CC BY
36
Н.А. Бурмакина Красноярск
МЕЖТЕКСТОВЫЕ СВЯЗИ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ В СОЧИНЕНИЯХ ПЕРВОГО ЕНИСЕЙСКОГО ГУБЕРНАТОРА А.П. СТЕПАНОВА
Современная гуманитарная мысль пронизана идеей диалоги-зации (И.П.Ильин, Л.Г.Кайда, М.Н.Кожина и др. [1]). В трудах филологов проблема диалогичности находит различные пути своего решения и разные терминологические воплощения (текст в тексте -Ю.М.Лотман [2]; интертекстуальность - Р.Барт, Ю.Кристева и др.; политекстуальность - Е.А.Баженова; прецедентные тексты -Ю.Н.Караулов; тестовые реминисценции - А.Е.Супрун; межтекстовые связи - А.И.Горшков). В основе актуальной диалогической концепции современного мировосприятия лежит теория диалога М.М.Бахтина. “Два сопоставленных чужих высказывания, не знающих ничего друг о друге, если только они хоть краешком касаются одной и той же темы (мысли), - отмечал М.М.Бахтин, - неизбежно вступают друг с другом в диалогические отношения. Они соприкасаются друг с другом на территории общей темы, общей мысли” [3]. О диалогических отношениях идей, мыслей было сказано ещё раньше, в XVI веке, Мишелем де Мон-тенем в книге “Опыты”: “...я заимствую у других то, что не умею выразить столь же хорошо либо по недостаточной выразительности моего языка, либо по слабости моего ума” [4]. В XX веке рассуждения о диалогичности нашли своё выражение в термине “интертекстуальность”, введение которого в научный оборот связано с именами Р.Барта и Ю.Кристевой.
Существуют разные уровни понимания интертекстуальности. Разнообразие позиций относительно содержания данного понятия можно свести к двум следующим: 1) семиотическая и социокультурная (Р.Барт, Ю.М.Лотман и др.); 2) филологическая (Е.А.Баженова и др.). Для семиотической и социокультурной позиции характерно широкое понимание интертекстуальности как свойства, присущего каждому созданному тексту (ср. высказывание Р.Барта: “текст - это раскавыченная цитата” [5]). Для, так называемой, филологической позиции характерно узкое понимание интертекстуальности как свойства определённых текстов, связанных друг с другом диалогическими отношениями.
Дискуссионным является вопрос о целесообразности введения термина “интертекстуальность” в русло филологических исследований. По мнению А.И.Горшкова, “использование термина “интертек-
стуальность” для обозначения филологического описания межтексто-вых связей нецелесообразно, так как может привести к смешению двух по существу разных явлений” [6]. Однако исследователь отмечает, что, появившись в научных филологических трудах, термин наполняется “определённым положительным содержанием, наиболее чётко выступающим тогда, когда “интертекстуальностью” называют конкретные словесно выраженные приёмы связи между текстами” [7]. Именно в этом смысле мы и будем употреблять данный термин.
В аспекте проблемы диалогических отношений между текстами А.Е.Супрун рассматривает такое явление как текстовые реминисценции [8]. В свете проблемы интертекстуальности особое место принадлежит понятию “прецедентные тексты”, которое впервые было введено и разработано в аспекте теории языковой личности Ю.Н.Карауловым. Прецедентный текст входит в состав единиц прагматического уровня структуры языковой личности [9]. Прецедентные тексты обладают следующими чертами: 1) значимостью “для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях”; 2) сверхличностным характером, то есть известностью “широкому окружению данной личности, включая её предшественников и современников”; 3) неоднократной возобновляемостью “в дискурсе данной языковой личности” [10]. Идеи Ю.Н.Караулова находят своё продолжение в исследованиях ряда учёных [11]. Вслед за Ю.Н.Карауловым, Е.А.Баженова указывает на реинтерпретируемость (многократную повторяемость) прецедентных текстов. Кроме того, исследователь относит прецедентные тексты (смысловые блоки речевого произведения) к одному из проявлений интертекстуальности, “актуализирующих значимую для автора фоновую информацию и апеллирующих к “культурной памяти” читателя” [12]. По мнению Е.А.Баженовой, прецедентные тексты являются проявлением интертекстуальности в силу своей реинтерпретируемости, то есть “многократной повторяемости в интертекстуальном ряду” [13].
