CC BY
171
УДК 821.161.1
МЕТАТЕКСТ ТВОРЧЕСТВА М.Ю. ЛЕРМОНТОВА В РОМАНЕ «ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»
Рожкова Анастасия Андреевна
студентка 3-го курса Института издательского дела и журналистики Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова 127550, Москва, ул. Прянишникова, 2А аг^Иквуа 0 [email protected]. ги
Аннотация. Рассматриваются параллели романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» с Библией и Евангелием.
Ключевые слова: М.Ю. Лермонтов, метатекст, Библия, Евангелие.
Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы.
М.Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени»
В литературоведении метатекст (приставка «meta» в переводе с греческого означает «о, между, после, через», а «textus» с латинского — «текст») — это «текст, обращенный не только к предмету, но и к авторскому слову о нем», в котором, по определению М.Ю. Лотмана, «объектом изображения становится само литературное изображение» [7].
Метатекст как принцип интернета — в переходе по сноскам с сайта на сайт, уточнение одной мысли. Информация в сети — глобальный метатекст, части которого связаны между собой логическими или ассоциативными связями.
В конце XVIII — начале XIX в. в русской культуре начинает особенно ощущаться антихристианское влияние эпохи Просвещения. Так и роман Лермонтова «Герой нашего времени» впитал в себя традиции предшествующей мировой литературы. Эти традиции восходят к таким ее произведениям, как «Исповедь» Ж.-Ж. Руссо, «Рене» Ф.Р. Шатобриана, «Оберман» Э. Сенанкура, «Паломничество Чайльд Гарольда» Дж. Г. Байрона, «Адольф» Б. Констана, «Исповедь сына века» А. Мюссе, «Красное и черное» Стендаля.
Наиболее полно описывает эту проблему Ф. Достоевский в наброске к статье «Социализм и христианство». По мнению писателя, в первобытных патриархальных обществах человек жил непосредственно, массами, не выделяя себя из них. С наступлением цивилизации является феномен, которого никому не миновать, — личность. Человек как личность всегда в состоянии своего общегенетического роста становится во враждебную, негативную позицию по отношению к авторитетному закону. Поэтому он терял веру в Бога, отпадал от общества, от масс. Это состояние, то есть распадение масс на личности, иначе цивилизация, есть состояние болезненное, человек в этом состоянии чувствует себя плохо, тоскует, теряет источник живой жизни, не знает непосредственных ощущений и все сознает. На третьем этапе
личность вновь возвращается в массу, в непосредственную жизнь, но делает это в высшей степени самовольно и сознательно [8].
Здесь, с одной стороны, намечена гениально угаданная писателем картина эволюции родового человека в ее основных общеисторических фазах, а с другой — даны верные ориентиры для развития каждой личности, живущей в несовершенном обществе.
Такой романтизм еще можно назвать богоборческим. Любое искусство имеет религиозные корни: романтизм основан на протестантском учении о спасении человека верою.
Итак, действие романа начинается в крепости (глава «Бэла») и заканчивается там же (глава «Фаталист»). Этот жизненно достоверный образ превращается в романтически обобщенный образ-символ, который используется в то же время для реалистического ограничения романтико-
субъективных порывов героя.
А теперь обратимся к библейскому тексту:
• «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Коринф. 3:17).
• «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:31-32).
• То есть Печорину не суждено вырваться из крепости, потому что он не верит в существование высших сил. Его сомнения и безверие несводимы к процессу секуляризации мысли, другими словами, высвобождения ее из-под власти религиозного миросозерцания, хотя это и было началом очень важного процесса, который привел целые поколения к ощущению покинутости человека Богом.
• Говоря о личности Печорина, вспомним слова из Книги Екклезиаста: «Кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18). Так и душевные страдания главного героя — следствие его же глубоких размышлений и дум. Библейские заповеди — внешние координаты его духовных исканий, универсальный метатекст жизни Печорина.
