CC BY
23
УДК 39/394.91/394.942/398 П. В. Примак
МИФОЛОГИЯ МЕСТА И СОВРЕМЕННЫЕ АНТРОПОГЕННЫЕ ЛАНДШАФТЫ КОРЕННЫХ НАРОДОВ ХАБАРОВСКОГО КРАЯ
Гармонизация природной среды, социумов и этносов со своими специфическими хозяйственно-культурными типами всегда являлась актуальной исследовательской проблемой. Дальний Восток, Хабаровский край представляют в этом контексте уникальное ментальное поле, так как в этом регионе на протяжении нескольких столетий происходит сложный процесс этнокультурного взаимовлияния коренных и переселенческих народов. Охотничья и земледельческая культуры по-разному осваивают окружающий ландшафт. Однако и сегодня можно выявить примеры высокоэкологичного антропогенного воздействия на отдельные ландшафты на основе концепции мифологии места.
Ключевые слова: Дальний Восток, Хабаровский край, антропогенный ландшафт, мифология места, историко-культурное наследие.
Человечество осваивает окружающие ландшафты на основе особенностей истории, материальной и духовной культуры населяющих их народов. Антропогенный ландшафт является отражением этнокультурной специфики преобразующего его этноса. Подобным образом антропогенные ландшафты на территории расселения коренных народов Хабаровского края (нанайцев, негидальцев, нивхов, орочей, удэгейцев, уйльта, ульчей, эвенков) включают в себя результаты исторического развития, эволюции и культуры коренных обитателей [2; 5; 13; 11; 14; 12; 4; 9; 6; 8]. В качестве показателей культурного ландшафта выступают следующие аспекты: гармонизация и устойчивое функционирование природной и социальной среды, антропогенный мониторинг пейзажного облика, обладающего высокими эстетическими достоинствами [20; 21; 27; 15; 16].
Традиционный культурный ландшафт представлял собой сознательно изменённый обществом амурских народов природный ландшафт. На его территории осуществлялась хозяйственная деятельность в соответствии с первым хозяйственно-культурным типом (охота, рыболоство, собирательство). Энергетическое использование природных ресурсов не вызывало критических экологических изменений. Важной составной частью развития ландшафта являются различные исторические события, которые происходили и происходят на этой территории. Эти события могут
Примак Петр Викторович — кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой истории, архивоведения и правовых учений (Приамурский государственный университет имени Шолом-Алейхема, Биробиджан); e-mail: primakos@yandex.ru.
© Примак П. В., 2019
87
быть связаны с деятельностью знаменитых и менее известных людей. Однако, несмотря на степень популярности персонажей, отражение их творчества в историографии, антропогенные ландшафты, возникшие при участии этих индивидуумов, обладают некоторыми общими свойствами. Среди них можно выделить природно-ландшафтное наследие, имеющее не только экологическое, но и духовно-эстетическое значение. Появление в конкретном антропогенном ландшафте особых форм культуры обеспечивает духовную связь этноса с сакральными местами, с топонимикой, с мифологией места, с комплексом преданий и легенд, связанных с ландшафтом [3; 18; 19]. На основе этого теоретического посыла можно рассмотреть два случая возникновения антропогенного ландшафта на территории тумнинских орочей. Один связан с деятельностью всемирно известного этнографа, путешественника и писателя В. К. Арсеньева (1872 — 1930); другой — с личностью орочского охотника К. В. Мулинки. В настоящее время на территории Ванинского района Хабаровского края, где и проживает тумниннская группа орочей, зарегистрировано шесть общин коренных народов: община коренных народов Севера «Ороч»; община коренных народов Севера «Национальное коллективное хозяйство» (община «НКХ»); семейная (родовая) община коренных народов Севера «КИТ»; семейно-родовая община коренных народов Севера «Аукан»; территориально-соседская община коренных народов Севера «Земля предков»; община коренных малочисленных народов Севера «Север». Для рыболовства в районе создано три рыбопромысловых участка, которые закреплены за общинами «Ороч» и «Элени» (зарегистрирована в районе имени Полины Осипенко). Традиционным рыболовством орочи могут заниматься с использованием выделенных водных биоресурсов: горбуши, кеты, гольца. Охотой занимается «Национальное коллективное хозяйство», за которым закреплено 629,2 тысяч гектаров охотничьих угодий [10]. Район богат природными ресурсами, богатыми рыбой реками, в том числе Хуту и Буту, при слиянии которых в 1908 году в тяжёлое положение попал экспедиционный отряд В. К. Арсеньева. Об этом случае имеются многочисленные упоминания [22; 1; 25; 26].
