CC BY
1НАДЕЖДА МИХАИЛОВНА ДОРОШЕНКО
специалист по философии и методологии истории, доктор философских наук, профессор кафедры Р11 «глобалистика и геополитика» БГТУ («Военмех») (Санкт-Петербург)
Тел.: (812) 233-33-58; Е-mail: nadо.37@mail.ru В статье осуществляется попытка определить научный статус А.С. Лаппо-Данилевского, уяснить, кто он: эмпирик или теоретик, историк или философ, если философ, то онтолог или гно-сеолог, логик или методолог. Автор сопоставляет взгляды представителей основных философско-исторических направлений того времени: исторического позитивизма (Р.Ю. Виппер, Н.И. Кареев, В.О. Ключевский) и неокантианства (Л.П. Карсавин, В.М. Хвостов, М.М. Хвостов).
Ключевые слова: А.С. Лаппо-Данилевский, методология, онтология, гносеология, эпистемология, логика, позитивизм, неокантианство, идиографический и номографический методы, герменевтика, критерии.
МЕТОДОЛОГИЯ ИСТОРИИ А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО В СИСТЕМЕ РОССИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ
Отмечая 150-летний юбилей со дня рождения Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского (1863-1919), необходимо точнее определить, каково его место в российском философско-историческом знании, уточнив при этом его научный статус, кто он: эмпирик или теоретик, историк или философ, если философ, то онтолог или гносеолог, логик или методолог, позитивист или неокантианец, или вместе взятое?
Естественно, что каждый, кто хоть сколько-нибудь знаком с его творчеством, скажет, что, прежде всего, он историк и методолог. Как историк, он действительно опубликовал ряд работ, носящих исторический характер. Интересны его рассуждения о роли государства в российском политическом и культурном развитии в докладе, прочитанном на Международном конгрессе историков в Лондоне: «Идея государства и важнейшие моменты ее развития в России со времен Смуты до преобразований». Оригинально звучит его определение деятельности научного сообщества как движущей силы общественного развития страны и др. Но он был не простым историком, а теоретиком, философом, методологом истории.
Как методолог истории, он не был первым и единственным. Задолго до него методологическими проблемами истории интересовались и историки, и философы. Для историков характерно двоякое отношение к методологическим исследованиям: для одних характерно скептическое отношение к методологам, выраженное в немецкой поговорке: «кто не может ничего путного сделать в исторической науке, тот занимается ее методологией»; для других -уважительное отношение к методологии и стремление осмыслить исследовательский опыт историков. Для таких русских историков, как К.Н. Бестужев-Рюмин, И.Н. Болтин, П.Г. Виноградов, В.И. Герье, П.Н. Милюков, А.Н. Пыпин, С.М. Соловьев, А.И. Стронин, В.Н. Татищев, М.М. Щербатов и др. характерно внимание к методологическим проблемам истории. Пытаясь ответить на основной вопрос: что такое история, они рассматривали соотношения «история и природа», «история и общество», «история и человек», «история и разум»; соотношение объективных и субъективных факторов в истории, соотношение движущих сил истории, выясняя преимущественно роль отдельных «великих» личностей в истории. Очень многих интересовало, каким путем должна развиваться Россия: эволюционным или революционным, западным или особенным российским (к примеру, спор между западниками и славянофилами). Вместе с тем в трудах названных философствующих историков содержались методологические изыскания, ценные наблюдения, результаты обобщения своего и чужого исследовательского опыта. Описание методов изучения истории у некоторых из них находило отражение в специальных публикациях. Таковыми были работы К.Н. Бестужева-Рюмина, А.Н. Пыпина, А.И. Стронина, Э. Фримана1. Конечно, в них осмысление методов истории носило подчас еще эмпирический, констатирующий характер и во многом отличалось от философского понимания.
Философы, в отличие от историков, занимались анализом собственно философских, т.е. онтологических, гносеологических, логико-методологических и аксиологи-
ческих проблем истории. Первоначально предметом философского анализа являлись онтологические проблемы, т.е. проблемы исторического бытия и связанного с ним исторического сознания. Эти проблемы рассматривались в рамках философии истории и теории исторического процесса.
Философия истории в России впервые была представлена в названиях трудов Н.И. Кареева и М.М. Стасюлеви-ча2. В их трудах история рассматривалась прежде всего в онтологическом аспекте. В ходе критики историософских идей давалось действительно философское осмысление истории, ставились вопросы, связанные с категориальным определением истории:
- как соотносятся «история природы» и «история общества», что общего и в чем их различие?
