CC BY
66
Р.В. ЛЮБАРСКИЙ (Брянск)
мифологические образы в рок-поэзии майи котовской (канцлера Ги)
Рассматривается сущность художественного моделирования мифических образов в рок-пространстве Канцлера Ги на примере ее рок-поэтического творчества. Раскрывается специфика воплощения мифологических образов в рок-поэзии Майи Котовской.
Ключевые слова: Майя Котовская, Канцлер Ги, рок-поэзия, мифологические образы, художественное моделирование, менестрельская песня.
Одной из разновидностей современной русской рок-поэзии является менестрельская песня (авторская фолк-песня). Менестрельская песня характеризуется тяготением к образам и сюжетам фэнтезийной литературы, например, к творчеству Толкина, а также к романтизированным элементам Средневековья и иных исторических эпох. При этом, в отличие от эстетики средневековой литературы, к которой восходят песни классических менестрелей, в современных произведениях фэнтези-бар-дов «мы видим четко выраженное лирическое "я" - образ автора со всеми его психологическими особенностями, разумеется, не совпадающий с реальным человеком, но обладающий жизненным правдоподобием» [4, с. 40]. Кроме существенного отличия средневековых бардов от современных менестрелей, заключающегося в специфическом изображении лирического «я», «далека от средневековой эстетики и тема войны у фэнтези-бардов: если авторы рыцарских романов и тем паче эпоса идеализируют войну как способ для героя обессмертить свое имя в веках, то наши современники - принципиальные пацифисты» [Там же].
Как свидетельствует Л.В. Калугина, благодаря релулярным встречам поклонников фэн-тези появились «многие ныне известные менестрели, такие, как Наталья Новикова (сценический псевдоним - Тэм Гринхилл), Лина Воробьева (сценический псевдоним - йовин), Наталья Васильева (сценический псевдоним - Элхэ Ниэннах), Наталья Некрасова (сценический псевдоним - Иллет), Лариса Бочарова, Елена
Перцуленко, Наталья Васильева и др. Немного особняком среди московских менестрелей стоит екатеринбургский автор Майя Котовская (сценический псевдоним - Канцлер Ги)» [4, с. 38]. Стремление к отражению особенностей фэнтезийной литературы и романтизированных исторических эпох обусловили появление в творчестве современных менестрелей художественного моделирования мифологических образов и сюжетов. В песни фэнтези-бардов интегрированы художественно переосмысленные мифологемы разных культур. В частности, мифологические элементы нашли отражение в произведениях Майи Котовской (Канцлера Ги).
Канцлер Ги является вокалисткой, автором музыки и текстов группы Bregan D'Ert. Котов-ская выпустила такие сольные альбомы, как Tample Memories (2002), Kathar Blues (2003), «Невзятый замок» (2003). При этом ряд альбомов были записаны вместе с группой: «Единственный враг» (2006), «Пляска Святого Ги» (2007), «Тень на стене» (2008), «Пока цветочки» (2009), «Страшная Сказка» (2010), «.. .Уже ягодки» (2011), «Те еще грибочки (сборник пародий на саму себя)» (2012), «ВУДУ Tales» (2013), «Лирика» (2017). Творчество Канцлера Ги стало предметом изучения многих исследователей. Т.Н. Кижеватова рассматривает трансформацию сюжета повести-сказки Э. Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король» в песне Котовской «Страшная сказка» [5].
О.Д. Прокофьева исследует реализацию библейского сюжета о сотворении Адама и Евы в творчестве Канцлера Ги [10]. Помимо этого О.Д. Прокофьева рассматривает самопародию как один из ведущих элементов песен данного рок-поэта [9].
Д.М. Кислова и О.Н. Чарыкова изучают песни Котовской в языковедческом аспекте [6]. Авторы исследуют сравнение как важнейший прием для создания рок-поэтической картины мира Канцлера Ги.
Песня Котовской «Сообщение о делах в Юкатане» является отсылкой на одноименную книгу Диего де Ланда. Следовательно, жизнь на Юкатане в произведении Канцлера Ги связана с памятью об этом епископе, метафорически осмысляемой в виде его призрака:
В Юкатане, как всегда, солнце, В Юкатане филиал ада, И по улицам опять прется Привидение Диего де Ланда [13].
