CC BY
81
МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ КОРЕННЫМ И РУССКИМ НАСЕЛЕНИЕМ НА ЮГЕ ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ
[ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО XX вв.)
Хозяйственные связи, поземельные конфликты, межэтнические отношения, политика русификации, национальная консолидация.
Статья посвящена анализу межэтнических отношений между хакасами и русскими во второй половине XIX — начале XX вв. Рассматриваются виды, формы, характер этих отношений. Выявлено, что возникавшие конфликты имели не национальную, а хозяйственную почву. Политика русификации в начале XX в. способствовала национальной консолидации хакасов.
D. Yu. Khomenko
INTERETHNIC RELATIONS BETWEEN NATIVE AND RUSSIAN POPULATION IN THE SOUTH OF ENISEI GUBERNIYA (SECOND HALF OF THE XIXTH - BEGINNING OF XXTH CENTURIES)
Economic relationship, land possession conflicts, interethnic relationship, policy of Russification, national consolidation.
This article is devoted to the analysis of the interethnic relations between Khakasses and Russians in the second half of the XlXth - the beginning of the XXth centuries. The author examines the types, forms and nature of these relations. The study shows that the conflicts which took place in the region happened because of economical but not ethnical reasons. The Russification policy at the beginning of the XXth century contributed to the national consolidation of Khakas people.
Проблемой исследования являются межэтнические отношения в хозяйственной сфере между русским и коренным населением (хакасами) на юге Енисейской губернии. Отдельные аспекты этой проблемы освещались в трудах дореволюционных исследователей: В.Ю. Григорьева, Н.Н. Козьмина, А.А. Кузнецовой, А.А. Яри-лова. Однако эти авторы, правильно констатируя определенные тенденции в развитии межэтнических отношений, не сумели подняться до теоретического обобщения проблемы. Первым из дореволюционных историков, кто попытался подвести методологическую основу под изучение межэтнических отношений, был С.К. Пат-канов. Он ввел понятие «высота культуры» как важнейший фактор в развитии межэтнических отношений. Историк полагал что чем ниже культура у народности, тем проще она подпадает под влияние соседей и теряет свою идентичность. В работе «Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири. Язык и роды инородцев» [Спб., 1911] автор указывает, что народы с «низкой» культурой подпадали в Восточной Сибири под влияние русских, якутов и бурят.
Советские историки (В.А. Степынин, М.Б. Шейнфельд, П.Н. Мешалкин) акцентировали внимание не на межэтнических, а на межклассовых отношениях, утверждая, что классовая солидарность между беднейшим русским и хакасским населе-
нием выступала главным мотивом их совместных действий против социально-экономической политики правительства, направленной в интересах русской буржуазии и феодальной национальной верхушки.
В постсоветской историографии эта тема пока не стала объектом специального исследования, хотя уже появились работы, в которых существенно расширены фактологические и методологические рамки. Так, в статье Е.В. Карих «Поземельные отношения в Енисейской губернии между коренным и пришлым населением во второй половине XIX в.» вводятся новые архивные материалы, характеризующие поземельные конфликты между русским и хакасским населением [Карих, 2008]. Автор приходит к выводу, что конфликты были редки и не выходили за пределы судебных тяжб, однако обходит стороной очень важный вопрос об их характере. Большое значение для методологического осмысления проблемы этнических процессов у народов Южной Сибири имеют работы Л.И. Шерстовой.
Таким образом, данная тема является не новой для отечественной историографии, но её дальнейшее изучение требует конкретизации сфер и форм межнациональных контактов, выявления их социально-культурной сущности и характера. Не претендуя на исчерпывающую полноту в решении поставленной проблемы, автор представленной статьи попытался рассмотреть отношения между коренным населением юга Енисейской губернии и русским крестьянством в хозяйственной сфере. В качестве источниковой базы использовались материалы из фондов центральных и местных архивов, опубликованные законодательные акты, демографическая и хозяйственная статистика.
В пореформенное тридцатилетие основная часть коренного населения, компактно проживавшего на юге Енисейской губернии, была сосредоточена в Кызыльской и Мелецкой управах Ачинского округа а также в Абаканской и Аскиз-ской управах Минусинского округа. Кызыльская, Абаканская и Аскизская управы граничили друг с другом, создавая своеобразный хакасский анклав на юго-западе губернии. Северные улусы Кызыльской волости располагались чересполосно с русскими селениями Шарыповской и Березовской волостей. Лишь небольшая часть (1735 оседлых и 2164 кочевых) хакасов Минусинского округа проживали в русских крестьянских селениях (ГАКК. Ф. 595. Оп. 30. Д. 1204. Л. 95-106). Они вели собственное хозяйство, но чаще работали по найму у русских крестьян. Таким образом, хакасы постоянно контактировали с русским населением.
