CC BY
74
УДК 391
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ ТРАДИЦИОННЫХ ВЕРОВАНИЙ АВАРЦЕВ-КАРАТИНЦЕВ
© 2009 г. Р.И. Сефербеков, М.Р. Сефербеков
Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, ул. М. Ярагского, 75, г. Махачкала, 367000
Institute of History, Archeology and Ethnography of Dagestan Scientific Center of Russian Academy of Science, M. Yaragskiy St., 75, Makhachkala, 367000
Рассматриваются языческие мифологические персонажи, входившие в пантеон и демонологию одного из субэтносов аварцев-каратинцев, проживающих в Ахвахском районе Дагестана.
Ключевые слова: язычество, пантеон, демонология, обычай, обряд, ритуал, верования, миф, традиция, божества.
This article is devoted to the description of the pagan mythological personages which were entering on a pantheon and demonol-ogy of one аvarian 's subethnoses-karatinzy, living in Ahvahsky area of Dagestan.
Keywords: pagan, pantheon, demonology, custom, ceremony, ritual, beliefs, myth, tradition, deities.
Одним из значительных по численности (более 20 тыс.) субэтносов аварцев являются каратинцы [1, с. 8], проживающие в основном в Ахвахском районе Дагестана. Несмотря на многовековое исповедание ислама, который каратинцы приняли в XVI в. [2, с. 4, 29], а до него и христианства [3, с. 161-182; 4], все же в быту и духовной культуре каратинцев сохранилось немало реликтов прежнего язычества. К ним относятся и мифологические персонажи, составлявшие в прошлом пантеон и пандемониум каратинцев. Источником для их реконструкции служат мифы, обряды, обычаи, верования, праздники, лексика и фразеология.
Изучение так называемого «народного ислама», в котором причудливо переплелись в одну синкретическую религию остатки домонотеистических верований и мусульманские религиозные установления, представляет важный теоретический и практический интерес в плане воссоздания более полной картины духовной культуры каратинцев. Это тем более актуально в последние десятилетия в условиях построения нового демократического и правового российского государства и в связи с ростом национального самосознания, когда наблюдается повышение интереса к генезису и этнической истории народа, его историческому прошлому и настоящему, особенностям его культуры и быта. Необходимость всестороннего изучения в наши дни того или другого этноса с учетом экологических, культурно-традиционных и этнокультурных факторов диктуется и объективными процессами: вымыванием, забвением отдельных элементов быта и духовной культуры под натиском процессов урбанизации, стандартизации и глобализации. Исследование традиционных религиозных верований, отражающих специфику духовной культуры отдельного этноса в этой связи представляется актуальным и целесообразным, вытекающим из необходимости изучения закономерностей развития предшествовавших культурных форм в сравнении и во взаимосвязи с поли-
тическим и социально-экономическим состоянием современного общества.
Приступая к описанию мифологических персонажей каратинцев, отметим, что большое место в их идеологических представлениях занимали астральный культ и верования, связанные с атмосферными явлениями. Солнце (милъе) персонифицировалось в образе девушки, а луна (борц1о) - юноши. Сохранились сравнения, связанные с солнцем и луной: «Как солнце при восходе - девушка, как полная луна - парень». При закате солнца говорили: «Солнце к матери домой пошло, чтобы завтра взойти с радостью». В день равноденствий и солнцестояний говорили, что «солнце три дня у матери гостит».
Если при ярком солнце вдруг начинал идти дождь, говорили: «Лис женится» (с. Тукита), «заяц женится» (с. Карата). Если какой-либо человек совершал поступок, которого от него не ожидали, то повсеместно говорили: «Проведите черту там, куда не достигают лучи солнца». Впрочем «проведите черту» (нухъе бохъа) ка-ратинцы говорили и при неожиданном появлении долгожданного гостя. Эти слова сопровождали проведением черты на стене у порога, а под ноги гостю бросали какой-нибудь металлический предмет.
Гром и молния считались божественными явлениями и объяснялись соответственно: «Это Всевышний бьет золотыми топорами и играет в свой барабан». В отношении убитых молнией считали, что таким образом Всевышний карает грешников.
