CC BY
189Н.Ю. Мамаев
МЕТОДИЧЕСКИЕ ПРЕЗУМПЦИИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
Под методическими презумпциями лингвистической экспертизы в данном докладе понимаются установки, сложившиеся в практике экспертных лингвистических исследований, касающиеся понимания объекта, предмета и целей лингвистической экспертизы, а также пределов компетенции эксперта-лингвиста.
Первой, наиболее заслуживающей права называться основополагающей презумпцией лингвистической экспертизы, является презумпция объекта лингвистической экспертизы. Приведем несколько определений объекта судебной лингвистической экспертизы:
«По объекту лингвистических экспертиз выделяются экспертизы звучащей речи, экспертизы письменного текста и вербально-визуальные экспертизы» [Баранов, 2007, с. 14].
«Именно результат речевой деятельности - речевое произведение в форме устного высказывания или письменного текста - является основным объектом судебно-лингвистической экспертизы и криминалистического исследования, непосредственно подвергается правовой квалификации для установления факта правонарушения» [Памятка..., 2004, с. 7].
«Объекты лингвистической экспертизы это - тексты, произведения устной или письменной речи, зафиксированные на том или ином носителе» [Галяшина, 2002, с. 66].
«Объектами лингвистической экспертизы являются опубликованные тексты статей, художественная и научная литература, телепередачи, а также любые другие источники, содержащие текстовую информацию в устной или письменной форме» [Голощапова, Полосина, 2005, с. 13].
Как видно из приведенных определений, под объектом лингвистической экспертизы понимается прежде всего текст (устный или письменный). Данная установка соответствует экспертной задаче лингвистической экспертизы: исследование письменного или устного текста в целях решения вопросов смыслового понимания, потому что именно текст является единицей языка, которая характеризуется наличием у нее актуального смысла (в противовес потенциальному значению других
единиц). Свойство текста быть носителем смысла обеспечивается за счет уникальных, присущих только тексту категорий: целостности, связности, завершенности и др.
Более широкое понимание объекта лингвистической экспертизы такое, например, как «продукты речевой деятельности» находится в противоречии со сложившейся дифференциацией судебных экспертиз. Так, продукты речевой деятельности могут быть объектами других речеведческих экспертиз: автороведческой, фоноскопической, исследующих формальную сторону речи.
Также не в пользу использования термина «продукты речевой деятельности» для наименования объекта лингвистической экспертизы говорит тот факт, что продукты речевой деятельности не в виде текста (например: квазитексты (объединенные путем монтажа продуктов разной речевой деятельности), слова и выражения, представляемые на экспертизу вне контекста их употребления) являются не пригодными для лингвистического исследования в силу опять того же, что не передают никакого актуального смысла. Кроме того, многие аспекты лингвистического анализа становятся актуализированными только при исследовании текста: так, утверждение, оценка, побуждение реализуются исключительно в тексте.
Презумпцию объекта конкретизируют несколько подчиненных ей положений.
Во-первых, объектами лингвистической экспертизы являются устные тексты - фонограммы с содержащейся на них русской речью, а также письменные тексты, представленные на русском языке и выполненные русским алфавитом.
Во-вторых, объектами лингвистической экспертизы являются тексты, непосредственно отображающие речевое событие, представляющее криминалистический интерес. Не принимаются в качестве объектов показания свидетелей, в которых пересказывается речевое событие, протоколы и другие письменные тексты, в которых фиксируется устная речь, если предмет разбирательства - устная речь, также переводы текстов на иностранном языке, если представляет интерес именно иностранный текст, так как во всех перечисленных случаях имеет место подмена объекта исследования. Например, если необходимо установить наличие или отсутствие лингвистических признаков оскорбления в ходе разговора, то протоколы допросов свидетелей и потерпевших являются не пригодными, так как в них речевое
преступление представлено опосредовано, и, соответственно, по ним эксперт не сможет дать объективный вывод. На лингвистическую экспертизу в данном случае необходимо представлять фонограмму или видеофонограмму, непосредственно фиксирующую речевое преступление.
В-третьих, объект, предоставляемый на лингвистическую экспертизу, должен отвечать критерию полноты (особенно это касается письменных текстов, содержание которых не подкрепляется паралингвистическими (интонация, эмфаза и т.п.) средствами и может продуцировать семантические лакуны), т.е. тексты, предоставляемые на лингвистическую экспертизу, не должны содержать купюр, признаков монтажа или какого-либо другого воздействия, нарушающего целостность текста.
Вторая презумпция, которой также должен руководствоваться эксперт-лингвист, - презумпция компетенции. С данной презумпцией тесно связано понятие компонента текста, подлежащего исследованию.
В разной литературе по-разному пытаются ограничить область применения лингвистической экспертизы. Приведем фрагмент, достаточно красноречиво свидетельствующий о размытости границ лингвистической экспертизы: «По уровням анализа языка выделяются почерковедческие экспертизы (анализ почерка); фонетические (в том числе фонологические и интонологические); морфологические (чаще всего при анализе товарных знаков); текстологические, в том числе лингвостилистические (фразовый и сверхфразовый уровень); дискурсивные экспертизы. В последних осуществляется исследование вербальных и невербальных компонентов реальной коммуникативной ситуации: анализируется и печатный/расшифро-
ванный устный текст, и аудиовизуальный ряд, что предполагает учет жестикуляции, мимики и координации между визуальным рядом и вербальными комментариями и т.д. Дискурсивные экспертизы позволяют, кроме всего прочего, выявлять коммуникативные намерения участников ситуации общения, что важно, например, при определении намерения дать взятку, при выявлении и квалификации угроз, призывов и т.д.» [Баранов, 2007, с. 16].
