CC BY
86
УДК 81'23
А.А. Залевская
МЕТОДОЛОГИЯ, ТЕХНОЛОГИЯ И ТЕРМИНОЛОГИЯ: О НЕОДНОЗНАЧНОСТИ НАУЧНЫХ ТЕРМИНОВ
В связи с проблемой динамики значения терминов рассматриваются примеры общеязыкового и терминологического использования слов «методология», «концепт», «лексикон», трактовка которых может варьироваться в разных научных направлениях исследований (вплоть до омонимии, затрудняющей взаимопонимание).
Ключевые слова: методология, технология, концепт, концептуальный, лексикон, терминология, динамика значения слова, многозначность.
Alexandra A. Zalevskaya
METHODOLOGY, TECHNOLOGY AND TERMINOLOGY;
TO THE HOMONYMY OF SCIENTIFIC TERMS
Different meanings of the terms "methodology", "concept" and "lexicon" are discussed. It is stressed that widening the meaning of scientific terms may result in homonymy that leads to misunderstanding.
Keywords: methodology, technology, concept, lexicon, terminology, word meaning dynamics, polysemy.
Вводные замечания
Предлагаемая статья содержит обсуждение проблемы динамики значения некоторых научных терминов с целью демонстрации того, что значение термина может размываться до фактической омонимии, а это противоречит самой сути термина и требует особого внимания к тем категориальным полям, в которые (со всеми вытекающими отсюда следствиями) могут входить неоднозначные термины.
Вопросы динамики значения научных терминов «методология», «концепт»
Для примера возьмем термин «методология», с которым сталкивается любой ученый независимо от своей специальности. Долгие годы российские языковеды ориентировались на то, что методология это «... учение о принципах исследования в науке о языке» [ЛЭС 1990: 299. Здесь и далее курсив мой. - А.З.], т.е. однозначно имелась в виду определенная «система исходных координат», базовых положений, следование которым направляет научный поиск, включая формулирование рабочей гипотезы и выбор исследовательских процедур для ее проверки. Интересно, что ныне некоторые словари вообще не содержат дефиниции этого термина, включая лишь слово «метод» с определением: «(от греч. methodos - 'путь, исследование, прослеживание') - способ достижения определенной цели, совокупность приемов или операции практического или теоретического освоения действительности» [ФЭС 2003: 266]. В других словарях имеет место определение понятия «методология» как учения «о способах организации и построения теоретической и практиче-
ской деятельности человека» [НФС 2003: 628], иногда с уточнением и добавлением: это «система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе» [НПС 2006: 277-278].
Ни один из известных мне русскоязычных печатных словарей не отражает того, что ныне молодое поколение исследователей языковых явлений во многом ориентируется на доступную через сеть Интернет англоязычную научную литературу, в которой слово «methodology» используется для обозначения набора используемых процедур (т.е. указывается, что некий прием или набор приемов подходит для выявления искомых фактов или отношений), тем самым понятие методологии как системы исходных научных принципов расшатывается, и это создает представление о первичной важности не методологии, а технологии исследовательской работы. Основания для имеющей место подмены понятий и приоритетов при упорядочивании значений слова прослеживается в американском словаре: «Methodology: 1. a. A body of practices, procedures and rules used by those who work in a discipline or engage in an inquiry; a set of working methods. b. The study or theoretical analysis of such working methods» [TAHDEL 1996: 1136]. Такое положение вещей подтверждается результатами поиска в сети Интернет.
Так, при обращении к [http://dictionary.reference.com/browse/ methodology] в качестве первого значения рассматриваемого термина мы получаем дефиницию, согласующуюся с приведенной выше по словарю [TAHDEL 1996]; на втором месте оказывается уточнение, что в философии под методологией могут пониматься: а) принципы и правила организации некоторой философской системы или исследовательских процедур; б) учение о принципах, определяющих организацию разных наук и проведение научных исследований. В качестве третьего значения особо выделяется использование термина «methodology» в образовании: речь идет о педагогике, занимающейся анализом и оценкой того, чему следует учить, и методов обучения. С этим хорошо согласуется широкое использование словосочетания «English Teaching Methodology», которое соответствует русскоязычному термину «методика обучения английскому языку» (теперь это стали называть теорией обучения языкам).
Другой источник, а именно [http://www.merriam-webster.com/ dictionary methodology], ограничивается двумя значениями термина «methodology»: первое из них объединяет «набор методов, идей и постулатов, используемых некоторой дисциплиной», и «определенную процедуру или набор процедур», а второе прямо увязывает методологию с принципами или процедурами, применяемыми в определенной области (приводится уточнение: «See: methodology defined for English language learners»). Обратим внимание на то, что философское происхождение и значение термина вообще не фиксируются, а в качестве примеров приводятся: для 1-го значения - «He blamed the failure of their research on poor methodology», а для второго - «For solving crossword puzzles my usual methodology is to begin by filling in all of the answers I'm reasonably sure of» (к такому пониманию методологии мы еще вернемся ниже). Более того, в качестве синонимов слова «methodology» в этом источнике фигурируют слова line, course, policy, procedure, program, а в качестве близких - слова blueprint, plan, scheme, strategy; intent, intention, purpose; design, approach, direction, path, pathway, tack.
Очень важный ракурс освещения особенностей современного использования слова «methodology» мы находим в источнике [http://en.wikipedia.org/wiki/ Methodology]: это слово уже попало в категорию buzzwords - слов, которые становятся популярными и используются не всегда правильно. Указывается, что в данном случае имеет место ошибочное отождествление слов «methodology» и «method» при утрате исходного эпистемологического значения обсуждаемых терминов. Сплошной просмотр статей, которые встречаются при поиске в сети Интернет, показывает также, что слово «methodology» входит во многие словосочетания, свидетельствующие об утилитарном его использовании, например: Software development methodology, Risk Rating Methodology, Political methodology, Programming methodology, Second Language Teaching Methodology и т.п.