Основной сферой хозяйственной деятельности русского и коренного населения этих округов в указанный период было сельское хозяйство. Прогрессивным явлением можно назвать взаимообмен опытом ведения хозяйства между русскими и хакасами. В первую очередь следует отметить начавшейся под влиянием русских еще в XVIII в. переход хакасов к пашенному земледелию. Они перенимали также и сельскохозяйственные орудия: соху с двумя сошниками, в конце XIX в. — железный плуг [Патачаков, 1956, с. 48]. В свою очередь, русские земледельцы, проживавшие по левому берегу Енисея, территория которого отличалась засушливым климатом, перенимали у хакасов практику устройства оросительных систем (мочаг), использовавшихся ими еще в Средневековье для орошения покосов. Первый опыт по созданию оросительных канав был предпринят жителями деревни Иудиной Бейской волости (располагалась по соседству с Аскизской и Абаканской управами). Переняв у местного населения идею мочагов, русские крестьяне стали использовать оросительные канавы для пашен. А затем уже и хакасы воспользовались русским опытом при устройстве собственных пашен. Это заметно повышало урожайность и способствовало более активному переходу хакасов к земледелию.
Так, в Аскизской управе 74,8 % хакасских хозяйств в 1890 г. имели запашку [История Хакасии, 1993, с. 308].
Для оценки успехов хакасов в области земледелия необходимо учитывать не только количественные показатели (площади пашен), но и качественные. Критерием того, насколько земледелие прочно вошло в хозяйственный быт хакасов, может служить высокий процент паров в севооборотах. Их анализ показывает, что он был выше именно в тех управах, где наблюдались наиболее тесные контакты с русским населением. Средний процент паров в Ачинском округе в 1890 г. составлял 47,9, а в Минусинском — 44. Процент паров в Мелецкой управе, где большая часть хакасов пользовалась землёй чересполосно с русскими крестьянами, был выше среднего по округу (48,8), а в Кызыльской — незначительно ниже (45,6). Площадь паров в Абаканской управе, где хакасы жили компактно, составляла 38 %, а в Аскизской и того меньше - 26,8 % [Материалы..., 1893, с. 19].
Под влиянием русского населения примитивные формы скотоводства (табунные), не требовавшие заготовки сена, уступали место более прогрессивным: стойловому скотоводству, разведению овец. Для уборки сена хакасы позаимствовали у русских крестьян косу-литовку. Это способствовало увеличению поголовья скота. К началу XX в. количество лошадей выросло на 8,5 % в Асизской управе и 0,9 % в Абаканской; количество крупного рогатого скота: на 31,6 и 7,8 % соответственно; овец - на 15,2 и 74,9 % (по сравнению с данными 1890 г.) [Григорьев, 1906, с. 69].
Ещё одним примером культурного взаимовлияния служит распространение русских жилищ (изб) среди хакасского населения. В середине XIX в. этнограф Н. Костров отмечал наличие у кызыльских татар деревянных юрт, которые он называл домами [Костров, 1853, с. 15]. К концу XIX в. переход к деревянным жилищам, по данным A.A. Кузнецовой, наблюдается повсеместно. При этом в Мелецкой управе юрты не встречались вовсе, а берестяные и войлочные оставались в небольшом количестве только в Минусинском округе [Кузнецова, 1898, с. 112—114].
Хозяйственные контакты между русским и коренным населением не ограничивались только обменом опытом. Примером хозяйственного сотрудничества хакасов и русских может служить практика совместного использования пастбищ. Крестьяне соседних с инородными управами волостей отдавали свой скот на выпас хакасским пастухам, а те за работу получали деньги. Оплата производилась за голову скота: в Ачинском округе за овцу — от 7 до 13 копеек, от 5 до 15 копеек — в Минусинском; выпас коров — от 15 до 60 и от 10 до 35 соответственно [Материалы...,
1893, с. 224]. Для русских крестьян выгода заключалась в том, что пастбищные угодья хакасов были более пригодны для выпаса скота, а во-вторых, у них было больше опыта в этом деле. А для хакасов это служило источником дополнительных доходов. Одновременно такое решение вопроса к обоюдному удовлетворению сторон устраняло почву для возможных конфликтов между русскими и хакасами из-за спорных земель. Регулярно пользовались услугами хакасских пастухов крестьяне Бейской, Шушенской и Тесинской волостей.
