CC BY
138
МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ
УДК 81’1
Л. В. Топка
Межъязыковое и национально-культурное пространство речеповеденческой ситуации
В статье рассматривается проблема сопоставления разных национальнокультурных и языковых общностей с целью выявления их универсальных черт и этноспецифических особенностей. Данное сопоставление проводится на примере речеповеденческой ситуации «успокаивание» в английском и русском языках.
The article deals with a comparison between different national-cultural and linguistic communities to reveal their universal features and ethnospecific peculiarities. The comparison is carried out on the pattern of the speech-behavioural situation of «Soothing» in the Modern English and Russian languages.
Ключевые слова: язык, культура, речеповеденческая ситуация «успокаивание», семантическая доля.
Key words: language, culture, speech-behavioural situation of «Soothing», semantic segment.
Взаимопонимание между людьми обусловлено принадлежностью к одной национальной культуре и общением на одном языке. Каждая культура по-своему производит отбор и структурирование информации о внешнем мире. В языковом сознании представителей разных культур формируются разные инвариантные элементы, которые являются «основой сохранения самобытности культур и самоидентификации их носителей» [8, с. 7]. Национальная духовная культура допускает исследование объективными методами лингвистического анализа, хотя бы в некоторых своих фрагментах [4], поэтому мы находим возможным проведение этого исследования через выделение речеповеденческих тактик или семантических долей определенных речеповеденческих ситуаций: «предложение», «участие», «предостережение», «пожелание», «требование», «укор» и других, составляющих пространство некатегоричности/категоричности как семантической константы внутреннего мира человека [12; 13].
Любая речеповеденческая ситуация представляет собой абстрактное семантическое образование (смысловую структуру), составленную из определенного набора семантических долей, имеющих социальную природу и национально-культурную специфику. Доли, формирующие семантическое пространство речеповеденческой ситуации, можно разделить на межъязыковые, или универсальные, и национально-культурные, или эт-
носпецифические. Межъязыковые семантические доли, в свою очередь, допускают разделение на общечеловеческие и региональные (типичные для какой-либо определенной этнокультурной общности) [4, с. 68]. Процесс выделения долей позволяет обнаружить закрепленность какой-либо из них за конкретным народом, его культурой, образом жизни, которые находят свое выражение в языке.
Составляющей семантической константы некатегоричность в современном английском языке и константы категоричность в русском языке является ситуация «успокаивание». Она возникает как ответная реакция на проявление категоричного, излишне эмоционального или психически неадекватного поведения одного из участников общения. Коммуникант, находящийся в определенном эмоциональном состоянии, может быть опасен по причине невменяемости, гнева, ярости либо труден в общении. Неизбежно возникает необходимость воздействовать не на разум и волю, как это происходит, скажем, в ситуации «уговаривание», а на его эмоции и чувства [7, с. 185], чтобы внести изменение в его поведение и добиться необходимой реакции на свои речевые или неречевые действия.
Успокоить - значит «сделать спокойным, внушить спокойствие; умерить, смягчить» [9, с. 1100], «to soothe - to make less angry, excited, or anxious; comfort or calm, or to make less painful» [16, с. 1290]. Стремление говорящего помочь адресату отражается в его речевом поведении в виде психологической помощи, которая может проявляться в экспликации понимания проблем партнера по коммуникации, выражении сочувствия, а в неречевом поведении - в осуществлении конкретных действий.
Ситуация «успокаивание» в английском и русском языках представляет собой пространство, не имеющее ядерной зоны, а объединяющее семантические доли разных ситуаций, подчиненных глобальной цели -успокоить партнёра по коммуникации. Следовательно, в ее пределах может находиться несколько конституентов, входящих в неё как частное в общее. Каждый из них может быть представлен не только одной, но и несколькими долями. Данное явление может быть рассмотрено как пересечение нескольких разных сверхзадач, где происходит спецификация одной из них для осуществления особой цели - другой сверхзадачи [3].
«Успокаивание» как в русском, так и в английском языке образуется слиянием нескольких ситуаций: «предложение», «советование», «просьба», «пожелание», «укор», «участие», «ирония» и других.