- история: процесс или состояние, и если это процесс, то чем отличается исторический процесс от процессов химических, физических или биологических;
- история: прогресс или регресс, и если прогресс, то каковы критерии общественного прогресса;
- история как форма общественного сознания: наука или искусство, наука или религия, наука или политика;
- какими методами предпочтительнее изучать историю: объективным или субъективным, метафизическим или диалектическим, идеалистическим или материалистическим?
Постановка вопросов порой бывала более ценной, чем ответы на них, носившие часто неконкретный, абстрактный, метафизический характер. Этот недостаток пытались преодолеть российские авторы теорий исторического процесса Николай Иванович Кареев (1850-1931) и Вениамин Михайлович Хвостов (1868-1920)3. Обсуждение вопроса «что такое история» здесь отличалось большей конкретностью, появились новые акценты, несколько изменилась постановка вопросов, которые формулировались следующим образом:
- что собою представляет история как наука, каковы критерии ее научности и объективности, чем она отличается от других наук;
- каков предмет исторической науки (что следует изучать?), чем он отличается от предмета естественных и предмета общественных наук;
- какая сторона общественной жизни (политика, экономика, культура или социальная сфера) является определяющей?
- что является главным объектом изучения историков (общее или особенное, исторические законы или исторические события);
- каковы методы изучения истории (как изучать?), чем метод исторической науки отличается от методов естественных и общественных наук?
Ответ на этот вопросы давали представители основных философско-исторических направлений того времени, из которых наибольшей известностью пользовались исторический позитивизм и неокантианство. Эти направления различались по методологическим принципам, по предмету истории, по дефиниции исторического знания и исторического исследования, по определению историче-
ского метода и методологии истории. Их представители часто высказывали противоположные суждения. Позитивисты первого поколения исходили из принципа монизма, неокантианцы - из принципа дуализма. Под предметом позитивисты понимали факты социально-экономической жизни, неокантианцы - события культурной жизни; позитивисты признавали возможность познания общих связей, неокантианцы считали предметом истории особенное, индивидуальное. Под методом позитивисты разумели единый общенаучный метод, неокантианцы - идиографи-ческий, индивидуализирующий метод.
Образцом позитивистских представлений о предмете и методе истории могут служить взгляды Василия Осиповича Ключевского (1841-1911), у которого предмет истории -социальная сторона общественной жизни (быт людей, человеческие союзы), исторические законы; методы -объективный, субъективный, историко-сравнительный4.
Принцип дуализма, характерный для неокантианцев, был ощутим в трудах Н.И. Кареева, который до В. Виндель-банда и Г. Риккерта сопоставлял феноменологические науки, описывающие факты, к которым он относил и историю, и номологические науки, выискивающие законы (химия, биология, социология, психология). Представления о предмете и методе исторической науки в неокантианском духе выражены профессором юридического факультета Московского университета Вениамином Михайловичем Хвостовым, утверждавшим, что предметом исторической науки являются «минувшие отдельные неповторяющиеся события и состояния во всей их конкретности», а методами - «идиографический метод» и «метод отнесения к культурным ценностям»5.
Увлекаясь онтологической проблематикой, авторы теорий исторического процесса, как правило, мало касались гносеологических, аксиологических и логико-методологических проблем истории. Стремление преодолеть этот недостаток способствовало переходу от онтологической проблематики к гносеологической, от теории исторического процесса к теории исторического познания и теории исторического знания. Под таким названием в России впервые были опубликованы книги Р.Ю. Виппера «Очерки теории исторического познания» и Н.И. Кареева «Историка: теория исторического знания». В этих трудах история стала рассматриваться в гносеологическом аспекте и определяться как знание. Теоретиков стали волновать такие основные вопросы:
- что такое историческое знание, каковы его генезис и структура;
- является оно истинным или ложным, если истинным, то каковы критерии истинности исторического знания;
- является историческое знание копией действительности или субъективной конструкцией, конструкцией или реконструкцией;
- в чем специфика методов исторической науки, являются они общенаучным анализом или ретроспективным методом, как соотносятся методы изучения прошлого и методы предполагаемого будущего: ретроспектива и перспектива, ретросказание и предсказание, ретровидение и предвидение;
- являются методы исторического исследования методами отражения прошлого или методом построения исторического знания?