Однако взаимоотношения русского и коренного населения не исчерпывались только позитивными контактами, имели место и столкновения на почве хозяйственных интересов. Наиболее часто они возникали из-за земли. Русские крестьяне владели землёй на основании захватного права, а коренное население - на основании «Устава об управлении сибирских инородцев» 1822 г., который закреплял за кочевыми инородцами их исконные территории. Отсутствие каких-либо планов и четких границ земельных владений приводило к чересполосице, занятию чужих земель по незнанию, что служило основой для поземельных споров. В болынин-
стве случаев конфликты имели форму самозахватов: крестьяне распахивали земли, которые считали свободными, а «инородцы», придя на покос или приведя скот на выгон, обнаруживали свои земли занятыми. Но, в свою очередь, и инородцы самовольно захватывали земли, отведенные русским крестьянам или казакам. Известны случаи, когда жители соседних русских деревень и хакасских улусов подавали взаимные жалобы, обвиняя друг друга в самозахватах. С 1870 г. тянулся конфликт между хакасами улуса Серточульского Кызыльской управы и крестьянами д. Парнинской Ужурской волости Ачинского округа. Исследователь Ярилов в своих работах приводит немало фактов взаимных претензий: «Инородцы жалуются, что крестьяне запрещают им распахивать землю, сами же в их дачах пашут. Крестьяне... указывают на захват инородцами их покосов» [Ярилов, 1899а, с. 179]. Конфликт в д. Парнинской интересен тем, что здесь проживали совместно с крестьянами «инородцы» Парнинского улуса и они выступили в данном споре на стороне крестьян, что доказывает не этнический, а исключительно хозяйственный характер данного спора.
Земельные конфликты по большей части возникали из-за неосведомленности как крестьян, так и хакасов о принимавшихся властями постановлениях о порядке землепользования. Так, например, хакасы Бельтырского рода Сагайской степной думы в 1874 г. подали жалобу на казаков Таштыпской станицы о притеснениях, чинимых им в пользовании землей, отведенной с 1856 г. в совместное владение хакасам и казакам. Однако при разбирательстве выяснилось, что ещё в 1866 г., согласно «высочайшего распоряжения», эти земли были переданы в единоличное владение казакам, но ни те, ни другие об этом не знали (ГАКК. Ф. 595. Оп.19. Д. 202. JI. 2). Поэтому минусинский исправник, чтобы примирить казаков и хакасов, а заодно и смягчить вину властей, вследствие нерасторопности и халатности которых эти изменения не были доведены до населения, лично ходатайствовал перед Енисейским губернатором о разрешении хакасам продолжить пользоваться данной местностью до тех пор, пока для них не найдут другие земли.
Обычно поземельные споры решались через обращение в административные инстанции или волостные суды и инородческие управы, но поскольку дела в них затягивались, то участники конфликтов решали проблему собственными силами. Так, в 1890-х гг. крестьяне Берёзовской волости накосили сено на инородческих покосах, хакасы отобрали его, и крестьянам пришлось выкупать сено [Материалы,
1894, с. 77].
В другом конфликте, разгоревшемся 1884 г. за рыболовецкие угодья между крестьянами с. Белоярского Покровской волости Ачинского округа и хакасами из улуса Айдашинского Мелецкой управы, события приняли очень острый оборот. Как следует из описания A.A. Ярилова, дело дошло до прямых столкновений: «они (крестьяне. — Д.Х.) делают смелые набеги большинством целого общества на инородческую землю... и с разными угрозами захватывают инородческую добычу... приезжают по нескольку сот человек разом к озеру и угрожают перебить инородцев, если только последние помешают им ловить рыбу в озере» [Ярилов, 18996, с. 55-56].
Однако не менее напористо действовали и хакасы, отстаивая свои права. Так, в 1882 г. хакасы, проживавшие рядом с д. Монок Бейской волости Минусинского округа, устроили стычку с отставным зауряд-хорунжим В.Я. Байкаловым, обвинив его в незаконном владении их землями. Они требовали показать план земель, запрещая пахать или косить, и угрожали «поступить по-своему» (ГАКК. Ф. 141. Оп. 1. Д. 759. JI. 143). В конце концов они подожгли заимку Байкалова, хотя, как выясни-
лось, их претензии не имели никаких оснований. Байкалов эти земли получил в 1879 г. в собственность в соответствии с Положением о преобразовании Енисейского и Иркутского конных полков. Но поскольку до отведения ему этих земель они находились в пользовании крестьян и хакасов д. Монок, то на основании полюбовно заключенного акта прежним владельцам разрешалось в течение двух лет пользоваться землей (Там же. Л.ПОоб. —111). Однако хакасы, видимо, «забыли» об этом и требовали освободить их пашни. Суд не смог установить виновного в поджоге, а главного подозреваемого В.И. Чедобаева повелел «оставить в подозрении» (Там же. Л. 163).