Рассмотрим следующую знаковую ситуацию, где говорящий (Elinor) пытается успокоить свою сестру (Marianne), находящуюся на грани отчаяния из-за предательства близкого человека: «I only wish, - replied her sister (Elinor), - there were anything I could do which might be of comfort to you» [21, с. 178]. Попытка использования семантической доли «стремление говорящего компенсировать неблагоприятные условия, в которых находится адресат, предложением помощи, оказанием услуги», относящейся к смеж-
ному пространству ситуаций «предложение» и «участие», не привела к положительному результату: «This, as everything else would have been, was too much for Marianne, who could only exclaim, in the anguish of her heart: «O, Elinor, I am miserable indeed», - before her voice was entirely lost in sorbs» [21, с. 178]. Говорящий продолжает успокаивать адресата, используя семантическую долю «указание на нежелательные последствия для третьего лица, исход которых зависит от адресата», находящуюся в зоне сопряжения ситуаций «предостережение» и «шантаж»: Elinor could no longer witness this torrent of unresisted grief in silence. - «Exert yourself, dear Mariann», she cried, «if you would not kill yourself and all who love you. Think of our mother; think of her misery while you suffer; for her sake you must exert your-self» [21, с. 178].
Адресат все еще находится в состоянии нервного подъема: «I cannot, I canno», - cried Marianne; «leave me, leave me, if I distress you; leave me, hate me, forget me; but do not torture me so. Oh! how easy for those who have no sorrow of their own to talk of exertion! Happy, happy Elinor, you cannot have an idea of what I suffer» [21, с. 179]. Говорящий прибегает к одному из семантических инвариантов ситуации «участие» - «указание говорящего на возможные действия адресата, его физическое, эмоциональное состояние»: «I can have no pleasure while I see you in this state. And you will never see me otherwise. Mine is a misery which nothing can do anyway» [21, с. 179].
Первые четыре предложения следующего высказывания говорящего представляют семантическую долю «порицание говорящим действий адресата», относящуюся к ситуации «укор», а последующие - «раскрытие перспективы (неизбежности, предвидения) неблагоприятных для адресата последствий (зла, трагедии, неприятности)», составляющую пространство ситуации «участие»: «You must not talk so, Marianne. Have you no comforts? No friends? Is your loss such as leaves no opening for consolation? Much as you suffer now, think of what you would have suffered if the discovery of his character had been delayed to a later period - if your engagement had been carried on for months and months, as it might have been, before he chose to put an end to it. Every additional day of unhappy confidence, on your side, would have made the blow more dreadful» [21, с. 179].
Стремление говорящего усовестить адресата, привести его к раскаянию за свое излишне эмоциональное поведение не привело к желаемому результату: <...> «Well, then, another day or two perhaps; but I cannot stay here long, I cannot stay to endure the questions and remarks of all these people. The Middletons and Palmers - how am I to bear their pity? The pity of such a woman as Lady Middleton! - oh! what would he say to that!» [21, с. 184]; и он применяет «указание на возможные действия, которые с точки зрения говорящего в данной ситуации являются для адресата наиболее подходящими либо выгодными», относящиеся к пространству ситуации «советование»: Elinor advised her to lie down again, and for a moment she did
so; but no attitude could give her ease, and in restless pain of mind and body she moved from one posture to another, till growing more and more hysterical, her sister could with difficulty keep her on the bed it all, and for some time was fearful of being constrained to call for assistance [21, с. 184].
Следующая составляющая ситуации «успокаивание», которую использует адресант, - «стремление говорящего компенсировать неблагоприятные условия, в которых находится адресат, предложением помощи, оказанием услуги» - находится в зоне сопряжения ситуаций «предложение» и «участие»: Some lavender drops, however, which she was at length persuaded to take, were of use; and from that time till Mrs. Jennings returned, she continued on the bed quiet and motionless [21, с. 184].
В русском языке пространство ситуации «успокаивание» также представлено слиянием семантических долей, относящихся к различным ситуациям. Рассмотрим некоторые из них, например, ситуацию, из романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина», когда хозяин дома, Степан Аркадьич, переживает из-за ссоры с женой, а его камердинер Матвей и нянюшка, Матрена Филимоновна, пытаются его успокоить:
«- Ничего, сударь, образуется, - сказал Матвей.
- Образуется?
- Так точно-с.
Адресант использует семантическую долю «уверенное утверждение говорящего относительно какого-либо факта или события» как составляющую пространства уверенности.
- Ты думаешь? Это кто там? - спросил Степан Аркадьич, услыхав за дверью шум женского платья.
- Это я-с, - сказал твердый и приятный женский голос, и из-за двери высунулось строгое рябое лицо Матрены Филимоновны, нянюшки.
- Ну что, Матреша? - спросил Степан Аркадьич, выходя к ней в дверь.
Несмотря на то, что Степан Аркадьич был кругом виноват пред женой и сам чувствовал это, почти все в доме, даже нянюшка, главный друг Дарьи Александровны, были на его стороне.
- Ну что? - сказал он уныло».
