CC BY
344
л-***"
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. VII, № 1
¥ &?-.Н
шод наблюдения в социальной антропологии: изменение стратегии исследователя на протяжении XX века
П. В. ШВЕДОВ
С
ф
н>
т
т
т
Ч
О
С
®
а
и
и
ад
с
х
і
а
©
Наблюдение является основным методом исследования в социальной (культурной) антропологии1. Оно используется в полевых исследованиях антропологами, социологами и этнологами для сбора качественных данных и достижения глубинного понимания происходящих процессов внутри изучаемой группы, характера отношений между людьми. Данная работа призвана обрисовать основные направления развития методологии антропологического знания и изменение на протяжении XX в. главного метода научного познания этнологов — наблюдения.
Зарождение будущей антропологической науки уходит своими корнями во времена географических открытий ХУГ-ХУШ вв., предоставивших европейскому че-
ловеку возможность по-новому взглянуть на культурные отличия «другого». В эту эпоху стали появляться свидетельства очевидцев, рассказывающих о далеких народах и странах, неведомых событиях, увиденных за морем, в иной социальной, культурной и географической ситуации. Первоначальные описания «других» культур пестрели вымыслами, их отличительной особенностью был акцент на инаковость, непонятность и экзотику. Записки путешественников, мореплавателей и купцов носили преимущественно «бортовой» характер, создавались на кораблях и описывали проплывающие мимо берега. О научном наблюдении как таковом, тем более стационарного характера, пока еще не могло быть и речи.
Во времена колониальной экс-
В современной российской научной среде термины «этнология», «социальная и культурная антропология» (социально-культурная антропология) являются фактически синонимичными. Термин «этнография» постепенно смещается в область обозначения метода исследования.
пансии европейских государств (вторая половина XVIII - конец
XIX вв.) описание других земель и людей стало постепенно приобретать научную форму. В этот период записки путешественников читаются уже не из простого любопытства, а с целью расширить и систематизировать представления о многообразии форм человеческого существования2. Основным видом такого описания стали отчеты представителей колониальной администрации и миссионеров. Расширение контактов вело к значительному росту этнографических сведений и породило потребность в исследовании культур покоренных народов3.
Накопление фактического материала по быту и культуре неевропейских народов и осмысление полученных этнографических данных постепенно приводят к оформлению антропологии в качестве самостоятельной научной дисциплины. Важной предпосылкой научного становления соци-ально-культурной антропологии в европейских странах явилось создание к середине XIX в. географических, антропологических и этнологических обществ и музеев, в рамках которых аккумулирова-
лись различные данные о жизни, быте и культуре народов, населяющих далекие земли4. Признанием дисциплинарного оформления науки о культурах стало появление специализированных
периодических изданий и журналов.
К концу XIX в. непосредственные этнографические наблюдения начинают проводиться профессиональными учеными. Переход от сбора отдельных сведений о культуре народов к стационарному наблюдению, при котором исследователь продолжительное время живет в среде изучаемой группы, предопределил развитие социальной антропологии как научной дисциплины5. Рубеж XIX-XX вв. знаменуется большим числом крупномасштабных экспедиций научного характера и углублением полевых исследований. Так, Э. Эванс-Причард подчеркивал, что раньше для антрополога основным материалом для исследований считались документы, а «сейчас таким материалом является сама социальная жизнь»6. Авторитет этнографических текстов основывался на непосредственном опыте ученого, создавшего описание чужой культуры. Следует от-
1РІ
ШШ
її»:; і IIІ
а
І
2 См.: Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. «Делать знакомое неизвестным»: этнографический метод в социологии // Социологический журнал. 1998. № 1/2.
3 См.: Отюцкий Г.II. История социальной (культурной) антропологии. М., 2003. С. 63-69.
4 Подробнее см.: Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М., 1978. Гл. 2, 4.
5 См.: Сусоколов А.А. Наблюдение // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988. С. 208.