О Любарский Р.В., 2022
Погодные условия Юкатана способствуют созданию невыносимых условий для пребывания на этом полуострове человека. Именно поэтому сильно палящее солнце гиперболизируется в авторском сознании в качестве неотъемлемой составляющей ада. На этом фоне возникает образ Диего де Ланда, погубившего большую часть литературы майя. В последующем куплете лирический герой Канцлера Ги предпочитает умереть, нежели находиться на Юкатане. «Душная чаща», как и «альянс солнца и сырости», свидетельствует о введении в песню реалистичного феномена, подчеркивающего непригодность юкатанской действительности для жизнедеятельности. Таким образом, автор достигает наивысшей точки в индивидуально-авторском, немифическом изображении ужаса повседневной юкатанской жизни. Подобную угнетающую картину людского существования дополняют демонические существа - бесы, а также ужасающая телесная метаморфоза лирического героя:
Где в альянс вступили солнце и сырость Остается, приоткрыв штору И под вечер из окна выпасть <...>.
Бесы жаждут по ночам крови И от голода в ночи плачут, Растворяюсь до костей вновь я В этой душной и хмельной чаще [13].
Интеграция этих зловредных духов в произведение делает возможным сближение угнетающего мира Юкатана с мифологической составляющей. При этом невыносимость жизни на полуострове коррелирует с враждебной природой мифологических персонажей. Однако, помимо бесов, вышеописанные ужасы повседневности сосуществуют с мифическим образом бога Тескатлипоки. Тескатлипока мистическим образом является лирическому герою в облике демонического пса:
Мои веки истекут соком,
А из сока прорастут маки,
Бог ночных видений Тескатлипока
Подойдет в обличье черной собаки. [Там же].
Метаморфоза Тескатлипоки неслучайна. канцлер Ги заимствует способность данного бога к превращениям из ацтекской мифологии. Метаморфическая функциональная особенность Тескатлипоки может привести к созданию определенных частей мироздания. Так, «в ацтекских мифах говорится о том, что боги кецалькоатль и Тескатлипока разрывают на части богиню Тлатекутли. Волосы ее превращаются в деревья, цветы и траву, глаза ста-
новятся родниками, рот - реками, плечи - горами» [8, с. 172]. Неслучайна и сочетаемость бога с окружающей действительностью, которая в сознании лирического героя возникает как негативный феномен. Семантика самого распространенного ацтекского имени «йа-отль - "враг" - может быть ассоциировано с одним из многочисленных эвфемистических обозначений могущественного бога Тескатли-поки. Однако даже в этом случае может иметь место обыкновенное совпадение, т. к. Тескат-липока, как правило, именуется не просто йа-отль, а Некокок йаотль, т. е. "враг с обеих сторон". Эвфемистические наименования богов, особенно столь гневливых и мстительных, как Тескатлипока, относятся к наиболее устойчивым конструкциям» [Там же, с. 132].
качества негативного характера позволяют Тескатлипоке быть мифологическим олицетворением мира Юкатана. Однако лирический герой стремится завести дружеские отношения с гневливым богом, находя в нем родственную душу. Данных персонажей сближает желание покарать незадачливых путников, что добавляет негативный оттенок к образу Тескатлипоки:
Будем мы друг другу подмогой,
Побежим по теплому следу,
Кто поехал вечерней дорогой
Тот к утру уже, боюсь, не доедет! [13].
Мифологическая составляющая юкатанских будней достигает предела своего рок-поэтического развития, т. к. мучительность обывательского существования трансформируется в связанные с мифообразом губительные последствия для человека. Данное мифологическое осмысление принципов существования в юкатанской реальности - конечное художественное явление в кумулятивном построении негативных феноменов полуострова. Тем самым мир Юкатана мифологизируется на основании включения в него отрицательных мифологических образов, являющихся своеобразным обобщением негативных аспектов юкатанской действительности. Следовательно, образ Тескатлипоки, наряду с образами бесов, был введен в произведение Канцлером Ги с целью мифической интерпретации невыносимости существования, сопряженной с реалистичным описанием негативного аспекта жизни на полуострове.