Соотношение выявленных значений обсуждаемого термина можно представить с помощью схемы (см. рис. 1). Обратим внимание на то, что знак «*», сопровождающий направление использования обсуждаемого термина «в быту», т.е. в качестве популярного слова, утратившего свое первоначальное значение, указывает на неоправданное расширение значения слова «методология» (вспомним пример с «методологией решения кроссворда», где на самом деле речь идет о предпочитаемой последовательности действий, т.е. скорее всего о стратегии решения задачи).
МЕТОДОЛОГИЯ
МЕТОДОЛОГИ^
Система базовых принципов теоретической и практической деятельности
Учение о системе принципов и способов организации деятельности
методология2
I
ТЕХНОЛОГИЯ: набор приемов и правил реализации деятельности
1
производстве *в быту
описание и оценка деятель- рекомендации и нормы, которыми
ности с точки зрения ее вну- ^ следует руководствоваться в деятель-
тренней организации ности
Рис. 1
Итак, фактически имеют место разные трактовки термина «методология», и хотя в реальном исследовании «методология как система базовых принципов» и «методология как технология» взаимодополнительны, следует признать, что в данном случае создавшаяся омонимия разнонаправленных по своей сути терминов может иметь печальные последствия для развития науки о языке. Выражаю надежду на то, что разграничение приведенных трактовок будет способствовать сохране-
нию роли фундаментальных исследований методологической направленности (по линии МЕТОДОЛОГИИ^.
В связи с феноменом перехода термина в категорию buzzwords с постепенной утратой исходного значения до полной десемантизации и превращения в «пустышку» (используемую просто как модное слово, без которого современный человек вроде бы обходиться не может) вспоминается слово «концептуальный». Например, в популярной утренней радиопередаче (рубрика «Завтрак на кухне») на днях прозвучало: «Как вы относитесь к такому завтраку концептуально?», на телевидении появилась передача «Концептуальное авто», а из отзыва официального оппонента стало известно, что «соискателем выполнено концептуальное исследование заявленной темы». Без этого слова и/или других слов того же корня теперь не обходятся диссертанты, авторы научных публикаций, ораторы, выступающие в дискуссиях разного рода, но что именно в каждом таком случае понимается говорящим и тем более - воспринимается слушающим? Создается впечатление, что о смысле при этом просто не задумываются ни первый, ни второй (главное - выглядеть современно и хотя бы «околонаучно»). Попытки «осовременить» давно функционирующие и всем понятные наименования посредством использования слова «концептуальный» иногда демонстрируются самими пользователями через последующее разъяснение: «Концептуальная информатика (Толковый словарь по информатике)» [ИНФОРМАТИКА http]. Думается, что в подобных случаях просто-напросто срабатывает житейская логика: и мы не лаптем щи хлебаем...
Следует отметить, что термин «концепт» первоначально использовался в русскоязычных публикациях как калька с английского слова «concept» (в роли синонима термина «понятие»). Происшедшее за последние годы переосмысление сути этого термина привело к пандемии исследований «концептов» при весьма смутном понимании сущности именуемого. Фактически в подавляющем большинстве исследований того, что авторы называют концептами, на базе словарных дефиниций и/или текстов анализируются: объем и содержание понятия, лексико-семантические варианты слова, лексико-семантические поля, наборы семантических единиц разных наименований и уровней и т.д., т.е. с использованием «концептуальной» терминологии рассматривается прежде всего слово как единица лексико-семантической системы языка, а не то, что лежит за словом, с одной стороны, в этнокультуре, а с другой - в индивидуальном знании-переживании. То, что концепт как «сгусток» культуры», «пучок» представлений, понятий, знаний, ассоциаций и т.д. именно переживается человеком, наглядно показал Ю.С. Степанов [Степанов 1997]. Именно поэтому в свое время было оправданным обращение к термину «концепт» для акцентирования необходимости выхода за пределы понятия в сферу реального функционирования того, что лежит за словом у пользующегося им индивида со всеми вытекающими отсюда следствиями. Но человеку свойственно принимать желаемое за действительное: именно это произошло при массовом стремлении выявить и описать концепты, выход на которые осуществляется через анализ словарных дефиниций и текстов, - произошло отождествление феномена познавательной и рече-мыслительной деятельности человека (концепта) с продуктами лингвистического анализа единиц лексико-семантической системы языка (конструктами). К сожалению, изыскания на материале экспериментов тоже характеризуются подобным ото-
ждествлением, маскируемым использованием «когнитивной», «концептуальной» и т.п. терминологии, которую считают связанной с «когницией» (без объяснения того, что под этим понимается).
Чтобы избежать отождествления «теоретически несоизмеримых понятий», а именно - (1) языковой системы как продукта описания языковых явлений и (2) речевой организации индивида как продукта «своеобразной переработки» опыта познания и общения (см.: [Щерба 1974]), необходимо признать, что изучение концептов требует непосредственного обращения к носителю языка как одного из психических процессов, функционирующего не изолированно, а при взаимодействии с другими психическим процессами (восприятием, памятью, мышлением, воображением и т.д.). Это означает, что необходим интегративный подход с позиций ряда наук о человеке, включая психологию познавательных процессов, нейронауки и подлинную когнитивную лингвистику, а не простое оперирование терминами как ярлыками, создающими видимость причастностности к определенному научному направлению. Таким образом, мы снова сталкиваемся с методологической проблемой: нужна соответствующая система исходных постулатов, определяющая базовые принципы интегративного подхода к языку, которые в свою очередь направят выбор технологии научного поиска для проверки хорошо сформулированных рабочих гипотез, в том числе - относительно специфики строения и/или функционирования того, что именно может пониматься под концептом как достоянием человека - представителя вида, члена социума (носителя той или иной культуры) и личности, включенной в постоянные взаимодействия с естественной и социальной средой. Следует особо подчеркнуть, что при различных трактовках концепта этот термин включается в разные категориальные поля с вытекающими отсюда следствиями и ожиданиями, т.е. имеет место своеобразная омонимия терминов (о роли категориальных полей см. [Василюк 2003]). Особую сложность и путаницу вызывают термины, совпадающие с общеупотребительными словами; примером этого может служить термин «лексикон».
