CC BY
47
Птвчестввнный опыт
Андрей СМЕТАНИН
МЕЖФРАКЦИОННЫЕ ПАРЛАМЕНТСКИЕ БЛОКИ КАК ПРИЗНАК ОРГАНИЗАЦИОННОГО КРИЗИСА: НАБЛЮДЕНИЯ ИЗ НАЧАЛА XX в.
Статья предлагает нестандартный взгляд на возможные причины и механизмы межфракционного сближения в сильно фрагментированных парламентах. В качестве примера использовано формирование «Прогрессивного блока» в Государственной думе IV созыва (19150г.).
This article offers a non-standard view at possible reasons and mechanisms of interactional association in parliaments with high fragmentation, ^s an example the formation of the Progressive Bloc in the Russian State Duma of IV convocation (1915) is used.
Ключевые слова:
фракция, блок, парламент, межфракционные процессы; faction, alliance, parliament, inter-factional processes.
Формирование межфракционных блоков в парламенте можно рассматривать как явление сугубо политическое, но при этом зачастую выпускается из виду, что фракции подчиняются законам организационного развития и эти законы могут играть ключевую роль в происходящих процессах. Рассмотрим это утверждение на хорошо известном примере.
«Прогрессивный блок» в Думе IV созыва считается явлением изученным и не вызывает острых научных дискуссий. Советские, иностранные и современные российские историки в целом сходятся в оценках возникновения блока.
Суть устоявшейся точки зрения сводится к тому, что в условии военных поражений 1915 г. в стране поднялась волна недовольства центральной властью, причем как в обществе, так и в Думе. Эти настроения были использованы партией кадетов, составившей парламентский блок из фракций и групп, вставших в оппозицию к правительству.
Так, советский классик А.Я. Аврех считал, что в годы мировой войны кадеты остались единственной руководящей силой «помещи-чье-буржуазного лагеря»1, т.к. остальные буржуазные партии сошли на нет. Наш современник РГ. Пихоя также считает «Прогрессивный блок» «инструментом радикальной оппозиции»2, а не оппозиции вообще.
Схожую точку зрения выдвигал американский русист Томас Риха. По его мнению, кадеты являлись «дисциплинированной и гомогенной группой, проводившей последовательную политику»3, что позволило им противопоставить себя раздробленному правому крылу Думы.
Аргументация приверженцев этой точки зрения базируется на том факте, что августовские консультации в Думе, приведшие к формированию блока, происходили под руководством П.Н. Милюкова, а
1 Аврех А.Я. Русский буржуазный либерализм: особенности исторического явления // Вопросы истории, 1989, № 2, с. 24.
2 Пихоя Р.Г. Историческое значение и уроки Февральской революции 1917 г. в России // Февральская революция 1917 года в России: история и современность. — Екатеринбург, 2007, с. 5.
3 Riha T. Miliukov and the Progressive Bloc in 1915: A Study in Last-Chance Politics // The Journal of Modern History, 1960, vol. 32, № 1, p. 16-24.
СМЕТАНИН
Андрей
Владимирович —
аспирант Пермского
государственного
университета
smetanin.av@gmail.
com
также на факте, что кадеты заняли в блоке руководящую роль. Но данная точка зрения упускает из виду два важных обстоятельства.
1. Процесс сближения думского центра не был инициирован кадетами. На первоначальном этапе гораздо больше усилий к этому приложила фракция прогрессис-тов1. Сами же признаки межфракционного сближения наблюдались с начала работы Думы IV созыва (с 1912 г.). Кадеты появились лишь на заключительном этапе данного процесса.
2. К 1915 г. кадеты не представляли консолидированной фракции. Длительное время внутри объединения шло противоборство левого радикального и правого умеренного течений, между которыми лавировал кадетский центр во главе с П.Н. Милюковым. Внутреннее напряжение во фракции было огромным. В апреле 1914 г. октябристы считали явным «распад кадетской фракции на два крыла»2.
Возникает закономерный вопрос. Если формирование «Прогрессивного блока» не было детищем кадетской фракции, то каков был механизм этого явления?
Единственная существующая альтернативная точка зрения базируется на положении о «масонском заговоре», в силу того что ключевые лица этого блока состояли в Думской ложе3. Этот факт мог способствовать объединению парламентского центра, но первопричиной он не был, ведь ложа существовала к тому времени достаточно долго.