В центре внимания песни «Нефилим» -одноименный мифологический образ. Нефи-лимы или исполины - персонажи Ветхого Завета, которые появились, «когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери,
тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал <...> В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди» [1, с. 13]. С точки зрения Библии, нефилимы - порождения сынов Бога и смертных женщин, являющиеся ирреальными существами. Ирреальность данных образов подразумевает наличие у них мистических способностей, отличных от человеческих. В эзотерическом осмыслении понятия «нефилим» К.Ю. Бурмистрова упоминается точка зрения, изложенная в еврейском Священном писании, согласно которой нефили-мы - дети («бней/бне») бога («элогим»), а точнее, результат союза ангела и человека. Опираясь на изложенные в Священном писании положения, Бурмистров в индивидуально-авторском ключе раскрывает сущность появления нефилимов: «Насилие имело место внутри человека, потому что противоречия между элогим, органами-центрами, отражалось в нем как в едином организме, в котором каждый отдельный орган противостоял всем остальным. Именно эта дисгармония привела к появлению дефектных биологических организмов, называемых в Библии "исполинами", нефилим. Дефектными были не только подобные отдельные существа, но и смешанные расы, управляемые элогим <.> В эту эпоху насилия злоупотребление шем достигло апогея как среди "смешанной" массы нефилим, так и среди бнеэло-гим, которые стремились властвовать над ними и использовать их в своих целях» [2, с. 40].
В произведении котовской заимствуется концепция происхождения нефилима как ирреального создания, возникшего в результате союза ангела и человека. Следовательно, автор наделяет нефилима чертами, мифологически сближающими его с «бнейэлогим». об этом свидетельствуют крылья, которые являются «недоразвитыми» вследствие парадоксального союза:
Недоразвитые крылья нефилима Не поднимут меня в воздух, Хоть ты тресни, хоть убей. Плоть глупа и оттого неумолима, Только просит дать ей отдых От богов и от людей [11].
однако в песне возникает авторское «я», являющееся мифическим образом нефилима и передающее усталость от обыденной жизни, которая не устраивает художественно смоделированного «бнейэлогим». Данный аспект по-
рождает стремление вырваться из повседневности в предполагаемый небесный мир со стороны мифологического образа божьего сына. Однако невозможность реализации этого перемещения способствует появлению переживания в душе лирического героя - нефилима, которое основано на неудовлетворенности текущим присутствием в человеческой реальности. Неудовлетворенность обыденной жизнью подкрепляется эзотерически описанным Бурмистровым конфликтом божественного и людского начала внутри плоти, который воплощен рок-поэтом в произведении. Эта коллизия связана с сущностью образа нефили-ма, который основан на противоречащем божественным законам смешении человеческих и сверхчеловеческих особенностей. Неслучайно появление исполинов (нефилимов), согласно Библии, стало одной из причин развращения людей. Тем самым в первом куплете песни Канцлера Ги происходит мифологическое осмысление посредством образа нефилима мотива недовольства окружающим миром.
В последующем куплете Котовская развивает собственную рок-поэтическую традицию, заключающуюся в кумулятивном принципе построения отрицательных явлений повседневности - от меньшего к большему. Следовательно, неудовлетворенность жизнью, реализуемая с помощью мифического образа нефи-лима, перерастает в трагическое развитие событий, сопряженное с убийственным воздействием на ирреального персонажа враждебного ему человеческого мира. Следовательно, Канцлер Ги изображает нефилима на алтаре, окруженном людьми, которые «жаждут перышек и кожи» данного мистического существа:
В окна пялятся оскаленные лица: Жаждут перышек и кожи С жалких крылышек моих. Квазиангельский уродец, Я лежу на алтаре. [11].
Однако цели мучителей ирреального персонажа имеют определенный характер:
Не понять и не додумать идиотам -Смерть моя не принесет им Ни могущества, ни сил, Не откроет им небесные ворота. [Там же].
Мифологический образ нефилима введен как воплощение эгоистических стремлений людей к реализации эзотерических потребностей. Канцлер Ги осмысляет мифическое создание в качестве ирреального способа для приобретения магических способностей, а также как катализатор перемещения в рай - инобы-тийный мир. Котовская подчеркивает бесплод-
ность человеческих намерений, коррелирующих с образом нефилима, благодаря которому должно осуществиться их достижение. Тем самым мистические свойства нефилима были введены автором для демонстрации негативных сторон человеческой личности, заключающихся в бессмысленно совершающемся насилии, что воспринимается при непосредственном взаимодействии с ирреальным явлением. Иными словами, образ нефилима - рок-поэтическая модель мифологического феномена, вбирающая в себя мистическое выражение темных сторон жизни, основанной на отрицательном аспекте человеческой сущности.