Эти вопросы становились предметом теоретических исследований опять же неопозитивистов и неокантианцев, высказывавших противоположные суждения. Образец неопозитивистского ответа на эти вопросы содержался в работах Роберта Юрьевича Виппера (1859-1954). В книге «Кризис исторической науки» (Казань, 1921) он усматривал суть кризиса в противоречии между требованиями, предъявляемыми к исторической науке, и ее методологическими средствами. Выход из него он усматривал в необходимости пересмотра всех категорий и методов, применявшихся до этого в исторической науке. Пересмотр начался с уточнения специфики предмета исторической науки, который якобы «исчез», «умер», и историкам приходится иметь дело не с «чистой действительностью», а со свидетель-
ствами о ней - историческими источниками. Назвав свой вариант эмпириокритицизма «теоретико-познавательным критицизмом», Р.Ю. Виппер рассматривал субъективную сторону исторического познания, и все категории, в том числе и исторический факт, и историческую теорию, он определял как субъективные конструкции. Историческое знание в целом определялось им как конструкция субъекта, а метод исторической науки как метод построения исторического знания6. Таков был итог неопозитивистской ревизии классической теории познания.
Представители неокантианской гносеологии вслед за И. Кантом считали объектом исторической науки не предмет как таковой, а знания об этом предмете. Поэтому процесс исторического познания сводился ими к критике знаний; методология истории сближалась с историографией и источниковедением, метод истории определялся в стиле ретро. Именно с этих позиций Михаил Михайлович Хвостов (1872-1920) определил историческое знание как историческую реконструкцию, а исторический метод подразделил на два вида: ретроспективный метод и метод аналогии: «Первый состоит в заключении от явлений позднейших, более известных эпох к явлениям раннего, менее известного времени; .. .автор изучает явления более позднего времени и отсюда старается осветить более скудный материал, относящийся к предшествующим эпохам»7. В дальнейшем при сопоставлении специфики познания прошлого и предвидения будущего их методы стали характеризоваться как ретроспектива и перспектива, ретроскопия и проскопия, ретросказание и предсказание.
От гносеологической (теория познания) и эпистемологической (теория знания) проблематики в первой четверти ХХ в. был сделан шаг к переходу к проблемам, связанным с историческим исследованием. Дискуссионными при этом сделались вопросы: что такое историческое исследование, является оно логическим или алогическим, рациональным или иррациональным, общенаучным исследованием или герменевтическим пониманием? Противоположные ответы на эти вопросы давали представители двух направлений теоретико-исторической мысли начала ХХ в.: логического позитивизма и «философии понимания». Первые уподобляли историческое исследование естественнонаучному анализу, проводимому по правилам формальной логики, и проверяли его по соответствующими ей критериями правильности. Обоснование такого взгляда на историческое исследование находилось в статье Д.М. Петрушевского «К вопросу о логическом стиле исторической науки» и в двух трудах Г.Г. Шпета: «История как проблема логики: критические и методологические исследования» и «История как предмет логики»8. Исследуя логику исторического исследования, Густав Густавович Шпет (1878-1940) также не исключал применения в историческом исследовании герменевтики в качестве дополнительного метода интерпретации.
Вторые стояли на позициях «философии понимания», идущей от немецких историков Ф. Шлейермахера и В. Диль-тея. Основательную и оригинальную попытку применить ее к истории в России сделал Лев Платонович Карсавин (1882-1952). По его утверждению, предмет исторического познания - «чужое развитие», цель познания - понимание чужого развития как «реальное проникновение в иной душевный процесс, подлинное слияние с ним». Исторический метод, в его понимании, - метод символический, способствующий раскрытию тайн мира, психологический анализ и синтез. «Определяя историю как психически-социальное развитие человечества, мы уже вскрываем специфические особенности исторического метода»9. В этой связи им же высказывалось соображение, что, хотим мы того или не хотим, настало время появления «синтетических построений» по методологии истории.
Хотя название «методология истории» встречалось ранее у Е.Н Щепкина и Н.М. Бубнова10, но у них еще не было «синтетического построения». В лучшем случае они анализировали состояние дел в методологии истории. Настоящим «синтетическим построением», безусловно, стала Методология истории А.С. Лаппо-Данилевского11.
