CC BY
82
СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО КАК КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН
Волкова И.В.
(Комсомольск-на-Амуре)
УДК 327+930.22:94(47)"1939/1941"
МЕЖДУ КИТАЕМ И ЯПОНИЕЙ: ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА СССР НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ В КОНТЕКСТЕ ПОДГОТОВКИ К ЗАКЛЮЧЕНИЮ
СОВЕТСКО-ЯПОНСКОГО ПАКТА О НЕЙТРАЛИТЕТЕ (1939-1941 ГГ.)
Статья посвящена анализу трансформации советского внешнеполитического курса в отношении Китая в 1939-1941 гг. под влиянием подготовки к заключению советско-японского пакта о нейтралитете. На основе анализа современных отечественных и зарубежных исследований автор выявляет взаимосвязь китайского и японского направлений советской внешней политики. Работа построена с привлечением официальных документов народного комиссариата иностранных дел СССР. На начальном этапе Второй мировой войны 1939-1941 гг. для внешней политики СССР на Дальнем Востоке было характерно повышенное внимание к сохранению баланса сил в регионе. Оно было продиктовано стремлением избежать втягивания в войну на два фронта. Это требовало корректировки советского внешнеполитического курса в отношении Китая и Японии. В 1937-1939 гг. на начальном этапе японо-китайской войны, СССР оказывал широкомасштабную военно-техническую и дипломатическую поддержку Китайской Республике, направленную на сдерживание японской агрессии на материке. Однако по мере обострения ситуации в Европе приоритетным для Москвы стало обеспечение международно-правовых гарантий сохранения мира с Японией. В данной статье автор оценивает состояние советско-китайского сотрудничества на начальном этапе Второй мировой войны. Особое внимание уделено интересам и целям сторон. В ходе исследования выявлено противоречие между стремлением Чан Кайши втянуть СССР в открытый конфликт с Японией и советской политикой поиска компромисса с Токио. В статье прослеживается, как процесс нормализации советско-японских отношений накануне подписания пакта о нейтралитете сказался на контактах СССР с правительством Чан Кайши. Автор выявляет взаимосвязь между стабилизацией советско-японских отношений и ослаблением поддержки Китая в войне сопротивления со стороны СССР.
Ключевые слова: советско-китайские отношения; японо-китайская война; международные отношения; внешняя политика СССР; советско-японский пакт о нейтралитете.
The article is devoted to the analysis of the transformation of the Soviet foreign policy towards China in 1939-1941 under the influence of preparations for the conclusion of the Soviet-Japanese pact of neutrality. Based on analysis of current domestic and foreign research, the author reveals the relationship of China and Japan directions of Soviet foreign policy. The work is based on the official documents of the USSR People's Commissariat for Foreign Affairs.At the initial stage of World War II1939-1941 the Soviet Union's policy in the Far East was characterized by increased attention to maintaining the balance of power in the region. It was dictated by the desire to avoid being drawn into a war on two fronts. This required adjusting the Soviet foreign policy towards China and Japan. In 1937-1939 at the initial stage of the Sino-Japanese War, the USSR provided large-scale military-technical and diplomatic support to the Republic of China, aimed at curbing Japanese aggression on the mainland. However, as the situation in Europe aggravated, the priority for Moscow became the provision of international legal guarantees for
maintaining peace with Japan.In this article, the author assesses the state of Soviet-Chinese cooperation at the initial stage of World War II. Particular attention is paid to the interests and goals of the parties. The study revealed a contradiction between the desire of Chiang Kai-shek to involve the USSR in an open conflict with Japan and the Soviet policy of seeking a compromise with Tokyo. The article traces how the process of normalization of Soviet-Japanese relations on the eve of the signing of the neutrality pact affected the contacts of the USSR with the government of Chiang Kai-shek. The author reveals the relationship between the stabilization of Soviet-Japanese relations and the weakening of China's support in the war of resistance from the USSR.
Keywords: Sino-Soviet relations; Sino-Japanese War; international relationships; foreign policy of the USSR; Soviet-Japanese pact of neutrality.
DOI: 10.24888/2410-4205-2020-25-4-111-122
В настоящее время Россия поддерживает диалог со всеми партнерами по Азиатско-Тихоокеанскому региону. Однако это не исключает столкновения геополитических интересов, в том числе с ближайшими соседями. Многие из имеющихся противоречий и не решенных вопросов уходят корнями в период Второй мировой войны. В связи с этим, актуальным становится обращение к взаимодействию СССР, Японии и Китая в 19391941 гг., во многом предопределившему расстановку сил и дальнейшее развитие событий на тихоокеанском театре военных действий.
Отечественная историография содержит большой объем материала, посвященного контактам СССР с Японией и Китаем. Советско-японским отношениям посвящены работы А.А. Кошкина [11; 12], А.В. Шишова [22], К.Е. Черевко [21], В.П. Ямпольского [23; 24] и др. Взаимодействие СССР и Китая рассмотрено в трудах З.Д. Катковой [10], Р.А. Мировицкой [14; 15], И.Н. Сотниковой [19]. Однако вопросы взаимовлияния китайского и японского направления советской внешней политики в период подготовки к заключению советско-японского пакта о нейтралитете требуют дополнительного обобщения, что обуславливает новизну исследования. Целью данной работы является анализ документов, отечественных и зарубежных исследований, направленный на выявление трансформации советского внешнеполитического курса в отношении Китая под влиянием развития советско-японских отношений в 1939-1941 гг.