Практически все авторы отмечают, что экспедиция 1908 г. была снаряжена Приамурским отделом РГО по распоряжению приамурского генерал-губернатора П. Ф. Унтербергера. Кроме руководителя экспедиции капитана В. К. Арсеньева, в её состав входил штабс-капитан Т. А. Николаев, другими участниками были С. Ф. Гусев, И. А. Дзюль, Н. А. Десулави, казаки, солдаты, проводники. Экспедиция должна была обследовать северную часть Уссурийского края, в том числе изыскать оптимальный (в колонизационном плане) маршрут от Хабаровска до Императорской (ныне Советской) Гавани. Участники экспедиции выявляли наличие дорог и охотничьих троп, численность населения и характер его расселения, особенность культуры исследуемых этносов, в частности, удэгейцев и орочей. В результате несчастного случая отряд Арсеньева оказал-
88
ся в бедственном положении, голодая на протяжении трёх недель: лодки с продовольствием и экспедиционным оборудованием перевернулись при транспортировке по горным рекам. С помощью орочей, нашедших погибающих членов отряда Арсеньева в районе слияния рек Хуту и Буту и сообщивших об этом Т. А. Николаеву, люди были спасены 25 августа 1908 г. Сам В. К. Арсеньев не любил писать об этом инциденте, он упомянут только в нескольких сухих строчек отчёта. Отечественный исследователь коренных народов Аляски Л. А. Загоскин подчёркивал, что воля и решимость путешественника ничего не будут стоить и для науки не будет никакой пользы от исследователя, который несколько суток пролежит под снегом из-за бурана, съест своих собак или сапоги. Такие случаи бывают и среди аборигенов, но они считаются не героизмом, а, наоборот, оплошностью и неосмотрительностью. Настоящий успех экспедиции состоит как раз в способности исследователя избежать таких крайностей и тщательно описать всё встречаемое в пути [17; 7].
Однако этот драматический эпизод не только сохранился в истории, но и стал основой возникновения места памяти антропогенного ландшафта. Т. А. Седых посвятила этому событию несколько публикаций [23; 24]. Ещё в далёком 1963 году группа туристов из Хабаровского края установила на развилке рек Хуту и Буту памятную табличку с извещением о том, что в этом месте был спасён отряд исследователя Дальнего Востока
B. К. Арсеньева. В 1986 г. ванинские краеведы, ведомые С. В. Ерёминым, установили в этом месте внушительный памятный знак в виде «розы ветров», снабжённый мраморной табличкой с соответствующей информацией. В 1990 г. свой вклад в виде памятной таблицы внесли совгаван-ские краеведы из туристического клуба «Полюс». Попыталась вмешаться в этот антропогенный ландшафт и природа: река Буту за много лет изменила русло и сильно подмыла участок берега с памятными знаками. За дело снова взялись люди. И опять всех организовал С. В. Ерёмин, краевед и фотограф из п. Октябрьского Ванинского района Хабаровского края. Он родился в 1952 г. в Брянской области. В 1955 г. семья переехала на Дальний Восток и поселилась в п. Широколиственном, где
C. В. Ерёмин ходил в школу. Пробовал стать актёром театра, служил срочную службу в ПВО радистом на Чукотке, в бухте Провидения. Затем жил в Хабаровске и работал токарем, фрезеровщиком, заточником на заводе «Дальдизель». Строил ЛЭП-220 кВ Лондоко-Хабаровск. В 1981 г. женился и переехал жить в Ванино. Стал работать фрезеровщиком в Ва-нинском порту. Постепенно он увлёкся фотографией, туризмом, стал принимать активное участие в работе туристического клуба «Мир». Много раз сплавлялся по рекам Хор, Амгунь, Анюй, Коппи. Путешествовал по восточному Сахалину, южной Камчатке. Стал увлекаться видеосъёмкой, выписывал по почте и интернету пособия по мастерству фотографии. Постепенно приобрёл большой опыт в художественной фотографии, создал фотостудию «Икар». Приобрёл дрон, которым фото-
89
графирует природу Ванино и окружающих мест. Издал несколько фотоальбомов, сделал 16 персональных фотовыставок в Советской Гавани, Ванино, Датте, в том числе и с фотографиями орочей.