В его публикациях излагаются методологические принципы исторической науки, содержится одновременно теория метода и учение о методологии истории, связанное с теорией исторического процесса, теорией исторического познания и логикой исторического исследования. Он пытался решать все поставленные выше теоретические и философские вопросы. В 1891 г. в одном из писем он писал о себе: «Я вовсе не претендую решить те или другие вопросы, но не могу не решать их». Так, онтологическим вопросам им уделялось большое внимание в 1-й части «Методологии истории» в следующих отделах: «Общий характер явлений, изучаемых историком», «Специфический характер собственно исторических фактов», «Развитие понятия о законосообразности исторических явлений в психологическом смысле». Но главное внимание он, бесспорно, уделял гносеологическим и источниковедческим вопросам: Часть I. Теория исторического знания. Отдел III. Объект исторического познания. Часть II. Критика исторических источников и др.
Осмысление предмета и задачи методологии истории у него сочетается с критикой неопозитивистской и неокантианской методологий. После глубокого ознакомления с его методологическими воззрениями можно смело утверждать, что Лаппо-Данилевский не примыкал ни к тому, ни к другому лагерю. Более того, он подвергал обстоятельной критике взгляды и позитивистов, и неокантианцев. Критика эта не была ни абсолютным («дурным, зряшным», по Гегелю), огульным их отрицанием, ни апологетикой, ни тем более заимствованием. Это было отрицание с удержанием положительных моментов. Критика его была конструктивной, удерживающей положительное. Он удерживал «рациональные зерна» из всех критикуемых положений и создавал свое оригинальное представление о методах и методологии истории. Так, критика позитивистской теории и методов истории содержится в работе Лаппо-Данилевского «Основные принципы социологической доктрины О. Кон-та», где он творчески переосмыслил философские взгляды и теоретико-познавательные принципы О. Конта и Н.К. Михайловского. В позитивизме его привлекала идея систематического единства всех научных понятий, общих методологических принципов научного знания, включение в предмет истории не только фактов, но и законов (типология обобщения), понимание исторического познания как процесса построения исторического знания, определение исторического знания как своеобразной конструкции, применение логического критерия правильности исторических построений. Но, извлекая эти «рациональные зерна, Лаппо-Данилевский, в отличие от позитивистов, а) считал предметом научных исследований историю русской общественной мысли и культуры и много сделал для понимания специфики культурологического подхода в исторической науке; б) рассматривал теорию и методы исторического построения с номотетической и идиографической точек зрения. Кстати, первым на это обратил в свое время внимание Н.И. Кареев, который на этом основании отнес его к неокантианцам. Такого же мнения придерживалась автор этих строк, заявлявшая ранее о неокантианском характере методологических взглядов Лаппо-Данилевского.
Подвергая критике методологические взгляды неокантианцев, он стремился найти их гносеологические корни, указывая на их достоинства и недостатки. Что нового внес он в понимание их методологии? Во-первых, осуждал резкое противопоставление номотетического и идиогра-фического подходов. Во-вторых, подчеркивал, что оба эти подходы (номотетический подход в естественных науках и идиографический по отношению к исторической науке) сосуществовали всегда, начиная с античных времен и до современности. В-третьих, не отказываясь от характерного для немецких коллег дуалистического противопоставления естественных и исторических наук, он относил к наукам идиографическим не только историю общества, но и историю природы, а к наукам номотетическим относил психологию и социологию: «Таким образом, получается двойной ряд наук, изучающих действительность: одни из них конструируют общие ее законы с номотетиче-
ской точки зрения, характеризующей естествознание, психологию, социологию и т. п.; другие дают построение индивидуального процесса ее становления или развития с точки зрения идиографической, присущей тем из них, которые занимаются историей природы и, в особенности, историей человечества»12. В-четвертых, проведя различие по предмету и методу между историей и социологией, он показал отличие исторического подхода от социологического. В-пятых, в самой исторической науке он различал номотетическую и идиографическую точки зрения, сформулировал задачи номотетического и идиографического построения исторического знания и в итоге обосновал специфику исторической науки13. Таким образом, критикуя методологические взгляды неокантианцев, Лаппо-Данилевский дополнил и углубил их понимание предмета, метода и методологии истории. Это был шаг вперед по сравнению с немецкими неокантианскими методологами, которые, введя в научный оборот понятия «идиографический метод», «индивидуализирующий метод», заставили задуматься об особенностях исторического подхода. К сожалению, в дальнейшем в российской литературе, кроме одной статьи, А.И. Тюменева14, анализа этих методов не появлялось.