К моменту нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. на Дальнем Востоке уже более двух лет, с 7 июля 1937 г., международную повестку определяла японо-китайская война. Конфликт, изначально представлявшийся Токио как легкая победа над слабым противником, к этому моменту превратился в затяжную, истощающую войну. Существенным фактором, препятствовавшим быстрому успеху японских войск, стала своевременно оказанная СССР помощь в укреплении Национально-революционной армии Китая (НРА). Несмотря на явное несовпадение политических взглядов И.В. Сталина и главы Китайской Республики Чан Кайши, негативно относившегося к коммунистическим идеалам, стороны, объединенные общей заинтересованностью в сдерживании японской экспансии на материке, смогли прийти к взаимовыгодному сотрудничеству. Начиная с подписания в августе 1937 г. между Москвой и Нанкином договора о дружбе и ненападении, советская сторона оказывала Китаю финансовую, военно-техническую, советническую и дипломатическую поддержку [4; 5].
Сохранение Китая в состоянии войны с Японией стало одним из элементов стратегии по обеспечению безопасности советского Дальнего Востока. Противостояние императорской и гоминьдановской армий существенно снижало возможность Токио сконцентрировать военные и экономические ресурсы для подготовки удара против СССР. Реализация программы помощи НРА позволяла СССР укрепить собственные позиции в регионе, распространив зону своего влияния на Север-Западный Китай в противовес японскому влиянию в Маньчжурии. Кроме того, временное прекращение войны между Гоминьданом (ГМД) и Компартией Китая (КПК) и формирование единого антияпонского фронта создавали условия для лега-
лизации китайских коммунистов, восстановления их баз, активизации пропаганды. Это давало СССР надежду на перспективу установления в Китае коммунистического режима.
С началом войны в Европе основная цель советской внешней политики на Дальнем Востоке осталась неизменной - избежать вовлечения в войну как на Западе, так и на Востоке. Однако на данном этапе закладывались предпосылки, подтолкнувшие СССР к поиску компромиссов с Японией.
Прежде всего, этому способствовала занятая Токио выжидательная позиция. В опубликованных 13 сентября 1939 г. «Основах политики государства» приоритетными задачами по-прежнему значились «урегулирование китайского инцидента» и «завершение военных приготовлений и мобилизации для войны всей мощи государства» [12, с. 65]. Токио вновь откладывал вопрос начала войны против СССР в силу ряда причин. Во-первых, заключение советско-германского пакта свидетельствовало о том, что СССР в ближайшее время не будет вовлечен в войну в Европе. Во-вторых, события на Хасане и Халхин-Голе подтверждали, что в лице СССР Японии предстоит встретиться с серьезным врагом. При отсутствии поддержки Германии, и при неоконченном конфликте в Китае, эта война не была выгодна Токио. В-третьих, внутри японского кабинета не было единой концепции дальнейшей военной экспансии. Командование армии и флота в равной степени было заинтересовано в извлечении экономической выгоды из войны, что приводило к столкновению их интересов. Представители ВМФ отстаивали планы распространения агрессии в Юго-Восточной Азии, что расширяло возможности для применения флота. Параллельно с этим, армейское командование настаивало на развертывании группировки в Маньчжурии против СССР [16, с. 51-55]. В результате, решение вопроса о главном направлении было отложено до получения первых результатов войны в Европе, которые бы позволили судить о ее перспективах [12, с. 65].
Созданию благоприятных условий для осуществления этой программы должны были способствовать дипломатические шаги по формальной нормализации советско-японских отношений. 20 сентября 1939 г. временный поверенный в делах СССР в Японии Н.И. Генералов, сообщая в Наркомат иностранных дел (НКИД) о результатах заключения пограничного соглашения по Монголии, отмечал, что оно стало «серьезным шагом к коренному урегулированию отношений Японии с СССР» [7, с. 110]. Эту тенденцию он расценивал как серьезный удар по позициям Англии на Дальнем Востоке. Однако отмечая, что для Токио это открывало возможность «удвоить усилия для достижения поставленной цели в Китае» [7, с. 110]. Признаком наметившегося во внешней политике Японии поворота советский поверенный считал значительное сокращение антисоветской риторики в японской прессе.
15 ноября 1939 г. в ходе встречи полпреда СССР в Японии К.А. Сметанина и министра иностранных дел кабинета Абэ Номура Китисабуро обсуждалась повестка по четырем вопросам: о демаркации границы между Маньчжурией и Монголией, о рыболовной конвенции, о платежах за КВЖД, о заключении торгового договора. При этом, как отметил Номура, «японское правительство находит, что поддержание добрососедских отношений между Японией и СССР ... гармонирует с интересами обеих стран» [7, с. 297].
Постепенно в правительственных кругах Японии все чаще стало высказываться мнение о целесообразности заключения с СССР пакта о ненападении, аналогичного советско-германскому соглашению. Германия не возражала выступить посредником между СССР и Японией. В частности, данный вопрос обсуждался в ходе встреч Риббентропа со Сталиным и Молотовым. 29 декабря 1939 г. наметившаяся в Токио тенденция была закреплена в документе «Основные принципы политического курса в отношении иностранных государств». Однако в нем так же отчетливо прозвучала мысль о стремлении Японии добиться от СССР уступок в отношении Китая: «Необходимым предварительным условием заключения пакта о ненападении должно быть официальное признание прекращения советской помощи Китаю» [12, с. 66].
Однако, необходимо отметить, что все шаги Токио к восстановлению добрососедских отношений с СССР вовсе не исключали, а лишь маскировали подготовку к будущей войне.