Динамика значения слова «лексикон» и неоднозначность его терминологического употребления Этимология обсуждаемого слова (со ссылкой на словарь М. Фасмера) следующим образом объяснена в [ги.уккйопагу.о^/укЫ/лексикон]:
Происходит от др.-греч. Хвфкоу фф/Лоу), букв. «словарная (книга)»; из /Шс «слово». Русск. лексикон — впервые у П. Берынды (1627 г.); заимств. через нем. Ьех1коп (XVII в.) или, подобно последнему, — книжным путем из лат. 1ехюоп.
Динамику значения слова «лексикон» в русском языке можно проследить, начиная со словаря В.И. Даля. Так, во втором томе этого словаря содержится следующее толкование: «Лексиконъ - м. словарь, речникъ, словотолкъ, словотол-ковникъ» [Даль 1956: 246]. В словаре С.И. Ожегова разграничены два значения рассматриваемого слова: «Лексикон, -а, м. 1. То же что словарь (в 1 знач.; устар.) Французский л. 2. Запас слов, лексика (книжн.). У него бедный запас л. [Ожегов 1970: 312]. Уточню, что на с. 720 того же словаря под 1-м значением слова «словарь» понимается «1. Сборник слов в алфавитном порядке, с пояснениями, толкованиями или с переводом на другой язык». В «Толковом словаре иноязычных слов» [Крысин 1998: 389] фактически повторены данные словаря С.И. Ожегова: «1.
Устар. Словарь. Ср. вокабулярий, глоссарий, конкорданс, тезаурус. 2. Запас слов: Л. у него богатый». Таким образом, мы можем разграничить два общепринятых значения слова «лексикон»: ЛЕКСИКОНх ('перечень слов с толкованиями') и ЛЕК-СИКОН2 ('словарный запас').
Для сопоставления обратимся к динамике значения соответствующего слова в английском языке. Начнем со словаря Вебстера, где указывается, что слово «Lexicon» греческого происхождения, оно имеет следующее значение: «a dictionary; a vocabulary, or book containing an alphabetical arrangement of the words in a language, with the definition of each, or an explanation of its meaning» [Webster 1854: 660]. В современном словаре «The American Heritage Dictionary of the English Language» приводится три значения того же слова: «1. A dictionary. 2. A stock of terms used in a particular profession, subject, or style; a vocabulary: the lexicon of surrealist art. 3. Linguistics. The morphemes of a language considered as a group» [TAHDEL 1996: 1036]. Фактически к базовому значению рассматриваемого слова (т.е. ЛЕКСИКОН^ добавились два терминологических значения: ЛЕКСИКОН3 ('перечень слов, используемых определенной группой людей', 'справочник') и ЛЕКСИКОН4 ('лингвистический термин'), что создает основания для омонимии терминов.
Обратим внимание на то, что пометы «устар.» и «книжн.» для слова «лексикон» в словарях С.И. Ожегова и Л.П. Крысина, возможно, соответствовавшие положению дел в годы составления этих словарей, противоречат ситуации сегодняшнего дня, как и отнесение к числу устаревших приведенных для сопоставления слов «конкорданс» и «тезаурус», поскольку эти слова становятся все более популярными в качестве терминов новых информационных технологий. Последнее побуждает обратиться к электронным поисковым системам для выявления особенностей функционирования слова «лексикон» в новом информационном пространстве.
Следует подчеркнуть, что результаты поиска в сети Интернет (например, через [poiskslov.com/word/лексикон]) нельзя сразу принимать за полностью достоверные и современные - необходима проверка по разным параметрам. Так, первый же предлагаемый поисковыми системами источник - викисловарь [ru.wiktionary.org/ wiki/лексикон] повторяет сведения, почерпнутые из печатных словарей, сохраняя те же пометы:
книжн. филол. словарь, преимущ. иностранных слов ♦ Французский лексикон.
книжн., устар. собрание слов, сведений, выражений, справочник в форме словаря ♦ Технический лексикон.
разг. запас слов, лексика ♦ У него грубый лексикон. ♦ Слов модных полный лексикон. А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
Правомерность помет «книжн..» и «устар.» для значения под рубрикой «2» опровергается первым же взглядом на многостраничный перечень наименований, приводимых в результатах поиска статей, а тем более - содержанием последних. Приведу только несколько примеров расшифровок наименования «Лексикон»: Словарь покерных терминов; Лексикон популярных заблуждений; Антивзяточный лексикон; Милицейский лексикон; Цитаты и афоризмы; Лексикон красоты; Лексикон демона; Лексикон современного интеллигента; Лексикон настоящей балерины; Лексикон гопников; Лексикон Новой и Новейшей драмы. На сайте РИАНОВОСТИ
приводится статья «Лексикон мигранта или Сертификат за 780 выученных русских слов» [ria.ru/nsk/20130908/961584526. html]. На этом фоне значение ЛЕКСИКОН3 трудно признать устаревшим!