На наш взгляд, исследователи сосредоточиваются исключительно на внешних условиях формирования блока и недооценивают внутреннее положение во фракциях как возможный источник процессов. Еще в начале 1914 г. работник министерского павильона Л.К. Куманин, воочию наблюдавший и анализировавший парламентские процессы, писал, что межфракционные отношения подчиняются закону центростремительной силы, а внутрифракционные — закону силы
1 Первые совещания оппозиции происходили под руководством А. И. Коновалова. Идея создания Комитета обороны также принадлежит прогрессистам.
2 Партия «Союз 17 октября». Протоколы съездов, конференций и заседаний ЦК. Т.2. — М., 2000, с. 463.
3 Государственная Дума Российской империи: 1906-1917 : энциклопедия. - М., 2008, с. 500.
центробежной4. В данном случае чиновник уловил сущность общей тенденции. Эти два процесса были взаимосвязаны, распад фракций вызвал к жизни создание парламентского блока.
Среди особенностей «Прогрессивного блока» отметим, что он объединил не весь центр. В блок официально не вошли группы, образованные по этническому, региональному или религиозному принципу, находившиеся в идеологической близости с коалицией. Но эти группы имели существенное отличие от тех, что составили парламентское большинство. Особенностью шести фракций, вошедших в блок, являлось стремление к активной политической работе в Думе, широта рассматриваемых проблем.
Естественно, что претензии руководства фракций на ведущую политическую роль могли сталкиваться с внутренними разногласиями либо рыхлостью объединений. Дальнейшее развитие этих проблем грозило полным развалом фракций и неминуемой потерей политического влияния в Думе. Для обоснования тезиса попытаемся рассмотреть внутреннее положение во фракциях более пристально.
О фрагментации и сложной ситуации внутри кадетской фракции говорилось выше. Добавим лишь, что основные противоречия возникли по вопросу о блоке с более правыми элементами Думы. К примеру, на конференции кадетской партии в 1913 г. высказывалось мнение, что они «получили других октябристов, лучших, более независимых»5, однако эта позиция не встретила поддержки большинства фракции. Вплоть до середины 1915 г. левоцентристское большинство кадетов отрицало возможность долговременных соглашений даже с более близкими прогрессистами.
Эклектичная по составу и целям фракция прогрессистов испытывала противостояние правого крыла крупных собственников и левого крыла «безымущественной демократии»6. Также есть свидетельства о крупных размолвках между руководством
4 Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911 — февраль 1917 года // Вопросы истории, 1999, № 11 — 12, с. 19.
5 ГАРФ, ф. 523, оп. 1, д. 14, л. 30.
6 Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911 — февраль 1917 года // Вопросы истории, 1999, № 11—12, с. 19.
фракции и крестьянскими депутатами, входящими в нее, накануне образования «Прогрессивного блока»1.
Не лучше была ситуация у земцев-ок-тябристов. В 1913 г. земцы выдавили из состава наиболее одиозных правых деятелей, однако правое крыло (под предводительством Э.П. Беннигсена) и левое (под руководством М.М. Алексеенко) продолжили противостояние2.
Внутренняя ситуация во фракции центра и в группе прогрессивных националистов изучена довольно слабо, поэтому мы не можем говорить о процессах распада с уверенностью. Более того, прогрессивные националисты выделились в самостоятельную группу лишь в ходе создания «Прогрессивного блока», а потому внутренние конфликты не могли стать поводом для вхождения в блок. Не исключено, что подобная ситуация в этих группах не наблюдалась вовсе. Относительно благополучной рисуется обстановка в группе левых октябристов3.
Отличием этих трех объединений от кадетов, земцев и прогрессистов является факт, что они не претендовали на руководящую роль в деловой работе Думы. Левые октябристы были слишком малочисленны, два правых объединения страдали пассивностью рядового состава.
Таким образом, тенденции распада наблюдались именно в тех фракциях, которые пытались возглавить законодательную работу Думы. Для них вопрос выживания и сохранения целостности выдвинулся на первый план. Ситуация была такова, что фракции не могли выступать самостоятельными и сплоченными субъектами парламентской деятельности. Ни одно объединение Государственной думы не могло взять на себя руководящую роль. В сложившихся условиях сильно фрагментированный парламент был готов к созданию обширного и притом слабо централизованного блока.
