CC BY
133
УДК 821.161.1(091) ЛЕРМОНТОВ М.Ю И.Л. ЗОЛОТАРЕВ
кандидат филологических наук, доцент, кафедра
романской филологии, Орловский государственный
университет
E-mail: [email protected]
UDC 821.161.1(091) LERMONTOV M.Yu.
I.L. ZOLOTARIOV
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of Romance Philology, Orel State University E-mail: [email protected]
МИФ0Л0ГИЧЕСК0E ШЗНАНИЕ ГЕРОЕВ В ФАНТАСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА THE MYTHOLOGICAL CONSCIENCE OF THE PERSONAGES IN THE LERMONTOV'S FANTASTIC WORKS
Статья посвящена фантастическому направлению в лермонтовских произведениях. Автор исследует необъяснимые явления в контексте поэмы «Демон» и рассказа «Фаталист».
Демон соблазняет Тамару мечтой о прекрасном мире, она верит в сверхъестественное. Но мир Демона искусственный, а мир Тамары земной. И героиня умирает. Это двоемирие характерно для романтиков.
В «Фаталисте» Вулич верит в сверхъестественное и боится его. Он умирает от страха перед Неведомым. В «Фаталисте» Лермонтов объясняет таинственное реалистически. Восприятие таинственного мотивируется переживаниями персонажа в этом двуплановом произведении.
Ключевые слова: реализм, мифологическая фантастика, тайна, направление, романтизм.
The article is devoted to the fantastic trend in the Lermontov's works. The poet investigates inexplicable phenomena in the context of the poem "Demon" and the story "Fatalist". Demon seduces Tamara, deceives her with a dream of the beautiful world, she believes in supernatural phenomena, in the miracle but this demonic world is artificial, it does not have life, the heroine dies. This conception is characteristic of Romanism.
In "Fatalist" the personage believes in supernatural forces and he dies from fearing them. The perception of mystery phenomena is motivated with the emotions of the personage.
Keywords: realism, mythological fantastic, mystery, trend, Romanism.
В статье рассматривается мифологическое сознание лермонтовских героев в фантастических произведениях «Демон» и «Фаталист», в которых М.Ю. Лермонтов продолжает традиции А.С. Пушкина в области фантастического. Оба писателя применяют в своих произведениях романтическую и реалистическую фантастику. В русской литературе после Пушкина никто, кроме Лермонтова, так глубоко не почувствовал и не передал эмоциональную значимость поэтического слова, черпающую начало в божественном сознании человека. По мнению Ю.В. Лебедева, « < ... > Лермонтову раскрывается «небесный» смысл земной жизни. Он заключается в совершенствовании, открытии в себе божественной сущности»[5;113]. Другие исследователи выделяют многозначность и глубину лермонтовского романтизма. В частности, В.Н. Аношкина пишет: «Романтизм М.Ю. Лермонтова внёс новые начала в христианские основы этого направления. Он осмысливает роль зла, демонизма в жизни людей» [1;54], с чем мы не можем не согласиться. Концептуально это выглядит так. В одних лермонтовских героях (например, демон в одноимённой поэме) показан миф истории человечества, в других (Вулич из рассказа «Фаталист» в романе «Герой нашего времени») изображено воздействие безликих, сверхъестественных сил на реального человека в реальном мире. Вулич - человек, который верит в рок, в судьбу
и гибнет из-за воздействия на него потусторонних сил.
По мнению Д. С. Мережковского, Лермонтов был поэтом «сверхчеловечества», у которого «воспоминания земного прошлого сливаются с воспоминаниями прошлой вечности, <...> всполохом иного бытия»[7;97]. Поэт исследует связь самосознания человека с ирреальными силами; борясь с этими вселенскими грозными, агрессивными силами, он сам оказывается «захваченным» такими силами сверхъестественного мира. Пушкинские традиции борьбы с силами зла выражаются у Лермонтова как в лирике, где поэт в одиночестве борется за гармонию (стихотворение «Белеет парус одинокий»), так и в такой крупной поэтической форме, как поэма «Демон». Герой полностью оказывается во власти злых демонических сил. Именно эти ирреальные силы сбили его с пути, оставив лишь воспоминанье о «райской» жизни.