Слово «лексикон» нередко выступает в качестве наименования некоторой организации или мероприятия типа: Языковой центр «Лексикон» (курсы, обучение, репетиторство); Интернет-журнал «Лексикон»; Ролевая игра «Лексикон»; Туристическое агентство «Лексикон»; Бюро переводов «Лексикон»; имеется даже «Лексикон оркестр»... В связи с распространенностью такого использования слова лексикон возможно выделение этой его функции в качестве ЛЕКСИКОН5 ('название'). Очевидно, сюда же можно отнести и сложные названия с компонентом «лексикон», например, Lexicon Entertainment (речь идет о разработке и издании компьютерных игр). Вполне естественно, слово «лексикон» в таких условиях становится широко известным (в том числе детям - через компьютерные игры), при этом нередко в отрыве от его первого, базового значения (это просто название, а что оно означает - не важно).
В качестве самостоятельного значения прослеживается ЛЕКСИКОН6 - это компьютерная программа особого назначения, подробно описанная в источнике [ги.у1к1реё1а.ог§/у1к1/лексикон_(программа)]. Тем самым мы имеем основание снова вернуться к значению ЛЕКСИКОН4 ('лингвистический термин'). Поиск в Сети выводит на словосочетания «лексикон человека» и «ментальный лексикон», представляющие собой психолингвистические термины, Возникает проблема: следует ли раздельно нумеровать все терминологические значения рассматриваемого слова или разумнее объединить эти термины через общее значение 'научный термин'. Однако, с одной стороны, именование ЛЕКСИКОН3 ('перечень слов, используемых определенной группой людей', 'справочник') также является терминологическим, а с другой стороны - различия между лингвистическим термином «лексикон» и психолингвистической трактовкой его омонима настолько велики и принципиальны, что их нельзя подводить под одну и ту же рубрику. Более того, приведенное выше определение термина «лексикон» отражает только один из подходов к лексикону с позиций лингвистической теории, а диапазон психолингвистических определений лексикона требует написания отдельной работы по этому конкретному вопросу (см., например, монографию [Залевская 1990] и соответствующие главы в [Залев-ская 2007]). Иначе говоря, если мы обратимся к многочисленным научным публикациям, в которых слово «лексикон» выступает в качестве термина, то количество требуемых индексов значительно увеличится в зависимости от привлекаемых научных направлений, выработавших специфическое понимание сути и особенностей именуемого объекта. Более того, необходимо принимать во внимание динамику научных взглядов приверженцев активно развиваемой теории при творческом подходе к ней. С учетом этих соображений представляется возможным подразделить имеющиеся трактовки слова «лексикон» на две основные группы: к первой из них окажутся отнесенными общеязыковые (общеупотребительные) значения, а ко второй - все терминологические с разноуровневыми подгруппами, при этом значение 'словарь'/ 'справочник' оказывается общим для обеих групп (см. рис. 2).
ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА «ЛЕКСИКОН» общеязыковые терминологические
' с ,___
запас слов название словарь справочник совокупность терми-
нов, раскрывающая систему понятий некоторой области знания'
^ I Ч
в лингвистике информатике психолингвистике ...
/ | N.. /| \ /|\ у\ \
Рис. 2
Общеязыковые значения 'словарь' и 'запас слов' являются базовыми для терминологического (возможно - метафоричного) употребления слова «лексикон»; общеязыковое значение может в определенной мере совпадать с терминологическим. Так, о запасе слов как лексическом минимуме речь идет в лингводидакти-ке, в цели которой входят определение необходимого и достаточного количества слов для овладения тем или иным языком (родным, вторым, иностранным) и установление параметров отбора слов для включения их в состав соответствующего минимума с подразделением по целям продуктивного или рецептивного владения лексикой. При этом возникает ситуация, чреватая смешением разных понятий, лежащих за словом «лексикон». Например, говоря о «лексиконе билингва», авторы нередко имеют в виду именно 'запас слов', в то время как терминологическое значение этого словосочетания может быть связано не с количеством слов или с их формально-языковыми характеристиками, а с особенностями процессов хранения и функционирования слов контактирующих языков у носителя двуязычия.
В области информатики под словом «лексикон» в составе разных словосочетаний («лексикон программирования», «лексикон программиста» и т.д.) могут пониматься сущности разных подходов: методологического (типа языковой среды программирования [Ершов http]), технологического (связанного с разработкой программных продуктов, см. [Дрот, Новиков http]), терминологического (с подразделением на научные термины и сленг программистов, см.: [ИНФОРМАТИКА http; Словарь компьютерного сленга http]), реализационного (в качестве продуктов деятельности программистов, т.е. работающих компьютерных программ, см., например, [Конспект лекций http]). Вариативность использования слова «лексикон» в информатике можно представить с помощью схемы (см. рис. 3).
Важность четкого разграничения специфики трактовки фактически омонимичных терминов можно увидеть на примере термина «ментальный лексикон».
ТЕРМИН «ЛЕКСИКОН» В ИНФОРМАТИКЕ
I I
Языковая среда Инструментарий Набор именований Текстовый процессор (методология) программиста (терминология) (продукция)
(технология)
набор научных сленг Рис. 3 терминов
Ментальный лексикон: конструкт, метафора, миф? Ментальный лексикон называют также «внутренним лексиконом», «словарем в голове» и т.д. Суть от этого не меняется: речь идет о том, что хранится в нашей памяти и является недоступным для прямого наблюдения. Как и в любой другой ситуации «черного ящика», мы можем только строить предположения с позиций здравого смысла и/или проводить научные исследования на уровне, который обеспечивается современной нам наукой. Во втором случае принимаемая нами система исходных научных постулатов фактически играет роль «здравого смысла», сближая тем самым исследователя с обывателем, склонным видеть и отстаивать именно то, и только то, что ему самому представляется очевидным. Итак, что такое «конструкт» и как выглядит ментальный лексикон как конструкт с позиций здравого смысла и/или научной теории?
