CC BY
82
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
М. Ф. Шацкая
МЕЖУРОВНЕВЫЕ АТТРАКЦИИ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ ПРИ ПОРОЖДЕНИИ ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ
Языковая игра как лингвальный феномен текста любой стилистической и стилевой направленности известна использованием всего фонда лексики, словообразования, грамматики, ведь названное явление — это «творческое, нестандартное (неканоническое, отклоняющееся от языковой/речевой, в том числе — стилистической, речеповеденческой, логической норм) использование любых языковых единиц и/или категорий для создания остроумных высказываний, в том числе — комического характера»1. Остроумие здесь понимается как «изобретательность в нахождении удачных, смешных или язвительных и метких выражений»2. В статье рассматривается аттракция языковых единиц в художественном тексте при порождении языковой игры.
Известно, что термин «аттракция» многозначен и служит для обозначения различных языковых феноменов в парадигматике и синтагматике. Так, в «Словаре лингвистических терминов» О. С. Ахмановой он подается как «то же, что выравнивание по смежности»3. Выравнивание — «изменение формы в сторону большего сходства с другими формами парадигмы... Выравнивание по смежности (аттракция, тяготение). Морфонологическое уподобление синтаксически связанных и особенно синтагматически смежных словоформ друг другу, т. е. изменение формы элементов высказывания в сторону большего сходства с другими его элементами»4. Аттракция понимается и как «притяжение» языковых единиц, следствием чего являются такие процессы, как компрессия (радиостанция — рация), конденсация (детский сад — садик) и др.5
Как показали наши наблюдения, при формировании языковой игры имеют место и т. н. межуровневые аттракции. Суть их заключается в том, что уподобление единиц происходит на нескольких уровнях языка, рождая в комплексе с другими языковыми единицами одну текстему. Это не может не отразиться на глубинном смысле предложения, меняя его актантную характеристику, ведь «процесс преобразования исходного лексемного материала в синтаксические единицы заключается в приведении в единство трех характеристик этих единиц: категориально-семантической, морфологической и функциональносемантической»6 и можно добавить — фонетической, интонационной, морфемной. Ведь семантика охватывает все уровни языка, единицы разных уровней обладают разными типами содержания. «Как периферийное явление в языках мира существует связь некоторых видов значений непосредственно с фонемами слова — звукоподражание и звуко-символизм»7. Поэтому в лингвистике ставится вопрос о существовании «фонетического
© М. Ф. Шацкая, 2008
значения» — информации, связанной непосредственно со звуками данного языка (см.: В. В. Левицкий об эксперименте Ч. Э. Осгуда8; А. П. Журавлев9). О семантике морфем, лексем, предложений в связи с однозначным решением данного вопроса говорить не будем. Следует лишь напомнить, что значение единицы более высокого уровня не сводится к простой сумме значений ее составляющих, представителей низших уровней. Вся система в совокупности работает на создание высшего конструкта — текста. На наш взгляд, именно наличие семантики у всех языковых единиц (или склонность к некоторому семантизму фонем) ведет к межуровневым аттракциям.
Рассмотрим обозначенное явление на материале произведений С. Довлатова, М. Веллера, С. Есина, Е. Попова.
Одним из распространенных способов достижения комического эффекта является отождествление либо частичное совпадение звукового комплекса слов. Это возможно в случае обыгрывания автором дефектов речи, при котором наблюдается явление контекстуальной омонимии, или паронимического сближения лексем.
- О чем мы будем говорить? ...О Джойсе? О Гитлере? <...> А может быть, о Ясперсе или
о Кафке? (1)
- О Кафке (1), сказал я...
Останавливает меня коллега Барабанов.
- Вчера, — говорит, — перечитывал Кафку (2). А вы читали Кафку? (2)
- К сожалению, нет, — говорю. (2)
- Вы не читали Кафку? (3)
- Признаться, не читал...
Возвращаясь с работы, я повстречал геолога Тищенко. Тищенко был, по обыкновению,
с некрасивой девушкой.
- В Ханты-Мансийске свободно продается Кафка (3)! — издали закричал он.
- Чудесно, — сказал я и, не оглядываясь, поспешил дальше...
Через минуту я был дома. В коридор на меня обрушился сосед-дошкольник Рома.
- А мы с бабулей Кафку (3, 4) читали!
Я закричал и бросился прочь. Однако Рома крепко держал меня за ногу.
- Тебе понравилось? — спросил я.
- Более или менее, — ответил Рома.