6 Цит. по: Белик А.А. Культурная (социальная) антропология - область научных исследований и учебная дисциплина // Этнографическое обозрение. 2000. № 6. С. 6.
14 3ак. 616
209
/Д\астер-класс преподаватеи
С
«
ь
к
ш
т
Ч
О
С
Ф
а
с
и
и
т
с
*
?
а
®
н
и
ад
Й
метить, что, используя наблюдение как метод научного познания, ученые первоначально не задумывались о создании каких-либо правил поведения в другой среде, призванных обеспечить более качественное изучение иных культур. Развитой методологии проведения полевого исследования еще не существовало.
Существенный шаг в развитии метода наблюдения был сделан американской школой антропологии. По мнению выдающегося ученого Франца Боаса, «научное изучение обобщенных социальных форм требует... чтобы исследователь освободился от всех оценок, основанных на собственной культуре. Объективное, строго научное исследование возможно только в том случае, если нам удастся войти в каждую культуру на ее основе как таковой»7. Такая позиция подготовила почву для перехода исследователей к наблюдению как основному способу проникновения в культуру и жизнь изучаемого народа.
Отправной точкой для развития теоретических и методологических концепций Боаса послужил научный скептицизм по отношению ко всем общепринятым в его время теориям и методам изучения человека. Боас фактически предлагал заново накапливать этнографические данные, а затем уже делать обобщения, постепен-
но вырабатывая более правильные научные концепции и положения. К качеству и доказательности материалов полевых исследований ученый предъявлял требования, значительно превышавшие те, что были приняты и использовались антропологической наукой начала
XX в. Предпосылка культурного плюрализма, гласящая, что каждая культура имеет свой собственный уникальный путь развития, широко использовалась Боасом в научной деятельности, и этот факт имел сильное влияние на развитие полевых исследований, оказавшись плодотворной методологической основой для их проведе-
8
ния .
Разработанный Боасом стационарный метод работы, основанный на длительном пребывании в ситуации «поля» и отказе от услуг переводчика, что требовало от исследователя знания местных языков, оказал заметное влияние и на советских ученых. «Собственное знание языка не может быть заменено работой с переводчиком. Хороших переводчиков вообще не существует. Конечно, переводчик-туземец лучше переводчика-рус-ского, но в общем переводчик мешает работать»9. В преимуществах стационарного метода исследования были убеждены и другие ученые, требовавшие, чтобы «исследователь в своей частной жизни, особенно в пище, труде,
7 Цит. по: Зельнов И., Крюков М.В. Введение // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988. С. 15.
8 См.: Лурье С.В. Историческая этнология. М., 1997. С. 49-53.
9 Стационарный метод этнографии: (Тез. докл. В.Г. Богораза) // Этнография. 1929. №2. С. 125.
210
сливался с изучаемом народностью»10.
Требование «чистоты ума от предвзятых идей», высказанное Боасом, было впоследствии развито американским антропологом Маргарет Мид: «Исследователь должен освободить свой ум от всех предвзятых идей, даже если они относятся к другим культурам в той же части света, где он сейчас работает. В идеальном случае даже вид жилища, возникшего перед этнофафом, должен восприниматься им как нечто новое и неожиданное. В определенном смысле его должно удивлять, что вообще имеются дома, что они могут быть квадратными, круглыми или овальными, что они обладают или не обладают стенами, что они пропускают солнце и задерживают ветры и дожди, что люди готовят или не готовят, едят там, где живут. В поле никакое явление нельзя принимать за нечто само собой разумеющееся. Коль скоро мы об этом забудем, мы не сможем свежо и ясно воспринять то, что у нас перед глазами, а когда новое видится нам в качестве одного из вариантов че-го-то уже известного, мы можем совершить очень грубую ошибку. Рассматривая некое увиденное жилище как большее или меньшее, роскошное или скромное по сравнению с жилищами уже известными, мы рискуем потерять из виду то, чем является именно это жилище в сознании его обита-
телей... Основная цель этнографических экспедиций - расширить наши знания. Вот почему установка на распознавание новых вариантов уже известного, а не на поиск принципиально нового малоплодотворна. Очистить же собственное сознание от предвзятых представлений очень труд-11
но...» .