Радуга у каратинцев в разных селениях имела разные наименования: в с. Карата - Ц1орц!ин (не переводится), в с. Тукита - Щабал ц1игьун (огненная дуга), в с. Анчих -Хелчан (меч) и т.п. Бытовала вера, что под концами радуги находятся золотые ножницы. Если один конец радуги находился в реке, «значит она пьет воду». В этой связи имелась примета - «это к дождю, к богатому урожаю». Если в цветах радуги преобладал зеленый цвет, то считали, что «это к хорошему урожаю», а если красный -
«к засухе». При виде внезапно появившейся радуги было принято желать себе достатка (баракат), загадывать желание с уверенностью, что оно исполнится. Если в момент смерти какого-либо человека на небе появлялась радуга - «значит он попадает в рай».
Как и другие дагестанцы [5], каратинцы персонифицировали ветер в образах «Матери ветра» (Мучулал ила) и «Отца ветра» (Мучулал дада). При сильном ветре молились Всевышнему, приговаривая: «Пусть будет к добру!» Каратинцы не ругали ветер, даже если он произвел какие-то разрушения в хозяйстве. Интересно отметить, что они называют «ветряной мельницей» (мучулал гьо-бо) болтунов, врунов и хвастунов.
Наряду с «Матерью ветров», у каратинцев бытовала вера в «Мать воды» (Лъадал эбел), которую они персонифицировали в облике водяного червя. Его ни при каких обстоятельствах не убивали. Не убивали и особый вид жука - оц-х1ут1 (бык-жук), если тот случайно залетал в жилище. Его ловили и бережно выбрасывали за порог со словами: «Иди занимайся своими делами!» (с. Карата), «С вязанкой дров завтра приходи!» (с. Туки-та). Аварцы-андалальцы в таком случае говорили: «Взяв соль, вчера приходи!»
Персонификацией божества дождя выступал ряженый - ц1одалал х1амар (дождевой осел). Им была женщина в возрасте 40-50 лет, которую закутывали в ветви кустарника и траву и в сопровождении женщин и детей водили к так называемому «дождевому камню». Его переворачивали лицевой стороной к северу. У камня проводили мусульманский обряд «зикр» («напоминание имени Аллаха»), затем здесь резали черного барашка, а мясо раздавали участникам ритуала как жертвоприношение («садакъа») Всевышнему. Завершал обряд обход всех дворов села процессией во главе с ряженой, где ее обливали водой из ведер.
Наряду с обрядом вызывания дождя у каратинцев существовали магические приемы, направленные на приостановление града и проливных дождей. Чтобы прекратить нежелательные осадки, во двор выбрасывали золу, топор, очажный треножник (маххи) ножками вверх. Для того чтобы приостановить разгул стихии, из домов, где в семьях не было представителей мужского пола, во двор под град и дождь выходили обнаженные женщины с заклинаниями о прекращении града и дождя, обращенными к верховным аварским божествам - Ц1обу и Бечеду.
Вплоть до 1970-х гг. обязательным персонажем свадеб и выступлений канатоходцев был ряженый си (медведь) (с. Карата), си-бац1а (медведь-волк) (с. Тукита). Их бывало несколько. Обычно ими были местные мужчины, которые рядились в вывороченные наизнанку тулупы и маски из войлока с рогами и ушами. Сзади к одежде прикрепляли хвост. В руках они держали палки. Ряженые носили сбоку особые торбы с мукой и золой, которыми бросали в детей и женщин. Ряженые шутили, танцевали, кувыркались. Все свои действия они производили молча или же говорили, но измененным голосом, чтобы быть неузнанными. На свадьбах ради забавы мужчины переодевались в женскую одежду и наоборот. На наш взгляд, ряженых можно рассматривать в качест-
ве персонификаций божеств продуцирования, покровительствующих семье и браку.
Как и другие кавказские народы [6, 7] каратинцы на праздник первой борозды уса-бухири, на свадьбы и мусульманский праздник ураза-байрам изготовляли для детей и в качестве призов для победителей в различных спортивных соревнованиях особые фигурные обрядовые хлебы - ясик1у (кукла), х1анкъва (птица), мокъокъ (куропатка), гури (баранка). В хлебные куклы и птицы вместо глаз вставляли черные бобы, а вовнутрь помещали сырое яйцо и в таком виде их запекали в печи. На наш взгляд, эти обрядовые хлебы также являются зоо- и антропоморфными персонификациями аграрных божеств и божеств-патронов дома и семьи. Вплоть до 1980-х гг. у каратинцев на празднике первой борозды фигурировало ритуальное деревце - хант1их. На него навешивали хлебные и тряпичные куклы, крашеные яйца, орехи, сладости, которые после проведения первой борозды раздавали детям.