Концепция Ю.Н.Караулова представляется нам наиболее стройной (положения относительно способов существования и обращения прецедентных текстов, способов их ввода и набора разнообразных функций). Однако следует отметить заслуги последующих исследований в разработке понятия прецедентности, которое является общим для всех проявлений прецедентов. Несмотря на то, что прецедентные тексты и прецедентность не являются предметом исследования в настоящей работе, заметим, что понятия “аллюзия” и “реминисценция” рассматриваются как в аспекте прецедентности и прецедентных текстов, так и в аспекте межтекстовых связей и интертекстуально-
сти. В связи с этим позволим себе утверждать, что аллюзия и реминисценция как формы скрытого цитирования являются точками пересечения таких феноменов, как интертекстуальность и прецедентность.
Предметом настоящего исследования являются межтекстовые связи как проявление интертекстуальности в сочинениях первого енисейского губернатора Александра Петровича Степанова. Под интертекстуальностью мы понимаем диалогические отношения определённых текстов в процессе их порождения и восприятия. По нашему мнению, интертекстуальность (общее понятие) находит своё выражение в приёмах межтекстовых связей, которые, вслед за А.И.Г оршковым, мы определяем как отсылки к предшествующим текстам [14]. Способы реализации межтекстовых связей многообразны - от эксплицитных, представленных в качестве точных фрагментов, прямого цитирования, до имплицитных, скрытых в текстовой ткани. Приёмы межтекстовых связей актуализируют интертекстуальные смыслы, уровни реализации которых будут представлены ниже.
Рассмотрим эксплицитный способ, реализующий приёмы межтекстовых связей. К эксплицитному способу реализации межтек-стовых связей относим следующие основные приёмы: точный фрагмент текста (цитату); автоцитату; эпиграф; цитатное заглавие; высказывание, близкое к генерализованному.
Точный фрагмент текста (цитату) находим в сочинении “Суворов, лирическая поэма”: И н и ч т о ж е н о в о п о д с о л н ц е м. И ж е в о з г л а г о л е т и р е ч е т: с е с и е н о в о е с т ь; у ж е б ы с т ь в в е ц е х б ы в ш и х п р е ж д е н а с. (Эклес. Гл. 1.) [15]. Цитата из “Книги Екклесиаста, или Проповедника” предваряет текст произведения А.П.Степанова, находясь в “Предуведомлении” к поэме. А.П.Степанов оформляет цитату разрядкой. Данный фрагмент прецедентного текста “Библии” служит средством аргументации автора и подводит итог его критическим замечаниям о своём произведении (Песнь моя не заключает в себе высокой нравственности (Суворов, 6) [16]), но также продолжает пояснения А.П.Степанова о цели и значимости его лирической поэмы о Суворове. Енисейского губернатора занимает проблема нравственности. Несмотря на то, что пути её решения кажутся ему проторёнными (см. цитату из “Библии”), А.П.Степанов находит подтверждение своим оптимистичным устремлениям: Но я ошибаюсь. Нынешнее царствование не представляет ли того всегдашняго убедительнаго примера, что постоянная деятельность. Правительства к исправлению нравственности преобразовывает совершенно мысли граждан? Мы видим уже начало великих предприятий и надеемся, что дети нынешняго поколения будут наслаждаться в полной мере успехами " (6). Дальнейшие рассуждения енисейского губернатора раскрывают его уверенность в том, что осознанный выбор человека в пользу добродетельной жизни возможен не вдруг, но подготовка нравственного выбора происходит постепенно. Образное подтверждение своим мыслям А.П.Степанов находит в эклоге Вергилия, перевод которой дан в виде сноски в тексте лирической поэмы: “Но когда ты будешь в силах читать великия деяния Героев и заслуги твоего отца, и разбирать истинныя добродетели: то поля покроются уже златыми жатвами; пурпурный виноград заменит кустарник дикой, и кора дубов источать будет росе подобный мед". (Publ. Virg. Bucólica, Ecloga IV) (7).
