46
УДК 81.272
МЕЖЪЯЗЫКОВОЕ ПЕРЕКОДИРОВАНИЕ КАК СЛЕДСТВИЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Е. А. Проценко
Воронежский институт МВД России
Поступила в редакцию 10 декабря 2015 г.
Аннотация: в статье рассматриваются особенности процесса межъязыкового перекодирования с позиций взаимодействия языков и культур.
Ключевые слова: межъязыковое перекодирование, языковые контакты, лингвокультурология, национально-культурная детерминация.
Abstract: the article discusses features of the cross-linguistic recoding process from the perspective of linguistic cultural studies.
Key words: cross-linguistic recoding, language contacts, cultural linguistics, cultural determination.
Проблема взаимоотношения языка и культуры имеет более чем вековую историю. Она рассматривается как в трудах ученых, ставших классиками лингвистики, таких как В. фон Гумбольдт [1], Э. Сепир и Б. Уорф [2], А. А. Потебня [3], так и выдающихся представителей современности, например А. Н. Леонтьева [4], Ю. С. Степанова [5], Ю. Н. Караулова [6], В. Н. Телии [7], А. Вежбицкой [8] и др. В истории лингвистики было высказано большое количество разных мнений по данному вопросу, вплоть до диаметрально противоположных. Пройдя путь от неразличения языка и культуры до отрицания их взаимосвязи, от идей о подавляющем влиянии культуры или языка, лингвистика пришла к необходимости формирования отдельного направления, посвященного изучению вопросов соотношения языка и культуры.
Наука, «исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке», сложилась на стыке дисциплин, изучающих язык и культуру, в конце ХХ в. и получила название лингво-культурологии [9, с. 28]. Становление отдельного самостоятельного научного направления связывается со сменой лингвистической парадигмы и формированием господствующего принципа антропоцентризма. Именно человек, как представитель национальной культуры и носитель языка, стал недостающим звеном в системе взаимоотношений языка и культуры, позволив исследователям рассматривать традиционную проблематику в рамках триады «язык - языковая
© Проценко Е. А., 2016
Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он вступает в круг другого языка.
В. фон Гумбольдт
личность - культура» [10, с. 27-28]. С другой стороны, в условиях интенсификации межнациональных контактов, расширения границ и сфер межкультурной коммуникации, вполне естественно, что в центре внимания оказываются национально-специфические особенности языковых картин мира.
Современная лингвокультурология исходит из положения о взаимосвязи и взаимодействии языка и культуры, которые рассматриваются как два фундаментальных феномена [11, с. 31-32] или два разных кода, т.е. самостоятельные, независимые семиотические системы [9]. При этом их взаимоотношения носят сложный, комплексный характер. Как пишет К. Леви-Стросс, «язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры. Более того, язык - специфический способ существования культуры, фактор формирования культурных кодов» [12, с. 196]. Другими словами, язык можно представить и как компонент культуры, и как ее орудие, и как доминирующий признак национально-культурной идентичности этноса, и как средство познания иной культуры.
В процессе диалога культур происходит не только сопоставление, но и взаимодействие лингвокуль-турных пространств, что приводит к обмену культурным опытом и ценностями, заимствованию лингво-культурных концептов [13]. Примечательно, что вектор межъязыковых взаимодействий имеет двустороннюю направленность, о чем свидетельствуют заимствования русских слов в западноевропейские языки, включая английский, происходящие на фоне
характерной для современного мира англоязычной экспансии [14]. Однако заимствование языковой единицы для обозначения инокультурного референта является результатом длительного процесса освоения чужой действительности, который проходит несколько этапов. В рамках настоящей статьи мы сосредоточим свое внимание на процессе межъязыкового перекодирования, под которым понимается «процесс кодирования единиц одной языковой системы в соответствие с правилами другой языковой системы» [15, с. 18].
Объектом исследования выступают языковые знаки, используемые для номинации предметов или понятий, входящих в сферу русского лингвокультур-ного пространства. Как правило, это лексические единицы, образованные в результате межъязыкового перекодирования и не зафиксированные в словарях, представляющие, таким образом, переходную стадию из одной языковой системы в другую. В отличие от заимствований, которые являются результатом языковых контактов, перекодированные единицы позволяют проследить именно процесс освоения чужой действительности, за которым следует освоение иноязычного языкового знака.