В «Песенке келпи» также присутствует упоминаемый в названии песни мифический персонаж. O.A. Егорова отмечает, что «в мифологии Британских островов существуют также водяные лошадки - чудесные животные, которые обитают в воде, и выходя на берег, принимают обличье лошади. В Шотландии келпи (kelpie) - самая известная из водяных лошадок. Келпи обитает в реках, избегая озер и морей. Это оборотень, способный превращаться в животных и в человека (как правило, келпи представляется молодым мужчиной с всклокоченными волосами). Всем своим видом келпи как бы приглашает прохожего сесть на себя, а когда тот поддается на уловку, -прыгает вместе с седоком в реку» [3, с. 178]. Келпи представляет собой субъект мифопоэти-ческой системы Британии, обладающий функциональными особенностями оборотня. Ко-товская заимствует специфику изображения келпи как водного духа. Автор подчеркивает пагубное воздействие водной лошади на человека, являющееся неотделимой частью ирреальной природы мистического образа, которая отражена в британском мифологическом сознании. При этом рок-поэт передает монолог-предостережение духа воды, который связан с мифологической сутью данного субъекта:
Коль случайно пришел ты на берег реки,
Лучше мимо скорей поспеши.
Каждый год, каждый год, чья-то смерть отдает
Мне тепло человечьей души.
Каждый год, каждый год, чья-то смерть отдает
Мне тепло человечьей души [12].
Образ келпи в произведении Канцлера Ги является олицетворением тяги человека к неизвестным областям знания сверхъестественной направленности. Однако стремление обладать сакральными познаниями ирреального характера бессмысленно, т. к. приводит к трагическим последствиям. Следовательно, те,
кто желает убедиться в реальности существования келпи, погибают:
Любопытных не счесть,
Кто хотел бы увидеть меня.
Кто тогда не смирил знанья глупого пыл,
Тот не дожил до этого дня [12].
Мифический персонаж, интегрированный Котовской в песне, осознает свою губительную сущность. При этом келпи не может пойти против нее. В песне Канцлера Ги губительная сущность водной лошади, в отличие от британской мифологии, сопряжена с мотивацией определенного рода. Дух воды выполняет карательную функцию, направленную против жадности людей. Стремление овладеть несметными богатствами наиболее простым путем заставляет людей обратиться к инобытий-ному явлению в лице келпи. Но внешне привлекающая простота ирреального воплощения потребности в богатстве оборачивается для человека не самым лучшим образом:
Кто добраться хотел до сокровищ моих На земле тех не видно давно. Кто был жаден и лих, тот навеки затих, Тот грызет каменистое дно [Там же].
Таким образом, мифический персонаж келпи, в британских мифах обладающий не основанной на какой-либо движущей силе губительной природой, в песне Котовской трансформируется в образ, карающий людей за стремление к обогащению легким путем, а также за желание обладать сакральными знаниями инобытийного характера.
В песне Samedy присутствует персонаж Самди, который вызывает у людей чувство страха. Канцлер Ги пишет:
Ночью бродит по дорогам Тот, чье имя Самди <...>
Тот, кого боятся люди, Ходит мимо ворот [Там же].
Причина страха людей кроется в мифологических свойствах персонажа, смоделированных Котовской в своем произведении. Барон Самди, он же - Самеди (или Барон Суббота) является могущественным духом (лоа) религии вуду, который сопряжен со смертью и усопшими, а также с сексуальностью и деторождением. С.Н. Осиповский отмечает связь Барона Самеди с потусторонним миром (миром смерти): «В центре каждого кладбища стоит крест в честь первого похороненного здесь мужчины, имеющего прозвище Бавон (или Ба-
рон) Самеди (первая похороненная женщина рассматривается как его жена или сестра и зовется Гран Бриджит). этот крест (крест Баво-на) является границей и воротами между миром живых и миром мертвых. Для получения удачи, здоровья или любви к кресту приносят еду и зажигают у подножия свечи» [7, с. 191]. Барон Самеди как лоа представляет собой связующее звено между реальностью людей и трансцендентной действительностью. Наиболее сильно функциональные особенности Барона, связанные с переходом из одного мира в другой, реализуются на кладбище. В песне Котовской Барон олицетворяет страхи людей, вызванные отсутствием желания умереть, а также мрачным ореолом данного лоа и сопряженного с ним миром смерти. Неслучайно в религии вуду Барон представлен в черном одеянии, проводником в загробный мир и покровителем бандитов и головорезов.
Мифологическое пространство песни Канцлера Ги состоит из блуждающего по людским домам Барона, который против воли смертных осуществляет их перемещение из мира живых в трансцендентную действительность смерти. При этом оказаться в мире смертных могут только те, кто бодрствуют ночью и, соответственно, откроют лоа дверь:
Он уводит за собою, Тех, кто ночью не спят, Тем, кто дверь ему откроет, Нет дороги назад [15].