Следующая семантическая доля, которую использует говорящий, -«указание на возможные действия, которые с точки зрения говорящего в данной ситуации являются для адресата наиболее подходящими», относится к ситуации «советование»:
« - Вы сходите, сударь, повинитесь еще. Авось бог даст. Очень мучаются, и смотреть жалости, да и все в доме навынтараты пошло. Детей, сударь, пожалеть надо. Повинитесь, сударь. Что делать! Люби кататься ...
- Да ведь не примет.
- А вы свое сделайте. Бог милостив, богу молитесь, сударь, богу молитесь.
- Ну, хорошо, ступай, - сказал Степан Аркадьич, вдруг покраснев. -Ну, так давай одеваться, - обратился он к Матвею и решительно скинул халат» [19, с. 11-12].
Коммуниканты находятся в отношениях субординации, статусы говорящих (камердинер и нянюшка) ниже статуса адресата (хозяин дома). Социальная ситуация является ненормативной и проходит при нейтральной тональности общения. Однако, несмотря на неравенство статусов (восходящий статусный вектор взаимодействия), возрастные различия и близкая социально-психологическая дистанция позволяют говорящим успокоить адресата.
Еще одной составляющей пространства успокаивания в русском языке является семантическая доля «категоричное указание на действия адресата, которые с точки зрения говорящего в данной ситуации являются, нормативными, желательными или необходимыми по объективным причинам», относящаяся к ситуации «требование». Говорящий (городовой, следящий за соблюдением порядка в общественных местах) обращается к адресату (в данном примере адресат коллективный - это двое дерущихся людей) с целью прекратить драку и успокоить нарушителей порядка.
«- Полно, господа, не извольте драться в публичных местах. Вам чего надо? Кто таков? - строго обратился он к Раскольникову, разглядев его лохмотья» [18, с. 41].
Анализ данной ситуации показывает, что на оси противопоставления «равенство-неравенство» говорящий занимает более высокое положение. Его статус (городовой) выше, чем статус адресата (бывший студент). Социальная ситуация является нормативной: городовой - нарушитель общественного порядка. Обстановка общения и далекая психологическая дистанция между коммуникантами обусловливают выбранную тональность общения - вначале нейтральную, затем сниженную, поскольку лохмотья - признак, указывающий на невысокий статус адресата. Нарастание категоричности высказывания говорящего может наблюдаться и при близкой психологической дистанции, как в следующем случае:
«- Полно дичь пороть, Александр! Мало ли на свете таких, как твоя -Марья или Софья, что ли как ее?
- Ее зовут Надеждой.
- Надежда? А какая же Софья?
- Софья ... это в деревне, - сказал Александр нехотя.
- Видишь ли? - продолжал дядя, - там Софья, тут Надежда, в другом месте Марья. Сердце - преглубокий колодезь: долго не дощупаешься дна. Оно любит до старости.» [17, с. 135].
Следует подчеркнуть, что при близкой психологической дистанции между коммуникантами зачастую встречается и весьма фамильярный вид тональности их взаимодействия. Говорящий, Антон Иваныч, успокаивает
свою давнюю знакомую, расстроенную отъездом ее сына в Петербург делать карьеру:
«- Полно вам, матушка Анна Павловна, слезы-то тратить! - сказал Антон Иваныч с притворной досадой, наполнив рюмку наливкой. - Что вы его, на убой, что ли отправляете?» [17, с. 26]. В данном случае мы наблюдаем семантическую составляющую «категоричное указание говорящего на действия желательные для адресата в данной ситуации», относящуюся к ситуации «требование».
Как правило, неискреннее проявление говорящим заинтересованности в судьбе адресата вызвано преувеличением беды или утрированием адресатом своего физического или душевного состояния: «- Эх, Анна Павловна, и смотреть-то на вас тошно, - начал опять Антон Иванович, - вот некому бить-то вас; бил бы да бил!» [17, с. 27]. Языковое оформление ситуации «успокаивание» обусловлено определенными прагматическими характеристиками коммуникантов, а также параметрами самой ситуации общения. В социальной ситуации главным параметром является роль успокаивающего, сочувствующего, его способность эффективно воздействовать на партнера по коммуникации.
Ироническое высказывание говорящего может успокоить партнера по коммуникации, изменив его психическое состояние. Например, на приеме в доме великосветской дамы при разговоре на тему политики хозяйка дома разволновалась и несколько погорячилась в своих суждениях: «- Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия должна быть спасительницей Европы . - Она вдруг остановилась с улыбкой насмешки
над своею горячностью... [на что один из гостей ответил ироническим замечанием, чем и развеселил, и успокоил ее] - Я думаю, - сказал князь, улыбаясь, - что, ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгеро-де, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
- Сейчас <...> - ответила она, опять успокаиваясь» [20, с. 17].