Как очевидно, возникавшие поземельные споры между русскими крестьянами и казаками, с одной стороны, и хакасами - с другой, можно рассматривать как конфликты хозяйственных субъектов, национальная идентичность как причина их возникновения в это время не просматривается. Они возникали, как правило, в результате запутанности самой системы землевладения, разобраться в которой не могли даже чиновники, несовершенства правовых механизмов в решении земельных споров. Однако даже в тех случаях, когда эти конфликты принимали острую форму и приводили к стычкам между русскими и хакасами, власть выступала в качестве арбитра и стремилась уравновесить притязания сторон как равноправных, не отдавая предпочтения какой-то одной из них по национальному признаку.
Ситуация меняется на рубеже XIX—XX вв. в связи с переходом правительства к более активной колонизационной политике на восточных окраинах, направленной на ослабление аграрного перенаселения в европейской части страны. 23 мая 1896 г. был принят закон о землеустройстве в ряде сибирских губерний. В соответствии с ним казённая земля передавалась в бессрочное пользование сельским обществам (общинам, улусам). Закон ввёл нормы земельного надела для крестьян и коренного населения в размере 15 дес. земли и 3 дес. леса на душу мужского пола. Землеустройство коренных народов на одинаковых основаниях с русскими крестьянами без учета потребностей их кочевого хозяйственного уклада, по сути, означало переход к политике активной русификации туземного населения Сибири. Одновременно с этим правительство решало практическую задачу по высвобождению земель под нужды переселенцев из центра России. Частью нового курса стало и изменение гражданского статуса коренного населения. По Закону от 19 января 1899 г. ясак был заменен оброчной податью и на коренное население были распространены те же повинности (подводной и дорожной), что и на русских крестьян. Таким образом, фактически правовое положение кочевых народов сравнялось с русским податным населением.
Переход к активной русификации коренного населения стал фактором, способствовавшим национальной консолидации хакасов. Большую роль в ускорении этого процесса сыграла Первая русская революция. В 1905 г. в Минусинске возникает «Союз сибирских инородцев», члены которого приняли активное участие в выборах в I Государственную думу. Программа Союза предполагала защиту интересов коренного населения Сибири, «содействие... улучшению быта и усовершенствованию хозяйства и промыслов инородцев» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 63. Д. 4550. Л. 7). Известно также об Аскизском «инородческом сходе», участники которого выработали проект изменения системы управления в связи с распространением земских учреждений [История Хакасии, 1993, с. 458-459].
Тем не менее в годы Первой русской революции масштабных массовых выступлений среди хакасов не наблюдалось. Положение изменилось перед Первой мировой войной, когда в Енисейской губернии развернулось землеустройство хакасов. Ему предшествовало статистико-экономическое обследование в 1909—1910 гг., ре-
зультатом которого стало утверждение нормы надела. Для хакасов Абаканской управы она была равна 61,3 дес. на душу мужского пола, а для Аскизской - 31,3 дес. [Козьмин, 1917, с. 23]. Фактическое землепользование хакасов равнялось: 22,1 дес. на душу в Аскизской управе и 53,5 дес. - в Абаканской (РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1923. Л. 4об.-5). Однако при землеустройстве размеры наделов оказались существенно ниже: 36,42 дес. для Усть-Абаканской и 15,78 дес. для Аскизской (подсчитано по: Там же. Л. 67—167). Таким образом, землепользование хакасов было уменьшено в полтора раза. Общая сумма земельных отрезков у хакасов вместе с лесными заказниками составила по Минусинскому уезду около 670 тыс. дес. (Там же. Л. 191). По Ачинскому уезду площадь отрезанной земли составила 74 500 дес. [Козьмин, 1917, с. 12]. В целом, по губернии из пользования хакасов было изъято не менее 744 500 дес. земли.