Канцлер Ги воплощает традиционное для ее творчества благоприятное взаимоотношение авторского «я» и мифологического персонажа, воспринимаемого в пределах произведения в качестве мрачного образа (предостережение не открывать Барону дверь, связанный с ним страх невозвращения обратно). Следовательно, лирический герой предостерегает определенного человека не открывать ему дверь, хотя сам готов последовать за Самеди в потусторонний мир. Канцлер Ги пишет:
Не ходи за ним, не надо, Хоть зовет, ну и пусть, С ним до рая и до ада Я пойду и вернусь [Там же].
Мир смерти Барона Самеди в мифологической действительности Котовской делится на основании классической христианской модели, типичной для синкретичной природы религии вуду, а именно: на рай и ад. Лирический герой ощущает собственную близость с инобытийной реальностью, а значит, и с самим Самеди. Ощущение близости перерастает
в дружеское взаимодействие персонажа Канцлера Ги с лоа. Именно поэтому лирический герой автора пьет с духом смерти ром:
Я не знаю, будь что будет, Наливайте, Барон! Тот, кого боятся люди, Пьет со мной горький ром [15].
Дружеское распитие рома связано с праздником дня мертвых - Барона Самеди. В этот праздник служители культа вуду пьют ром, сдобренный жгучим перцем, этим же напитком они обливают толпу и ждут прихода духа Самеди. Однако Барон все-таки ассоциируется у желающего попасть в мир смерти с негативным явлением. Это связано с намерением лирического героя спасти, возможно, близкого ему человека от ужасной с точки зрения человеческого представления участи лишиться жизни. Следовательно, лирический герой отправляется на прогулку с лоа, сопряженную с перенесенной Канцлером Ги мифологической деталью из религии вуду - сигаретой Самеди. Но с определенным ограничением, выраженным в венчающей четверостишие строчке:
Ночь, дождь, дым от сигареты, Вдаль уводят следы, Ухожу гулять со смертью Я, но лишь бы не ты [Там же].
Таким образом, мифологический образ лоа Барона Самеди включен в художественный мир произведения рок-поэта как олицетворение человеческого страха перед смертью с присущими его персонажу мифологическими элементами. Образ Барона обеспечивает структурное деление мифопоэтической реальности Котовской на инобытийный мир смерти и обывательскую реальность - мир живых.
Связь песен Maman Bridgitte и Samedy осуществляется посредством присутствия данных произведений в альбоме «ВУДУ Tales», который написан под впечатлением от афро-карибской культуры вуду, а также благодаря мифологическому «соседству» двух данных образов: Мамы Бриджит и Барона Самеди. Мама Бриджит с точки зрения общепринятых вудуистских представлений является женой Барона Субботы и представляет собой символ единения жизни и смерти. Лирический герой песни Котовской покидает повседневность, отправляясь в реальность смерти, которая сближается с небесным миром:
Я ухожу, не помня себя, Лечу наверх, к цветным голубям, А память моя, как воздух, светла -она умерла [14].
Небесный мир аналогичен инобытийной действительности ввиду мистического полета персонажа наверх, а также наличия на небе цветных птиц. Исчезновение воспоминаний, метафорически сопряженных со смертью, свидетельствует о полном разрыве с обывательской жизнью. Данный аспект необходим для беспрепятственного ухода в потусторонний мир. При этом смерть лирического героя ассоциируется Канцлером Ги с единением с землей. Изображение сопоставляемой со смертью персонажа тверди, с одной стороны, основано на ритуально-религиозной традиции погребения. С другой - на олицетворении земли с живым существом, что выражено в специфическом обращении к ней как к субъекту, наделенному памятью:
Земля - песка ровня -
Бери меня, помни,
Как я ходил по тебе, свой оставляя след.
Как солнца блик ранний. [14].
Впоследствии одушевление земли трансформируется в песне Котовской в мифологического персонажа религии вуду - Маму Бриджит - и именуется «сестрой смерти». данная художественная метаморфоза основана на мифическом единстве лоа с земной стихией. Гран Бриджит является первой похороненной женщиной, что трансцендентным образом соотносит ее со смертью. Желание лирического героя остаться в обыденном мире выражается в связанном с этим обращении к Бриджит. Поскольку субъект песни Канцлера Ги умер «восемь минут назад», речь в его просьбе идет о предполагаемом воскрешении. Причем преодоление смерти в сознании просящего о воскрешении сопряжено с непосредственной близостью к Гран Бриджит:
земля - сестра смерти -
Оставь меня в свете,
Позволь ползти мне по стеблям трав,
<...>
Тем выше смерти цветы,
Чем ближе мне ты. [Там же].