Социальная (культурная) антропология в 1920-е годы, несмотря на достаточно большую длительность исторического развития, имела еще сравнительно мало кодифицированных методов, приемов и правил, так что молодые ученые вынуждены были многому учиться на собственном опыте. Также считалось, что первое полевое исследование является своеобразным ритуалом перехода, и антрополог-неофит должен приобрести собственный полевой опыт и научиться основным методам исследования. Недостаточный профессионализм в сочетании с жаждой открытий нередко приводил к просчетам и ошибкам в интерпретации фактов и событий. Зато, как отмечали впоследствии некоторые ученые, ему сопутствовали свежесть восприятия и широкий охват явлений, что иногда теряется при слишком узком профессионализме1-.
Работы Мид отличались тем, что в них никогда не создавалось теорий в отрыве от опыта исследовательской работы, фактического материала, полученного в ходе
10 Задачи и методы полевой этнографии: (Тез. докл. Б.А. Куфтина) // Этнография. 1929. № 2. С. 127-128.
" Мид М. Культура и мир детства. М., 1988. С. 9-12.
12 См.: Кон И.С. Маргарет Мид и этнография детства // Мид М. Культура и мир детства. М., 1988. С. 406.
53
с
ф
н
т
«
ге
Ч
0 С ф а
с
и
и
ш
с;
X
1
а
ф
/Д\астер-класс преподаватезп
полевых исследований. Кроме того, «разработав многие технические подходы к изучению эмпирического материала и методологию обучения студентов, она задала саму модель поведения антрополога и его отношения с туземцами. Поэтому можно без преувеличения сказать, что она создала эталон проведения полевого исследования»1’, сохранявший свою актуальность в мировой антропологии вплоть до шестидесятых годов XX в.
Бронислав Малиновский, являясь одним из создателей функционалистского направления в антропологии, также внес существенный вклад в развитие и использование метода наблюдения. Поддерживая идеи Боаса, Малиновский «настаивал на том, что социальная жизнь простейшего народа может быть понята только в результате интенсивного изучения» на долговременной основе14. Исследователю необходимо жить непосредственно в среде изучаемой культуры, ежедневно вступая в контакты с ее представителями, чтобы к его присутствию привыкли. Нахождение ученого внутри сообщества позволяет не искажать естественный ход событий и жизни. Поэтому Малиновский требует от этнофафа знания языка изучаемой культуры, так как работа с переводчиком искажает собираемую информацию. Идея непредвзятого отношения ученого к ис-
следуемой культуре у Малиновского также находит воплощение: исследователь в поле не должен отдавать предпочтение явлениям, поражающим его воображение. Объективные данные о культуре можно получить только из наблюдения реального поведения. Источники антропологии - это не материальные документы, а поведение и память людей. Таким образом, метод прямого наблюдения, когда исследователь просто фиксирует нужные данные, сменяется включенным наблюдением, когда ученый проникает внутрь исследуемой фуппы и принимает участие в ее деятельности15.
Методы, которые Малиновский применял в своей работе, основывались на интенсивных полевых исследованиях и на детальном анализе общечеловеческих традиций в их полном социальном контексте. Ученый, в отличие от большинства своих современников, исходил из принципа, что научные гипотезы, которые ученый проверяет на практике, должно выдвигать само «поле», ифая одновременно и теоретико-творческую роль. «Эта теория ведет не только к специфическому рассмотрению фактов, но, в первую очередь, направляет исследователя к новым типам наблюдения. Следовательно, это —теория, которая берег свое начало в полевой работе, и ведет к ней обратно», как писал Малиновский16.
13 Лурье С.В. Цит. соч. С. 56.
14 Эванс-Причаря Э. История антропологической мысли. М., 2003. С. 240.