В словаре [TAHDEL 1996: 405] существительное «construct» определяется следующим образом: «1. Something formed or constructed from parts. 2.a. A concept, model, or schematic idea: a theoretical construct of the atom. b. A concrete image or idea». «Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике» на с. 438 для разъяснения значения русскоязычного термина «конструкт» отсылает ко второму значению английского слова «construction»: «Концептуальная модель явления, возникающая как результат работы теоретической модели. Например, теоретический конструкт процессов метафоризации» [АРЛСЛС 1996: 81]. В психологическом словаре [НПС 2006: 209] делается акцент на личностном конструкте (от лат. сonstructio - 'построение'); имеется в виду «создаваемый субъектом классификационно-оценочный эталон, посредством которого осуществляется понимание объектов при их сходстве между собой и отличии от других»; поясняется роль личностных конструктов в способности человека «углубленно описывать, анализировать и оценивать воспринимаемые объекты в их противоречивом единстве» [цит. раб.: 209-210]. Итак, построение конструктов является одной из «познавательных практик» человека (о роли «познавательных практик» и важности их исследования см.: [Микешина 2009]).
Для обывателя (называю так не-лингвиста в самом общем смысле, без каких бы то ни было коннотаций) все ясно: в голове есть словарь, включающий все известные мне слова; наверное, они там такие же, какими я привык их использовать, Я знаю, что слово может иметь несколько значений, отсюда - я его так и храню (т.е. с перечнем всех возможных значений). И еще: я умею склонять существительные и спрягать глаголы, значит, у меня в голове тоже есть существительные во всех
возможных падежах и глаголы во всех возможных формах. Этот перечень можно было бы продолжить, но очевидно одно: мы строим модель чего-то (в данном случае - ментального лексикона), исходя из того, что нам известно, привычно, понятно, а главное - является достаточным для решения текущих задач, если же нет - приходится строить новые конструкты с учетом нашего опыта познания мира и общения и/или с обращением к некоторым дополнительным источникам знания. Формирование таких конструктов происходит под воздействием других принятых в определенной культуре «познавательных практик», в том числе - ракурсов «видения мира» и способов действования при адаптации к естественному и социальному окружению. Огромную роль при этом играют ситуативность и увязывание по аналогии (какой бы условной она ни была).
В отличие от обывателя ученый ставит множество вопросов, отвечающих специфике исповедуемой им теории, он строит конструкты как инструменты проникновения в сущность изучаемого объекта, научного объяснения выявляемых закономерностей и т.д. Это налагает на исследователя важные обязательства, отвечающие требованиям к научному изысканию как таковому (в плане достоверности получаемых результатов, объективности выводов и т.д.). Вполне естественно, что представители разных научных направлений ставят различающиеся вопросы относительно специфики ментального лексикона (далее - МЛ), а при решении таких вопросов исходят из своих (коллегиальных и личностных) представлений о том, что такое МЛ.
Например, с позиций порождающей грамматики Н. Хомского МЛ одно время трактовался как придаток грамматики, составляющей основу владения языком. Поскольку, согласно этому подходу, высказывание строится по определенным «правилам», слова только представляют собой материал, на котором «работают» эти правила; более того, МЛ трактовался некоторыми авторами как перечень лексических единиц, не подчиняющихся таким правилам и выучиваемых носителем языка в качестве исключений из правил. Со временем ситуация изменилась и теперь, наоборот, речь идет о том, что грамматические особенности в МЛ могут быть увязаны с самим словом (ср. «лексические грамматики»), а изучение различных аспектов МЛ стало объектом широких междисциплинарных исследований с организацией регулярных международных конференций по проблемам МЛ и изданием специального научного журнала «The Mental Lexicon» (см. подробно: [Whitaker 2006; Залевская 2007]).
Не имея возможности сопоставить здесь фигурирующие в научной литературе определения МЛ и рассматриваемые в этой связи проблемы, ограничусь указанием на то, что трактовка лексикона как знания слов (или знания о словах) в голове человека выводит на разработку весьма различающихся конструктов, поскольку никто не знает, что именно входит в понятие «знание слов». Например, Джин Эйтчи-сон, в предисловии к своей книге определяющая МЛ как словарный запас человека, посвящает монографию рассмотрению того, чем МЛ отличается от традиционного словаря, как представлены и организованы слова в лексиконе, т.е. основная цель этой книги - показать, как работает лексикон человека [Aitchison 2003: IX]. На первый взгляд сходную формулировку предлагает Дж. Филд [Field 2004: 161], однако приведенное в том же словаре определение единицы МЛ [цит. раб.: 154-155] сви-
детельствует о включении в это понятие лишь формально-лингвистической информации о слове. Даже при близких дефинициях МЛ авторы могут придерживаться принципиально разных представлений о базовом (модульном или сетевом) принципе организации лексического запаса человека, о соотношении между языковыми и энциклопедическими знаниями и т.д. Особенно спорными являются вопросы о том, что именно можно/нельзя включать в понятие «МЛ»: где граница между значением слова и концептом, языковыми и энциклопедическими знаниями, есть ли различия между лексиконом для говорения и лексиконом для понимания, сколько лексиконов имеется у человека, владеющего двумя или несколькими языками, и т.д. Более того, возникает подозрение: а нужен ли такой конструкт? Высказывается и мнение о том, что МЛ как таковой вообще не существует (см., например, [Коули 2009; Кравченко 2009; Е1тап 2011]). При этом употребляющие термин МЛ авторы далеко не всегда конкретизируют свою трактовку лексикона. В случаях, когда это делается, чаще всего под МЛ понимают индивидуальный словарный запас, репрезентации слов в долговременной памяти человека, набор разных хранилищ слов в памяти и т.п. без расшифровки того, что именно представляет собой слово в языковом/ речевом механизме индивида, т.е. предметами спора могут являться различающиеся у дискутирующих теоретические подходы и соответствующие им конструкты. В определенной мере это может быть связано с метафоричностью наименования «ментальный лексикон» (ср.: [Овчинникова 2009]).