В составе экспедиции были краеведы, рабочие, пенсионеры, этнограф и журналист: С. В. Ерёмин, А. Ищенко, А. Чучков, А. Бенке, А. Сухарев, А. Чернышов, К. Вычужанин, А. Ковригин, А. С. Гремит-ских, Н. П. Узев, В. М. Концевой, Л. Е. Варшавская, Т. А. Седых. Энтузиастам помогли местные военные: выделили мощный автомобильный транспорт для передвижения по тайге по лесовозным дорогам. Кроме того, этот транспорт был необходим для перевозки строительных материалов, цемента, краски, оборудования и инструментов для переноса и переустановки памятных знаков. Определённый участок пути экспедиция проделала на резиновых лодках вниз по реке Хуту. Сплавляясь, караван лодок миновал зимовье орочского охотника К. Мулинки. Лишь к вечеру путешественники прибыли к месту слияния Хуту и Буту. С. Ерёмин не только осуществлял общее руководство экспедицией, но и управлял лодкой, а также занимался фото и видеосъёмкой. «Хуту, куда и втекает Бута, — нерестовая река высшей категории. В ней водится хариус, таймень, голец, мальма, кунджа и проходные виды лососёвых — кета, сима, горбуша. Невольно возникает вопрос — как, оказавшись на берегу таких рек-кормилиц, отряд Арсеньева чуть не погиб от голода? Ответ мы узнали на практике: не имей с собой продзапаса, у нас бы тоже началась «голодуха». В течение трёх дней наши рыбаки поймали на современные спиннинги лишь четыре крошечные рыбки» [24].
Так, стараниями участников июньской экспедиции 2010 г. памятные знаки были перенесены с берега реки Бута на 700 метров дальше от развилки. Необходимо привести размышления журналиста: «Глядя на этих совсем молодых, и постарше, малознакомых мне людей, я восхищалась ими. Чего, спрашивается, в законные выходные, их понесло из уютного дома в таёжные дебри? Отгулов за это не дадут, орден не вручат, а премию и подавно не отвалят — каждый ещё и свои деньги вложил в экспедицию. Вот и гадай, кто же они, эти неугомонные энтузиасты, сами себе создающие трудности и готовые их терпеть ради памяти В. К. Арсеньева — истинного патриота матушки-России. <...> Если река точит камень десятилетиями, то человек может что-либо стереть с лица земли за считанные часы. А может и оставить память о себе, в своих делах и поступках, на века» [24]. Эти общие, но искренние слова соответствуют заявленному выше в статье методологическому принципу о возникновении места памяти, изменения природного ландшафта и создания антропогенного.