15 См.: Никишенков А.А. Из истории английской этнофафии (критика функционализма). М., 1986. С. 88-90.
16 См.: Сонгинайте Н.С. Социальная антропология Бронислава Малиновского // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. Вып. 2.
В 1940-е годы доминирующей темой культурно-антропологических исследований в США стало изучение национального характера, что повлекло за собой некоторое изменение методологии. Мид и другие антропологи разработали метод исследования национального характера на расстоянии (at distance). Он «представлял собой попытку изучения документов, относящихся к современности, так, словно бы изучалась культура прошедших веков. Определенные элементы непосредственного наблюдения... продолжали использоваться только тогда, когда дело касалось исследования групп иммигрантов и военнопленных»17. Несмотря на некоторый отход от соответствующей методологии, наблюдение оставалось одним из основных методов социальнокультурной антропологии, заменяясь на иные методики лишь в определенных направлениях исследования.
В 50-е годы XX в. одним из основных направлений в социальной (культурной) антропологии ■;тало изучение «картины мира» (world-view). Концепция «картины мира» была сформулирована Р. Редфилдом. По его определению, «картина мира» - это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире18. Метод «картины мира» предполагает не взгляд на культуру со стороны внешнего наблюдателя (как это
делается при изучении национального характера), а взгляд члена культуры на внешний мир. По мнению Редфилда, исследователю необходимо «видеть предмет изнутри», и данная формулировка относится и к культуре в целом, и к ее носителям, психологию которых следует понимать с их позиций, принимая во внимание их собственный опыт. «Для того, чтобы изучать культуру, следует взглянуть на нее глазами ее носителя и увидеть очевидные для него смыслы различных ее элементов, увидеть связи между ее элементами так, как видит их он. Исследователь должен научиться говорить о культуре в тех категориях, с теми акцентами, в той последовательности, как это делает сам носитель культуры»19. Следует применять к антропологическим исследованиям метод сопереживания, вживания в культуру.
В антропологических работах «картина мира» оказывается своеобразной абстракцией, попыткой исследователя дать целостный образ философии представителя другой культуры. Описание «картины мира» становится методом антропологического исследования.
С исследований «картины мира» началось зарождение и развитие когнитивной антропологии, основной целью которой является понимание и описание внутреннего мира людей другого общества в их собственных терминах (как они его воспринимают и переживают в
7 Лурье С.В. Цит. соч. С. 66.
8 См.: Лурье С.В. Цит. соч.
9 Лурье С.В. Цит. соч. С. 86-
Хастер-кпасс преподавател
►
собственном опыте). Культура, как и в случае изучения «картины мира», описывается «изнутри», с точки зрения ее члена. Это направление окончательно оформилось в середине 1960-х годов и получило название «новой этнографии». Источником антропологического знания в поле «служат высказывания носителей о своей культуре... У читывается также влияние, которое оказывает исследователь с его «этным» подходом»20. В рамках когнитивной антропологии усилился так называемый «эмный» подход к анализу культуры, характеризующийся оперированием теми категориями, которые изучаемый народ самостоятельно выделяет из собственной культуры.
Принцип описания жизнедеятельности представителей исследуемой культуры в их собственных терминах поддерживается и основоположником школы культурного релятивизма М. Херско-вицем. В идеях представителей данного направления отчетливо виден принцип отказа от европоцентризма при сравнении различных культур. Данное положение созвучно идеям Мид и Малиновского о чистоте и непредвзятости восприятия исследователем изучаемой культуры.
На протяжении длительного времени существования антропологической науки ее представители всячески стремились к максимальному исключению влияния субъективного фактора на резуль-
таты научных исследовании, пытаясь усилить объективизм полученных данных. Но в 1960-е годы появилось интерпретативное направление в этнологии, поставившее в центр изучения культуры анализ субъективных представлений не только представителей данной культуры, но и самого исследователя. Решающее значение в данном анализе стало принадлежать роли этнолога как посредника, а не внешнего наблюдателя.