Как и у других аварцев, у каратинцев покровителями диких животных являлись обитавшие на вершинах гор и в пещерах горные духи Будали (Будалди). Они невидимы для простых людей и видимы для отдельных праведников. Их любимые животные - туры. Они заботятся о них: кормят солью, доят, а из молока делают сыр. Бу-дали наказывают охотников, убивающих дичь сверх меры. Вместе с тем они помогают людям, попавшим в беду при разыгравшейся стихии [1, с. 24]. Например, в с. Тукита рассказывают, что Будали спасли чабанов со скотом во время метели. Когда чабаны пасут овец в опасных местах (на кручах, краю пропасти), они призывают в помощь Будали. В народе бытует вера, что горные духи крадут плод из утробы во время беременности (вариант: крадут младенцев при родах) у отдельных отличающихся безгрешностью и благонравием земных женщин. Похитив плод, они оставляют в качестве следов своего пребывания капельки крови на подоконнике или пороге жилища. Украденный ребенок впоследствии будто бы превращался в Будали. Говорят, что в местах, где обитают Будали, видели на камнях следы детских босых ног.
Также многочисленны и демонологические персонажи каратинцев. Они верили в существование «фундаментной змеи» - кьуч1алъул берка. Она представлялась серого цвета с «глазами как огонь» и длиной около одного метра. Локусом ее обитания был фундамент дома. С ней связывали достаток и благополучие в доме. Ее не убивали, так как существовало поверье, что если убьешь «фундаментную змею» - хозяин дома умрет.
Домовой у каратинцев назывался Рисидобо (в с. Тукита - Риситиб). Это был персонаж женского пола, сакрально чистый, «ничего плохого людям Рисидобо не делала, только хорошее». Она была невидима, «на ощупь мягкая», «с волосами как у кошки», «тяжелая, как каменный каток». Локусом ее обитания было чистое укромное место в сарае для сена рядом с домом. Она приходила домой в ночное время суток, проникая в него через дверной порог (граница миров) или дымоход -«вход» из одного мира в другой [8, с. 125]. Как свидетельствуют информаторы, когда Рисидобо уходила из
дома, было слышно как она со скрипом закрывает дверь. Проникнув в жилище, домовой наваливался на спящих на спине в одиночку людей (главным образом женщин) и душил их. Домовой был безмолвен. Он обладал чудесными предметами - ожерельем из крупных жемчужин (магьи), которое он носил, обернув в два оборота на шее. Если в тот момент, когда Рисидобо навалилась и душила человека, последний ухитрялся дотронуться до ожерелья, то сила и энергия домового будто бы переходила к человеку. Другим чудесным предметом домового была шапка-невидимка (къвапа), которую он оставлял за порогом, либо клал в нишу над дверным проемом, или же надевал на кувшин с водой. Существовало поверье, что если человек, схватив эту шапку, сумеет добежать до мечети, то Рисидобо исполнит любое его желание. Однако, как говорят, Рисидобо всегда настигала таких смельчаков, отбирала свою шапку и с размаху била ладонью по телу человека, оставляя на нем свой отпечаток. Этот отпечаток ладони домового на теле человека якобы невозможно было скрыть никакой одеждой: ткань на этом месте постоянно портилась. Даже в наше время, встретив человека, у которого что-то порвано на одежде, его в шутку спрашивают: «Это не Рисидобо тебя ударила?» Если хозяева, придя домой, вдруг обнаруживали разбитой посуду или другие домашние предметы и не находили виновника поломок, они строили догадки: «Это не Рисидобо разбила, когда убегала?»
Говорили, что, если человек, которого часто посещал домовой, загадает желание и напишет его на листке бумаги, то Рисидобо будто бы на следующий день приходила исполнять загаданное. Обычно желали ее помощи в домашних и хозяйственных делах. И она якобы выполняла эти работы, пока загадавший спал. Как рассказывает 105-летняя Ярмиханова Маймунат из с. Карата, ее бабушка Джарадат в 1950-х гг., проснувшись однажды ночью, увидела как Рисидобо ткет ее незавершенный ковер. Джа-радат будто бы сказала Рисидобо: «Теперь ты уходи, а твое мастерство чтобы ко мне перешло». После этого случая Джарадат стала ткать ковры лучше и быстрей.