Заметим еще, что Лаппо-Данилевский не просто критиковал, а путем критики искал истину, уподобляясь философам. Как известно, на философских путях поиска истины стояли три главные вехи: Апории Зенона, Антиномии Канта и триада Гегеля. Зенон одним из первых зафиксировал наличие двух противоположных мнений по поводу одного и того же явления. Стрела у него «летит» и в то же время «не летит» в данный момент в конкретном месте. Ахиллес догоняет черепаху и не может догнать ее. И. Кант подчеркнул возможность двух противоположных суждений по одному и тому же поводу: «тезис и антитезис». Истина на этом пути тоже не достижима. Кстати, Маркс, критикуя Прудона, приводил аналогию с двумя баранами, которые, столкнувшись на мосту, упираются лбами и долго борются, не желая уступить друг другу, и в конце падают в воду, так и не выяснив, кто из них прав. Если они даже встанут на середину, результат будет тот же. Гегель дополнил и углубил кантианскую формулу, добавив третий член: «тезис-антитезис-синтез». Согласно гегелевской триаде, анализ и синтез взаимно дополняют друг друга. Анализ расчленяет, выявляя противоположные ответы на поставленные вопросы; синтез, продолжая анализ, объединяет их и помогает найти истину. В ходе критического анализа признается правомерной постановка вопроса, потом рассматриваются тезис и антитезис с указанием достоинств и недостатков каждого в решении поставленных вопросов, и затем уже синтез объединяет все лучшее, содержащееся в тезисе и антитезисе. Итогом является правильное решение вопроса.
Следуя этому способу поиска истины, Лаппо-Данилевский видел задачу критики не в том, чтобы подчеркнуть недостатки, обругать авторов, уличить их в односторонности, в неумении решать вопросы и закончить тем, что истина в марксизме или посредине. Мудрость Лаппо-Данилевского заключалась в том, что, критикуя позитивистов и неокантианцев, он не отрицал их полностью, а анализировал их ответы на поставленные вопросы, устанавливал их противоположность, например, по поводу исторического знания: у одних - это копия действительности, у других - субъективная конструкция, у одних - конструкция, у других - реконструкция; метод исторического познания у одних - метод отражения исторической реальности, у других - метод построения знания или ретроспективный метод; у одних - когнитивный (безоценочный) подход, у других - «метод отнесения к ценностям». Понимая, что в каждом ответе «что-то есть», т.е. есть «рациональные зерна», он извлекал их и объединял в синтезе. В результате получалось диалектическое единство многообразия. В итоге, несмотря на множество критических работ, он предстает как самостоятельный мыслитель, создавший свое позитивное представление о методологии истории.
Как результат объединения, его «Методология истории», изданная в 1910-1913 гг., состояла из двух частей. «Теория исторического знания» и «Методология источниковедения». В посмертном издании работы Лаппо-Данилевского (1923) также представлено две методологии истории: методология источниковедения и методология исторического построения. «Методология источниковедения устанавливает принципы и приемы, на основании и при помощи которых историк, пользуясь известными ему источниками, себя вправе утверждать, что интересующий его факт действительно существовал. Методология исторического построения устанавливает принципы или приемы, на основании и при помощи которых историк объясняет, каким образом произошло то, что действительно существовало (или существует), строит историческую действительность»15. Соединив обе эти методологии, он вполне заслуживает звание одного из основоположников российской методологии истории.
В какой степени позволительно говорить о систематическом характере методологии истории Лаппо-Данилевского? Ответ на этот вопрос зависит от понимания системы методологического знания. Если считать системой ее пять таких теорий, как: теория исторического процесса - теория исторического знания - теория исторического исследования (включающая логику и герменевтику) и методология истории, то можно критически оценивать
его концепцию, упрекая в отсутствии двух или трех звеньев в этой цепи, например, об отсутствии теории исторического развития или теории исторического процесса. Можно также сожалеть и том, что при анализе методов истории им не исследованы методы объяснения и методы оценки.