Изменения в методологии науки сместили акцент с опыта на интерпретацию. Интерпретация всегда являлась необходимым инструментом антропологических исследований, однако ранее она выступала как искусство осмысления эмпирического материала. Теперь же представления, формируемые в результате интерпретации, стали отражать своеобразный компромисс между реальностью и воззрениями на нее, объективностью и субъективностью21. Для этнологов антропологические познания становятся скорее плодом интерпретации текста, чем позитивных исследований - опытных и основанных на умозаключениях. Клиффорд Гирц, один из основателей интерпретативной антропологии, полагает, что этнографические описания, созданные антропологами, «представляют собой интерпретации, причем интерпретации второго и третьего порядка», основанные на интерпретациях собственно носителей культу-
Членов М.А. Когнитивная антропологи; // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988. С. 194.
См.: Лурье С.В. Цит. соч. С. 97.
ры . Все антропологические работы были и остаются интерпретациями интерпретаций. Научные тексты все больше напоминают литературно-художественные повествования.
Метод включенного наблюдения в рамках интерпретативной антропологии стал замещаться наблюдающим участием. Одними из первых антропологов, применивших метод «наблюдающего участия» в полевом исследовании, стали американские ученые во главе с С. Таксом23. Если, применяя метод включенного наблюдения, этнолог стремился бесстрастно наблюдать за жизнью представителей исследуемой культуры, то при наблюдающем участии он «переживает и наблюдает соучастие себя и других в этнографическом процессе»24.
В середине 1960-х годов было признано, что студенту следует познакомиться с методами, составляющими инструментарий полевого исследования. В программы факультетов антропологии стали включаться курсы по методике полевой работы.
В 1980-е годы в антропологи-
ческом знании стало проявляться влияние постмодернизма, ознаменовавшееся кризисом репрезентации. Критическому анализу подверглась литературная основа этнографического исследования. Постмодернистское движение приобрело характер полномасштабной критики всех подходов и черт «модернистской» антрополо-
25
ГИИ .
По отношению к этнологии постмодернизм стал прежде всего эпистемологической критикой основных предпосылок, понятий и постулатов науки, т.е. переосмыслением теоретического багажа, накопленного антропологией за все время ее развития. Научность и объективность, эмпиризм и наблюдаемость факта, репрезентативность и авторство этнографического текста - все эти принципы антропологического знания были поставлены под сомнение26. «За несогласованностью и противоречивостью той информации, которую исследователь получает о культуре, он склонен искать единство, единый смысл, скрытую связность. Эта стратегия, как считают постмодернисты, на практи-
л Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004. С. 23.
23 См.: Tax S. The Fox project // Human organization. 1958. V. 17-19.
24 Веселкин E.A. Антропология действия // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988. С. 191-192.
25 См.: Рубел П., Чегринец М. Исследовательские стратегии в современной американской культурной антропологии: от «описания» к «письму» // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. Вып. 2.
26 См.: Clifford J., Marcus G.G. (Eds.). Writing Culture: The Poetics and Politics of Ethnography. Berkeley-L.-Los Angeles, 1986; Купер А. Постмодернизм, Кембридж и «Великая Калахарская дискуссия» // Этнографическое обозрение. 1993. № 4; Рокитянский В. Время встречи. Этнограф и «другой»: логика развития этнографического самосознания в XX веке // Гуманитарный симпозиум «Открытость и сообщаемость культур». М., 1998.
С
Ф
!»
т
ш
ев
с£
О
С
®
а
с
и
0
т
к
х
1
о.