• Несмотря на всю глубину и широту своей души, Печорин нарушает заповедь за заповедью Закона Божьего, прописанные в Евангелие. Начнем по порядку:
• первые три заповеди: не должно быть другого бога, кроме Господа; не сотвори себе идола и не какого-либо его изображения; не произноси имени Господа напрасно — текстуально не представлены в тексте романа. Но Лермонтов наглядно показывает атеизм Печорина через действия и суждения главного героя;
• четвертая заповедь: шесть дней работай, а день седьмой — посвяти Господу Богу. Следуя датам записей в журнале Печорина, мы не можем определить конкретные дни недели, потому что в тексте есть лишь одно точное указание на «воскресенье», когда Григорий Александрович встречает Максима Максимыча в гостинице во Владикавказе: «Утро было свежее, но прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье...». Но, проанализировав действия Печорина в каждый из всех описанных в дневнике дней, приходим к выводу, что он ни одного не посвящает Богу, а значит, не проводит ни одного воскресенья «правильно»;
• пятая заповедь: почитай отца своего и матерь свою. Печорин совсем не вспоминает о своих родителях, значит, они для него не так важны, как предписывают заповеди. Получается контраст отсутствия каких-либо взаимоотношений с родными у главного героя и теплые отношения Лермонтова и его отца;
• шестая заповедь: не убий. На дуэли от выстрела Григория Александровича умирает Грушницкий. Заметим, что именно Печорин предложил такие условия дуэли, при которых смерть одного из участников была неизбежна;
• седьмая заповедь: не прелюбодействуй. Печорин вступает в любовную связь с замужней женщиной Верой и юной Бэлой без венчания с нею;
• восьмая заповедь: не укради. Печорин помогает Азамату, сыну местного князя, украсть великолепного Карогеза — лучшего коня на Кавказе. А взамен мальчик устраивает похищение своей сестры Бэлы для Григория Александровича;
• девятая заповедь: не произноси лжесвидетельства на другого. Явно эту заповедь нарушает Грушницкий, затевая неравную дуэль с Печориным. Но последний нисколько не отстает от своего приятеля, поскольку сопутствующим любому греху будет обман. Так, Григорий Александрович разыгрывает несчастную княжну Мери, а потом обманывает себя, влюбляясь в нее. То же самое происходит и с Верой — все встречи с Печориным происходят тайком от ее мужа;
• десятая заповедь: не желай себе ни жены, ни дома, ни поля, ни раба, ни рабыни, ни вола, ни осла, ни
всякого скота, ни всего того, что есть у ближнего твоего. Нарушая последнюю заповедь, Печорин хочет для себя чужую жену — Веру, чужого коня — Карагеза, чужестранку Бэлу. Ветхий Завет говорит о том, что человек найдет смысл жизни в заповедях Божьих, но наш герой их осознанно нарушает. Здесь назревает парадокс: с одной стороны, главная цель для Печорина — обрести себя, обрести смысл жизни, чтобы кто-то связал его волю смыслом, а с другой — он нарушает заповеди, соблюдение которых поможет ему в этих поисках. Ведь именно через связь воли с заповедями Божьими происходит внутреннее преображение человека.
В начале статьи было сказано о связи романтизма с протестом, т.е. Печорин мог бы обрести смысл и себя через исполнение заповедей не в контексте христианства. И здесь мы можем говорить о таком понятии, как синергия. От греческого стотеру1а — вместе действующий (от греч. ош — вместе, еруос — действующий, действие), то есть совместное усилие человека и Бога в деле подвига и спасения. Синергийность подвижничества означает содействие Божественной благодати и свободной человеческой воли. В Новом Завете в Первом послании к коринфянам Павел говорит: «Мы соработники (стотеруог) Бога» (1 Кор. 3, 9). Другими словами, человеческая свобода — источник, который руководит человеком. А он, в свою очередь, ищет место, где Бог будет руководить его свободой.
Для романтизма рай — это окраина цивилизации. И наш герой бежит на Кавказ, в рай. Печорин не осознает, что нужно бежать не с одного места в другое, а изменить себя, понять, что источник благодати находится в самом человеке. Тем самым он проецирует собственные внутренние проблемы вовне.
Каждый человек, как фонарик с маслом, запас которого нужно постоянно пополнять, чтобы фонарик светил. Печорин — это фонарик, который не горит, потому что в нем нет масла, запас которого нужно постоянно пополнять (масло в притче о юродивых девах является символом добрых дел), он пытается «заразиться» огнем от тех, кто горит, но это невозможно, если в душе нет «масла добрых дел».