А.П.Степанов уверяет читателя, что его произведение не подрывает нравственных устоев: “Песнь моя далека от того, чтоб нарушать нравственность. Она стремится доставить удовольствие, которое составляет важную цель человеческой жизни, если основано на невинности и благородстве. Может быть, живое изображение любимца Русскаго народа и воинов доставит соотечественникам моим сие удовольствие. Может быть, новость песни прибавит цветок очарования" (7). В своей аргументации он ссылается на авторитет античного автора: “Пиндар говорит: (перевод представлен в сноске) “Хвалите вино старое и цветы песен новых" (S).
Автоцитата и цитатное заглавие как приёмы межтекстовой связи не нашли своего проявления в сочинениях А.П.Степанова.
______Эпиграф как приём экспилицитного способа реализации межтекстовых связей отмечен нами в двух сочинениях А.П.Степанова [17]. Лирическую поэму “Суворов” предваряет фрагмент сочинения Г.Р.Державина, который входит в диалогические отношения с поэмой, сходной по тематике: “Вихрь полунощный, летит Богатырь! / Тьма от чела, с посвиста пыль, /Молньи от взоров бегут впереди, / Дубы грядою лежат позади. / Ступит на горы, - горы трещат; / Ляжет на воды, - воды кипят; /Граду коснется, - град упадет; /Башни рукою за облак кидает" (Суворов). Другой эпиграф - приём межтекстовой связи - является знаком, вводящим прецедентный текст Плиния в книгу очерков “Енисейская губерния” А.П.Степанова: Нет никого, кто бы не мыслил, что тебе известно всякое действие, направленное ко благу в отдаленнейших областях. Полезно, Цезарь, и усладительно для их правителей иметь в виду столь великую награду, которая обеспечивает в том, что их беспристрастие и усердие будут известны Императору и удостоены его благоволением. (Plin. min. Panegyric. Lmp. Traian.)(Енисейская губерния, 1). Текст античного автора, несомненно, обладает такими чертами как торжественность и величавость, которые привнесены в книгу очерков енисейского губернатора, посвятившего свой труд императору Николаю Павловичу. Приведённый эпиграф устанавливает смысловую и композиционную связь с последующим текстом. Так, в последней главе второго тома. (Енисейская губерния, 2). А.П.Степанов не обходит стороной случаи злоупотребления и самовластия местных органов. Он видит возможность изменения условий в губернии в, так называемом, ближайшем надзоре, который требует материальных затрат от государства. А.П.Степанов утверждает, что “правительству оставалось или терпеть угнетение подданных или решиться на пожертвование - и последнее имело торжественный перевес”. Губернатор видит в пожертвовании государства в лице
императора “истинную любовь к народу”. Такую любовь он называет “потребностью души великой”.
В стихотворении “Поэзия и Музыка” высказывание, близкое к генерализованному, вводит текст “Библии” и придаёт авторскому тексту значительность и весомость: “Да будет свет! Бог рек" [18].
К имплицитному способу реализации межтекстовых связей относим скрытую цитату, формой выражения которой является аллюзия и реминисценция. Обратим внимание на многозначность данных терминов. А.И. Горшков отмечает одно из значений термина “аллюзия” - “это намёк посредством упоминания общеизвестного реального факта, исторического события, литературного произведения или какого-либо эпизода из него и т.п.” [19]. Мы предполагаем, что аллюзию можно трактовать как средство введения семиотического способа обращения прецедентных текстов. По мнению А.И.Горшкова, “намёк на что-то” (аллюзия) “и импульс к воспоминанию о чём-то” (то есть реминисценция) “воспринимаются как довольно сходные явления” [20]. В этом смысле реминисценцию “как сознательный приём - употребление какого-либо слова, словосочетания, предложения в расчёте на то, что оно вызовет воспоминание о том или ином историческом факте, мифе, литературном произведении” [21] можно также назвать средством введения семиотического способа функционирования прецедентных текстов.