Процесс метафоризации входит в число важнейших «познавательных практик» человека, поскольку с опорой на некоторый совпадающий или близкий по какому-то параметру признак сопоставляемых объектов удается «высветить» определенное свойство, состояние и т.д. для его более эффективного понимания и описания. Однако при этом не замечается, что другие признаки таких объектов могут в значительной мере различаться, поэтому всегда имеет место опасность излишнего расширения границ сходства между объектами. Именно это происходит при использовании обсуждаемой метафоры. Так, в составе словосочетания МЛ слово «лексикон» идентифицируется как «словарь», отсюда ментальному словарю приписывается многое из того, что характерно для печатного словаря, обывательских представлений о слове в голове и/или для научного описания слова как единицы лексико-семантической системы языка (ср. выделение лексикона лемм, фонологического, орфографического и др. лексиконов) при уверенности в самодостаточности языка как такового (ср. трактовку языка как органа особого рода, а фонологических, морфологических орфографических и прочих аспектов слова как хранящихся в раздельных «модулях», «блоках» и т.п.).
Из метафор и их производных проистекают устойчивые мифы, так или иначе связанные с проблемой МЛ. Широко распространено заблуждение, согласно которому слово что-то значит само по себе, как таковое, хотя при встрече, например, с «замкнутым кругом» в словарных дефинициях (типа «сепульки - это то, что выращивается в сепулькарии») мы убеждаемся, что все не так просто: без наличия в нашем собственном опыте соответствующих опор воспринимаемое остается набором звуков или графем, хотя мы пытаемся моделировать возможную ситуацию, представить себе, о чем может идти речь. Слово становится значащим что-то, «живым», только при наличии человека, способного идентифицировать его как средство до-
ступа к индивидуальному образу мира, к тому, что лежит за словом у человека как представителя вида и личности, адаптирующейся к естественному и социальному окружению при взаимодействии многих внешних и внутренних факторов.
Из выражения «слово хранится» проистекает миф о том, что слово хранится у человека в единстве всех его форм и значений (например, в виде списка всех возможных лексико-семантических вариантов, т.е. как в привычном печатном словаре). Мифы типа производимого индивидом исчисления предикатов связаны с прямым переносом на МЛ действий, которые необходимы исследователю для построения описательной модели языка. На самом деле «своеобразная переработка» речевого опыта, о которой в свое время говорил Л.В. Щерба [Щерба 1974], дает своим продуктом функциональные ориентиры, т.е. знание процедурального типа (знание «как», ср. хорошо говорящего ребенка, испытывающего трудности при школьном изучении грамматики родного языка как знания декларативного типа -знания «что»!). Такие ориентиры «работают» в особых «кодах» (это метафора!), позволяющих индивиду увязывать мультимодальные продукты переработки многообразного (не только речевого!) опыта, а установление связей между разными значениями одной и той же словоформы или понимание эксплицитных (вербализованных) правил сочетания слов в высказывании требуют метаязыковой активности с переходом на уровень актуального сознавания, в то время как в текущей речемыслительной деятельности основная работа этого механизма обеспечивается взаимодействием процессов, протекающих на неосознаваемом уровне (ср. обязательный, но не фиксируемый сознанием учет множественных выводных знаний, необходимых для мгновенного понимания того, о чем именно идет речь в воспринимаемом сообщении).
Ушел в прошлое миф о том, что в голове человека хранятся энграммы слов. Все более расшатываются представления о жесткой закрепленности языка за теми или иными участками мозга, что в свое время наглядно демонстрировалось нарушениями речи при разного рода травмах и заболеваниях. В последние годы доказано, что здоровый мозг работает иначе: знание у человека хранится по принципу распределенности между различными областями мозга. Так, в книге Э. Голдберга [Голдберг 2003] показано, что принцип, по которому когнитивные функции распределены по коре, является градуированным и непрерывным; репрезентация каждой категории вещей распределяется в соответствии с ее различными сенсорными компонентами: зрительными, тактильными, звуковыми и т.д.; большинство репрезентаций вещей и событий включают многие сенсорные модальности; имеются основания предположить, что корковое представление объектных слов тесно связано с корковым представлением самих объектов, а корковое представление слов действия тесно связано с корковым представлением самих действий; общий вывод гласит: различные аспекты значения слова распределены в тесной связи с теми аспектами физической реальности, которые они обозначают.