Говоря о языковой репрезентации ситуации «успокаивание», необходимо подчеркнуть, что здесь определяющим фактором является невербальная сторона взаимодействия коммуникантов. Именно благодаря этому фактору между участниками общения устанавливается близкая психологическая дистанция, даже при восходящем статусном векторе. «Невербальные средства, являясь в значительной степени полифункциональными, позволяют уточнить характер диалогических отношений, степень психологической близости между коммуникантами и их актуальное состояние в процессе общения. Отражая индивидуально-психологические свойства личности, которые могут не обнаруживать себя в высказываниях, невербальная сторона взаимодействия способствует их более глубокому пониманию» [6, с. 237]. Именно невербальное поведение в ситуации
«успокаивание» поддерживает оптимальный уровень психологической близости между участниками коммуникативного взаимодействия, усиливая эмоциональную насыщенность сказанного.
Следует также отметить, что в русском языке действует правило: чем короче психологическая дистанция между коммуникантами в общении, тем категоричнее звучит их речь. Считается, что «для русского общения характерна короткая дистанция, которая с точки зрения европейских норм рассматривается даже как сверхкороткая» [10, с. 164].
Авторские ремарки или конструкции с эмотивными предикатами, указывающими на «характер речевых поступков» [14, с. 106], являются одним из главных средств выражения вышеназванной речеповеденческой ситуации, поскольку «невербальные средства представляют собой знаковую систему, которая отличается ярко выраженной национально-культурной спецификой» [6, с. 236]. Этноспецифичность пространства любой речеповеденческой ситуации выявляется лишь при сравнении разных языков и культур. Отнесение успокаивания к пространству константы категоричность в русском языке обусловлено тем, что его составляющие в большей степени относятся к вышеназванному пространству. В английском языке успокаивание большей частью соотносится с константой некатегоричность. Речеповеденческая ситуация «успокаивание» находится в зоне сопряжения пространств некатегоричности и категоричности, что обусловливает наличие как некатегоричного, так и категоричного высказывания как средства ее выражения.
К средствам языковой репрезентации ситуации «успокаивание» в русском языке в большинстве случаев относятся: вводно-модальные слова, устойчивые сочетания слов, выражающие категоричность, уверенность: конечно, точно, несомненно, все образуется, все наладится, все будет хорошо; формы императива: полно дичь пороть, перестаньте, хватит, полно вам; формы эмоциональных обращений с положительной оценкой, представленные широким и разнообразным рядом слов: голубчик, душенька, милый друг и т.д.; авторские ремарки (обняла ее, поцеловала в голову), показывающие степень психологической близости между говорящим и адресатом, а также изменение состояния адресата в процессе коммуникативного взаимодействия. Зачастую авторские ремарки оказываются основным, а иногда и единственным способом описания состояния участников коммуникации.
В английском языке «успокаивание» репрезентируется следующими языковыми средствами: устойчивыми словосочетаниями these things happen; there, there; take it easy; don’t be alarmed, которые следует считать самыми частотными языковыми средствами репрезентации вышеназванной ситуации в английском языке; эмоциональными обращениями: my love, my dear; формами императива: you must exert yourself, you must not talk so; авторскими ремарками: sit down beside me; putting my hand into hers.
Устойчивые идиоматические выражения или логоэпистемы [1] являются одним из основных этноспецифических средств выражения исследуемой речеповеденческой ситуации в обоих языках. Нельзя не согласиться с мнением ученых Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова о том, что «идиоматика речемыслительной деятельности - это ее своеобразие и неповторимость» [2, с. 238].
Поскольку язык - это «мощное общественное орудие, формирующее людской поток в этнос, образующий нацию через хранение и передачу культуры, традиций, общественного самосознания данного речевого коллектива» [11, с. 21], сопоставление двух национально-культурных и языковых общностей (русской и английской) через систематизацию разговорноречевых выражений, помогающих определить «дух народа», позволяет обнаружить определенные совпадения - универсальные черты - и выявить этноспецифические, каждой из них присущие особенности.