Другой, во многом схожий с главным героем, персонаж — это доктор Вернер. Он — больше, чем приятель Печорина, это его брат по духу. Но он гораздо слабее, менее целен, и его оболочка не так прочна — чувства легче прорываются через нее. И все же доктор — единственное лицо, равное Печорину по интеллекту и мышлению [5].
Вспомним историю о Каине и Авеле из книги Бытия. В романе можно сопоставить этих братьев с Григорием Александровичем (Каин) и доктором Верне-ром (Авель).
Печорин, как Каин убивает своего брата, — убивает дружбу с доктором. Вернер не простит Григорию Александровичу смерти Грушницкого: «Вы можете спать спокойно. если сможете». Здесь, наверное, тоже можно говорить о зависти: о подсознательной зависти к простоте и нравственности доктора, он не обременен теми страданиями, которые так глубоко переживает Печорин.
Вследствие происходящего Григорий Александрович уезжает в Кисловодск; и, читая текст романа, понимаешь, что он не может найти себе пристанища, до
самой смерти жизнь его проходит в скитаниях с места на место.
Верным спутником Печорина в его путешествиях всегда и везде был конь. И ему отдается не последняя роль на страницах романа. Действительно, в каждой главе автор вырисовывает яркий образ коня: Карагез Казбича и Черкес Печорина. Конь в Библии — воплощение страсти, красоты и грациозности, совершенного творения Божьего: «Кобылице моей в колеснице фараоновой я уподобил тебя, возлюбленная моя». (Песн. П. 1:8).
Печорин тоже сравнивает женщин с лошадьми, иногда просто приравнивая их друг к другу. На первый взгляд, в этом уподоблении присутствует доля цинизма, однако у Лермонтова это не совсем так: мотив коня несет в романе символический смысл.
Конь играет ведущую роль в кульминации романа — погоня Печорина за Верой. Лошадь надрывается от изнурительной скачки, падает и издыхает, когда до станции остается всего пять верст. Именно в этот момент главный герой сдается в плен своему непритворному отчаянию и теряет самое главное — веру. Думаю, параллель с именем возлюбленной здесь не случайна.
А по дороге в Кисловодск Печорин наблюдает символический образ: «За несколько верст до Ессентуков я узнал близ дороги труп моего лихого коня; седло было снято — вероятно, проезжим казаком, — и вместо седла на спине его сидели два ворона. Я вздохнул и отвернулся...» Такая картина невольно наталкивает читателя на образ «Четырех всадников Апокалипсиса» из шестой главы Откровения Иоанна Богослова (Откровение 6:1-8), каждый из которых является символическим описанием различных событий, которые произойдут в последнее время: первый, Завоеватель, едет на белом коне, второй, Война, едет на рыжем коне, третий, Голод, едет на вороном коне, и четвертый, Смерть, едет на бледном коне.
«Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? Можешь ли ты испугать его как саранчу? Храпение ноздрей его — ужас! Роет ногой землю и восхищается силою; идет навстречу оружию. Он смеется над опасностью и не робеет и не отворачивается от меча...» (Иов. 39, 19-25).
То есть конь — символ многозначный: это и воплощение красоты, и жизненной энергии, и признак апокалипсиса. Переосмысление символа отражает изменения, произошедшие в душе героя: от веры в удачу до чувства бессмысленности бытия.
Продолжая рассуждать об отношении Печорина к женщинам, вспомним главу «Княжна Мери». Здесь он произносит следующее: «А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она, как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет!» Говоря о недолговечности красоты женщины, Лермонтов чаще всего прибегает к сравнению с цветком.
На страницах Библии можно найти аналогичное:
• «Всякая плоть — трава, и вся красота ее — как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ — трава» (Исайя 40:6,7);
• «По утру они как трава, которая зеленеет: По утру она цветет и зеленеет, а вечером подсекается и иссыхает» (Псалом 89:6).
В Евангелиях изложены назидательные истории, рассказанные Иисусом Христом — притчи. Обратимся к Евангелию от Матфея и вспомним притчу о талантах.