Если же судить не по тому, чего не сделал тот или иной ученый, а по тому, что им сделано в науке, то можно сделать вывод, что он обобщил и систематизировал все историко-методологические знания, сложившиеся в России в первой четверти ХХ в. В этом смысле его методология истории представляет собой вершину методологических воззрений, изложенных системно. Его первая монография «Методологии истории» вышла в Санкт-Петербурге в 1910 г., а следом за ней буквально посыпались монографии, характеризующие основные элементы системы методологического знания. В течение пяти лет (с 1911 по 1916 г.) появились теория исторического познания Р.Ю. Виппера (1911), теория исторического знания Н.И. Кареева (1913) и его же теория исторического процесса (1915), логика исторического исследования Г.Г. Шпета (1916), лекции по методологии и философии истории М.М. Хвостова (1913). В этих теориях не могло не сказаться влияние Лаппо-Данилевского на дальнейшее развитие отечественной методологии истории и создание полноценной системы методологического знания.
1 Бестужев-Рюмин К.Н. Методы исторических занятий // Журнал Министерства народного просвещения. 1887, № 2; Пыпин А.Н. Приемы исторической работы // Вестник Европы. 1899. № 1; Стронин А.И. История и метод. СПб., 1869; Фриман Э . Методы изучения истории. М., 1893.
2 Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. Критика историософических идей и опыт научной теории исторического прогресса. М., 1883. Т. 1-2; СПб., 1890. Ч. 3; Стасюлевич М.М. Философия истории в ее главнейших системах. СПб., 1908.
3 Кареев Н.И. Историология. Теория исторического процесса. Пг., 1915; Хвостов В.М. Теория исторического процесса. Очерки по философии и методологии истории. М., 1919.
4 Ключевский В.О. Методология русской истории // Ключевский В.О. Соч. М., 1989. Т. VI. С. 79-80.
5 Хвостов В.М. Теория исторического процесса: очерки по философии и методологии истории. С. 4, 13, 108-110, 127.
6 Виппер Р.Ю. Две интеллигенции и другие очерки. М., 1912. С. 29, 32-33, 61.
7 Хвостов М.М. Лекции по методологии и философии истории. Казань, 1913. С. 98-99.
8 Петрушевский Д.М. К вопросу о логическом стиле исторической науки. Пг., 1915. Шпет Г.Г. История как проблема логики: критические и методологические исследования. М., 1916; История как предмет логики. М., 1922.
9 Карсавин Л.П. Введение в историю: теория истории. Пг., 1920. С. 12, 16.
10 Щепкин Е.Н. Вопросы методологии истории // Летопись Историко-филологического общества при Новороссийском университете. 1905. Вып. 12; Бубнов Н.М. Пособие по методологии истории. Киев, 1911.
11 Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. СПб., 1910. Ч. 1; СПб., 1913. Ч. 2; Он же. Главнейшие направления в развитии номотетического построения исторического знания // Журнал Министерства народного просвещения. 1917. Ч. 72; Он же. Основные принципы исторического знания в главнейших его направлениях: номотетическом и идиографическом // Известия Российской академии наук. 1918. № 7.
12 Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории (посмертное издание). Пг., 1923. С. 22.
13 Там же. С. 22, 23, 29.
14 Тюменев А.И. Индивидуализирующий и генерализирующий методы в исторической науке // Историк-марксист. 1929. Т. 12.
15 Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Пг., 1923. С. 19.
НИКИТА АЛЕКСЕЕВИЧ КОМОЧЕВ
кандидат исторических наук, научный сотрудник Института славяноведения РАН (Москва) Тел.: 8 (499) 126-94-84; Е-mail: komni@list.ru
В статье анализируется методика дипломатики, характерная для учеников А.С. Лаппо-Данилевского, прослеживается преемственность их подходов с работами учителя. В связи с общим развитием дипломатики рассматриваются ключевые аспекты развития этой методики в XX в.
Ключевые слова: дипломатика, акты, частные акты, А.С. Лаппо-Данилевский.
МЕТОДИКА ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА В ТРУДАХ ШКОЛЫ А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО
Особенность научного наследия А.С. Лаппо-Данилевского в сфере дипломатики заключается в том, что законченных обобщающих работ историк создать не успел. Роль такого итогового исследования играет «Очерк русской дипломатики частных актов», который основан на материале лекций для Архивных курсов при Археологическом институте в Петрограде (1918 г.)1. Автор не успел полностью под-
готовить книгу к печати, это было сделано одним из его лучших учеников А.И. Андреевым. Разделы «Очерка», посвященные методике дипломатического анализа, носят в силу незавершенности работы преимущественно теоретический характер, без демонстрации метода на материале конкретных источников.
Специальный характер носит значительно более ранняя работа - «Служилые кабалы позднейшего