«Прогрессивный блок» затормозил процессы распада фракций и был выгоден, прежде всего, действующему руководству парламентских объединений. Осмелимся утверждать, что сам факт создания бло-
1 Партии демократических реформ, мирного обновления, прогрессистов. 1906—1916 гг. Документы и материалы. — М., 2002, с. 336.
2 Четвертая Государственная Дума. Отчет. Фракция народной свободы. — СПб., 1914, с. 6.
3 Утро России, 1914, 17 января.
ка был для фракционных «начальников» важнее конкретных результатов его деятельности.
Право выступать от лица парламентского большинства выглядело более заманчивым, чем обязанность руководить поляризованной фракцией. В свою очередь, внут-рифракционные группировки устраивало членство в рамках одного большого блока, имеющего достаточно общую программу и не навязывающего узкие директивы. Вести политическую деятельность в Думе 1915—1916 гг. в ином формате оказалось невозможно.
Однако в Думе IV созыва существовало еще одно объединение, претендовавшее на лидерскую роль — «Русская национальная фракция». В этом плане интересно, что одновременно с «Прогрессивным блоком» начал формироваться т.н. «черный» блок, включавший Правую и Русскую национальные фракции4. Рассматривать его как реакцию на объединение конституционного центра не совсем корректно, поскольку хронологически он предшествовал созданию «Прогрессивного блока».
«Черный» блок интересен нам по двум причинам. Во-первых, он фиксирует общую тенденцию к сотрудничеству фракций, стоящих на грани развала. И правые, и националисты были крайне фрагменти-рованны и представляли, скорее, ассоциацию нескольких депутатских группировок. Во-вторых, при создании этого блока произошло событие, противоречащее предшествующим выводам.
В ходе создания этой неформальной коалиции раскололась «Русская национальная фракция». Опровергает ли данный случай тезис о том, что создание блоков способствовало сохранению единства фракций? На наш взгляд, данный случай конкретизирует изначальное утверждение.
Блок националистов и правых был блоком системной и внесистемной фракций. По замечанию социолога Д. Сартори, «ан-тисистемные» фракции обладают нулевым коалиционным потенциалом5, т.е. не способны вступать в эффективные взаимодействия в рамках парламента. Таким образом, вывод о том, что межфракционная
4 Земщина, 1915, 13 августа.
5 Sartori G. Parties and party systems: a framework for analysis. — Cambridge, 1976, p. 117-118.
консолидация способствовала замораживанию внутрифракционных конфликтов, распространяется лишь на конституционные, системные партии.
Стоит заметить, что левая внесистемная оппозиция (социал-демократы) не вошла в состав «Прогрессивного блока» и тем самым избавила его от организационных потрясений.
Зафиксируем ряд моментов. Все четыре фракции, претендовавшие на руководящую роль в законодательной работе Думы (кадеты, прогрессисты, земцы-октябристы, националисты), были подвержены процессу распада, а некоторые находились в финальной стадии этого процесса. Каждая из фракций в 1915 г. вошла в тот или иной парламентский блок. «Прогрессивный блок», объединивший конституционный центр, остановил процесс дробления у кадетов, земцев и прогрессистов и даже смог увеличить политическое влияние этих фракций. Ставка националистов на союз с внесистемной группой привел к обратному эффекту и окончательно расколол объединение.
На примере формирования «Прогрессивного блока» видно, что нельзя недооценивать силу организационных трансформаций, идущих на внутрифракционном
уровне. Палата парламента является системой, а потому ее развитие определяется не только силой внешних воздействий, но и состоянием образующих ее элементов. Объяснять все изменения исключительно внутренними или исключительно внешними факторами было бы заведомым упрощением.
В случае «Прогрессивного блока» мы наблюдаем интересный феномен, когда разложение фракций способствовало сплочению палаты в целом. Эта закономерность не универсальна. Описанные процессы протекали в условиях сильной фрагментации депутатского корпуса, а также в ситуации, когда большая часть Думы находилась в оппозиции. Эти два условия являются критическими для запуска механизма формирования подобного блока.
Отсюда вытекает закономерный вопрос: можно ли считать такое объединение признаком развития демократических институтов в России начала XX в. или «Прогрессивный блок» — это памятник амбициям фракционных лидеров, нашедших логичный выход из неблагоприятной обстановки в парламенте? Пожалуй, этот вопрос стоит оставить открытым, но наша точка зрения изложена в данной статье.