Постоянно осуществлялось расширение тыловой инфраструктуры Квантунской армии. К 1941 г. в Маньчжоу-го была построена железнодорожная сеть протяженностью более 10 тыс. км, а так же проложено 18 тыс. км автодорог стратегического назначения. Количество аэродромов выросло с 5 в 1931 г. до 74 в 1941 г., а общее число аэродромных пунктов, включая посадочные площадки, достигло 287. На подступах к советской границе к 1941 г. было построено 13 укрепленных районов общей протяженностью 700 км [20, с. 7].
Параллельно осуществлялась всесторонняя разведывательная деятельность. Так, согласно докладной записке УНКВД по Хабаровскому краю № 3/1879 в НКГБ СССР только на участке Хабаровского пограничного округа за 1940 г. было задержано при нарушении государственной границы с Маньчжурией 1107 чел. и с Южным Сахалином 4 чел. Из них «разоблачено как агентов японских разведорганов 245 чел.» [24, с. 49]. Под прикрытием незаконной добычи морепродуктов экипажи японских судов, в том числе военных, вели разведку в территориальных водах СССР. В 1939 г. у побережья Камчатки были зафиксированы 402 случая незаконного промысла и 69 фактов захода военных и гражданских судов в советские территориальные воды [20, с. 6].
Тем не менее, в условиях, когда каждый месяц или год отсрочки конфликта позволял СССР модернизировать армию, нарастить производственные мощности военно-промышленного комплекса, укрепить экономику и обороноспособность страны, было ценно даже формальное намерение урегулировать двусторонние отношения на базе международного права.
Однако даже временная нормализация советско-японских отношений не отвечала настроениям в китайских политических кругах. В них длительное время устойчиво существовало мнение, что столкновение СССР и Японии неизбежно и оно должно стать ключом к разрешению японо-китайского конфликта. В 1936 г. Мао Цзэдун в интервью американскому журналисту Э. Сноу говорил, что СССР не сможет остаться нейтральным в борьбе против японского империализма [2, с. 210]. А в 1938 г. на фоне хасанского конфликта гоминьданов-ское правительство попыталось склонить Москву к объявлению Японии войны. В частности председатель исполнительного юаня Кун Сянси в беседе с поверенным в делах СССР в Китае заявил о готовности поддержать советскую сторону в случае как мирного, так и силового решения конфликта. При этом прямо отметив, что считает «решение вопроса военным путем сейчас предпочтительнее» [6, с. 410].
18 сентября 1939 г. заместитель начальника Военного комитета национального правительства Китая Фэн Юйсян в беседе с советским послом в Китае А.С. Панюшкиным отметил, что после заключения советско-германского соглашения о ненападении среди китайских политиков «существовали следующие мнения: 1. Заключение этого соглашения означает, что СССР отказывается от помощи Китаю, заключит соглашение о ненападении с Японией; 2. СССР отказывается от коммунизма и от помощи слабым и малым народам; 3. СССР освободит свои руки на Западе и сможет уделить больше внимания Дальнему Востоку» [7, с. 594]. При этом Фэн Юйсян подчеркнул, что, по его личному мнению, СССР не может пойти по второму сценарию.
После нападения Германии на Польшу китайская сторона предприняла еще ряд попыток спровоцировать СССР к эскалации противостояния с Японией. 12октября 1939 г. в ходе встречи с А.С. Панюшкиным командующий 5-го военного района Китая генерал Ли Цзунжен утверждал: «Если будет война на Западе при условии, что СССР имеет пакты со своими западными соседями, то СССР будет иметь свободные руки для действий на Востоке. .. .СССР может нанести решительный удар по Японии. Это повлечет за собой освобождение угнетенной Кореи, даст Китаю возможность возвратить потерянные территории. .Англия будет приветствовать войну СССР с Японией, так как в этом случае Англия не будет беспокоиться, что Индия и Австралия будут захвачены Японией» [7, с. 628]. После того, как практически неприкрытое предложение начать войну с Токио не встретило позитивной реакции со стороны Москвы, Чунцин попытался добиться расширения советско-китайского сотрудничества.
8 января 1940 г. посол Китайской Республики в СССР Ян Цзе озвучил НКИД СССР В.М. Молотову предложение о заключении советско-китайского военного союза: «.уже пришло время поставить вопрос о военных базах СССР в Китае, которые обеспечивали бы безопасность Китая и СССР от их общего врага. . СССР и Китай заключают военный союз, по которому СССР обязуется усилить помощь Китаю. По окончании же войны Китай представляет СССР территорию для военных баз на Ляодунском полуострове: Дайрен, Хулудао, Порт-Артур и др.; на Шаньдунском полуострове: Вейхайвей и др.» [8, с. 29]. Однако расширение контактов с Китаем на фоне активизации диалога с Японией могло быть истолковано в Токио как провокация. Это могло негативно сказаться не только на перспективе заключения пакта о нейтралитете, но и на всем комплексе обсуждаемых торгово-экономических и пограничных вопросов. В результате, предложение Ян Цзе было отклонено В.М. Молотовым как несвоевременное.
Дипломатические маневры китайской стороны, направленные на срыв урегулирования советско-японских отношений, были обусловлены рядом следующих обстоятельств.
Во-первых, с 1937 г. СССР стабильно оказывал помощь Китаю в войне сопротивления. Объемы советской поддержки существенно превосходили поставки из других стран. К сентябрю 1939 г. 80% военно-технической помощи Китайской Республике доставлялась из СССР и лишь 20% - из США и Европы [15, с. 107]. В условиях оккупации портов на юго-восточном побережье и блокады морских транспортных путей Китая, магистраль, связывавшая Центральный Китай через Синьцзян и Монголию с Советским Союзом, являлась единственным надежным путем доставки военных грузов, находившимся в удалении от линии фронта. Закрытие северного коридора, как возможный знак лояльности СССР к действиям Японии в Китае, означало бы для НРА резкое сокращение внешних поставок. При этом к 1939 г. японо-китайское противостояние отчетливо приобрело характер войны на экономическое истощение. Основные промышленные центры Китая были либо оккупированы императорской армией, либо разрушены японскими ВВС. Учитывая это, Чунцин был заинтересован в любой помощи.