Как символ богоборческого протеста возникают попытки героя рассказа «Фаталист» (из романа «Герой нашего времени») освободиться от злых демонических сил. Печорин и Вулич - два героя, два примера лермонтовского понимания фатализма. Вулич олицетворяет покорность, непротивление, свойственные восточному менталитету. И если пистолет в первый раз у Вулича даёт осечку, то последовавшее затем убийство его пьяным казаком подтверждает мысль офицера о не-
© И.Л. Золотарев © I.L. Zolotariov
избежности рокового исхода. А позиция Печорина, по мнению В. Ф. Асмуса,- «это позиция вызова, непримиримости, безустанного отрицания»[2;23], вера в себя, повышающие сознание, личную и общественную ответственность. Действие переносится в нравственный аспект. Поступки Печорина реальны, строго регламентированы, Вулич же испытывает сомнения в предчувствиях из-за доводов разума, не отвергая ничего из того, во что верит слепо, сознавая зависимость судьбы от безликих вселенских сил.
В «Фаталисте» Лермонтов продолжает тему фатума, предопределённости, начатую ещё Пушкиным в рассказе «Выстрел».
Сочетание реального и фантастического раскрывает идею сложности жизни и непостижимости её рациональным способом. Романтизируя реальность, писатели строят изобразительную систему по принципу сновидений. Хаотичность бытия разрушает моральные устои. В. Ф. Одоевский считал, что низменные инстинкты могут развиваться в человеке в условиях уединения и размышления. Отделение человека от окружающих ослабляет чувства, теряется связь с природой, высшие вселенские силы становятся чуждыми, даже враждебными ему.
Поэма «Демон» - одно из самых загадочных творений Лермонтова. Демоническая тема оказывается сквозной для поэта, связывая ранний и зрелый период его творчества. В основе сюжета лежит история любви духа зла к добродетельной женщине. Демон - существо могучее, исполненное ненависти, добра и любви. Герой поэмы не только дух зла, но и квинтэссенция неудовлетворенности; он недоволен миром, в котором живёт, разочарован самим собой. А. Шан-Гирей и Б. М. Эйхенбаум высказали мысль об этом произведении как о рапсодии из описательных и лирических эпизодов, где сюжет всего лишь предлог для создания «могучего образа».
Сюжет поэмы так же фантастичен, как и её герои, как сам колорит произведения. Тема «непризнанных мучений» Демона, проклятого и отвергнутого всем миром, раскрывает сущность демонизма как тотальное неприятие мироздания. Лермонтов использует и романтическую гиперболу, и фантастику для изображения мук героя, вызванных его изоляцией, отрицанием миропорядка и потребностью в положительных началах бытия при невозможности слиться с ними. Поэт далеко шагнул из психологии в воображаемую «онтологию ада», в его фантастическое изображение. По мнению И.Б. Роднянской, «как тип духовной жизни надмирный Лермонтов не отличается от героя ранней лирики и прочих его демонических героев, облечённых в человеческую плоть: у него иные возможности самовыявления - и только»[9;133]. Страсти и среди них эрос как самая сильная страсть отличают Демона от его отечественных и европейских двойников. Страсть, ради чего не жаль жизни, происходят у героя Лермонтова из смутного, тёмного источника, связанного с демонизмом. Автору произведения фантастический сюжет позволяет персонифицировать и развить представление о демонизме как о страстной бунтарской силе. Проблема ангельской
чистоты решается созданием образа Тамары. Без неё не было бы у Демона неотразимого ореола в фантастических явлениях Демона Тамаре: «Ей кто-то шепчет «он придёт», / Недаром сны ёе ласкали. / Недаром он являлся ей /С глазами, полными печали, / И чудной нежностью речей».