Как показывает анализ теоретической литературы по лингвистической экспертизе, области исследования, связываются,
как правило, либо с видами преступлений, либо со стратификацией языка, и тогда получаются сомнительные (с методической точки зрения) классификации.
Наш подход связывает выделение исследуемого компонента текста с прагматикой лингвистического анализа. В этом смысле устные или письменные тексты могут быть исследованы в различных аспектах:
- как носители информации о событиях и ситуациях (предметом анализа является денотативный компонент текста);
- как содержащие оценочные характеристики лица или группы лиц либо свойств и действий лица или группы лиц (предметом анализа является оценочный компонент текста);
- как речевой акт (предметом анализа является целеустановка текста);
- как речевое событие, имеющее место при тех или иных обстоятельствах (предметом анализа является экстралингвистический компонент текста).
Методически правильным видится нам выведение за пределы компетенции эксперта-лингвиста решение вопросов, касающихся восприятия текста. Так, эксперт-лингвист, анализируя вербализованную в тексте информацию, может дать оценку его иллокутивной и перлокутивной составляющим, анализ же восприятия этого текста адресатом с использованием психолингвистических, социолингвистических экспериментов возможен только в рамках комплексной экспертизы.
Первая и вторая презумпции имплицируют очень важное положение, предполагающее направление анализа «от текста», то есть только через вербализованную в тексте информацию. Эксперт не должен обосновывать свои выводы анализом информации, полученной из других текстов (ссылки на документы, законы), своего жизненного опыта, объяснений участников, обстоятельств дела и т.п.
Данное положение можно проиллюстрировать следующим примером. При анализе текстов по делам, касающимся вымогательства, эксперт-лингвист должен анализировать содержащиеся в предоставленном на исследование тексте лингвистические признаки угрозы, требования и т.п. При этом эксперт не должен отталкиваться от экстралингвистических установок текста (сведений, характеризующих в целом
коммуникативную ситуацию исследуемого текста), полученных из других источников, кроме исследуемого текста, например, обстоятельств дела, так как в противном случае возможна подмена аргумента, т.е. положения, истинность которого уже доказана, тезисом, истинность которого как раз необходимо доказать. Эксперт на основе, прежде всего, лингвистического анализа текста реконструирует коммуникативную ситуацию и проводит оценку экстралингвистического и иллокутивного компонентов. Это принципиальный момент анализа. На практике нередко условия речевого акта (коммуникативная цель, социально-ролевые отношения между коммуникантами) включаются в лингвистический анализ априорно, бездоказательно, что методически не верно.
Третья презумпция - презумпция цели является смежной по отношению к рассмотренной ранее. Толкуется она достаточно однозначно.
«Цели судебной лингвистической экспертизы - установление обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу на основе специальных филологических познаний» [Памятка., 2004].
Данная презумпция заслуживает отдельного упоминания в связи с утверждением, на наш взгляд, существенного положения о том, что целью лингвистической экспертизы ни в коем случае не должна быть квалификация состава преступления, хотя это происходит зачастую в лингвистических экспертизах там, где встречается путаница лингвистических терминов и юридических: побуждение, оценка и т.п. Эта путаница связана с тем, что некоторые лингвистические термины имеют в своем значении семантический элемент «деяние», отсюда предпосылки для сращения рядов лингвистических и юридических терминов -омонимов. Так, лингвист в экспертизе анализирует побуждение с точки зрения лингвистики, а в суде квалификацию дают побуждению с точки зрения права. Получается, что понятие побуждения удваивается. Способом избежать квалификации, как нам кажется, является подход, при котором фокус исследования переводится с лингвистической оценки деяния в целом на оценку лингвистических признаков деяния (в эксплицитном виде примеры такого подхода содержатся в формулировках: «Имеются ли в данном тексте признаки побуждения, признаки угрозы?»). Таким образом, цель в общем виде можно обозначить как выявление
лингвистических признаков представляющего интерес компонента текста. В рамках такого понимания цели лингвистической экспертизы видятся перспективными анализ и сведение к лингвистическим категориям таких понятий, как «неприличная форма», «клевета» и т.п.
С учетом рассмотренных методических презумпций лингвистическую экспертизу на данном этапе ее развития можно охарактеризовать как процедуру выявления на основе вербализованной в тексте информации лингвистических признаков криминалистически значимых обстоятельств.
Библиографический список
Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика : учеб. пособие. - М., 2007.
Галяшина Е.И. Лингвистика vs экстремизма: В помощь судьям, следователям, экспертам / под ред. М.В. Горбаневского. - М., 2006.
Галяшина Е.И. Назначение, производство и оценка заключения судебной лингвистической экспертизы (метод. рекомендации) // Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации / под ред. М.В. Горбаневского. - М., 2002.
Голощапова Т.И. Лингвистическая экспертиза / Т.И. Голощапова, А.М. Полосина // Судебная экспертиза. - 2005. - №4.
Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы : для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов / под ред. М.В. Горбаневского. - М., 2004.