Второй случай создания антропогенного ландшафта и, соответственно, нового места памяти связан с судьбой упоминаемого выше орочского охотника К. В. Мулинки. Инциатором стал всё тот же ва-нинский краевед С. В. Ерёмин. Его давно заинтересовала орочская
90
культура, ему нравятся эти бесхитростные, простые охотники и рыболовы. Особенно затронула его душу драматическая история Константина Валентиновича Мулинки — орочского охотника, трагически погибшего в окрестностях реки Хуту. Его родители жили в верховьях реки Улики, в месте под названием Кукша. Это было сезонное зимнее поселение, из которого орочи ходили на промысел, а на лето переезжали на морское побережье, где занимались рыбной ловлей и заготовкой рыбы на зиму.
По одной из версий, К. Мулинку разорвал медведь. В этом месте К. Мулинка охотился, но его стали теснить и выживать бизнесмены, которые сожгли его охотничью избушку и на этом месте построили причал с оборудованным спуском, дома и хозяйственные постройки. Это угодье, в свою очередь, тоже было сожжено неизвестными людьми, которые предварительно вывели из помещения спавшего сторожа, чтобы он не сгорел.
Журналист Т. А. Седых неоднократно писала по этому поводу, освещала длительную переписку чиновников разного уровня и ведомственной принадлежности: от правительства Хабаровского края, краевого и районного собрания депутатов, Амурского территориального управления Федерального агентства по рыболовству до Хабаровского межрайонного природоохранного прокурора [23]. Однако все эти и многие другие не перечисенные и не указанные бюрократы занимались только перепиской, никто из них даже не вникал в суть дела. А происходило нарушение закона указанными выше бизнесменами: «... на особо охраняемой территории рыбохозяйственного заказника местного значения «Хутинский», который является территорией традиционного природопользования коренных народов Севера, в районе слияния реки Судулю-нэ и реки Хуту происходит самовольный захват земли, производятся строительные работы, вырубка леса на берегу реки Хуту, ведутся работы непосредственно в русле реки Хуту. <... > нарушение прав народов Севера, проживающих на территории традиционного природопользования, ... уничтожение зимовья ороча Константина Мулинка...» [23].
Впоследствии на месте бывшего зимовья К. Мулинки группа энтузиастов Ерёмина установила в июне 2012 года памятный знак. В этом мероприятии приняли участие неравнодушные жители Ванино, а также из других регионов России. Знак представляет собой металлическую конструкцию из швеллера, прочно забетонированного снизу. Сверху сделан растительный орнамент, в центре панно из чёрного мрамора с фотографией К. Мулинки с ружьём и любимыми охотничьими собаками. В 2014 г. вокруг памятника установили металлическую ограду. Раньше на нём был бронзовый колокольчик, но его украли. После установки ограды участники экспедиции совершили ритуал угощения духов воды, реки, «шаманил» орочский шаман, роль которого исполнил ученик интерната. За прошедшие годы охотники (и русские тоже) оставляли в ще-
91
лях памятника сигареты, папиросы, монеты — как знак уважения и памяти орочского промысловика.
Таким образом, антропогенный ландшафт коренных народов Амура и Сахалина является природно-территориальным комплексом, который сформировался в результате эволюции социума, его культурной и хозяйственной деятельности. Этот комплекс состоит из сложного сочетания природных и культурных компонентов. Описанные выше антропогенные ландшафты, особенности взаимодействия их с окружающей природной средой показывают, что они не только функционируют, но и играют важную роль в сохранении территорий культурного и природного наследия.
Список литературы
1. Азадовский М. К. В. К. Арсеньев — путешественник и писатель / / Арсеньев В. К. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 2. Владивосток: Альманах «Рубеж», 2011. С. 13 — 21.
2. Арсеньев В. К. Сочинения: в 6 т. Т. 1. Владивосток: Альманах «Рубеж». 2007. 704 с.
3. Белокуров А. А. Мировоззрение кочевника Евразии как фактор формирования традиционного культурного ландшафта Евразии / / Мир науки, культуры, образования. 2008. № 1 (8). С. 32—34.