Тема обмана героини и её погубления развивается вместе с темой сердечного порыва, овладевшего героем. Героиня, находящаяся под властью Демона как олицетворения агрессивного ирреального мира, становится нечувствительной к живописной красоте природы, стройному космосу окружающего мира, гармонии мироздания, просветляющей душу. Мир Демона искусственно соткан лирически окрашенным словом из «полночной росы» и «дыханья аромата», из похищенных у реального мира мгновений. Демон противопоставляет всё это природе, недоступной ему в своей цельности. «Всё знать, всё чувствовать, всё видеть, / Стараться всё возненавидеть / И всё на свете презирать!.. / Лишь только Божие проклятье / Исполнилось, с того же дня / Природы жаркие объятья / Навек остыли для меня».
«Демон противопоставляет людскому прозябанию, где нет истинного счастья и долговечной красоты, мир артистической мечты»[10;134]. Так считает исследователь И.Б. Роднянская. Реален переход в инобытие,когда, не выдержав неествености, героиня умирает. Другая грань «двоемирия» - ирреальный мир - изображена средствами мифологической фантастики. Двойственность подтекста сюжетного развития укрыта под мифологической простотой и обобщенностью художественной формы. Сфера действия Демона высока, обличая земное существование, своим отрицанием он затрагивает самого Бога. Однако лермонтовский герой не только фантастичен, он соотносится и с реальным планом. Потребность добра, живущая в Демоне, творит зло; презрение и ненависть определяются потенциально существующей в нём любовью. Дух разрушения возникает в герое из-за невозможности созидать.
По мнению Ю.В. Манна, при всем богатстве психологических мотивировок, автору присуще «вторичное отвержение Демона, перекличка с Байроном»[6;229]; в кульминационные моменты поэт применяет фигуру умолчания, особенно при развитии психологических тем. Таков эпизод с Демоном, склонившимся над умершей Тамарой. Трудно сказать, кто такой герой - сатана с точки зрения христианской демонологии или же, согласно новоевропейскому литературному мифу, мятежный ангел. Это, скорее всего, фантастический образ печального ангела, изгнанного за провинность из рая, однако не подверженного злу; его внутренний мир не порабощён роковым выбором. Поэт не высказывает оценки ему - то ли ангелу, то ли демону, защищающему свою временную земную юдоль от сверхъестественного влияния. Сам Демон так и остается «тайной», не преодолев в себе ирреальные силы, враждебные человеку, так и не раскаявшись в своем греховном поступке.
Лермонтов продолжает пушкинские традиции в формировании реалистической фантастики, придавая
ей романтическую мятежность против всего мироздания и даже против самого Бога-Творца. Фантастика поэта изображает реальный и ирреальный мир героев, стремящихся возвратиться в «родное» им инобытие. В поэме «Демон» Лермонтов применяет мифологическую фантастику, в качестве субъектов выступают персонажи, олицетворяющие субстанциальные силы, которые стоят за Демоном.
Демонические герои не ощущают связи с земной природой и космосом, когда, любя мир, они терпят фиаско после попытки возвратиться в лоно природы, чтобы обрести утраченное «райское» состояние. Перед нами типичный романтический конфликт личности с миром. Важно и то, что, следуя библейской истории, мифологическая фантастика изображает «золотой» век человечества. Дальнейшее развитие литературы представляется Лермонтову с помощью мифологической фантастики, что придает изображению универсальный характер.
Демонизм несёт философскую окраску, апеллируя к эмпирической и философской несостоятельности мира. Жизнь как форма интеллектуального самоутверждения становится чередой экспериментов, требуя смелости, риска, отваги, что и делает демонизм привлекательным. Герой в таком случае не требует от жизни ничего, кроме «искомой им эмпирически доказуемой истины»[8;138]. Основное противоречие демонизма заключается в том, что, будучи обаятельным в своём скептическом отношении к миру, герой выступает в ореоле принятого на себя страдания.