Тогда дошкольник вынес большую рваную книгу и прочел:
- РУФКИЕ НАРОДНЫЕ КАФКИ (5)!10
Трансформация лексического значения ((1) предмет разговора (творчество автора) — (2) культовый писатель — (3) образец показной эрудиции — (4) «ирреальный преследователь» — (5) сказки) сопровождается синтаксической трансформацией. В процессе замещения одной семантической роли на другую принимают участие и единицы фонетического уровня. В результате информатив, объектный тип актанта, управляемый глаголом речи, (1, 2) преобразуется вначале в эмотив, субъкетный тип актанта, источник эмоционального состояния, (4), а затем в интеллектив, объектный тип актанта, управляемый глаголом (в значении глагола) умственной деятельности (5).
Как видим, уподобление происходит на фонетическом уровне (Кафку — кафку (сказку)), который рождает дальнейшее преобразование на морфологическом уровне («перевод» нарицательного существительного сказка в собственные), что ведет к первичному отождествлению ролей участников ситуации. И лишь после того как по закону языковой игры «маска сбрасывается», все характеристики восстанавливаются.
Подобное градационное уподобление единиц фонетического, лексического и морфологического уровней можно наблюдать и в следующем примере:
Помню, редактор одной газеты жаловался:
- Вы нас попросту компрометируете. Мы оказали вам доверие. Делегировали вас на похороны генерала Филоненко. А вы, как мне стало известно, явились без пиджака.
- Я был в куртке.
- На вас была какая-то старая ряса.
- Это не ряса. Это заграничная куртка. И кстати, подарок Леже...
- Что такое «леже»? — поморщился редактор.
- Леже — выдающийся французский художник. Член коммунистической партии.
- Не думаю, — сказал редактор11.
Ономасиатив с субъектой характеристикой становится в реплике одного из героев (редактора) семантически не определяемым актантом под влиянием присутствия в русском языке слов, имеющих близкое фонетическое (и графическое) оформление.
Фонетическое уподобление также приводит к паронимии в следующем примере:
Как-то раз Григорий Борисович отправился за покупками. <...> За это время случилось вот что. Дети, играя, забежали в четвертое бунгало. Сорвали занавеску. Опрокинули банку с настурциями. Разбросали бумаги.
Писатель вернулся. Через минуту выскочил из дома разъяренный. Он кричал соседям:
- Я буду жаловаться!.. Мои бумаги!.. Есть закон о неприкосновенности жилища!
И после этого:
- Как я завидую Генри Торо!..
- Типичный крейзи, — говорили соседи.
- У него, видите ли, ценные бумаги!
- Ценные бумаги! Я вас умоляю, Роза, не смешите меня!
- А главное — Торой укоряет. Мол, не по-божески живете..12
Как видим, уподобление происходит на фонетическом уровне [то’ръ], морфологическом (уподобление в парадигме склонения) и структурно-синтаксическом (возможно замещение роли обстоятельства). Актантная характеристика при этом также неустойчива: колеблется между пациентивом, лицом, на которого распространяется эмоциональное состояние субъекта (Генри Торо — американский писатель, мыслитель XIX в., представитель трансцендентализма13), и инструментом, предметом, использование которого способствует осуществлению ситуации (Тора — священное писание иудеев, пятикнижие Моисея).
Фонетическое сближение характерно и для морфологически идентичных слов (имен существительных нарицательных): хохлома — ‘произведение хохломской росписи — деревянное изделие, покрытое тонкими золотыми, черными и красными узорами по золотистому фону’14 и пахлава — ‘восточное пирожное с ореховой начинкой’15. Актантная характеристика при этом статична.
- Тебе повезло, — кричит, — нашли узбека. Мищук его нашел... Где? Да на Кузнечном рынке. Торговал этой... как ее... хохломой.
- Наверное, пахлавой?
- Ну, пахлавой, какая разница... А мелкий частник — это даже хорошо. Это сейчас негласно поощряется. Приусадебные наделы, личные огороды и все такое...
Я спросил:
- Ты уверен, что пахлава растет в огороде?
- Я не знаю, где растет пахлава. И знать не хочу. Но я знаю последние инструкции горкома...16
Несколько меняется семантическая характеристика в схожем примере: нулевой, можно сказать, «ошибочный» в смысловом отношении участник ситуации преобразуется в полноценный дуплексив (предикатное определение). (Ср.: эффект — ‘значительное впечатление, производимое кем-, чем-либо на кого-либо’17; аффект — ‘приступ сильного нервного возбуждения (ярости, ужаса, отчаяния)’18):
- Серега, извини! Я был не прав... Раскаиваюсь... Искренне раскаиваюсь... Действовал в состоянии эффекта...
- Аффекта, — поправил я... 19
Функционально близок к описанному выше примеру следующий:
Фаина села, выпрямилась, обхватила руками колени. Заговорила быстро и громко:
- Я одинока, страшно одинока. Мое замужество было ошибкой. Вениамин примитивен и груб... Я обращаюсь к вам с просьбой. Только вы можете нам помочь. <...> Есть один человек. Он гинеколог. Его зовут Миша. Вернее — Майкл. Мы знакомы три года. Отношения между нами чисто патологические...