©
ь*
U
т
►3
астер кШСс прейодайЖтел
Мр
i'.t
ке ведет к насильственному согласованию отдельных голосов культуры - одни из них заглушаются, другие выдвигаются на передний план. Желая открыть единство, которое стоит за множеством проявлений культуры, этнограф получает искусственное единство, которое является его собственным изобретением»27. Для того чтобы это не происходило, этнограф должен отказаться от теоретизирования по образу естественных наук, а этнографическое описание должно стать полифоническим, т.е. превратиться в сумму голосов, противоречащих друг другу, тогда и культура предстанет в многогранном аспекте - как «полифония», многоголосье28. Возможности полифонического звучания в антропологическом тексте, по мнению постмодернистов, позволяют более объективно передавать реальность исследуемого общества.
Критика постмодернистами антропологической методологии затрагивает несколько аспектов. По их мнению, «чужую культуру с принципиально иной системой ценностей можно понять, только если она затрагивает самые глубокие струны человеческой души. Этнолог должен не просто отстра-ненно описывать чужую культуру как объект наблюдения, а ставить
на карту предубеждения и предрассудки собственной культуры... Ему следует не просто прятать их, временно отодвигать на задний план, замещать научной методологией, а наоборот - выносить их на суд чужой культуры... Чужая культура должна восприниматься не как объект наблюдения, а как субъект диалога»29. При таком подходе меняются предмет антропологической науки, способ отношения к нему, методы, а также и сама цель познания другой культуры. Диалог означает познание не только чужой, но и своей культуры. Можно сделать вывод, что изучение другой культуры - это мостик к изучению своей собственной. Антропологи-постмодернисты считают, что саморефлек-сивность является существенной стороной их профессиональной практики, поэтому одновременно с этнографическими работами они издают параллельные тексты, в которых дается описание опыта, пережитого ими в ходе полевой работы30.
Постмодернистская критика стала отправной точкой отказа от собственно исследовательской позиции антрополога по отношению к объекту изучения. Парадигмы опыта и интерпретации стали постепенно смещаться в сторону диалога и полифонии^1.
27 Шандыбин С.А. Постмодернистская антропология и сфера применимости ее культурной модели // Этнографическое обозрение. 1998. № 1. С. 16.
28 См.: Clifford J. Introduction: Partial Truths // Writing Culture: The Poetics and Politics of Ethnography. Berkeley-L.-Los Angeles, 1986.
29 Шандыбин С. А. Цит. соч. С. 18
30 См.: Рубел П., Чегринец М. Исследовательские стратегии в современной американской культурной антропологии: от «описания» к «письму» // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. Вып. 2.
31 См., например: Пондопуло А.Г. От этнографии-описания к этнографии-диалогу// Одиссей. Человек в истории. М., 1991.
Попытки создать полифоническую этнографию можно увидеть в экспериментах с построением текста, в прямом включении голоса или голосов информантов (вплоть до соавторства) и в способах более открытого отображения авторской субъективности. Стоит отметить, что подходы осознанного привлечения авторами людей изучаемой культуры к соавторству, сотворчеству маргинально присутствовали в антропологии еще в 1920-30-е годы’2. Опыты «полифонического» описания культуры с использованием прямой речи представителей изучаемой этнической группы стали появляться и в современной российской социальной антропологии'’3.
Реакция на постмодернистские течения привела к изучению «практикующего я» антрополога и привлечению внимания и научного интереса к полевым дневникам и записям. Описание культуры заменилось на общение с ней и диалог на равных. Это коснулось и российской научной среды34. Отечественные этнологи стали признавать, что личность исследователя, отсутствовавшая ранее ь работах антропологов, «сама по
себе представляет большой интерес для последующих поколений», что «стратегия объективизации» как единственно верный подход уступает место «возвращению человека» в науку35 (в частности, в исторических дисциплинах усилились историко-антропологическое и феноменологическое направления). Появились первые серьезные опыты описания работы и жизни
36
ученых в полевых условиях . Стали звучать предложения о расширении публикаций полевых текстов, а также очерков о методике проведения экспедиций, путевых впечатлениях ученых. По заявлению одного из ведущих представителей российской этнологической науки В.А. Тишкова, «как показывает опыт, индивидуальные особенности исследователя зачастую налагают огромный отпечаток на публикуемые им сведения, поведение в поле и интерпретацию данных»37.