При отождествлении Мамы Бриджит с «забирающей» покойников твердью Канцлер Ги конструирует данный мифический образ из отмеченных С.Н. Осиповским элементов определенной разновидности религии вуду. А именно: вариативная степень близости Мамы Бриджит и Барона Субботы. Поскольку, с точки зрения С.Н. Осиповского, Бриджит является женой или сестрой связанного с трансцендентным миром смерти Самеди (первым похороненным мужчиной) и первой похороненной
женщиной, данный женский мифологический образ существует на границе между жизнью и смертью. Если Барон Самеди безвозвратно для человека осуществлял переход в потустороннюю реальность, то Мама Бриджит, наоборот, является лоа, который способен возвращать людей из мира смерти в мир живых. Канцлер Ги активно переносит данную инобытий-ную функцию Мамы Бриджит в собственную песню. Лирический герой уверен, что благодаря лоа он исчезнет из реальности смерти. При этом персонаж произведения, скорее всего, представляет собой Барона Самеди либо иного субъекта, влюбленного в Маму Бриджит. Об этом свидетельствует символизируемое Самеди и Бриджит сочетание жизни и смерти, связанное с высоким чувством. Персонаж после воскрешения вернется туда, где его ждет любовь:
Я ухожу от тебя, но все ж
Я помню одно:
Я знаю - вновь ты меня вернешь
На темное дно,
Где жизнь и смерть породят любовь. [14].
Таким образом, песни Samedy и Maman Bridgitte объединяются в мифопоэтическую систему, реализованную с помощью образов Мамы Бриджит и Барона Самеди, которые связаны семейными отношениям определенного калибра, а также схожими функциональными особенностями, изображенными посредством антитезы. При этом мифопоэтическое пространство двух произведений благодаря мистически сопряженным со смертью мифологическим образам делится на трансцендентный и реальный мир.
Исследование специфики реализации мифологических образов в рок-поэзии канцлера Ги позволяет сделать следующие выводы.
1. В песне «Нефилим» рок-поэт воссоздает мифологический образ нефилима, который является средством ирреального осмысления темных сторон жизни, основанной на отрицательном аспекте человеческой сущности.
2. В «Песенке келпи» одноименный мифический персонаж, имеющий в британской мифологической системе ничем не мотивированную губительную природу, становится образом, обладающим карательной функцией.
3. Песни Samedy и Maman Bridgitte объединяются в мифопоэтическую систему, разделяемую на потусторонний и реальный мир, что воплощается посредством образов Мамы Бриджит и Барона Самеди, связанных семейными отношениям определенного калибра, а также схожими функциями и свойствами.
* * *
Список литературы
1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М., 2017.
2. Бурмистров К.Ю. «Биологическая каббала» Оскара Гольдберга в контексте эпохи. М., 2016.
3. Егорова О.А. Сказка как отражение древних представлений человека о природе // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2016. № 3. С. 175-179.
4. Калугина Л.В. Авторская песня в жанре фольк / фэнтези в новейшей русской литературе: персоналии, проблематика, образы и мотивы // Наука и общество: проблемы современных исследований: сб. ст. XIII Междунар. науч.-практ. конф.: в 3 ч. / под ред. А.Э. Еремеева. Омск, 2019. С. 37-43.
5. Кижеватова Т.Н. Сказка в русском роке: опыт построения типологии // Русская рок-поэзия: текст и контекст. 2013. № 14. С. 61-68.
6. Кислова Д.М., Чарыкова О.Н. Сравнение как средство выражения специфики художественного мировосприятия (на материале текстов Майи Ко-товской) // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Филология. Журналистика. 2019. № 4. С. 25-27.
7. Осиповский С.Н. Влияние современного общества на религиозные процессы на примере эволюции религии вуду // Вюн. Севастопол. нац. техн. ун-та. 2012. № 126. С. 189-193.
8. Петухова Л.О. Мотив метаморфозы в мифологии древних народов // Молодость. Интеллект. Инициатива: материалы III Междунар. науч.-практ. конф. студентов и магистрантов / гл. ред. И.М. Прищепа. Витебск, 2015. С. 172-173.