Во-вторых, в 1937-1940 гг. китайские дипломаты как через Лигу Наций, так и через двусторонние контакты неоднократно пытались убедить европейские державы и США применить экономические санкции против Японии, но потерпели неудачу [1, с. 8-9]. На начальном этапе японо-китайской войны Англия, Франция и США стремились к компромиссу с Японией за счет Китая. С одной стороны, это позволяло им получать экономическую выгоду от торговли стратегическими материалами с Токио, с другой - рассчитывать, что уступки в Китае позволят сохранить их интересы в Юго-Восточной Азии.
Так, 19 мая 1939 г. посол Китая в Бельгии Цянь Тай в беседе с полпредом СССР Е.В. Ру-бининым сообщил, что ряд китайских политиков высказывал опасения «как бы Чемберлен в конце концов не сторговался с Японией за счет Китая, если таким образом можно будет, хотя бы на время, обеспечить британские интересы на Дальнем Востоке» [9]. В связи с этим, даже нейтральное советское присутствие в регионе, считал Цянь Тай, важной дополнительной гарантией для Китая, поскольку оно отвлекало значительные военные силы Японии. Так же посол отметил, что «включение СССР в блок с Англией и Францией, которые, возможно, стремятся лишь направить германскую агрессию в сторону СССР, отвлекло бы последний от Дальнего Востока, что было бы важным поощрением для японских милитаристов и против Китая и, возможно, против СССР» [9].
После начала войны в Европе позиции Англии и Франции в Азии существенно ослабли. В то время как интересы Лондона и Парижа концентрировались на Западе, они не стремились рисковать войной на два фронта, жертвуя интересами на Востоке в обмен на нейтралитет Японии. В частности, используя эти настроения, летом 1940 г. Токио удалось добиться от Англии и Франции прекращения доставки грузов для НРА через Бирму и Индокитай.
США до нападения Японии на Перл-Харбор придерживались оборонительной стратегии. Она была ориентирована на уклонение от вооруженного конфликта до тех пор, пока Токио не начнет оказывать серьезного влияния на боевые действия в Европе, или пока пря-
мому нападению не подвергнутся территория или мандатные владения США на Тихом океане [17, с. 44]. В середине 1941 г. эта стратегия стала меняться в сторону принятия мер экономического сдерживании Японии, вследствие безрезультатности секретных переговоров о компромиссном разделе сфер влияния на Дальнем Востоке и роста активности экспансии Токио в Юго-Восточной Азии.
В-третьих, в руководстве Гоминьдана вновь усилились подозрения в возможном сговоре СССР и Японии с целью расчленения Китая. В сентябре 1939 г. Чан Кайши получил доклад разведки о плане, подготовленном командованием императорской армии относительно раздела Китая на советскую и японскую сферы влияния. Согласно этим данным, в зону интересов СССР были отнесены Синьцзян, Внешняя Монголия, Тибет и СевероЗападный Китай. Параллельно лидер Гоминьдана получал сообщения от китайских посольств в США и Англии о советско-японских переговорах о заключении договора о ненападении. Это дополнительно нагнетало обстановку время от времени, зарождая подозрения, что обоюдное признание японо-советских сфер влияния в Китае было одним из элементов этого соглашения [1, с. 97].
Однако, если интересы Китая побуждали Чан Кайши к поиску способов общего обострения обстановки на Дальнем Востоке, задачи СССР в области стратегической безопасности требовали сохранения статус-кво в регионе. При этом Китай не мог выступить надежной опорой в вопросе сдерживания Японии.
Несмотря на то, что план Токио по оккупации Китая за 2-3 месяца силами 9-11 дивизий оказался не состоятелен [13] и обстановка на фронте стабилизировалась, вероятность полного поражения гоминьдановских войск не была полностью исключена. Национально-революционная армия продолжала уступать противнику по всем основным показателям боеспособности.
Политические шаги Чунцинатакже отличались двойственностью. Осенью 1939 г., высказывая советским представителям мнение о целесообразности войны против Японии, гоминьдановские дипломаты параллельно предприняли ряд шагов к достижению компромиссного мира с Токио. Посредником в этом процессе было предложено выступить США. Учитывая, что внимание мирового сообщества было сосредоточено на событиях в Европе, а японское правительство стремилось к высвобождению своих сил из Китая, Чан Кайши в сентябре 1939 г. в послании президенту США выразил надежду, что Ф. Рузвельт «смог бы немедленно предпринять меры для того, чтобы приостановить войну между Китаем и Японией» [10, с. 91]. При этом он ссылался на необходимость создать представление, что инициатива заключения мира исходит от США.
28 сентября 1939 г. министр иностранных дел Китая Ван Чжунгуй заявил представителю американского агентства «Юнайтед пресс», что китайская сторона с самого начала не отказывалась от мира и надеется на поддержку в урегулировании конфликта с Японией. Вскоре после этой беседы в Гонконг с целью выявления возможности начала мирных переговоров выехала официальная делегация гоминьдановского правительства. 1 октября 1939 г. гонконгская газета «Дагунбао» сообщила, что «за последнее время повсюду ходят упорные слухи о мире» [10, с. 91]. Однако, данная инициатива не получила развития, поскольку не вызвала интереса у США. На этом этапе роль посредника в японо-китайских отношениях не удовлетворяла Вашингтон.