- Платонические, — равнодушно исправил Григорий Борисович20.
Дуплексив патологический (‘отклоняющийся от нормы, болезненно-ненормальный, уродливый’21) также семантически нулевой, «ошибочный» как следствие отсутствия синсе-мичности, которая ведет к замене на синтагматически полноценный компонент — платонический (‘основанный на чисто духовном влечении без всякой примеси чувственности’22).
Единицы фонетического, словообразовательного, морфологического и синтаксического уровней служат для обыгрывания семантики следующей языковой единицы: Собрал триста — четыреста долларов праведным или неправедным трудом — нынче все перепуталось, стало с ног на голову, и пойди разберись, какой труд праведный — и махнул на зарубежный курорт. А в отношении доходов наш буржуазный, бывший советский, суд всегда готов поддержать сытого и имущего. Сегодня олигарх, а завтра плут-арх2Ъ. Фонетическое сближение антропонима Плутарх и окказионализма-апеллятива плут-арх провоцирует и наложение семем полисеманта плут (‘1. Ловкий и хитрый обманщик, нечестный в отношениях с людьми человек; мошенник. 2. Хитрец, лукавец’24), и приращение смысла у выделенной лексемы, отчасти определяемое семантикой нетипично расположенного в слове префикса архи- (‘приставка, употребляющаяся для выражения высшей степени признака, заключающегося во второй части слова’25), отчасти — презумпцией онима (Плутарх — ‘древнегреческий писатель и историк’26).
Использованием определенных словообразовательных моделей характеризуются выделенные ниже аттракторы. Взаимоуподобление происходит и на уровне синтаксической семантики — оба слова выполняют роль дуплексивов (предикатных определений).
- Отсебятины быть не должно.
- Знаете, — говорю, — уж лучше отсебятина, чем отъеготина 27.
Превращением непредикативных и предикативных единиц в однолексемные происходит в приведенных далее примерах. Семантическая аттракция на синтаксическом уровне спровоцирована словообразовательным процессом уподобления словам на уровне морфемной структуры. Любопытен тот факт, что выделенные синтаксемы обладают синтезированной актантной характеристикой — субъект-компликатор+локатив+объект в первом случае, локатив+атрибутив во втором: 1) Началось внутрисебясамойпереварива-ние: в замкнутом ограничениями пространстве предметом литературы стало развитие литературных средств. Что естественно привело к внутрисебясамойпотреблению. Ах, как это написано: новое слово. Об чем слово-то, граждане? Белого Дракона все одно
не переплюнешь2. 2) Вот что значит юность, которая за напускным цинизмом прячет где-то-как-то-по-большому счету ранимую душу29.
Фразеологические единицы и идиомы в условиях языковой игры, наоборот, расподобляются либо тяготеют к расподоблению семантически и/или структурно.
С уничтожением фигуры умолчания в языке становится на одну фигуру меньше — а больше всего на несколько слов, которые стремительно сравниваются по сфере применения и выразительностью с прочими30. Идиома фигура умолчания лексикографически представлена как ‘риторическая фигура, стилистический прием, при котором выражение мысли остается незаконченным, ограничивается намеком’31 ‘о чем-нибудь невысказанном, недоговоренном’32. В данном высказывании она синонимична табу ‘какой-либо запрет, что-либо запретное’33 и ‘запрещение на употребление определенных слов, обусловленное историческими, социально-политическими, культурными, этическими факторами’34. Уподобление идиомы функционально и по смыслу одной лексеме ведет к сходной семантической характеристике на синтаксическом уровне.
Авторский комментарий раскрывает, каким путем произошло расширение значения фразеологизма ни жив ни мертв (в словарях он подан в следующих дефинициях: ‘о том, кто очень испуган или подавлен, оцепенел от страха, потрясения’35 и ‘в состоянии оцепенения от испуга’36) — ‘о человеке, не способном к принятию самостоятельных решений в связи не столько с болезнью, сколько в связи с отношением к нему окружающих, делающих его удобной марионеткой’. В образовании нового фразеологического значения приняли участие семы слов, входящих в его структуру, таким образом, уподобление идет только на уровне семантики: В ту эпоху звездоносный генсек Брежнев придал новое и совершенно реальное значение метафоре «ни жив ни мертв». Реанимация напоминала консилиум над телом Бура-тино. ...Его состояние на грани иного мира стало константой общественного бытия 37.
Синтаксическая деривация ведет к определенной обособленности некоторых метафорических словосочетаний, делая их сходными с идиомами (собачий — ‘очень тяжелый, невыносимый’38: — Все, — говорю, — прекрасно!Нормальная собачья жизнь ...39 Можно предположить, что одним из путей возникновения нового фразеологизма, или идиомы, является изоляция определенного сочетания слов в переносном значении за счет создания оксюморона, тем самым словосочетание приобретает контекстуальные границы, которые впоследствии обозначаются и на семантическом уровне.