В стихотворном послании “З - у” находим пример скрытого цитирования (аллюзию): “От страсти Вертер застрелился, / Сошёл с ума великий Тасс; / А ты, рождённый для проказ, / От сумасшествия влюбился!" (S. З-у). Имя литературного героя Вертера вводит текст сентиментального романа Иоганна Вольфганга Гёте “Страдания юного Вертера”. Упоминается А.П.Степановым и имя итальянского поэта эпохи Возрождения и барокко Торквато Тассо (1544 - 1595), личности с трагической судьбой. По отношению к адресату послания эти имена входят в антиреферентную группу, что подчёркнуто противопоставлением с союзом “а”, придающим шутливый оттенок посланию: “от страсти ... застрелился, сошёл с ума ..., а ты ... от сумасшествия влюбился" (S. З-у, 71).
Приведём один из примеров реализации реминисценции как формы скрытого цитирования в сочинении “Путешествие в Кяхту из Красноярска”: “Шиге-муни есть основатель веры, в которой находятся Буряты. Образ иносказания описанных выше картин даёт повод мыслить, что Шиге-муни имел дело с нардом грубым, как Орфей с Греками; ибо объяснения смысла нравственнаго, избирал предметы слишком телесные " (Путешествие в Кяхту, 93-94). Имя мифологического персонажа подчёркивает значимость для автора сочинения интеллектуального, творческого и созерцательного начала.
Как отмечалось выше, интертекстуальные смыслы актуализированы приёмами межтекстовых связей. Авторские сочинения откры-
ты для воплощения широкого спектра интертекстуальных смыслов -от преемственности до конфронтации. С нашей точки зрения, каждый спектр интертекстуальных смыслов имеет свои уровни реализации, среди которых отметим следующие:
1. Уровни реализации смысловой преемственности.
1. 1. Дополнение как смысловая перспектива, заданная новым текстом
исходному, предшествующему тексту или образу.
1. 2. Актуализация отдельных, избранных фрагментов, чёткое выделение основного смысла, смыслового ядра и его периферии, фоновых смыслов.
2. Уровни реализации переходных случаев.
2.1. Сочетание разнонаправленных интертекстуальных смыслов - смысловой преемственности и смысловой конфронтации.
3. Уровни реализации смысловой конфронтации.
3.1. Смысловая трансформация исходного текста, его фрагмента или образа в соответствии с замыслом языковой личности автора.
3.2. Абсолютное разрушение первичной смысловой системы.
Рассмотрим уровни реализации интертекстуальных смыслов в сочинениях А.П.Степанова.
Смысловая преемственность.
1.1. Дополнение как смысловая перспектива, заданная новым текстом исходному, предшествующему тексту или образу.
В лирической поэме “Суворов” в сильной позиции (в начале текста) находятся введённые А.П.Степановым заглавия произведений Гомера и Вергилия (даны без кавычек), а также имя “Аристотель”: “Илиада, Одиссея, Энеида и жестокий Аристотель у меня перед глазами - нет! Это не Поэма эпическая" (Суворов, 5). Знаки, отражающие прецедентные тексты, входят в антиреферентную группу, которая определяет жанровую и эстетическую противопоставленность авторского текста. К антиреферентной группе другого плана (моральноэтическая противопоставленность) примыкает фрагмент, вводящий имя римского философа Платона: “Песнь моя не заключает в себе высокой нравственности. Ах! Сколько видим новых книг, достойных республики Платоновой, и лучше ли от того мир нравственный?" (Суворов, 6).
1.2. Актуализация отдельных, избранных фрагментов, чёткое выделение основного смысла, смыслового ядра и его периферии, фоновых смыслов.