4. Березницкий С. В. Духовная и материальная культура иманских и бикинских удэгейцев. Этнографическая наука в Китае. Этнографические исследования 1999 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН (Архив Ин-та ист., археол. и этногр. народов Дальнего Востока ДВО РАН). Ф. 1. Оп. 2. Д. 434. 116 л.
5. Березницкий С. В. Жертвенное животное орочей — собака / / Культура Дальнего Востока Х1Х—ХХ вв.: сборник научных трудов / отв. ред. Л. Е. Фетисова. Владивосток: ДВО РАН, 1992. С. 122—128.
6. Березницкий С. В. Классификация культовой атрибутики коренных народов Дальнего Востока России // Типология культуры коренных народов Дальнего Востока России (материалы к историко-этнографическому атласу). Владивосток: Дальнаука, 2003. С. 190 — 220.
7. Березницкий С. В. Лаврентий Загоскин — исследователь культуры коренных народов Русской Америки (к 200-летию со дня рождения) / / Россия и АТР. 2008. № 3. С. 60—67.
8. Березницкий С. В. Материалы по культуре бикинских и хорских удэгейцев. Этнографические исследования 2002 г. // Архив ИИАЭНДВ ДВО РАН (Архив Ин-та ист., археол. и этногр. народов Дальнего Востока ДВО РАН). Ф. 1. Оп. 2. Д. 522. 401 л.
9. Березницкий С. В. Материалы по культуре народов Восточной и Северовосточной Азии. Этнографические исследования 2000 — 2001 гг. // Архив ИИАЭ ДВО РАН (Архив Ин-та ист., археол. и этногр. народов Дальнего Востока ДВО РАН). Ф. 1. Оп. 2. Д. 450. 311 л.
10. Березницкий С. В. Полевые исследования культуры тумнинских орочей в июле 2006 года // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 14 / отв. ред. Е. Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2014. С. 130—148.
11. Березницкий С. В. Природные культовые объекты коренных народов Нижнего Амура // Вестник ДВО РАН. 1998. № 3. С. 118 — 125.
12. Березницкий С. В. Семейная обрядность коренных народов Нижнего Амура и Сахалина // Россия и АТР. 2000. № 4. С. 23 — 32.
92
13. Березницкий С. В. Социально-экономическое и культурное развитие народов Нижнего Амура (нанайцев, негидальцев, ульчей, орочей). Этнографические исследования 1990, 1991 гг. // Архив ИИАЭ ДВО РАН (Архив Ин-та ист., археол. и этногр. народов Дальнего Востока ДВО РАН). Ф. 1. Оп. 2. Д. 364. 443 л.
14. Березницкий С. В. Этнокультурные контакты, этническая история и духовная культура коренных народов Нижнего Амура и Сахалина. Этнографические исследования 1997 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН (Архив Ин-та ист., археол. и этногр. народов Дальнего Востока ДВО РАН). Ф. 1. Оп. 2. Д. 415. 182 л.
15. Веденин Ю. А. Опыт культурно-ландшафтного описания крупных регионов России / / Культурный ландшафт как объект наследия. М.: Институт Наследия; СПб.: Дмитрий Буланин, 2004. С. 133—148.
16. Веденин Ю. А., Кулешова М. Е. Культурный ландшафт как объект культурного и природного наследия / / Изв. РАН. Серия: география. 2001. № 1. С. 7 — 14.
17. Загоскин Л. А. Путешествия и исследования лейтенанта Лаврентия Загоскина в Русской Америке в 1842—1844 гг.. М.: Географгиз, 1956. 454 с.
18. Иванова А. А., Калуцков В. Н. Концепция культурного ландшафта в исследовании и репрезентации фольклора / / Экология культуры. 2006. № 2. С. 10—23.
19. Калуцков В. Н. Этнокультурное ландшафтоведение / / Вестник Московского университета. Сер. 5. География. 2006. № 2. С. 6— 12.