К межъязыковым, а, значит, к универсальным долям, формирующим пространство поведенческой ситуации «успокаивание» следует отнести семантические доли таких ситуаций, как: «предложение», «советование», «упрек», «пожелание», «участие», «ирония», «шантаж». Национальнокультурные или этноспецифические доли успокаивания в русском языке относятся к следующим ситуациям: «просьба», «требование», а в английском языке к ситуациям «предостережение» и «оправдание». Необходимо также отметить, что среди конституентов успокаивания в русском языке превалируют составляющие ситуаций «советование» и «предложение», поскольку русскоговорящий субъект допускает вторжение в сферу другой личности, стремясь посоветовать, активно участвуя в судьбе адресата, тогда как в английском языке весьма частотны конституенты ситуаций «участие» и «пожелание», где говорящий осторожен и сдержан в своих речевых и неречевых действиях. Следует подчеркнуть, что «успокаивание» - это статусно-нейтральная ситуация, а ее составляющие не зависят от статусно-ролевых параметров коммуникантов, словом, не являются социально обусловленными.
Культура, рассматриваемая в широком семиотическом смысле как система отношений, устанавливаемых между человеком и миром, регламентирует поведение человека и определяет его действия в тех или иных потенциально возможных ситуациях, вместе с тем она является системой, обусловливающей процесс моделирования человеком мира и самого себя [15, с. 6 - 7]. Культуру невозможно анализировать вне социальноэкономического и политического контекста, поскольку она является его производной. Следовательно, этнические и социальные параметры общества оказываются тесно взаимосвязанными, и только «переплетение (подчас весьма сложное) этнолингвистических и социолингвистических
характеристик в рамках единой лингвоэкологии позволяет представить полную картину функциональной жизни языка» [5, с. 5].
В речевом поведении представителей определенной лингвокультурной общности отражаются отличительные свойства мышления и национального характера. Существование национальных особенностей является общепризнанным фактом, они представляют характерное лишь для одного народа сочетание общенациональных признаков.
Список литературы
1. Бурвикова Н. Д., Костомаров В. Г. Жизнь в мимолетных мелочах. - СПб.: Златоуст, 2006.
2. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного: методическое руководство. - М.: Русский язык, 1990.
3. Верещагин Е. М. Речевые тактики призыва к откровенности // Вопросы языкознания. - 1992. - № 6. - С. 82 - 93.
4. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. В поисках новых путей развития лингвост-рановедения: концепция речеповеденческих тактик. - М.: Государственный институт русского языка им. А. С. Пушкина, 1999.
5. Виноградов В. А. Социолингвистическая типология. - 2-е изд., испр. и доп. -М.: ЛКИ, 2008.
6. Владимирова Т. Е. Призванные в общение: Русский дискурс в межкультурной коммуникации. - М.: КомКнига, 2007.
7. Гловинская М. Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический ас-пекг. - М.: Наука, 1993. - С. 158 - 215.
8. Леонтович О. А. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения. - М.: Гнозис, 2005.
9. Ожегов С. И. Словарь русского языка: Около 53000 слов / под общ. ред. Л. И. Скворцова. - 24-е изд., испр. - М., 2003.
10. Прохоров Ю. Е., Стернин И. А. Русские: коммуникативное поведение. -2-е изд., испр. и доп. - М.: Флинта: Наука, 2006.
11. Тер-Минасова С. Г. Война и мир языков и культур: вопросы теории и практики. - М.: АСТ: Астрель: Хранитель, 2007.
12. Топка Л. В. Некатегоричность // Внутренний мир человека: Семантические константы: Коллективная монография к юбилею доктора филологических наук профессора Ю. М. Малиновича. - Иркутск, 2007. - С. 359 - 396.
13. Топка Л. В. Семиотическое пространство константы внутреннего мира человека // Актуальные проблемы изучения комплексных языковых знаков: Материалы международной научной конференции к 100-летию заслуженного деятеля науки доктора филологических наук профессора А. В. Кунина. 22-23 апреля 2009 года. - М.: Рема, 2009. - С. 167 - 170.
14. Шахнорович А. М. Экспериментальное исследование реализации эмотивно-сти в речевой деятельности // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. - М.: Наука, 1991. - С. 99 - 114.
15. Успенский Б. А. Семиотика истории. Семиотика культуры // Б.А. Успенский. Избранные труды: в 3 т. - М.: Гнозис, 1994. - Т. 1.
16. Longman Dictionary of English Language and Culture (LDELC) /Addison Wesley Longman: Pearson Education Limited, 1999.
Список источников иллюстративного материала
17. Гончаров И. А. Обыкновенная история. - М.: Худож. лит., 1975.
18. Достоевский Ф. М. Преступление и наказание: Роман. В 6 ч. с эпилогом. -М.: Просвещение, 1982.
19. Толстой Л. Н. Анна Каренина: Роман. В 8 ч. - М.: Правда, 1978.
20. Толстой Л. Н. Война и мир: в 4 т. - М.: Худож. лит., 1983. - Т. 3 - 4.
21. Austen J. Sense and Sensibility. - London: Penguin Books, 1994.