В электронном сообщении [http://www.hse.ru/news/science/121456242.html] под названием «Традиционные представления о восприятии языка неверны» фактически говорится о том же: речь идет об исследовании, согласно которому: «... в восприятии и понимании речевой информации мозгом человека участвуют не только традиционные речевые области, известные еще из классических работ невро-
логов XIX столетия <...>, но и те зоны коры головного мозга, которые управляют двигательным аппаратом и отвечают за двигательную активность». На основании проведенного исследования делается следующее заключение: «Эти результаты четко указывают на то, что традиционные представления о восприятии мозгом языка как об изолированной, оперирующей абстрактными символами системе неверны. Способность понимать слова и их смысл коренится в биологии, а именно непосредственно в восприятиях и действиях, связанных с этими словами. Когда ребенок узнает новые слова, они воспринимаются непосредственно в связи с объектами и действиями, которые они означают. <...> Таким образом, формируется целая сеть нервных клеток, находящихся в разных районах мозга, включая и те, которые традиционно связывают не с речью, а с простыми функциями <..>. Эта сеть и становится мозговым представительством того или иного слова, напрямую, физиологически связывая его звучание и произношение с теми действиями и ощущениями, которые оно означает». Замечу, что фактически о том же говорил в свое время И.М. Сеченов: ребенок первоначально осваивает звучание слова в составе «чувственной группы», в которую входят зрительные, слуховые, вкусовые, тактильные и прочие чувственные образы воспринимаемого объекта. Конечно, такой вывод противоречит и наивным представлениям о слове, и широко распространенным научным мифам, согласно которым слово само по себе «несет информацию», «означает» и т.п. В то же время появляется все больше свидетельств правомерности предложенной еще в 1970-е гг. трактовки слова как средства доступа к единой информационной базе человека - взаимодействию продуктов перцептивной, когнитивной и аффективной (эмоционально-оценочной) переработки многогранного (вербального и невербального, индивидуального и социального) опыта: без такого (опосредованного социально закрепленным значением слова) доступа к имеющейся у индивида совокупности результатов познания и общения никакое понимание и взаимопонимание состояться не могут (см.: [Залевская 1977], воспроизведено в [Залевская 2005]).
Итак, мы убеждаемся в том, что МЛ может фигурировать в научных публикациях и как конструкт, и как метафора, и как миф (слово «миф» мною используется в значении 'фикция', см.: [Крысин 1998: 446]). Необходимо отдавать себе отчет в том, в каком именно смысле это словосочетание встретилось нам в каждом отдельном случае, и не принимать желаемое/предполагаемое за действительное/ реальное. Следует исходить из специфики именуемого объекта, для исследования которого необходим интегративный подход с позиций ряда наук, ибо только при таком подходе могут быть выявлены психофизиологические, нейрологические, социальные, лингвокультурные и прочие аспекты того, на что указывает или намекает слово, в противном случае разрабатываются конструкты, нередко именуемые метафорически и к тому же ведущие к устойчивым мифам, которые со временем могут становиться предрассудками.
Вместо заключения
Приведенные примеры многозначности терминов с возможной утратой их первоначального (в том числе эпистемологического) значения (и, нередко, важной методологической сути) представляются достаточными для общего вывода о том, что настало время остановиться и оглядеться, чтобы понять: ЧТО, О ЧЕМ и КАК мы говорим и пишем. Возможно, некоторые термины, а с ними и соответствующие
теории, требуют уточнения или пересмотра, позволившего бы избежать неоднозначности и даже «пустоты» слов, в свое время несших важную смысловую нагрузку. Например, не случайно уже наметилась тенденция ухода от использования термина «концепт», появились попытки отказа от него и замены его иным термином.
Так, Л. Барсалоу [Barsalou 2012] предлагает перейти на термин «simulator» при обозначении встречного конструирования из элементов прошлого опыта в условиях, когда мы стараемся понять, о чем идет речь. В русском языке термин «симулятор» едва ли приживется из-за отрицательных коннотаций, сопровождающих слово «симуляция» и его производные, однако сама идея Л. Барсалоу хорошо согласуется с развиваемым в российской психолингвистике деятельностным подходом, трактующим идентификацию слова как встречное моделирование того, что может лежать за воспринимаемым словом (это подтверждается многолетними экспериментальными исследованиями процессов идентификации слова и понимания текста, см. обзоры: [Залевская 1990; 2005; 2007; 2012; 2014; Zalevskaya 2014]). В современных терминах (с позиций интерфейсной теории значения живого слова) идентификация слова индивидом обеспечивается навигацией по «мультимодаль-ному гипертексту предшествующего опыта» (снова метафора!) как огромной сети, увязывающей продукты переработки опыта познания мира и общения, когда активируются множественные связи (в том числе по линиям выводных знаний разных видов), учитываемые на разных уровнях осознаваемости и обеспечивающие переживание идентифицируемого слова как понятного.
Но как лучше назвать получаемый продукт? Термин «концепт» акцентирует когнитивную природу такого продукта, однако для живого знания специфично постоянное взаимодействие когнитивного с перцептивным и эмоционально-оценочным. Термин «симулятор» фокусируется на неизбежной «подгонке» искомых элементов опыта под наличную ситуацию, что в принципе правомерно, но тоже недостаточно. Говорить о «высвечиваемом благодаря слову секторе голограммы образа мира индивида» слишком многословно и недостаточно информативно. Ни одно из этих именований не отображает специфику получаемого мультимодального продукта, его природу, динамический характер, процессуальность, открытость, вариативность учитываемых выводных знаний и возможных путей развития ситуации и т.д. Полагаю, что грядущий переход на парадигму ЖИВОГО ЗНАНИЯ подскажет выбор термина, более отвечающего потребностям сегодняшнего дня и методологии интегративного подхода к языку.
То, что фактически в мировой науке созревает осознание необходимости перехода на новую парадигму в толковании языка и связанных с ним проблем, прослеживается по разным направлениям. В этом отношении симптоматично появлений работ типа [Вдовиченко 2008; 2014], где, в частности, «признается невозможность самозначного (автореферентного) языка» [Вдовиченко 2014: 24. Выделено автором). Это позволяет надеяться, что в фокусе внимания разработчиков новой методологии (= системы исходных теоретических постулатов) окажется трактовка языка как достояния пользующегося им человека - человека, познающего мир, говорящего, думающего, переживающего, оценивающего, воображающего, заблуждающегося и вообще - ЖИВОГО со всеми вытекающими отсюда особенностями и следствиями.