Исходя из положения о том, что на современном этапе развития общества средства массовой информации являются одними из основных средств трансляции лингвокультурной информации, мы использовали в качестве источника фактического материала британские национальные ежедневные газеты, имеющие онлайн-версии. Исследование, проведенное на основе корпуса примеров, насчитывающих более 1000 словоупотреблений, позволило нам наметить основные этапы и проследить некоторые особенности межъязыкового перекодирования с русского на английский язык.
Первоначально, сталкиваясь с предметами или явлениями жизни, быта, национальной культуры другого народа, язык противопоставляет их в рамках дихотомии «свое» - «чужое». Даже если иноязычные языковые знаки вводятся в график принимающего языка, они, как правило, имеют не свойственный данному языку звуковой состав, непрозрачную грамматическую структуру и размытую семантику. Например, в одном из выпусков газеты «Гардиан» приводятся русские фразы и выражения, которые можно использовать в ресторане, с использованием латиницы (рисунок).
«Muladoi cheelavyek! Preeneesyeetee, pazhaloosta, meenyoo».
«ya magoo zukazat' stoleek ...?» [Guardian, 10.02.2010].
Подобные примеры запечатлевают первую стадию освоения иноязычного слова - его формальное перекодирование. Единственный уровень, подверг-
Рисунок.
шийся адаптации в данном случае, - графический (даже не фонетический), структура же предложения целиком копируется с русского языка (Ср.: «я могу заказать столик?» и «ya magoo zukazat'stoleek ...?» или «что у вас есть?» и «shto oo vas yest'?» [Guardian, 10.02.2010]). Грамматические характеристики перекодированных единиц не вычленяются и не осознаются, семантика скрыта и не воспринимается без параллельного перевода.
Формальными признаками, подчеркивающими иноязычное происхождение языкового знака, являются, как правило, выделение в тексте, наличие комментариев или толкований в скобках. В качестве примера приведем отрывок из газеты «Индепендент», в котором описывается специфическое для русского менталитета понятие гулять, которым так славятся русские: «What did you expect? Gulyat means to entertain (sometimes to excess) - and the Russians are famous for it. To outdrink a Russian, outscream a Russian, outdance a Russian is a difficult business, indeed» [Independent, 01.03.2011]. - Чего же вы ожидали? Гулять значит развлекаться (порой - сверх всякой меры) и русские славятся этим. Перепить русского, перекричать русского, переплясать русского - дело, и впрямь, нелегкое.
Для того чтобы передать на английском языке значение слова gulyat, автору понадобилось целых два предложения, в которых последовательно приводятся четыре глагола, призванные отразить емкую семантическую структуру русского слова - развлекаться (порой - сверх всякой меры), перепить, перекричать и переплясать.
На следующем этапе освоения иноязычного знака происходит хотя бы частичная его ассимиляция на разных уровнях - фонетическом, морфологическом, семантическом и синтаксическом (подробнее см. [15]). Лексика иноязычного происхождения приобретает грамматические категории, свойственные системе языка-приемника, оформляется с помощью словоизменительных, а порой и словообразовательных аффиксов, например, the term narod, the banya, their dachas, a Matrioshka doll, an «FSB-nik», а kremlino-logist и т.д.
Для данного этапа освоения лексики иноязычного происхождения характерна вариативность, которая проявляется в одновременном сосуществовании как орфографических, так и грамматических вариантов одного слова. В разных источниках и у разных авторов можно встретить не только различные способы написания одного и того же слова (например, «Bortsch, Borshch, Borsch or Borscht» в названии статьи [Times, 22.10.2004]), но и разные способы образования грамматических категорий. Так, существительное vodka (от рус. водка) в английском языке используется как в единственном, так и во множественном числе, например: «(... vodkas from 80p, snacks from 60p)» [Observer, 16.03.2008]. Интересный случай представляет вариант слова vodkis, в котором соединяются два формальных показателя множественного числа: типичное для русского языка окончание -и и присущая английскому языку флексия -s. Более того, в английском языке слово начинает употребляться с неопределенным артиклем, как существительное исчисляемое (a vodka).