В конце 1939 г. так же имела место неоднозначная позиция китайских дипломатов в отношении СССР. В ходе обсуждения вопроса об исключении Советского Союза из Лиги Наций Москва рассчитывала на поддержку Китаем ее действий в отношении Финляндии. Это был бы вполне логичный шаг, поскольку в 1937 г., когда китайские представители столкнулись с бездействием Лиги Наций в вопросах признания и противостояния японской агрессии, именно советская делегация оказывала им дипломатическую поддержку. Однако в 1939 г. представитель Чунцина Велингтон Ку воздержался от голосования.
8 января 1940 г. эта тема была затронута в ходе беседы В. М. Молотова с послом Ян Цзе. В частности, Молотов заметил: «Как известно, достаточно было одному из членов поднять руку против исключения, как это решение не состоялось бы. Но Китай воздержался от голосования, и СССР был исключен. Нас не очень беспокоит исключение, но непонятно поведение Китая» [8, с. 28]. Пытаясь сгладить реакцию Москвы Ян Цзе отмежевался от позиции китайского представителя в Лиге Наций: «Веллингтон Ку ... не всегда координирует свои действия с указаниями нынешнего Китайского правительства. Китайский делегат должен был выступить против исключения СССР из Лиги Наций, но он не сделал этого» [8, с. 28]. Однако, не представляется реалистичным, чтобы дипломат такого ранга, как Велингтон Ку, действовал по личной инициативе, не согласовав свои действия с руководством страны, от которой был аккредитован.
На развитии советско-китайских отношений также отрицательно сказалось усиление противоречий внутри единого антияпонского фронта. К началу 1940-х гг. участились бое-столкновения между войсками КПК и ГМД. Если в 1938 г. войска Чан Кайши нарушали границу контролируемых КПК районов 12 раз, то в 1939 г. количество инцидентов увеличилось до 50. Всего только в июне-декабре 1939 г. между подразделениями КПК и ГМД было отмечено 90 столкновений с применением оружия. В результате, войска КПК потеряли убитыми 1350 чел., еще 812 были захвачены в плен [1, с. 81-82]. Параллельно обе стороны создавали тыловые базы, накапливали оружие, формировали резерв из наиболее боеспособных подразделений с целью подготовки к возобновлению гражданской войны. В официальной позиции Кремль выступил за сохранение единого фронта, так как новый виток внутриполитического противостояния мог подтолкнуть Чан Кайши к миру с Японией. Однако поддержка СССР КПК по линии Коминтерна осложняла взаимодействие с Гоминьданом.
При данных обстоятельствах на фоне попыток Чунцина втянуть СССР в войну, дальнейшее сближение с Чан Кайши было не актуально. Однако и полное прерывание существующих контактов не входило в планы Москвы. Гоминьдановская армия сковывала значительную группировку японских войск. В результате, Кремль занял позицию между сохранением партнерства с Китаем и поиском компромиссов с Японией.
В отношении единого фронта СССР последовательно выступал за его сохранение. В телеграммах Мао Цзэдуну председатель Исполкома Коминтерна Г.М. Димитров рекомендовал не спешить с решениями, не ориентироваться на разрыв и избежать возобновления гражданской войны [3, с. 459, с. 485]. Москва по-прежнему не видела альтернативы Чан Кайши как лидера сопротивления. Однако, хотя принципиальных изменений в отношениях Москвы и Чунцина не произошло, СССР снизил интенсивность контактов с Китаем, пытаясь избежать действий, которые могли быть восприняты в Японии как недружественные. 18 сентября 1939 г. И.В. Сталин в телеграмме Чан Кайши позитивно оценил готовность США оказать помощь Китаю, однако отклонил рассмотрение вопроса о советско-американском альянсе на Дальнем Востоке. В 1940 г. значительно сократился объем помощи для НРА. По замечанию советника посольства Китая в Москве Лю Цзэжуна «китайские вопросы оказались замороженными» [19, с. 129]. Лишь в конце года в Китай прибыла значительная партия советского вооружения, включая 150 самолетов. Годовой план поставок оказался выполнен по винтовкам только на 13 %, по моторам - на 14 %, по самолетам - на 28 % [1, с. 104].
Данное обстоятельство могло быть продиктовано несколькими основаниями: реакцией Москвы на поведение Китая в Лиге Наций по вопросу исключения из нее СССР и предостережением от подобных действий в будущем; стремлением принудить Чан Кайши к урегулированию отношений с КПК; демонстрацией лояльности в адрес Японии. Последнее заслуживает особого внимания, поскольку именно в этот период кабинет Коноэ взял курс на подготовку к войне в Юго-Восточной Азии и был заинтересован в гарантиях нейтралитета СССР. Этому сопутствовало ухудшение японо-американских отношений, проявившееся в отмене США договора о торговле и мореплавании.
В это же время советско-японские отношения, напротив, развивались весьма конструктивно. В июне 1940 г. было подписано соглашение о пограничной линии в районе реки Халхин-Гол. В конце года была заключена советско-японская конвенция о рыболовстве, после чего стороны приступили к переговорам о подписании торгового договора. 17 июня 1940 г. Молотов в беседе с послом Того выразил надежду, чтобы параллельно с рыболовным и торговым велись переговоры и по другим вопросам [12, с. 72]. Таким образом, к середине 1940 г. идея нормализации отношений Москвы и Токио получила вполне конструктивное развитие. За этим последовало начало обсуждения советско-японского пакта.