Литература
Ершов А.П. Предварительные соображения о лексиконе программирования (1985) [Электронный ресурс] / URL: /http://www.arbinada.com/main/node/12. - Дата обращения: 06.09.2013
Василюк Ф.Е. Методологический анализ в психологии. - М.: МГППУ; Смысл, 2003. - 140 с.
Вдовиченко А.В. Расставание с «языком»: Критическая ретроспектива лингвистического знания: монография. - М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета, 2008. - 512 с.
Вдовиченко А.В. Грекоязычные библейские тексты в предметной и дискурсивной моделях описания: автореф. дис. ... докт. филол. наук. - М., 2014. - 42 с.
Голдберг Э. Управляющий мозг / пер. с англ. - М., 2003. - 335 с.
Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека: учеб. пособие. - Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1977. - 83 с.
Залевская А.А. Слово в лексиконе человека: монография. - Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1990. - 204 с.
Залевская А.А. Психолингвистические исследования: Слово. Текст: Избранные труды. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2005. - 543 с.
Залевская А.А. Введение в психолингвистику: учебник. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2007. - 560 с.
Залевская A.A. Двойная жизнь значения слова. Теоретическое и экспериментальное исследование: монография. - Saarbrücken : Palmarium Academic Publishing, 2012. - 272 с.
Залевская А.А. Что там - за словом? Вопросы интерфейсной теории значения слова: монография. - М.: Директ-Медиа, 2014. - 224 с.
Конспект лекции по курсу «Информатика». Тема: Техническое и программное обеспечение персонального компьютера [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://uchebilka.ru/informatika/9469/index. html?page=4
Коули С.Дж. Понятие распределенного языка и его значение для волеизъявления // Studia linguistica cognitiva, - Вып. 2: Наука в языке в изменяющейся парадигме знания. - Иркутск: Изд-во ВГУЭП, 2009. - С. 192-227.
Кравченко А.В. Знание, языкознание и язык // Studia linguistica cognitiva, -Вып. 2: Наука в языке в изменяющейся парадигме знания. - Иркутск: Изд-во ВГУЭП, 2009. - С. 5-13.
Микешина Л.А. Философия познания. Проблемы эпистемологии гуманитарного знания. - 2-е изд., доп. - М.: «Канон-» РООИ «реабилитация», 2009. - 560 с.
Овчинникова И.Г. Еще раз о моделировании ментального лексикона билингва // Вопросы психолингвистики. - 2009. - № 2(10). - С. 43-49.
Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.
Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л.: Наука, 1974. -
428 с.
Aitchison, J. Words in the Mind: An Introduction to the Mental Lexicon. - 3rd ed. Blackwell Publishing, 2003. - 314 p.
Barsalou L.W. The human conceptual system // The Cambridge Handbook of Psycholinguistics. - Cambridge, 2012. - Pp. 239-258.
Elman J.L. Lexical knowledge without a lexicon? // Methodological and Analytic
Frontiers in Lexical Research (Part II). Special Issue of "The Mental Lexicon", 2011. -Vol. 6:1. - Pp. 1-33.
Field J. Psycholinguistics. The key concepts. - London; New York: Routledge, 2004. - 366 p.
Whitaker H.A. Words in the mind, words in the brain: Preface to inaugural issue of The Mental Lexicon // The Mental Lexicon. 2006. - Vol. 1. - № 1. - Pp.3-5.
Zalexskaya A. Interfacial Theory of Word Meaning: A Psycholinguistic Approach. - London, UK: International Academy of Science and Higher Education, 2014. - 180 pp.
Использованные словари АРЛСЛС: Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике / под ре. А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского. - М.: Помовский и партнеры, 1996. - 656 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - Том II. - М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1956. - 779 с.
Дрот В.Л., Новиков Ф.А. Толковый словарь современной компьютерной лексики [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://www.kniga.com/books/preview_ txt.asp?sku=ebooks324689. - Дата обращения: 18.06.2013.
ИНФОРМАТИКА в 7 томах. - Том 3. Концептуальная информатика (Толковый словарь по информатике) [Электронный ресурс] / Режим доступа: http:// intellsyst.ru/informatika-v-7-tomax-tom-3-konceptualnaya-informatika-tolkovyj-slovar-po-informatike.html. - Дата обращения: 12.11.2013.
Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. - М.: Изд-во «Русский язык», 1998. - 548 с.
ЛЭС: Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Сов. Энциклопедия, 1990. - 685 с.
НПС: Новейший психологический словарь / В.В. Шапарь и др. - Ростов н/Д, 2006. - 808 с.
НФС: Новейший философский словарь. - 3-е изд. - Минск : Книжный дом, 2003. - 1280 с.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М. : Изд-во «Советская энциклопедия», 1970. - 900 с.
Словарь компьютерного сленга [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://pc-forums.ru/topic3737.html. - Дата обращения: 10.09.2013.
ФЭС: Философский энциклопедический словарь. - М.: ИНФРА-М, 2003. -
576 с.
TAHDEL: The American Heritage Dictionary of the English Language. - 3d ed. -Boston; New York: Houghton Mifflin Company, 1996. - 2140 p.
Webster N. An American Dictionary of the English Language. - Springfield, Mass.: Published by G. and Ch. Merriam, 1854. - 1367 p.
Электронные источники (даты обращения: сентябрь 2013 - май 2014)
http://dictionary.reference.com/browse/methodology
http://en.wikipedia.org/wiki/Methodology
http://www.hse.ru/news/science/121456242.html
http://www.merriam-webster.com/ dictionary/methodology
poiskslov.com/word/лексикон
ria.ru/nsk/20130908/961584526.html
ru.wikipedia.org/wiki/лексикон_(программа)
ru.wiktionary.org/wiki/лексикон