20. Ливинская О. А. Понятие культурного ландшафта в отечественной географии / / Псковский регионологический журнал. 2012. № 14. С. 120 — 128.
21. Николаев В. А. Культурный ландшафт — геоэкологическая система // Вестник Московского университета. Сер. 5. География. 2000. № 6. С. 3— 8.
22. Сведения об экспедициях капитана В. К. Арсеньева (Путешествия по Уссурийскому краю). 1900 — 1910 гг. // Записки Приамурского отдела Императорского русского географического общества. Т. VIII. Вып. 2. Хабаровск, 1912. С. 1 —36.
23. Седых Т. А. Кто и зачем разводит пчёл в глухой тайге? // Моё побережье. 27 апреля 2011.
24. Седых Т. А. От начинающего путешественника... // Моё побережье. 24 августа 2010.
25. Тарасова А. И. Владимир Клавдиевич Арсеньев. М.: Наука, 1985. 344 с. (Русские путешественники и востоковеды).
26. Хисамутдинов А. А. Мне сопутствовала счастливая звезда. : Владимир Клавдиевич Арсеньев (1872 — 1930 гг.). Владивосток: Дальнаука, 2005. 256 с.
27. Шульгин П. М. Концепция культурного ландшафта и практика охраны этнографического наследия (на примере территорий российского Севера) // Мир России. 2007. № 3. С. 147—166.
•Jc -Jc -Jc
Primak Petr V.
MYTHOLOGY PLACES AND MODERN LANDSCAPES OF INDIGENOUS PEOPLES IN KHABAROVSK KRAI
(Sholom-Aleichem Priamursky State University, Birobidzhan)
Harmonization of the natural environment, societies and ethnic groups with their specific economic and cultural types has always been an urgent research problem. In this context, the far East and Khabarovsk territory represent a unique mental field, as in this region for several centuries there is a complex process of ethnic and cultural interaction of indigenous and displaced peoples. Hunting and agricultural culture different master of the surrounding landscape. However, even today it is
93
possible to identify examples of highly ecological anthropogenic impact on individual landscapes on
the basis of the concept of the mythology of the place.
Keywords: Far East, Khabarovsk territory, anthropogenic landscape, mythology of the place,
historical and cultural heritage.
References
1. Azadovsky M. K. V. K. Arsenyev — traveler and writer (From the Preface) [V. K. Arsenjev — puteshestvennik i pisatelj], Arsenjev V. K. Sobranie sochineniyj (Collected Works), in 6 vol., vol. 2, Vladivostok, 2011, pp. 13 — 21.
2. Arsenjev V. K. Sochineniya (Works), in 6 vol., vol. 1, Vladivostok, 2007. 704 p.
3. Belokurov A. A. Worldview of the nomad of Eurasia as a factor in the formation of the traditional cultural landscape of Eurasia [Mirovozzrenie kochevnika Evrazii kak faktor formirovaniya tradicionnogo kuljturnogo landshafta Evrazii], Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya, 2008, № 1 (8), pp. 32—34.
4. Bereznitsky S. V. Spiritual and material culture of Iman and Bikin Udege. Ethnographic science in China. Ethnographic research 1999 [Dukhovnaya i materialjnaya kuljtura imanskikh i bikinskikh udehgeyjcev. Ehtnograficheskaya nauka v Kitae. Ehtnograficheskie issledovaniya 1999 g.], Arkhiv Instituía istorii, arkheologii i etnografii narodov Dalnego Vostoka Dalnevostochnogo otdeleniia RAN (Archives of the Institute of History, Archeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences). F. 1. Op. 2. D. 434. 116 l.
5. Bereznitsky S. V. Sacrificial animal of Orochi-dog [Zhertvennoe zhivotnoe orocheyj — sobaka], Kuljtura Daljnego Vostoka XIX — XX vv. (Culture of the Far East of the XIX — XX centuries), collection of scientific articles, Vladivostok, DVO RAN Publ., 1992, pp. 122—128.