В нижеследующем примере слово blini используется с неопределенным артиклем единственного числа а, что приводит к грамматическому рассогласованию с русским окончанием множественного числа: «Start with a blini (warm pancake) covered by melted butter, cream, diced cucumber, onion, egg and red vendace roe (£11). Then move on to the fillet shashlik (wrapped in bacon and a tomato sauce) at £13.50» [Telegraph, 02.08.1997]. - Начните с порции блинов (теплая лепешка), смазанных маслом, сметаной, с нарезанным огурцом, луком, яйцом и икрой красной рыбы (£11). Затем перейдите к филе шашлыка (завернут в бекон с томатным соусом) - £13.50.
Показательно, что в приведенном выше контексте значение слова blini объясняется в скобках как 'теплая лепёшка', что, используя англоязычные дефиниции слова pancake, по-русски можно истолковать примерно так: 'тонкая плоская округлой формы порция приготовленного на сковороде жидкого теста из молока, муки и яиц; лепёшка, корж'. На данном этапе семантика иноязычного знака конкретизируется, но полностью воспроизводит значение соответствующего прототипа в языке-источнике, в связи с чем возни-
кает необходимость в пояснениях для массового читателя, не владеющего русским языком.
Таким образом, языковая единица остается ассоциативно связанной со страной своего происхождения и служит, главным образом, средством национально-культурной детерминации, что очевидно из нижеследующих примеров:
«We can never forget that Putin himself is a "chekist (career intelligence officer) at heart", the president said» [Guardian, 12.12.2010]. - Мы никогда не сможем забыть, что Путин сам «чекист (офицер разведки) в душе», - сказал президент.
«Having resisted the temptation to see Bella at work, I wandered off to the nearest Gastronom (food shop)» [Telegraph 29.94.2000]. - Отказавшись от искушения увидеть Беллу за работой, я пошел скитаться в ближайший гастроном (продуктовый магазин).
«Among them were Ragout and Bulka, two of a raft of new Moscow eateries that are neither smoky dives nor "elitny"hangouts for oligarch» [Guardian 13.09.2011]. -Среди них «Рагу» и «Булка», две из кучи московских закусочных, и не прокуренные дешевые бары, и не «элитные» места времяпрепровождения олигархов.
Очевидно, что межъязыковое перекодирование используется в приведенных контекстах для передачи реалий, «важнейших культуронесущих единиц» [16, с. 7], тесно связанных с национальной историей, культурой и бытом. В связи c этим целесообразно упомянуть предложенную А. А. Кретовым и Н. А. Фе-ненко классификацию реалий, основанную на триаде «семантического треугольника» (предмет - понятие - слово). Соответственно каждой из сторон треугольника авторы выделяют R-реалии, C-реалии и L-реалии [16, с. 10].
Выявленная в современной британской прессе лексика, перекодированная с русского языка, включает как предметы материальной реальности (R-реа-лии), так и разные символы национальной русской культуры (C-реалии), причем характерные для разных периодов истории нашей страны, начиная с дореволюционной России до наших дней [14].
Россия в британской прессе предстает как страна борща, шапок-ушанок и извлекаемых из вечной мерзлоты мохнатых мамонтов, а вот мысль о помидорах, выращенных в России, кажется достаточно странной: «The idea of tomatoes bred in Russia might seem odd, given that the shiny red ones seem most at home in sunny Mediterranean countries, rather then the land of borscht, fur ushankas and permafrosted woolly mammoths» [Times, 29.08.2010]. - Мысль о помидорах, выращенных в России, может показаться странной, учитывая, что для родины ярко-красных томатов больше подходят солнечные средиземноморские страны, чем страна борща, меховых ушанок и замерзших шерстистых мамонтов.
На вопрос, что привезти домой из Москвы, журналист предлагает меховые шапки, матрешки и плакаты с коммунистической пропагандой: «You know you want to bring home those fur hats, matrioshka dolls and Communist propaganda posters, so head straight for the Arbat» [Telegraph, 27.03.1999]. - Знаете, если вы хотите привезти домой эти меховые шапки, матрешки и плакаты с коммунистической пропагандой, идите прямо на Арбат.