Одновременно с землеустройством власти проводят и административную реформу, в ходе которой хакасы Аскизской, Абаканской, Кызыльской и Мелецкой инородных управ были перечислены в разряд оседлых. Этим же постановлением создавались Аскизская, Усть-Абаканская и Кызыльская инородческие волости, а «инородцы» Мелецкой управы и Канского уезда перечислялись в крестьянские волости [Межэтнические..., 2007, с. 178].
Естественно, что сокращение земельного фонда было очень болезненно воспринято хакасами. Особенно оно ударяло по экономическим интересам той части хакасов, которая продолжала вести кочевое скотоводство. Однако дело было не только в экономических интересах хакасов. Принудительный перевод на оседлый образ жизни воспринимался ими как угроза утраты своей национальной идентичности. Ведь отличия в своем положении, связанные с принадлежностью к сословию «инородцев», они осознавали не как особое социальное положение, а как своеобразный маркер, служивший основой для национальной самоидентификации.
Самым крупным протестным выступлением хакасов против национальной политики власти явился «Ачинский бунт» 1913 г. Его центром стала Кызыльская волость, население которой в течение полутора лет саботировало проведение землеустройства и административной реформы. На волостном сходе хакасы приняли решение отказаться от реформы, не проводить землеустройство, не признавать волостное начальство и не платить податей (РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 504. Л. 17об.). Попытка чиновников Переселенческого управления 10 сентября 1913 г. начать землеустроительные мероприятия окончилась безуспешно. Для подавления бунта по личному распоряжению губернатора И.И. Крафта был вызван наряд полиции и 40 казаков. Зачинщики были арестованы, созван волостной сход, на котором были избраны должностные лица, начаты землеустроительные работы и собраны недоимки.
События в Кызыльской волости можно рассматривать в одном ряду с волной массовых выступлений коренных народов Сибири в начале XX в. Отстаивание этнических прав оформлялось у них в виде религиозных движений (бурханизма у горных алтайцев, ислама у томских и барабинских татар) или выдвижения политических требований, как, например, на съезде бурят Иркутской губернии. У хакасов это получило форму гражданского неповиновения. Оно стало ответом на изменения в национальной политике власти, но при этом протестные выступления коренного населения юга Енисейской губернии не носили характер межнациональной вражды.
Список сокращений
1. ГАКК - Государственный архив Красноярского края.
2. РГИА — Российский государственный исторический архив.
Библиографический список
1. Григорьев В.Ю. К вопросу о поземельном устройстве инородцев Минусинского края. Спб.: Типография М. Стасюлевича, 1906. 133 с.
2. История Хакасии. М.: Наука, 1993. 525 с.
3. Карих Е.В. Поземельные отношения в Енисейской губернии между коренным и пришлым населением во второй половине XIX в. // Вестник ТГУ. 2008. № 307. С. 64-66.
4. Козьмин H.H. Земельный вопрос в Енисейской губернии. Красноярск: Издание Красноярского комитета партии социалистов-революционеров, 1917.
5. Костров Н. Кизильские татары. Казань, 1853. 36 с.
6. Кузнецова A.A., Кулаков П.Е. Минусинские и ачинские инородцы: материалы для их изучения. Красноярск: Типография Енисейского губернского управления, 1898. 298 с.
7. Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Енисейская губерния. Иркутск: Типография штаба Иркутского военного округа, 1894. Т. 4, вып. 3, 4. 227 с.
8. Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Енисейская губерния. Иркутск: Типография К.И. Витковской, 1893. Т. 4, вып. 4. 325 с.
9. Межэтнические связи Приенисейского региона. 1609-1918 гг. сб. док. Красноярск: КаСС, 2007. Ч. 1.
10. Патачаков K.M. К вопросу о влиянии русской культуры на культуру и быт хакасов в XVIII-XIX вв. // Учёные записки ХакНИИЯЛИ. 1956. Вып. 4. С. 47-62;
Н.Патканов С.К. Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири. Язык и роды инородцев. Спб., 1911.
12. Шерстова Л.И. Аборигены Южной Сибири в контексте российской модернизации начала XX века // Сибирское общество в контексте модернизации XVIII—XX вв.: сб. матер, конф. Новосибирск, 2003.
13.Ярилов A.A. Кызыльцы и их хозяйство: литературные, архивные и опросные данные // Былое и настоящее сибирских инородцев: материалы для их изучения. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1899а. Вып. 3. 366 с.
14. Ярилов A.A. Мелецкие инородцы // Былое и настоящее сибирских инородцев: материалы для их изучения. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 18996. Вып. 2. 150 с.