6. Bereznitsky S. V. Classification of cult attributes of indigenous peoples of the Far East of Russia [Klassifikaciya kuljtovoyj atributiki korennihkh narodov Daljnego Vostoka Rossii], Tipologiya kuljturih korennihkh narodov Daljnego Vostoka Rossii: materialy k istoriko-ehtnograficheskomu atlasu (Typology of the culture of the indigenous peoples of the Far East of Russia: materials for the historical and ethnographic atlas), Vladivostok, Daljnauka Publ., 2003, pp. 190 — 220.
7. Bereznitsky S. V. Lavrenty Zagoskin-researcher of the culture of the indigenous peoples of Russian America (to the 200th anniversary of his birth) [Lavrentiyj Zagoskin - issledovatelj kuljturih korennihkh narodov Russkoyj Ameriki (k 200-letiyu so dnya rozhdeniya)], Rossiya i ATR, 2008, no. 3, pp. 60—67.
8. Bereznitsky S. V. Materials on the culture of the Bikin Udege and Horsky. Ethnographic studies 2002 [Materialih po kuljture bikinskikh i khorskikh udehgeyjcev. Ehtnograficheskie issledovaniya 2002 g.], Arkhiv Instituta istorii, arkheologii i etnografii narodov Dalnego Vostoka Dalnevostochnogo otdeleniia RAN (Archives of the Institute of History, Archeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences). F. 1. Op. 2. D. 522. 401 l.
9. Bereznitsky S. V. Materials on the culture of the peoples of East and North-East Asia. Ethnographic studies 2000—2001 [Materialy po kul'ture narodov Vostochnoj i Severo-vostochnoj Azii. "Etnograficheskie issledovaniya 2000-2001 gg.], Arkhiv Instituta istorii, arkheologii i etnografii narodov Dalnego Vostoka Dalnevostochnogo otdeleniia RAN (Archives of the Institute of History, Archeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences). F. 1. Op. 2. D. 450. 311 l.
94
10. Bereznitsky S. V. Field studies of culture tumninsky Orochi in July, 2006) [Polevihe issledovaniya kuljturih tumninskikh orocheyj v iyule 2006 goda], Materialih polevihkh issledovaniyj MAEh RAN, issue 14, St. Petersburg, MAEh RAN Publ., 2014, pp. 130-148.
11. Bereznitsky S. V. Natural cult objects of the indigenous peoples of the Lower Amur [Prirodnye kul'tovye obvekty korennyh narodov Nizhnego Amura], Vestnik DVO RAN, 1998, no. 3, pp. 118-125.
12. Bereznitsky S. V. Family ritual of the indigenous peoples of the Lower Amur and Sakhalin [Semeyjnaya obryadnostj korennihkh narodov Nizhnego Amura i Sakhalina], Rossiya i ATR, 2000, no. 4, pp. 23 - 32.
13. Bereznitsky S. V. Socio-economic and cultural development of the peoples of The lower Amur (Nanais, Negidals, Ulchis, Orochis). Ethnographic studies 1990, 1991 [Socialjno-ehkonomicheskoe i kuljturnoe razvitie narodov Nizhnego Amura (nanayjcev, negidaljcev, uljcheyj, orocheyj) Ehtnograficheskie issledovaniya 1990, 1991 gg.], Arkhiv Instituta istorii, arkheologii i etnografii narodov Dalnego Vostoka Dalnevostochnogo otdeleniia RAN (Archives of the Institute of History, Archeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences). F. 1. Op. 2. D. 364. 443 l.