Расподобление онима в результате синтаксической деривации может также способствовать процессу формирования идиоматичности последнего (название повести Н. Островского «Так закалялась сталь», одна из тем в сюжете произведения — трудовой подвиг комсомольцев): так закалялась мафиозная сталь40.
Неумение пользоваться фразеологической системой русского языка рождает в устах одной из героинь сочетание домкратов меч, появившегося под влиянием народной этимологии, но не без участия имплицитных сем слова домкрат и фоновых знаний индивида (дамоклов меч — ‘о постоянно грозящей опасности (из предания о сиракузском тиране Дионисии, который во время пира посадил на свое место завидовавшего ему Дамокла и повесил над ним на конском волосе меч)’41 и домкрат — ‘механизм для подъема тяжестей на небольшую высоту’42). Таким образом, уподобление идет на основе паронимического сближения (на фонетическом и отчасти на семантическом уровне) слов дамоклов и домкратов (дериват от домкрат); получившаяся в ходе такого процесса единица на уровне синтаксической семантики имеет стабильную характеристику — адъектив, взятую от исходного значения фразеологизма и коннотативно усиленную за счет паронимической
замены: (Из письма матери сыну в армию) Боюсь я за тебя, Андрюша, повис ты надо мной, сынок, как домкратов меч...4
Как показывают представленные наблюдения, при формировании комического контекста происходит аттракция (уподобление) единиц разных уровней языка (фонетического, лексического, словообразовательного, морфологического) с целью создания языковой игры, что не может не отражаться на глубинном семантическом уровне предложения (изменение модели, перекодировка актантов). Аттракции становятся возможными при условии, что практически все языковые единицы русского языка несут определенный смысл, начиная со звуковых ассоциаций и заканчивая формированием семантики текста.
1 Сковородников А. П. О понятии и термине «языковая игра» // Филол. науки. 2004. № 2. С. 86.
2 Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л., 1959. Т. 8. Стлб. 1203.
3 Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. С. 59.
4 Там же. С. 93.
5 Тараненко А. А. Языковая семантика в ее динамических аспектах. Киев, 1989.
6 Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 2006. С. 56.
7 Кобозева И. М. Лингвистическая семантика: Учебник. М., 2007. С. 17.
8 Левицкий В. В. Семантика и фонетика. Черновцы, 1973.
9 Журавлев А. П. Фонетическое значение. Л., 1974.
10 Довлатов С. Собрание сочинений: В 4 т. СПб., 2005. Т. 1. С. 43-44.
11 Там же. СПб., 2005.Т. 3. С. 382.
12 Там же. С. 523.
13 Советский энциклопедический словарь. М., 1980. С. 1354.
14 Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений: В 6 т. / Под общей ред. Н. Ю. Шведовой. М., 2003. Т. 3. С. 415.
15 Словарь современного русского литературного языка. М.; Л., 1959. Т. 9. С. 320.
16 Довлатов С. Указ. соч. Т. 1. С. 386-387.
17 Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. М., 1984. Т. 4. С. 772.
18 Там же. М., 1981. Т. 1. С. 52.
19 Довлатов С. Указ. соч. Т. 1. С. 409.
20 Там же. Т. 3. С. 537.
21 Словарь русского языка. М., 1982. Т. 3. С. 32.
22 Там же. С. 136.
23 Есин С. Н. Ах, заграница, заграница...: Романы. М., 2006. С. 291.
24 Словарь русского языка. Т. 3. С. 146.
25 Там же. Т. 1. С. 47.
26 Советский энциклопедический словарь. М., 1980. С. 1027.
27 Довлатов С. Указ. соч. Т. 1. С. 427.
28 Веллер М. Долина идолов. М., 2006. С. 49.
29 Попов Е. Подлинная история «Зеленых музыкантов». М., 2001. С. 71.
30 Веллер М. Указ. соч. С. 25.
31 Словарь русского языка. Т. 4. С. 494.
32 Ожегов С. И., ШведоваН. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2007. С. 833.
33 Словарь русского языка. Т. 4. С. 329.
34 Булыко А. Н. Большой словарь иностранных слов. М., 2006. С. 562.
35 Ожегов С. И., ШведоваН. Ю. Указ. соч. С. 193.
36 Словарь русского языка. Т. 1. С. 482.
37 Веллер М. Указ. соч. С. 26.
38 Словарь русского языка. Т. 4. С. 169.
39 Довлатов С. Указ. соч. Т. 1. С. 365.
40 Попов Е. Указ. соч. М., 2001. С. 151.
41 Словарь русского языка. Т. 1. С. 364.
42 Там же. С. 426.
43 Довлатов С. Указ. соч. Т. 1. С. 150.