Если кто-то энергично и неутомимо работал в поле или на сенокосе, то ему в шутку говорили: «Наверное ночью тебя Рисидобо посетила и исполнила желание». Про такого человека говорили, что у него колени как у Рисидобо.
Все же, несмотря на положительную характеристику («приходит только к хорошим, безгрешным и с чистой душой людям») и патронажные функции (помогает в домашних и хозяйственных работах), люди старались оградить себя от визитов слишком назойливого домового. Для этого в качестве оберегов под подушку клали нож, кинжал, Коран. Верили также, что если удастся схватить домового и укусить его, то он больше не приходит.
Представления о домовом, душащем человека во время сна, владеющем чудесными предметами и исполняющем желания, имелись и у других народов Дагестана [9, с. 131-147; 10, с. 26-27; 11, с. 111-113].
К демонологическим персонажам каратинцев относилась и «Мать болезней» (Рульарил ила). Ее представляли в облике старой безобразной женщины с большими глазами, одетой в лохмотья. Она будто бы обитала на лугу.
Распространение брюшного тифа связывали с кознями «Матери болезней». Когда какой-либо человек заболевал этой болезнью, приглашали знахаря. Тот приводил больного на речку и с молитвами и заклинаниями омывал его водой. Болезнь якобы отступала, и человек вскоре выздоравливал. Для того чтобы Рульарил ила не насылала болезни, в четверг вечером раздавали жертвенные продукты.
Замыкает демонологию каратинцев ведьма Хъартай, которую представляли в облике старухи с безобразным лицом и длинными седыми волосами. Ею пугали детей: «Хъартай ехьуда!» («Хъартай придет!»). Впрочем детей пугали и другим персонажем - Х1ола, образ которого из-за отсутствия о нем информации не идентифицируется.
Таким образом, можно отметить сравнительное многообразие мифологических персонажей, входивших в языческий пантеон и демонологию каратинцев. В мифологии и космогонических представлениях каратинцев важное место занимали персонифицируемые небесные светила и атмосферные явления. Большая роль в праздниках и обрядах отводилась ряженым - персонификациям божеств продуцирования, покровительствующим семье и браку. Таким же зоо- и антропоморфными персонификациями божеств и патронов дома и семьи являлись обрядовые фигурные хлебы. В качестве покровителей диких животных у каратинцев выступали горные духи Будали. Значительное место в демонологии кара-тинцев занимали образы домовой змеи, домового, «Матери болезней» и ведьмы. Дальнейшее изучение мифологических персонажей каратинцев перспективно в плане воссоздания более полной картины языческих верований аварцев и других народов Дагестана и Северного Кавказа.
Литература
1. Ахмаднабиев А. У. История Каратинского вольного общества. Карата, 2003.
2. Шихсаидов А.Р. Распространение ислама в Дагестане // Ислам и исламская культура в Дагестане. М., 2001.
3. Атаев Д.М. Христианские древности Аварии // Ученые записки Института ИЯЛ Дагфилиала АН СССР. Махачкала, 1958. Т. 4.
4. Тахнаева П.И. Христианская культура средневековой Аварии в контексте реконструкции политической истории (VII-XVI вв.). Махачкала, 2004.
5. Сефербеков Р.И. О персонификации ветра у народов Дагестана // Вестн. Института истории, археологии и этнографии. Махачкала, 2005. № 3.
6. Егоров Н.М. Особые пироги и хлебы // СМОМПК. Тифлис, 1909. Вып. 40.
7. Чурсин Г.Ф. Фигурные обрядовые печения у кавказских народов // Бюллетень Кавказского историко-археологического института в Тифлисе. Л., 1930. № 6.
8. Толстая С.М. Зеркало в традиционных славянских верованиях и обрядах // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. М., 1994.
Булатов А.О. Пережитки домонотеистических веро- 10. Гаджиев Г.А. Доисламские верования и обряды на-
ваний народов Дагестана в XIX - начале ХХ в. Ма- родов Нагорного Дагестана. М., 1991.
хачкала, 1990. 11. Халидова М.Р. Мифологический и исторический
эпос народов Дагестана. Махачкала, 1992.
Поступила в редакцию 17 марта 2009 г.