9. Прокофьева О.Д. Самопародия в творчестве Канцлера Ги // Художественный текст глазами молодых: материалы конф. Ярославль, 2019. С. 157-160.
10. Прокофьева О.д. Сюжет сотворения Адама и Евы в песнях Канцлера Ги // Актуальные вопросы филологии: сб. ст. / под ред. А.А. Талицкой, И.В. Нероновой. Ярославль, 2020. С. 74-76.
11. Текст песни Канцлер Ги. Нефилим [Электронный ресурс]. URL: https://pesenok.ru/10/ Kantsler-Gi/tekst-pesni-Nefilim (дата обращения: 26.12.2021).
12. Текст песни Канцлер Ги. Песенка келпи [Электронный ресурс]. URL: https://pesenok.ru/10/ Kantsler-Gi/tekst-pesni-Pesenka-kelpi (дата обращения: 26.12.2021).
13. Текст песни Канцлер Ги. Сообщение о делах в Юкатане [Электронный ресурс]. URL: https:// pesenok.ru/10/Kantsler-Gi/tekst-pesni-Soobshchenie-o-delah-v-Yukatane (дата обращения: 26.12.2021).
14. Текст песни Канцлер Ги. Maman Bridgitte [Электронный ресурс]. URL: https://pesenok.ru/10/ Kantsler-Gi/tekst-pesni-Maman-Bridgitte (дата обращения: 26.12.2021).
15. Текст песни Канцлер Ги. Samedy [Электронный ресурс]. URL: https://pesenok.ru/10/Kantsler-Gi/ tekst-pesni-Samedy (дата обращения: 26.12.2021).
1. Bibliya. Knigi Svyashchennogo Pisaniya Vet-hogo i Novogo Zaveta. M., 2017.
2. Burmistrov K.Yu. «Biologicheskaya kabbala» Oskara Gol'dberga v kontekste epohi. M., 2016.
3. Egorova O.A. Skazka kak otrazhenie drev-nih predstavlenij cheloveka o prirode // Aktual'nye problemy gumanitarnyh i estestvennyh nauk. 2016. № 3. S. 175-179.
4. Kalugina L.V. Avtorskaya pesnya v zhanre fol'k / fentezi v novejshej russkoj literature: personalii, problematika, obrazy i motivy // Nauka i obshchestvo: problemy sovremennyh issledovanij: sb. st. XIII Mezh-dunar. nauch.-prakt. konf.: v 3 ch. / pod red. A.E. Ere-meeva. Omsk, 2019. S. 37-43.
5. Kizhevatova T.N. Skazka v russkom roke: opyt postroeniya tipologii // Russkaya rok-poeziya: tekst i kontekst. 2013. № 14. S. 61-68.
6. Kislova D.M., Charykova O.N. Sravnenie kak sredstvo vyrazheniya specifiki hudozhestvennogo mi-rovospriyatiya (na materiale tekstov Maji Kotovskoj) // Vestn. Voronezh. gos. un-ta. Ser.: Filologiya. Zhur-nalistika. 2019. № 4. S. 25-27.
7. Osipovskij S.N. Vliyanie sovremennogo ob-shchestva na religioznye processy na primere evolyu-cii religii vudu // Visn. Sevastopol. nac. tekhn. un-ta. 2012. № 126. S. 189-193.
8. Petuhova L.O. Motiv metamorfozy v mifolo-gii drevnih narodov // Molodost'. Intellekt. Iniciativa: materialy III Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. studentov i magistrantov / gl. red. I.M. Prishchepa. Vitebsk, 2015. S. 172-173.
9. Prokofeva O.D. Samoparodiya v tvorchestve Kanclera Gi // Hudozhestvennyj tekst glazami molo-dyh: materialy konf. Yaroslavl', 2019. S. 157-160.
10. Prokofeva O.D. Syuzhet sotvoreniya Adama i Evy v pesnyah Kanclera Gi // Aktual'nye voprosy filologii: sb. st. / pod red. A.A. Talickoj, I.V. Neronovoj. Yaroslavl', 2020. S. 74-76.
11. Tekst pesni Kancler Gi. Nefilim [Elektronnyj resurs]. URL: https://pesenok.ru/10/Kantsler-Gi/tekst-pesni-Nefilim (data obrashcheniya: 26.12.2021).
12. Tekst pesni Kancler Gi. Pesenka kelpi [Elek-tronnyj resurs]. URL: https://pesenok.ru/10/Kantsler-Gi/tekst-pesni-Pesenka-kelpi (data obrashcheniya: 26.12.2021).