14. Bereznitsky S. V. Ethnic and Cultural contacts, ethnic history and spiritual culture of the indigenous peoples of The lower Amur and Sakhalin. Ethnographic studies 1997 [Ehtnokuljturnihe kontaktih, ehtnicheskaya istoriya i dukhovnaya kuljtura korennihkh narodov Nizhnego Amura i Sakhalina. Ehtnograficheskie issledovaniya 1997 g.], Arkhiv Instituta istorii, arkheologii i etnografii narodov Dalnego Vostoka Dalnevostochnogo otdeleniia RAN (Archives of the Institute of History, Archeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences). F. 1. Op. 2. D. 415. 182 l.
15. Vedenin Yu. A. Experience cultural-landscape descriptions of the major regions of Russia [Opiht kuljturno-landshaftnogo opisaniya krupnihkh regionov Rossii], Kuljturnihyj landshaft kak objhekt naslediya, Moscow; St. Petersburg, 2004, pp. 133—148.
16. Vedenin Yu. A., Kuleshova M. E. Cultural landscape as an object of cultural and natural heritage [Kuljturnihyj landshaft kak objhekt kuljturnogo i prirodnogo naslediya], Izvestiya RAN, series: Geografiya, 2001, no. 1, pp. 7 — 14.
17. Zagoskin L. A. Puteshestviya i issledovaniya leyjtenanta Lavrentiya Zagoskina v Russkoyj Amerike v 1842 —1844 gg. (Travels and researches of Lieutenant Lavrenty Zagoskin in Russian America 1842 — 1844), Moscow, Geografgiz Publ., 1956. 454 p.
18. Ivanova A. A., Kaluckov V. N. The concept of cultural landscape in the study and representation of folklore [Koncepciya kuljturnogo landshafta v issledovanii i reprezentacii foljklora], Ehkologiya kuljturih, 2006, no. 2, pp. 10—23.
19. Kaluckov V. N. Ethnocultural landscape studies [Ehtnokuljturnoe landshaftovedenie], Vestnik Moskovskogo universiteta, Ser. 5. Geografiya, 2006, no. 2, pp. 6—12.
20. Livinskaya O. A. The Notion of cultural landscape in domestic geography [Ponyatie kuljturnogo landshafta v otechestvennoyj geografii], Pskovskiyj regionologicheskiyj zhurnal, 2012, no. 14, pp. 120 — 128.
21. Nikolaev V. A. Cultural landscape — geoecological system [Kuljturnihyj landshaft — geoehkologicheskaya sistema], Vestnik Moskovskogo universiteta, Ser. 5. Geografiya, 2000, no. 6, pp. 3— 8.
22. Information about the expeditions of captain V. K. Arsenyev (Travel to the Ussuri region). 1900—1910), Zapiski Priamurskogo Otdela Imperatorskogo Russkogo Geograficheskogo Obthestva, Khabarovsk, 1912, vol. VIII, issue 2, pp. 1—36. (In Russ.).
95
23. Sedihkh T. A. Who raises bees in the taiga? [Kto i zachem razvodit pchel v glukhoyj tayjge?], Moe poberezhje, April 27, 2011.
24. Sedihkh T. A. From a novice traveler... [Ot nachinayuthego puteshestvennika...], Moe poberezhje, August 24, 2010.
25. Tarasova A. I. Vladimir Klavdievich Arsenjev, Moscow, Nauka Publ., 1985. 344 p.
26. Khisamutdinov A. A. Mne soputstvovala schastlivaya zvezda...: Vladimir Klavdievich Arsenjev (1872 — 1930 gg.) (I finished lucky star.: Klavdievich Vladimir Arsenyev (1872-1930)), Vladivostok, Daljnauka Publ., 2005. 256 p.
27. Shuljgin P. M. The Concept of cultural landscape and the practice of protection of ethnographic heritage (on the example of the Russian North) [Koncepciya kuljturnogo landshafta i praktika okhranih ehtnograficheskogo naslediya (na
primere territoriyj rossiyjskogo Severa)], Mir Rossii, 2007, no. 3, pp. 147 — 166.
* * *
96