Следует учесть, что вопрос о форме будущего соглашения являлся одним из ключевых, поскольку определял его содержание. Согласно воспоминаниям Того по вопросам связанным с «пактом о ненападении, инструкция нашего министерства иностранных дел предусматривала, что этот документ должен быть подписан в форме пакта о нейтралитете» [12, с. 71]. Именно в этом формате вариант соглашения обсуждался В.М. Молотовым и послом Японии С. Того 2 июля 1940 г. Одним из озвученных условий подписания пакта фигурировал отказ СССР от помощи Чунцину. Того в беседе заявил: «Если Япония и СССР войдут в такие дружественные отношения и между ними будет заключено соглашение о нейтралитете, то Япония хочет, чтобы советская сторона по своей воле отказалась от предоставления помощи чунцинскому правительству» [18, с. 600].
Когда в ходе переговоров Молотова и Того была затронута тема советской помощи Китаю нарком иностранных дел СССР подчеркнул: «.сейчас этот вопрос для СССР не является актуальным, поскольку в данный момент все разговоры о помощи Китаю не имеют под собой почву. . У СССР имеются свои нужды, и сейчас он занят обеспечением своих нужд по обороне страны» [18, с. 601]. Данное заявление Молотова было сделано в период когда советские военные поставки Китаю были временно приостановлены.
Однако это не означает что Москва полностью пренебрегала своими договоренностями и партнерством с Китаем. Так, 22 февраля 1941 г. заместитель наркома иностранных дел СССР С.А. Лазовский в записке на имя Молотова предостерегал от соглашения в форме договора о ненападении, поскольку это противоречило устной декларации, сделанной уполномоченными СССР и Китая в 1937 г. после подписания советско-китайского договора о ненападении. В ней прямо указывалось, что «СССР не заключит какого-либо договора о ненападении с Японией до времени, пока нормальные отношения Китайской Республики и Японии не будут формально восстановлены» [14, с. 68].
Таким образом, СССР стремился не только в точности соблюсти все юридические тонкости заключенных ранее соглашений, но и не дать повода для разрыва контактов с Китаем. Даже на фоне развивающегося советско-японского сближения, недоверие Токио было весьма велико. Любые юридические гарантии добрососедских отношений с Японией не исключали вероятность военного конфликта, а лишь предоставляли СССР дополнительное время для укрепления обороноспособности. Это повышало значимость советско-китайских отношений. В случае конфликта с Токио СССР был заинтересован сохранить Китай своим союзником, а не дать повод стать врагом.
В связи с этим, после подписания 13 апреля 1941 г. советско-японского пакта о нейтралитете, первоочередной задачей советской дипломатии стало смягчение негативной реакции в Китае на данный шаг Москвы. 19 апреля 1941 г. состоялась встреча полпреда СССР в Китае А.С. Панюшкина с Чан Кайши, в ходе которой лидер Гоминьдана отметил, что «в народе и армии Китая . очень остро и болезненно восприняли известие о заключении пакта.», а также выразил просьбу в будущем уведомлять китайскую сторону в случае осуществления каких-либо действий в отношениях с Японией, касающихся Китая [14, с. 69]. В ответ А.С. Панюшкин утверждал, что заключение пакта с Японией не вносит никаких изменений в советскую политику помощи Китаю. 15 мая 1941 г. эту позицию подтвердил И.В. Сталин, заверив в телеграмме Чан Кайши, что СССР будет продолжать оказывать поддержку Китаю в его борьбе за освобождение страны. Учитывая, что заключение Москвой и Токио пакта о
нейтралитете могло быть истолковано в политических кругах Китая как провал внешней политики Чан Кайши, ориентированной на вовлечение СССР в войну, лидер ГМД предпочел игнорировать нежелательность данного акта для Китая. Это способствовало стабилизации советско-китайских отношений.
Таким образом, подписание советско-японского пакта о нейтралитете, благодаря взвешенной политике НКИД СССР, не привело к фатальным последствиям для советско-китайских отношений. При сложившемся балансе интересов Москвы, Токио и Чунцина основные задачи советской внешней политики на Дальнем Востоке ограничились поддерживанием дружественных связей с Китаем при соблюдении пакта о нейтралитете с Японией. В дальнейшем развитие советско-китайских и советско-японских отношений определяло новое резкое изменение международной обстановки в связи с началом Великой Отечественной войны и войны на Тихом океане.
Список литературы
1. Garver J. W. Chinese-Soviet Relations, 1937-1945. The Diplomacy of Chinese Nationalism. New York, Oxford: Oxford University Press, 1988. 301 p.
2. Браун О. Китайские записки (1932-1939) / Перевод с нем. В. А. Жаворонкова, А. А. Звонова, Ю. Медведевой. М.: Политиздат, 1974. 307 с.
3. ВКП(б), Коминтерн и Китай. Документы / Т.5. ВКП(б), Коминтерн и КПК в период антияпонской войны. 1937 - май 1943. / Ред. коллегия М.Л. Титаренко, М. Лейтнер и др. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. 752 с.
4. Волкова И.В. Участие советских военных советников в обороне «Трехградья Ухань» 1938 г. (по материалам мемуаров) // Современные проблемы науки и образования. 2015. № 2-3. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www. science-education.ru/131-23873.
5. ВолковаИ.В., ИвановВ.В. Оказание военно-технической и экономической помощи СССР Китаю в 1937-1941 гг. // Диалог культур - диалог о мире и во имя мира: материалы V Международной студенческой научно-практической конференции, 18-25 апреля 2014 г. Комсомольск-на-Амуре: Изд-во АмГПГУ, 2014. Ч.1. С. 159-162.
6. Документы внешней политики СССР: в 24 т. Т. 21: 01 января - 31 декабря 1938. М.: Политиздат, 1977. 792 с.