13. Tekst pesni Kancler Gi. Soobshchenie o delah v Yukatane [Elektronnyj resurs]. URL: https://pesenok. ru/10/Kantsler-Gi/tekst-pesni-Soobshchenie-o-delah-v-Yukatane (data obrashcheniya: 26.12.2021).
14. Tekst pesni Kancler Gi. Maman Bridgitte [Elektronnyj resurs]. URL: https://pesenok.ru/10/Kants ler-Gi/tekst-pesni-Maman-Bridgitte (data obrashche-niya: 26.12.2021).
15. Tekst pesni Kancler Gi. Samedy [Elektronnyj resurs]. URL: https://pesenok.ru/10/Kantsler-Gi/tekst-pesni-Samedy (data obrashcheniya: 26.12.2021).
известия вгпу. филологические науки
Mythological images in the rock poetry of Maya Kotovskaya (Chancellor Guy)
The article deals with the essence of the art modelling of the mythological image in the rock field of Chancellor Guy at the example of her rock poetry creative work. There is revealed the specific features of the personification of the mythological images in the rock poetry of Maya Kotovskaya.
Key words: Maya Kotovskaya, Chancellor Guy, rock poetry, mythological images, art modeling, minstrel song.
(Статья поступила в редакцию 27.12.2021)
р.Ф. хасанов
(Бирск)
роман галима хисамова «по велению башкир»
(опыт комментированного чтения)
Рассматривается идейно-тематическое содержание романа Галима Хисамова «По велению башкир», выявляются ведущие мотивы, достоинства и так называемые изъяны в авторской концепции истории и личности. Роман характеризуется как исторический, называются важнейшие его критерии. Частично рассмотрена персонажная сфера произведения; выделены стилевые доминанты; дана характеристика авторской позиции по отношению к историческим фактам и деятелям; проводятся параллели с другими романами на эту тематику.
Ключевые слова: исторический роман, вымысел, башкирские племена, этнос, антитеза, описательность, анахронизм, персонаж, концепция.
Целью исследования является рассмотрение идейно-тематического содержания романа с позиции взыскательного читателя-критика, выявление ведущих мотивов, достоинств и так называемых изъянов в авторской концепции истории и личности. Данная цель предполагает решение следующих задач: а) характеристика романа как исторического; б) частичное рассмотрение персонажной сферы про-
изведения; в) выделение стилевых доминант;
г) характеристика авторской позиции по отношению к историческим фактам и деятелям;
д) рассмотрение романа в контексте отечественной исторической романистики о средневековье.
Прослеживается эволюция взглядов автора на исторические события в жизни башкирского народа, уделяется внимание некоторым особенностям художественной структуры романа. Отмечается, что писатель порой отходит от официальных, общепринятых трактовок событий и лиц эпохи Золотой Орды, выдвигает свое понимание и отношение к ним. Обращено внимание на ключевые образы в идейно-композиционной структуре произведения, характеры персонажей, проявляющиеся в различных жизненных ситуациях и обстоятельствах (семейно-бытовых, социальных, психологических и др.).
Методологической и теоретической базой исследования послужили труды русских и башкирских литературоведов, посвященных историческому роману (Ю.А. Андреев, Д.С. Лихачев, В.Д. Оскоцкий, Р.Н. Баимов, Г.Б. Хусаинов, А.Х. Вахитов, К.К. Султанов). Актуальность темы исследования обусловлена тем, что изучение творчества одного из ведущих современных исторических романистов в башкирской литературе является востребованным и необходимым в школьном и вузовском преподавании. В статье применяется имманентный анализ текста с частичным использованием элементов контекстуального и сравнительного методов. Практическая значимость исследования заключается в том, что его положения могут быть использованы в школьном и вузовском преподавании башкирской литературы. Научная новизна состоит в том, что в настоящее время специальных работ, посвященных данному роману, в башкирском литературоведении нет.
По своей жанровой природе роман Г. Хи-самова тяготеет к историческому роману [13], т. к. отвечает его основным жанровым критериям, отмеченным С.М. Петровым: а) изображение реальных исторических лиц; б) наличие временной дистанции между автором и объектом изображения; в) документальность художественной основы [7, с. 4]. Вместе с тем отдаленность изображаемой эпохи, отсутствие достаточного количества архивных материалов обусловили значительную роль авторского домысла и вымысла в романе. В этой свя-
О Хасанов Р.Ф., 2022