Говоря о традициях российской социальной антропологии, следует подчеркнуть существование плодотворной школы полевых исследований, берущей свое начало с длительных экспедиций Н.Н. Ми-клухо-Маклая. Разработанный
" См.: Пондопуло А.Г. Указ. соч. С. 116.
33 См.: Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М., 2001.
34 См.: Миськова Е.В. Поле: «авторская стратегия» или «духовная практика»? // V Конгресс этнографов и антропологов России. Омск. 9-12 июня 2003 г. Тез. докл. М., 2003.
35 См.: Фишман О.М. Полевые исследования: назревшие проблемы // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Т. 6. № 2; Дубова Н.А., Ямсков А.Н. Круглый стол «Полевые исследования в этнологии и антропологии» // Этнографическое обозрение. 2002. № 5.
36 См.: Очерки экспедиционного быта в Закавказье. М., 2001.
37 Цит. по: Дубова Н.А., Ямсков А.Н. Указ. соч. С. 136-140.
1*1
«Я
С
Ф
н
т
ш
го
вс
О
с
V
а
с
и и т с; х ■
а
©
Ф. Боасом стационарный метод работы оказал, как уже отмечалось выше, заметное влияние и на отечественных ученых38. Однако в послевоенные годы советские ученые стали отходить от длительной стационарной полевой работы, что привело к уменьшению практического применения методов наблюдения39.
Российская этнологическая наука сегодня только возобновляет полномасштабную работу над проблемами методологии полевых исследований, при этом критически анализируя последние достижения зарубежной науки. К сожалению, на учебном (и отчасти научном) уровне методологии и методике социально-антропологи-ческих исследований уделяется слишком мало внимания. Можно также говорить и о том, что на данный момент в повседневной научной практике полевые исследования широко не распространены. Раздаются обоснованные замечания о необходимости более активного возврата к этнографическому полю. По мнению Тиш-кова, «при всех переоценках, инновациях, тонких рефлексиях 110 поводу этнофафического поля... все же длительная и основанная на включенном (соучаствующем) на-блн дении первичная работа остается глобальной дисциплинарной нормой. <.. .> Отсылка к полю и добывание первичного материала
из наблюдения «живых народов» (редко - из эксперимента, формализованного опроса или архивных изысканий) остаются sine qua non научной дисциплины для практикующих ученых всех регионов мира»40.
Стоит отметить, что этнографический метод занял достойное место среди классических тактик качественного исследования в
- 41
российской социологии .
Несмотря на то, что в 2003 г. на Конгрессе антропологов и этнографов России секция по критике «поля» и экспериментальным этнографиям была заявлена, но не состоялась, разработка проблемных вопросов остается актуальной для последующего гармоничного развития российской этнологической науки. Основные темы для обсуждения - это место «поля» и полевых исследований в работе антропологов, проблемы полевых исследований, понятие настоящего поля, влияние полевой работы на идентичность антрополога и перечень «классических объектов» полевого исследования42. От того, каким образом будет проходить дискуссия по данным вопросам, и от переоценки полевого исследования и наблюдения как ядра антропологических практик зависит дальнейшее развитие наблюдения как методологической основы социальной (культурной) антропологии.
См.: Стационарный метод этнографии : (Тез. докл. В.Г. Богораза) // Этнография. 1929. № 2; Задачи и методы нолевой этнографии: (Тез. докл. Б.А.^Куфтина) // Этнография. 1929. № 2.
См. дискуссию по вопросам методов полевого исследования, развернувшуюся на страницах журнала «Советская этнография» в 1985-1986 гг.
См.: Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социальнокультурной антропологии. М., 2003. С. 38.
См.: Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М., 1998.
См.: Соколовский С.В. Критика «ноля» в новой антропологии и экспериментальные этнографии // V Конгресс этнографов и антропологов России. Омск. 9-12 июня 2003 г. Тез. докл. М., 2003. С. 104.