А.П.Степанов был убеждён, что формирование личности человека складывается под влиянием искусств. Для аргументации всепоглощающей силы Музыки и Поэзии енисейский губернатор обращается к мифологическим текстам, текстам античных авторов. А.П.Степанов актуализирует одну из возможных семантических со-
ставляющих образа: “Захочу, - и строю грады. / Заиграет Амфион, - / И гранитные громады, / Исполняя струн закон, / Стройно делятся, ложатся, / Равновесие хранят; / Там столпы из них родятся, / Там большие своды врат; / И от звуков мусикийских / Стены Фивски возросли" (Поэзия и Музыка, 6).
Упоминание имени героя Амфион и употребление словосочетания стены Фивски вводят мифологический текст о братьях-близнецах - Зете и Амфионе, сыновьях Зевса. Братья получили власть в Фивах по велению Зевса и совместно стали возводить городские стены. Зет обладал физической силой, поэтому носил и складывал огромные камни. Амфион же игрой на лире, подаренной ему Гермесом, заставлял камни ложиться в необходимое место (Гомер “Одиссея”, XI 260-265 [22]; Павсаний “Описание Эллады”, IX 5, 6-8 [23]). Зет и Ам-фион почитались в Фивах как местные герои, которые служили примером двух принципов отношения к жизни: деятельного и созерцательного. Трансформируя известный миф, А.П.Степанов сознательно устраняет образ Зета, так как ему нужно продемонстрировать значимость игры на лире. Подобным образом поступали некоторые художники XVII-XVIII веков, которые изображали рост стен Фив под звуки лиры Амфиона. Этот сюжет был распространён и в итальянском музыкально-драматическом искусстве [24], что, вполне возможно, было известно А.П.Степанову. Енисейский губернатор, вводя имя одного Амфиона, словно подчёркивает созерцательный принцип отношения к жизни. Смысловым ядром является творческий потенциал, который заключён в образе Амфиона.
2. Переходный случай разнонаправленных интертекстуальных
смыслов
2.1. Сочетание смысловой преемственности и смысловой конфронтации.
В отрывке из поэмы отмечен также случай двойной функциональной нагрузки наименования фурий. Имя этих богинь встречается в римских мифологических текстах. В монологах Прозерпины актуализировано назначение фурий - приносить наказание за грехи. Прозерпина причисляет Менту к богиням мести и угрызений совести: “Кто дал тебе силу, о Фурий подруга! / ничтожной красою морочить богов? / У грозной богини похитить супруга? / От мысли столь странной волнуется кровь!" (Путешествие в Кяхту, 84). Вводом в текст слова “фурии” А.П.Степанов актуализирует неистовство богинь мести, а, следовательно, и любовную дерзость Наяды. Но последующие строки позволяют установить связь фурий с Прозерпиной, а не с Ментой: “Кто дал тебе силу унизить презреньем / Меня, Прозерпи-
ну?" И Мента с смиреньем, / Потупивши взоры, сказала: “любовь!" / “Так будь-же на веки с любовью своею: / <... > Измучься в желаньях ты жизнию сею!" (Превращение Наяды Менты в мяту, 85). Таким образом, наименование фурий в риторическом обращении к Наяде усиливает грозный образ мстительной Прозерпины. Смысловая преемственность заключается в развитии образа Прозерпины. Смысловая конфронтация отражается в образе Наяды (страстность, необузданность, дерзость / “любовь”, “смиренье”, “потупивши взоры”).
Смысловая конфронтация.
3.1. Смысловая трансформация исходного текста, его фрагмента или образа в соответствии с замыслом языковой личности автора.
В строках стихотворения “Поэзия и Музыка” отмечаем скрытое цитирование, выраженное анафорой, в которой обнаруживаем отзвуки текста оды Г.Р.Державина, её источником явилась лирика псалмопевцев. В сочинении А.П.Степанова читаем: Я есть сопутница Творца; / Я вечность существом имею; / Я без начала и конца. / <...> Я к творчему веду чертогу / Людей приятнейшим путём; / Я их способность образую, / Я верность мужеству дарую." (Степанов, 4, 6.) Ср.: “Я связь миров, повсюду сущих, / Я крайня степень вещества; / Я средоточие живущих, / Черта начальна Божества; / Я телом в прахе истлеваю, / Умом громам повелеваю, / Я царь - я раб - я червь - я Бог!” [25]. Если Г.Р. Державин запечатлел в оде самосознание христианина, возвеличил мыслящего человека через сопричастность его к Богу, то А.П.Степанов возвысил образ Музыки, созданной Творцом. Енисейский губернатор утвердил благотворность такого божественного влияния на человека, а также ввёл основное представление христианской теологии: идею творца как абсолютной благости, имеющего причину в себе самом, по отношению к которому все существа и вещи являются созданием [26].