7. Документы внешней политики: в 24 т. Т. 22: в 2 кн. Кн. 2: Сентябрь - декабрь 1939. М.: Международные отношения, 1992. 688 с.
8. Документы внешней политики: в 24 т. Т. 23: в 2 кн. Кн. 1: январь - октябрь 1940. М.: Международные отношения, 1995. 752 с.
9. Запись беседы полномочного представителя СССР в Бельгии Е. В. Рубинина с послом Китая в Бельгии Цянь Таем // Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы в двух томах. / Сост. МИД СССР, 1990. Док. № 357. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://doc20vek.ru/node/440.
10. Каткова З. Д. Внешняя политика гоминьдановского правительства Китая в период антияпонской войны (1937-1945). М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1978. 240 с.
11. Кошкин А. А. Россия и Япония: Узлы противоречий. М.: Вече, 2010. 480 с.
12. Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина. Россия и Япония: тень Цусимы длиною в век. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. 480 с.
13. Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах / Е. Г. Капустян [и др.]; отв. ред. А. Д. Богатуров. М.: МОНФ, 1998. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://militera.lib.ru /research/bogaturov/index.html
14. Мировицкая Р. А. Китайская государственность и советская политика в Китае. Годы Тихоокеанской войны: 1941-1945. М.: Памятники исторической мысли, 1999. 312 с.
15. Мировицкая Р.А. Советско-китайское взаимодействие накануне и на первом этапе Второй мировой войны (1937-1941 гг.). // Проблемы Дальнего Востока. 2010. № 5. С. 102-112.
16. Можейко И. В. Западный ветер - ясная погода. М.: Астрель, 2012. 541 с.
17. Павляк С. Политика США по отношению к Китаю (1941-1955). / пер. с польского В. Борисов. М.: Издательство «Прогресс», 1976. 384 с.
18. Русско-китайские отношения в ХХ в.: материалы и документы. Т.4. Советско-китайские отношения. 1937-1945 гг. Кн. 1: 1937-1944 гг. / Отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: Памятники исторической мысли, 2000. 870 с.
19. Сотникова И. Н. Помощь СССР Китаю в антияпонской войне 1937-1945 гг. // Проблемы Дальнего Востока. 2011. №3. С. 123-133.
20. Тужилин С.В. «Было бы наивно верить в искренность «дружбы» японских империалистов». Военно-политические и социально-экономические факторы обеспечения государственной безопасности на советском Дальнем Востоке (1938-1941 гг.) // Военно-исторический журнал. 2019. № 6. С. 4-13.
21. Черевко К. Е. Серп и молот против самурайского меча. М.: Вече, 2003. 384 с.
22. Шишов А. В. Россия и Япония. История военных конфликтов. М.: Вече, 2001.
576 с.
23. Ямпольский В. П. Ё. Мацуока: «Мы должны двинуться на север и дойти до Иркутска» // Военно-исторический журнал. 2000. № 3. С. 50-55.
24. Ямпольский В. П. На границе тучи ходят хмуро // Военно-исторический журнал. 1993. № 12. С. 44-50.
References
1. Garver, J. W. Chinese-Soviet Relations, 1937-1945. The Diplomacy of Chinese Nationalism. New York, Oxford, Oxford University Press, 1988. 301 p. (in English).
2. Braun, O. Kitajskie zapiski (1932-1939) [Chinese notes (1932-1939)]. Translation from German V. A. Zhavoronkova, A. A. Zvonova, Ju. Medvedevoj. Moscow, Politizdat Publ., 1974. 307 p. (in Russian).
3. VKP(b), Komintern i Kitaj. Dokumenty. [VKP(b), Comintern and China. Documents]. Vol. 5. VKP(b), Komintern i KPK vperiodantijaponskoj vojny. 1937 - maj 1943. [VKP (b), Comintern and CPC during the anti-Japanese war]. Ed. M. L. Titarenko, M. Lejtner and etc. Moscow, «Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija» (ROSSPJeN) Publ., 2007. 752 p. (in Russian).
4. Volkova, I. V. Uchastie sovetskih voennyh sovetnikov v oborone «Trehgradja Uhan'» 1938 g. (po materialam memuarov) [The participation of Soviet military advisers in the defense of «the tricity Wuhan» 1938 (on the memoirs Materials)] in Sovremennyeproblemy nauki i obrazovani-ja [Modern problems of science and education], 2015, № 2-3. [Electronic resource]. Mode of access: http://www. science-education.ru/131-23873. (in Russian).
5. Volkova, I. V., Ivanov, V. V. Okazanie voenno-tehnicheskoj i jekonomicheskoj pomoshhi SSSR Kitaju v 1937-1941 gg. [Provision of military-technical and economic assistance from the USSR to China in 1937-1941] in Dialog kul'tur - dialog o mire i vo imja mira: materialy VMezhdu-narodnoj studencheskoj nauchno-prakticheskoj konferencii, 18-25 aprelja 2014 g. [Dialogue of cultures - a dialogue about peace and in the name of peace: materials of the V International student scientific and practical conference, April 18-25, 2014]. Komsomol'sk-na-Amure, AmGPGU Publ., 2014. Part. 1. pp. 159-162. (in Russian).
6. Dokumenty vneshnejpolitiki SSSR [USSR foreign policy documents]: in 24 vol. Vol. 21: 01 January - 31 December 1938. Moscow, Politizdat Publ., 1977. p. 792. (in Russian).
7. Dokumenty vneshnej politiki [Documents of foreign policy]: in 24 vol. Vol. 22: in 2 books. Book. 2: September - December 1939. Moscow, Mezhdunarodnye otnoshenija Publ., 1992. p. 688. (in Russian).