В сознании европейцев традиционно русские, «славянские сцены» ассоциируются с князьями и княжнами, закутанными в меховые шубы и мчащимися на тройке по замерзшему озеру, преследуемые волками на пути в боярский терем для отправления сатанинских обрядов:
«The novel opens with troikas bearing princes, princesses and a governess called Miss Harriet, all wrapped in fur shubas, speeding across a frozen lake pursued by wolves, and the next hundred pages abound with similarly Slavic scenes: demonic rituals in a boyar castle...» [Times, 21.03.1997]. - Новелла начинается тройками, на которых князья, княжны и гувернантка, которую зовут Мисс Харрит, все закутанные в меховые шубы, мчатся по замерзшему озеру, преследуемые волками, и следующие сто страниц изобилуют подобными славянскими сценами: сатанинские ритуалы в боярском тереме.
А учитывая суровые русские зимы, журналисты советуют одеть валенки и побольше шерстяной одежды вниз, например в Новосибирске, где температура опускается ниже -38 оС: «"Wear valenki, boots made from wool felt, and put on lots of woollen clothes underneath," she adds» [Times, 07.01.2010]. - Наденьте валенки — обувь из шерстяного войлока, и пододеньте побольше шерстяной одежды, — добавила она.
В одной из статей газеты «Гардиан» корреспондент рассказывает о своем визите на озеро Байкал. Интересно, как он описывает свое посещение русской бани. То, что в России называют местом физического и морального очищения, в Англии назвали бы клубом «садо-мазо». По признанию корреспондента, почувствовав уже через несколько секунд, что его уши, несмотря на защиту дурацкой треугольной шляпы, расплавились и глаза вышли из орбит, он выскочил из парилки и катался в снегу, как человек, который пытается сбить с себя огонь:
«The banya was ready. Ah, yes, the banya, what the Russians call a place for physical and moral purification, and in England we call an S&M club. We stripped and donned silly felt triangular hats to protect the ears. Then, to cries of "lyogkogopara" (may your steam be easy), into theparilka, the steam room. One of the guys poured a torrent of Baikal onto the coals and, despite my hat, within seconds my ears were melting and my eyelids peeling back over my head. To the sound of laughter, I
ran out screaming, clutching my head, into the snow, where I rolled around like a man on fire trying to put himself out. Which, in effect, I was» [Observer, 13.12.2009]. - Баня была готова. Да, баня, то, что русские называют местом физического и морального очищения, в Англии мы назвали бы клубом «садо-мазо». Мы разделись и надели дурацкие треугольные фетровые шапки, чтобы защитить уши. Потом, с криками «легкого пара» - в парилку (парную комнату). Один из парней вылил струйку Байкала на угли и, несмотря на мою шапку, за несколько секунд мои уши расплавились, а веки отогнулись выше головы. Под звуки хохота, я выбежал с криками, держась за голову и катался в снегу, как человек, пытающийся потушить на себе огонь, чем я, собственно говоря, и занимался.
Среди символов советской эпохи в современной британской прессе упоминаются, в частности, прописка и блат. Так, в одной из статей газеты «Гардиан» говорится о том, что, несмотря на либеральные изменения в Центральной Азии, в Киргизии невозможно устроиться на работу без прописки, как и в советские времена: «Kyrgyzstan has one of the most liberal constitutions in central Asia, but access to services is based on Soviet-era laws. Citizens have the right to free movement, but without a residency permit, or propiska, it's illegal for Salamat to work in Bishkek and she has no access to healthcare» [Guardian, 23.11.2009]. - Киргизия имеет одну из самых либеральных конституций в Центральной Азии, но доступ к услугам основан на законах советской эпохи. Граждане имеют право на свободное передвижение, но без разрешения на проживание, или прописки, Саламат не может законно работать в Бишкеке, и у нее нет доступа к системе здравоохранения.
В приводимом ниже контексте блат ассоциируется с привилегиями номенклатуры и определяется как своеобразный «фаворитизм» для аппаратчиков и выдвиженцев: «The nomenklatura privilege, the apparatchik favouritism (blat), the mass squalor, and, of course, the terror of the Stalin years have been no real secret as far back as Viktor Kravchenko's I Chose Freedom of 1946: this one-time vydvizhenets from Brezhnev's home region and exact age cohort in effect gave us our first social history of "building socialism" ...» [Times, 15.06.2001]. - Номенклатурные привилегии, фаворитизм для аппаратчиков (блат), массовая нищета и, конечно, сталинский террор не были секретом еще со времен «Я выбираю свободу 1946» Виктора Кравченко: этот выдвиженец из родного для Брежнева региона и той же возрастной категории, по существу, представил нам первую историю «строительства социализма».