3.2. Абсолютное разрушение первичной смысловой системы.
Данное проявление смысловой конфронтации не обнаружено
нами в произведениях А.П.Степанова.
Выявленные в сочинениях А.П.Степанова приёмы межтексто-вых связей и уровни реализации интертекстуальных смыслов позволяют утверждать, что для енисейского губернатора характерны как “заданные” межтекстовые связи, так и “свободные” [27]. “Заданные” межтекстовые связи, определённые жанром, эпиграфом, точным фрагментом текста с указанием его автора, реализованы в таких сочинениях, как “Предуведомление” к лирической поэме “Суворов”, книга очерков “Енисейская губерния”, отрывок из поэмы “Превращение Наяды Менты в мяту Прозерпиною"’. “Свободные” межтекстовые
связи представлены в основном тексте лирической поэмы “Суворов”, в
стихотворениях “Поэзия и Музыка” и “З - у” (“От страсти Вертер
застрелился... ”).
Примечания
1. Ильин И.П. Стилистика интертекстуальности: теоретические аспекты // Проблемы
современной стилистики: Сб. науч.-аналит. обзоров ИНИОН АН СССР. М., 1989;
Кайда Л.Г. Стилистика текста: от теории композиции - к декодированию. М.,
2004; Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. Пермь, 1986.
2. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Текст в тексте: Тр. по знаковым системам. Вып. 14. Тарту, 1981.
3. Бахтин М.М. Проблема текста: Опыт философского анализа // Вопр. лит. 1976. № 10. С. 136.
4. Монтень М. Опыты: В 3 кн. М., 1979. Кн. 2. С. 83.
5. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 486.
6. Горшков А.И. Русская стилистика. М., 2001. С. 76-77.
7. Горшков А.И. Указ. соч. С. 76.
8. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания. 1995.
9. Караулов Ю.Н. Языковая личность // Русский язык: Энциклопедия /Под ред. Ю.Н. Караулова. М., 2003. С. 672.
10. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987. С. 216.
11. Баженова Е.А., Гудков Д.Б., Прохоров Ю.Е.
12. Баженова Е.А. Баженова Е.А. Интертекстуальность // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003. С. 107.
13. Там же.
14. Горшков А.И. Указ. соч. С. 72.
15. Книги Ветхого Завета // Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета: канонические: В 2 т.; илл. Г. Доре. Библейские Комиссии: духовное просвещение, 1991. Т. 1. С. 6.
16. Суворов, лирическая поэма Александра Степанова. М., 1821. С. 6.
17. Степанов. Суворов. Степанов А.П. Енисейская губерния. Ч. I. СПб., 1835.; Степа-
нов А.П. Енисейская губерния. Ч. II. СПб., 1835.
18. Степанов А. Поэзия и Музыка // Енисейский альманах на 1828 год Ивана Петрова. М., 1828. С. 4.
19. Горшков А.И. Указ. соч. С. 83.
20. Там же. С. 83-84.
21. Там же. С. 83.
22. Гомер. Илиада. Одиссея/ пер. В.А. Жуковского. М., 1967.
23. Павсаний. Павсаниий. Описание Эллады / Пер. С.П. Кондратьева. М.; Л., 19381940. Т.1-2.
24. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1982. Т. 12. С. 72-73.
25. Державин Г.Р. Сочинения: Стихотворения; Записки; Письма. Л., 1987.
26. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1982. Т. 1-
2. С. 599.
27. Горшков А.И. Указ. соч. С. 86.