8. Dokumenty vneshnej politiki [Documents of foreign policy] : in 24 vol. Vol. 23: in 2 books. Book. 1: January - October 1940. Moscow, Mezhdunarodnye otnoshenija Publ., 1995. p. 752. (in Russian).
9. Zapis' besedy polnomochnogopredstavitelja SSSR v Bel'gii E. V. Rubinina sposlom Ki-taja v Bel'gii Cjan' Taem [Record of the conversation between the plenipotentiary representative of the USSR in Belgium E.V. Rubinin with the Ambassador of China to Belgium Qian Tai] in God kri-zisa. 1938-1939. Dokumenty i materialy v dvuh tomah. [The year of the crisis. 1938-1939. Documents and materials in two volumes] / comp. USSR Ministry of Foreign Affairs, 1990. Dok. № 357. [Electronic resource]. Mode of access: http://doc20vek.ru/node/440. (in Russian).
10. Katkova, Z. D. Vneshnjajapolitika gomin'danovskogopravitel'stva Kitaja vperiod anti-japonskoj vojny (1937-1945) [Foreign policy of the Kuomintang government of China during the anti-Japanese war]. Moscow, Nauka Publ., 1978. p. 240. (in Russian).
11. Koshkin, A. A. Rossija i Japonija: Uzly protivorechij [Russia and Japan: Knots of Contradiction]. Moscow, Veche Publ., 2010. p. 480. (in Russian).
12. Koshkin, A. A. Japonskij front marshala Stalina. Rossija i Japonija: ten' Cusimy dlinoju v vek [Marshal Stalin's Japanese front. Russia and Japan: a century-long shadow of Tsushima]. Moscow, OLMA-PRESS Publ., 2004. p. 480. (in Russian).
13. Krizis i vojna: Mezhdunarodnye otnoshenija v centre i na periferii mirovoj sistemy v 30-40-h godah [Crisis and War: International Relations at the Center and Peripherals of the World System in the 30s and 40s]. E. G. Kapustjan and etc.; ed. A. D. Bogaturov. Moscow, MONF Publ., 1998. [Electronic resource]. Mode of access: http://militera.lib.ru /research/bogaturov/index.html. (in Russian).
14. Mirovickaja, R. A. Kitajskaja gosudarstvennost' i sovetskaja politika v Kitae. Gody Ti-hookeanskoj vojny: 1941-1945. [Chinese statehood and Soviet policy in China. The years of the Pacific War: 1941-1945.]. Moscow, Pamjatniki istoricheskoj mysli Publ., 1999. p. 312. (in Russian).
15. Mirovickaja, R. A. Sovetsko-kitajskoe vzaimodejstvie nakanune i napervom jetape Vto-roj mirovoj vojny (1937-1941 gg.). [Soviet-Chinese interaction on the eve and at the first stage of World War II (1937-1941)]. in Problemy Dal'nego Vostoka [Far East problems], 2010, № 5, pp. 102-112. (in Russian).
16. Mozhejko, I. V. Zapadnyj veter - jasnaja pogoda. [West wind - clear weather]. Moscow, Astrel' Publ., 2012. p. 541. (in Russian).
17. Pavljak, S. Politika SShA po otnosheniju k Kitaju (1941-1955). [United States policy towards China (1941-1955)]. Translation from Polish V. Borisov. Moscow, Progress Publ., 1976, pp. 384. (in Russian).
18. Russko-kitajskie otnoshenija v XX v.: materialy i dokumenty [Russian-Chinese relations in the twentieth century: materials and documents.]. Vol. 4 Sovetsko-kitajskie otnoshenija. 19371945 gg. [Soviet-Chinese relations. 1937-1945.]. Book. 1: 1937-1944. Ed. S. L. Tihvinskij. Moscow, Pamjatniki istoricheskoj mysli Publ., 2000. p. 870. (in Russian).
19. Sotnikova, I. N. Pomoshh' SSSR Kitaju v antijaponskoj vojne 1937-1945 gg. [Soviet aid to China in the anti-Japanese war of 1937-1945.]. in Problemy Dal'nego Vostoka [Far East problems]. 2011. № 3, pp. 123-133. (in Russian).
20. Tuzhilin, S. V. «Bylo by naivno verit' v iskrennost' «druzhby» japonskih imperialistov». Voenno-politicheskie i social'no-jekonomicheskie faktory obespechenija gosudarstvennoj bezopas-nosti na sovetskom Dal'nem Vostoke (1938-1941 gg.) ["It would be naive to believe in the sincerity of the" friendship "of the Japanese imperialists." Military-political and socio-economic factors of ensuring state security in the Soviet Far East (1938-1941)] in Voenno-istoricheskij zhurnal [Military historical journal], 2019, № 6, pp. 4-13.
21. Cherevko, K. E. Serp i molotprotiv samurajskogo mecha [Hammer and sickle vs samurai sword]. Moscow, Veche Publ., 2003. p. 384.
22. Shishov, A. V. Rossija i Japonija. Istorija voennyh konfliktov [Russia and Japan. History of military conflicts.]. Moscow, Veche Publ., 2001. p. 576.
23. Jampol'skij, V. P. Jo. Macuoka: «My dolzhny dvinut'sja na sever i dojti do Irkutska» [Y. Matsuoka: "We must move north and reach Irkutsk"] in Voenno-istoricheskij zhurnal [Military historical journal], 2000, № 3, pp. 50-55.
24. Jampol'skij, V. P. Na granice tuchi hodjat hmuro [Clouds go gloomy on the border] in Voenno-istoricheskij zhurnal [Military historical journal], 1993, № 12, pp. 44-50.