Свобода внутреннего состояния героя изображается с помощью фантастического элемента, например видений. «И снился мне сияющий огнями / Вечерний пир в родимой стороне» (стихотворение «Сон»). Невесёлая девушка сидела среди подруг, ей снился суженый, убитый в долине Дагестана. Конкретная лексика свидетельствует о реалистическом стиле, фантастика снов показывает инобытие, характерное для романтического произведения. Идея «двоемирия», реализуясь в мифологической фантастике, опирается на фольклор. Мифические существа олицетворяют сущности бытия: добро и зло, жизнь и смерть, что свойственно фантастике Лермонтова. Трагическая судьба героев приводит к протесту против всего мироздания.
«Лермонтовский демон изгнан, это абсолютное изгнание из рая, но не в ад, а вообще из организованного, божественного миропорядка в «эфир», т.е. в пустоту, в бесконечные просторы Вселенной. В поэме постоянно ощущаются пространство, крыльев и полёта»[3;162]. Фантастический образ Демона выразителен, зрим, хотя его облик и не конкретизирован. Единственное описание: «Пришлец туманный и немой.», - подчеркивает его бесплотность и невыразимость. «Крылья» - единственная конкретная деталь. И мы видим «вещность» крыльев не благодаря описанию самого предмета, а через передачу его функций: крылья видны благодаря их жесту, движению. Хорошо заметно это, когда Демон сталкивается с Ангелом. Тяжёлая, но стремительная материальность крыльев одного, переданная лекси-
ческими прозаизмами («по следу крыл его тащилась / Багровой молнии струя» - VI редакция, 1828), как бы заслоняет прозрачную, духовную и идеальную неподвижность другого.
Лермонтовский Демон среди гор Кавказа - масштабное, грандиозное явление. Олицетворяя субстанциальную силу, он любит смертную женщину, что определяет любовь падшего ангела к земной красавице. Как любовь обольщения и искупления. По мнению М. Тьери, здесь виден романтический характер идеи. «Романтики, - как считает учёный, - любят сталкивать чудовище с чистой душой, невинной красотой. Ситуация не только патетическая, так как жертва беззащитна, такая ситуация наглядно иллюстрирует романтическую психологию: человек различен в глубинах своей души; огонь разгорается из пепла, божественное сияние спрятано, но болезненное потрясение может остаться»[11;90].
Демон воспринимает несовершенство мира как личную обиду, свой бунт против Творца как акт справедливой мести за несовершенство мироздания. Такая максимальная установка - органическая черта романтического мировосприятия.
Проблема бунта принадлежит к числу основных проблем русской общественной мысли 30-х годов XIX века. Неприятие общественного быта при утрате веры в волевое преобразование жизни - одна сторона мировоззрения мыслящих людей той эпохи. Другая сторона - сомнение в готовых истинах и суждениях, тотальный критицизм, направленный на русскую историческую действительность и обращённый к внутреннему миру современного человека, бессильного что-либо совершить. Такое состояние ума и изображено Лермонтовым в качестве так называемого демонизма.
В поэме присутствует соединение реалистической конкретности с мировоззренческой условностью содержания, свойственное балладе - сюжетному стихотворению легендарного характера, в котором реальные и, может быть, случайные события интерпретируются как результат вмешательства ирреальных сил в жизнь людей. Все признаки баллады имеет история грузинской княжны и её жениха, который в дороге погиб от преступной руки, из-за того, что пренебрег предсказанием и не помолился в придорожной часовне.
Поэт прибегает при изображении бытия к фантастике как эффективному романтическому изобразительному средству. Демон видит соперника в часовне Гудала и решает погубить его. Если Демон и есть та самая «таинственная» сила, которой дано управлять людьми, вмешиваясь в их судьбы, то читатель с помощью автора проникает в неведомый, ирреальный мир. Демон властвует над землёй, но власть его не необъятна. Ограниченность могущества Демона заметна, прежде всего, в его отношениях с Тамарой. Демон не человек, а дух, фантом, и представление о нём зависит от проекции на него людских черт.
Сущность эстетики поэмы состоит в синтезе балладной традиции с мифологией.