В британской прессе подчеркивается, что некоторые символы прошлого века сохраняют свою акту-
альность до сих пор. Так, например, субботник и сегодня процветает в жилых кварталах городских районов: «The subbotnik, the unpaid working Saturday, is supposed to be a thing of the past, but it thrives in apartment blocks across the city» [Guardian, 20.04.2002]. - Субботник, неоплачиваемая рабочая суббота, считается связанным с прошлым, но процветает в жилых кварталах по всему городу.
Другой пример: народная дружина как добровольная организация по охране порядка, по свидетельству газеты «Гардиан», уходит корнями в царские времена, однако возрождается и активно используется в последнее время в Москве: «"Another volunteer corps, the druzhina, or people's patrol, whose roots go back to tsarist times when it acted as a loyalist security force, has also been revived in recent years. The druzhina are law-abiding citizens who work with the executive power on all issues related to public security," says Oleg Cherkasov, head of the druzhina in the northern district of Moscow» [Guardian, 26.11.2004]. - Другой добровольческий отряд, дружина, или народный патруль, чьи корни уходят в царские времена, когда она действовала как верноподданная охранительная сила, также возрождается в последние годы. Дружина - это законопослушные граждане, которые взаимодействуют с исполнительной властью по всем вопросам общественной безопасности, - говорит Олег Черкасов, глава дружины в северном округе Москвы.
Заметим, что среди перекодированной лексики особо выделяется группа топонимов, которые также передают национально-культурную специфику, например oblast, gorod, ulitsa, pereulok, prospekt, proyezd и т.д.:
«Where to find it: 12 Ulitsa Bolshaya Lubyanskaya (metro: Kitai-gorod)». [Guardian, 21.09.2002]. - Где найти это: улица Большая Лубянская, 12 (метро: Китай-город).
«12 Baskov Pereulok with a vigour that seems little diminished since he taught Putin judo 40 years ago» [Guardian, 12.07.2006]. - Басков переулок, 12, кажется, его мощь практически не уменьшилась с того времени, когда он учил Путина дзюдо 40 лет назад.
Среди перекодированных единиц оказываются также наименования различных учреждений, таких как GUM, univermag, gastronom, apteka, parikmakher-skaya, например: «I ventured into "Parikmakherskaya", a barber's shop run by Syoma, an old Jew from Minsk and a former "Soviet activist" (in his words)» [Telegraph, 29.04.2000]. - Я решился на «Парикмахерскую», заведение цирюльника Сёмы - старого еврея из Минска и, по его словам, бывшего «советского активиста».
В целом языковые единицы, образованные в результате межъязыкового перекодирования, отличают-
ся от собственно языковых заимствований по целому ряду критериев [15]. С позиций лингвокультурологи-ческого подхода принципиально важной является тенденция к утрате национальной специфичности и культурной детерминированности. Наиболее очевидным подтверждением данного положения могут служить заимствованные из русского языка общественно-политические термины гласность и перестройка. Впервые появившись в зарубежных средствах массовой информации в 90-е гг., они настолько прочно вошли в политический дискурс, что, по признанию газеты «Таймс», стали глобализмами [Times, 23.05.2004]. Действительно, в новом тысячелетии британские газеты пишут о перестройке и гласности уже не в России, а в Америке, в Шотландии, на Кубе и в Китае.
Однако подобные примеры употребления заимствований из русского языка безотносительно русской действительности неединичны. Так, традиционно русский самовар можно встретить сегодня не только в России или Польше, но и в Касабланке, Тегеране, в ресторанах Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, и даже в Викторианском отеле в Вест-Энде, а слово балалайка используется и в названии Лондонского оркестра («the London Balalaika Orchestra» [Telegraph, 09.05.2014]), и в цитате из песни всемирно известной группы «Скорпионс» («Let your balalaika sing what my guitar wants to say» - Пусть твоя балалайка споет, что гитара хотела б сказать) [14].
К примеру, в приводимом ниже контексте речь идет о западной номенклатуре, которая пришла вслед за распадом Советского Союза: «It is the Cold War elites, the Western nomenklatura, which are now under siege in the wake of the fall of the Soviet Union» [Times, 20.11.1995]. - Это элита холодной войны, западная номенклатура, которая сегодня под угрозой из-за падения Советского Союза.
