х годов.
Вопрос о роли государства в хозяйственной жизни
и, прежде всего, в промышленной сфере — одна из коренных российских проблем. Естественно-историческая капитализация экономики уже во второй половине XIX в. обозначила его место и функции в этом процессе, на что обращали внимание видные политики. Так, Н. X. Бунге признавал целесообразность активного воздействия государства на ход экономического развития. Ставку на ведущую его роль на стадии модернизации сделал С. Ю. Витте. Система воззрений и комплекс практических действий этого деятеля были направлены на усиление протекционистской политики в отношении отечественного производителя.
Заметим, что модернизация конца XIX начала XX вв. протекала негладко: то ускоряясь, поддаваясь её обновленческим импульсам, то замедляясь в результате чрезмерного вмешательства государства в хозяйственную жизнь, препятствующего естественному развитию рыночных отношений. Важно другое. В этот период была предпринята попытка организации сбалансированного действия государства по отношению к рынку, подготавливающего постепенные качественные изменения в экономике.
К этой практике власть вынуждена была обратиться после краха всесторонне организованной системы планирования эпохи «военного коммунизма». Оказавшись на краю социально-экономической пропасти, она прибегла к использованию апробированных до революции разнообразных форм хозяйствования. В результате была решена одна из главных задач нэпа — восстановление разрушенного хозяйства. Но возрождение системы государственно-монополистического капитализма в сфере промышленного производства не стало условием для последующего поступательного развития экономики, которая подчинилась не собственно внутренним, а политическим законам, создав прецедент её функционирования с «отключёнными рыночными клапанами». Ясно, что такое положение экономики было обусловлено превалирующим действием идеологической составляющей общественно-политической системы. Однако разгул рыночной стихии в 1990-е годы, как следствие самоустранения государства от решения хозяйственных проблем, не только привел к развалу отечественной промышленности, но создал прецедент дезориентации как экономики, так и социума — фактор весьма опасный в условиях российской дей-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