Проблема изображения «второй» реальности, про-
зреваемой Лермонтовым, выступает как главная в утверждении реализма. А.И. Журавлёва считает «существенной задачей становящегося реализма особую роль «таинственного» (и как частный случай таинственного -фантастического элемента) в разрешении задач реализма при изображении мира и человека бытия (а не «мира иного», как у романтиков)». Таинственное истолковывается Лермонтовым как «недоступная пониманию другого мотивировка чувств, поступков и поведения человека»[4;239]. Это побуждает к разгадыванию характера события, проникновению в смысл и причины жизненного поведения человека и служит основанием лермонтовского психологизма. Разгадывание «тайны» ведет за собой приключение. Сюжетно-событийный ряд и психологический анализ рассказов «Тамань» и «Фаталист» (из романа «Герой нашего времени») исходит из этой посылки.
Условно можно сказать, что в этих произведениях налицо средоточие «таинственного» первого типа
- личностного («Тамань») и второго типа - «таинственного» бытия («Фаталист» и «Штосс»).
Рассказ «Фаталист» раскрывает не загадку личности, а тайну бытия. Повествование реально-бытового плана с прозаическими деталями армейского быта: карточная игра, намёки на полковые романы, эпизод с пьяным казаком, внезапно сыгравшем роль рока, сочетается с изображением поэтического пейзажа, опирающегося на символику поэтической лирики. Понимание «тайны» предполагает отсутствие мотивировки событий. Вся проблематика переведена из повседневного и житейского в метафорический план. А.И. Журавлёва полагает, что автор дает ложное разрешение загадки романтической «таинственности»: Максим Максимыч объясняет осечку слабым нажатием пальца на спусковой крючок. Но и сам штабс-капитан не уверен в том, что находит истинное разрешение загадки. За рассказанным случаем, скорее, стоит таинственный мир, где «тайна» неразрешима, а мотивировка трансцендентна.
По мнению И.В. Карташовой, Р.Н. Поддубной и др., фантасмагория бытия требует нового способа изображения героев, порождая ту разновидность фантастики снов, которая помогает проникнуть во внутреннее состояние героя, воссоздать обстановку романтического «двоемирия» с помощью углубленного реализма. Цветан Тодоров в книге «Введение в фантастическую литературу» пишет о гносеологии фантастического: «Это третье употребление риторических фигур, которые нас интересуют всё больше. В двух предыдущих случаях (восприятие образности в буквальном смысле и реализация буквального смысла и воссоздание образных выражений - И.З.) троп был источником происхождения сверхъестественного элемента; отношения между ними были диахроническими; в третьем случае
- и сверхъестественное присутствуют на том же уровне и их отношения функциональные, не «этимологиче-
ские». «Здесь серия сравнений, образных выражений или просто идиом; они широко употребительны в бытовом языке, но означают, если принимать их буквально, сверхъестественное событие»[12;222].
Как полагает А.И. Журавлёва, Лермонтов наследует и развивает пушкинские традиции. Глубокая демократизация не только героя, но и авторского голоса служит дальнейшему развитию русской прозы. Лермонтову первым удалось добиться эмоциональной наполненности прозы, как и поэзии, используя весь арсенал художественных средств, изображающих переживания, связанные с реальностью и «тайной». Он подвёл итоги русской поэзии и подготовил переход к созданию новой прозы. За словами А.И. Журавлёвой о свойственной реалистической литературе «второй» реальности в прозе Лермонтова, думается, стоит сверхъестественный мир - субъективное отражение реального мира. Безусловно, «вторая» реальность требует от автора реалистических изобразительных средств. Сама идея «второй» реальности нуждается в таком средстве изображения, каким является «двуплановая» фантастика. Лермонтов прозрел такую реалистическую фантастику.
Поэт применяет такие формы фантастики, как мифологическая и фантастика снов, исходя из признания «двуплановости» в эстетике реализма. М.Ю. Лермонтов, открывший и понявший трагедию своего века, живёт в поколениях, и ныне обогащая нас своим глубинным проникновением в человеческую природу. В поэте жива была не столько надежда, сколько вера, недаром он глядел вперед и в себя оттуда глазами будущих поколений.