В заключение отметим, что перекодированная с русского языка лексика, выявленная на страницах западноевропейских газет, охватывает достаточно широкий спектр культурно значимых понятий, от бытовых реалий (samovar, chuba, chapka, valenki, izba и др.) до историзмов (например, oprichniki, zemstvo), профессионализмов (например, zatschistki, boпviki) или жаргонизмов (например, vertouhai). Однако основной объем перекодированных единиц представлен общественно-политическими и бытовыми реалиями, причем если первые более частотны, то вторые более разнообразны.
С позиций лингвокультурологического подхода процесс межъязыкового перекодирования имеет ряд специфических особенностей, что дает нам основания отличать его от заимствования, как минимум, в качестве одного из его этапов. Тем не менее средства языковой номинации или, точнее, реноминации «чу-
жого денотата, отраженного в сигнификате, средствами своего языка» [17, с. 154] принципиально не отличаются. В частности, возвращаясь к типологии реалий, основанной на триединстве «предмет - понятие - слово» [16], нам не удалось обнаружить каких-либо различий в способах языковой репрезентации данных типов, что можно расценивать как еще один аргумент в пользу самостоятельности языковой системы и относительной универсальности ее механизмов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гумбольдт В. Язык и философия культуры / В. Гумбольдт. - М. : Прогресс, 1985. - 448 с.
2. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. - М. : Прогресс, 1993. -656 с.
3. Потебня А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня // Слово и миф. - М. : Правда, 1989. - С. 17-200.
4. Леонтьев А. Н. Человек и культура / А. Н. Леонтьев. - М. : Политиздат, 1961. - 115 с.
5. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка : семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства / Ю. С. Степанов. - М. : Наука, 1985. -335 с.
6. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. - М. : Едиториал УРСС, 2004. - 264 с.
7. Телия В. Н. О методологических основаниях лингвокультурологии / В. Н. Телия // XI Международная конференция «Логика, методология, философия науки». М. ; Обнинск, 1995. - С. 102-106.
8. ВежбицкаяА. Язык. Культура. Познание / А. Веж-бицкая. - М. : Русские словари, 1996. - 412 с.
9. Маслова В. А. Лингвокультурология / В. А. Мас-лова. - М. : Академия, 2001. - 208 с.
Воронежский институт МВД России
Проценко Е. А., кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков
E-mail: [email protected]
Тел.: 8-952-957-21-07
10. Иванова С. В. Лингвокультурология : проблемы, поиски, решения / С. В. Иванова, З. З. Чанышева. - Уфа : РИЦ БашГУ, 2010. - 366 с.
11. Хроленко А. Т. Основы лингвокультурологии : учеб. пособие / А. Т. Хроленко. - М. : Флинта, 2004. -184 с.
12. Леви-Строс К. Первобытное мышление / К. Ле-ви-Строс. - М. : Республика, 1994. -180 с.
13. Новикова Т. Б. Заимствование лингвокультурных концептов (на материале английского и русского языков) : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т. Б. Новикова. - Волгоград, 2005. - 22 с.
14. Проценко Е. А. Русский язык в англоязычном медиапространстве (по материалам современной британской прессы) / Е. А. Проценко // Вестник Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2012. - № 1. - С. 64-68.
15. Проценко Е. А. Межъязыковое перекодирование в творчестве Ф. М. Достоевского : дис. ... канд. филол. наук / Е. А. Проценко. - Воронеж, 2002. - 216 с.
16. Кретов А. А . Лингвистическая теория реалий / А. А. Кретов, Н. А. Фененко // Вестник Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2013. - № 1. - С. 7-13.
17. Кретов А. А. Реноминация как проблема пере-водоведения / А. А. Кретов, Н. А. Фененко // Вестник Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2011. - № 2. - С. 154-157.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. The Guardian. - Mode of access: http://www. the-guardian.com/uk
2. The Independent. - Mode of access: http://www. theindependent.co.uk
3. The Observer. - Mode of access: http://www. theobserver.co.uk
4. The Times. - Mode of access: http://www.thetimes. co.uk
Voronezh Institute of the Russian Ministry of the Interior
Protsenko E. A., Candidate of Philology, Associate Professor of the Foreign Languages Department
E-mail: [email protected]
Те1: 8-952-957-21-07