Человек, отправляясь в чужую страну, призвал своих рабов и дал им таланты: одному — пять, другому — два, а последнему — один талант, каждому по его силе. Первые два раба, употребив таланты в дело, умножили их вдвое, а последний не захотел трудиться и закопал свой талант в землю.
После долгого времени человек вернулся и потребовал отчета. Он похвалил тех, кто приумножил свои таланты, и отнял единственный талант у последнего ленивого раба, сказав: «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у не имеющего отнимется и то, что он имеет».
Речь идет о том, что у каждого из нас есть дар — послушание Господне, — и человек несет за него ответственность, он должен развивать и приумножать его. Но основная идея романа противоречит вышесказанному: общество не способствует человеку в реализации того, что в нем заложено.
Еще здесь можно говорить о дерзновении. Этимология этого слова отсылает нас к глаголу «дерзать», то есть стремиться к чему-либо, добиваться чего-либо. Дерзновение — это христианская добродетель, заключающаяся в решимости отваживаться на что-либо ради собственного и общественного развития (чтобы приумножить свои дары). Перенеся это понятие на главного героя романа, мы можем сказать, что Печорин, чувствуя в себе «силы необъятные» и не видя им выхода в достойном действии, не способен к дерзновению, он растрачивает свой дар впустую.
Далее, говоря о Евангельских притчах, вспомним притчу о блудном сыне, изложенную в Евангелии от Луки.
В романе мы видим Печорина в образе героя-странника, который в конечном счете так и не смог вернуться домой, точнее, он так и не нашел своего «дома», где бы его ждали и простили по возвращении.
В подтверждение аналогии мы находим в Библии и другие строки о скитальце, страннике:
• «Странник я у тебя, пришелец, как и все отцы мои» (Псал. 39:13);
• «Странник я на земле» (Псал. 118:19). Иронизируя над чудесностью зрячей слепоты
мальчика («В тот день немые возопиют и слепые прозрят», — подумал я, следуя за ним.»), Печорин вспоминает рассказ из Евангелия о том, как Иоанн Предтеча прислал к Христу своих учеников с вопросом, он ли пришедший Мессия? Христос отвечал: «Идите и возвестите Иоанну, что слышали и видели. Слепые
прозирают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат» (Матф. 2:1-5).
Русская литература началась со «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, восходящего к новозаветному посланию св. апостола Павла. Печорин хочет благодати, наполненности жизни смыслом, желает жить в Евангельском контексте и вырваться из контекста библейского, освободиться от закона, навязанного ему русским высшим светом, борется с необходимостью. Лермонтов показывает пагубность этого пути: невозможно жить в Новозаветной Благодати, вычленив себя из контекста Библии и не следуя ее заповедям.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Бартольд В.В. Ислам. — Петербург, 1989. — С. 6869.
2. Виноградов И.И. Философский роман Лермонтова // Новый мир. — 1964. — № 11. — С. 217-218.
3. Дунаев М.М.Конспект лекций по дисциплине «Культурно-религиозное наследие России». — М.: МИИТ, 2003. — 111 а
4. Дунаев М.М. Православные основы русской литературы XIX века: Диссертация в форме научного доклада ... д-ра филол. наук. — М.: СигналЪ», 1999. — С. 12-13.
5. Дурылин С.Н. «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова: пособие к изучению романа. — М.: Учпедгиз, 1940. — С. 134.
6. Закон Божий / Составил протоиерей Серафим Слободской. — Киев: Свято-Троицкий Ионинский монастырь, 2009. — 800 а
7. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 567. Труды по знаковым системам. XIV. — Тарту, 1981. — С. 13.
8. Неизданный Достоевский. — М.: 1971. — Т. 83. — С. 246-248.
9. Удодов Б.Т. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»: Кн. для учителя. — М.: Просвещение, 1989. — 188 с.
THE METATEXT OF M. LERMONTOVS WORKS IN HIS NOVEL "A HERO OF OUR TIME"
Anastasia Andreevna Rozhkova
Moscow State University of Printing Arts 127550, Russia, Moscow, Pryanishnikova st., 2A
Annotation. The article deals with the liaisons and parallels among Lermontov's novel "A hero of our time", The Bible and The Gospel.
Keywords: M. Lermontov, metatext, The Bible, The Gospel.