В отличие от поэмы «Демон» фантастика в рассказе «Фаталист» - это не миф истории человечества, в этом лермонтовском произведении есть мифологический концепт о сверхъестественных, магических силах, воздействующих на человека. Как и в балладной фантастике, в качестве мифологемы изображаются субстанциальные силы. Отличительная черта такой фантастики заключается в её современности, в стремлении глубоко и всесторонне показать психологию нового человека нового времени.
Чудесное, вторгаясь в современные представления, меняет привычные научные нормы правдоподобия, выявляемые с помощью реакции персонажа на вторжение странного в его жизнь. Галлюцинации нарушают душевное равновесие у героя Лермонтова, что приводит его к гибели. Фантастическое в «Фаталисте» рождается из повседневности, из реалий быта. В «Демоне» мифологическая фантастика, олицетворяя субстанциальные силы, воздействует на эмоциональное сознание героя. Мыслитель и художник Лермонтов показывает преодоление демонизма, тёмных, ирреальных сил с помощью религиозных исканий, что приводит к очищению души, обретению покоя и равновесия. Поэзия М.Ю. Лермонтова, наделенного могучими страстями и волей, будет звучать в поколениях, пока жив человек.
Библиографический список
1. Аношкина В.Н. Православные основы русского романтизма// Современное прочтение русской классической литературы XIX века. В 2-х т. Т.1. М.: Пашков дом, 2007.
2. АсмусВ.Ф. Круг идей Лермонтова. //В.Ф. Асмус. Избранные философские труды. В 2-х т. Т.1. М., 1969.
3. Журавлёва А.И. Лермонтов в русской литературе. М., 2002.
4. Журавлёва А.И. Лермонтов в русской литературе. М., 2002.
5. Лебедев Ю.В. М.Ю. Лермонтов и русская литература второй половины XIX века // Современное прочтение русской классической литературы XIX века. В 2-х т. Т. 1. М.: Пашков дом, 2007.
6. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976.
7. Мережковский Д.С. М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества //История литературы. М., 1983.
8. ПесковА.М. Демонизм //Лермонтовская энциклопедия. М., 1981.
9. Роднянская И.Б. Демон //Лермонтовская энциклопедия. М.,1981.
10. Роднянская И.Б. Демон //Лермонтовская энциклопедия. М., 1981.
11. ThieryM. M. Lermontov. Le Démon. M.,1972.
12. Тоdоrоv Tzvеtаn. Introduction à la littérature fantastique// B. Vercier, J. Lecarme. La littérature en France depuis 1968. P. 1982.
References
1. Anoshkina V.N. Orthodox foundations of Russian Romanticism // Contemporary reading of classical Russian literature of the nineteenth century. In 2 Volumes. Vol.1. M .: Pashkov House, 2007.
2. Asmus V.F. The range of Lermontov's ideas. // V.F. Asmus. Selected philosophical writings. In 2 Volumes. Vol.1. M., 1969.
3. ZhuravlevA.I. Lermontov in Russian literature. M., 2002.
4. Zhuravlev A.I. Lermontov in Russian literature. M., 2002.
5. Lebedev Yu.V. M.Yu. Lermontov and Russian literature of the second half of the nineteenth century // Contemporary reading of classical Russian literature of the nineteenth century. In 2 Volumes. Vol.1. M .: Pashkov House, 2007.
6. Mann Yu.V. Poetics of Russian Romanticism. M .: Nauka, 1976.
7. Merezhkovski D.S. M.Yu. Lermontov. Poet of supermanhood // History of literature. M., 1983.
8. Peskov A.M. Demonic // Lermontov Encyclopedia. M., 1981.
9. Rodnyanskaya I.B. Demon // Lermontov Encyclopedia. M., 1981.
10. Rodnyanskaya I.B. Demon // Lermontov Encyclopedia. M., 1981.
11. Thiery M. M. Lermontov. Le Démon. M.,1972.
12. Тоdоrоv Tzvеtаn. Introduction à la littérature fantastique// B. Vercier, J. Lecarme. La littérature en France depuis 1968. P. 1982.
