CC BY
200
Джун Мира (Москва)
«МЕТАЛИНГВИСТИКА» М.М. БАХТИНА И ЕЕ РОЛЬ В ИЗУЧЕНИИ ВЕРБАЛИЗАЦИИ НАРРАЦИИ
Аннотация. В данной статье освещается роль идей М.М. Бахтина в исследовании «вербализации наррации». При изучении проблемы вербализации нар-рации многие нарратологи используют идеи и концепции, базирующиеся на представлениях русского ученого. В современной нарратологии утверждается, что сущность вербализации наррации состоит в ее двусоставности. Бахтин также обратил внимание на двойственности нарративной формы речи. Русский ученый отметил, что язык в художественной литературе является средством и одновременно объектом изображения. При этом он подчеркнул активную взаимосвязь изображающей речи и изображенной речи в словесном творчестве. Чтобы рассматривать особенность речи и взаимодействия между высказываниями при вербализации наррации, Бахтин открыл новую отрасль знания, которая называется «металингвистикой». Она дает возможность адекватно понимать процессы вербализации наррации, природу повествовательной формы речи и соотношения между различными дискурсами, из которых складывается нарративный текст. Из различных металингвистических категорий два понятия имеют большое значение: «высказывание как единица речи» и «разноречие». В бахтинском понимании высказывание как единица речевой коммуникации устанавливает границы в речевом потоке. Только с ее помощью можно идентифицировать субъекта речи. К тому же, «разноречие» характеризует действительную реальность вербальной коммуникации. Для Бахтина категория «разноречия» достигает максимальной металингвистической значимости в романе как ведущем прозаическом жанре. В нем взаимодействие субъектов и их различных высказываний существует не только на поверхностном лингвистическом, но и на более глубоком уровне.
Ключные слова: металингвистика; М.М. Бахтин; речевая репрезентация; вербализация наррации; высказывание; разноречие; гетероглоссия.
Jun Mira (Moscow)
Mikhail Bakhtin's Metalinguistics and its Role in the Study of Speech Representation
Abstract. This article highlights the role of Mikhail Bakhtin in the study of speech representation. Bakhtin's concepts are commonly applied as narratological theorems and are crucial in the research on verbal presentation of the narrative. Bakhtin contributes to a more comprehensive understanding of speech representation in verbal narrative. Contemporary narratology argues that the essence of speech representation consists of the interaction between two utterances, i.e. the narrator's text and the character's text. Bakhtin also drew attention to the plurality of narrative discourse in speech repre-
sentation. He noted that language is both the object and the medium of representation. In Bakhtin's works, the attention was directed to dialogical double-voicing in the verbal narrative. Bakhtin discovered a new branch of knowledge - "metalinguistics" - which allows to comprehend the processes of speech representation, the nature of the narrative discourse and the relationship between various discourses in text production. There are two important concepts to the study of the metalinguistic idea: "utterance as a unit of speech communication" and "heteroglossia". In Bakhtin's view, utterance as a unit of speech communication establishes boundaries in the stream of speech and serves to identify the subject of speech. In addition, "heteroglossia" embodies the interaction of the narrative discourse in verbal communication. According to Bakhtin, the novel as the leading prose genre determines the interaction between discourses that such dialogues produce. "Heteroglossia" is closely related not only to language interaction but also to the representation of consciousness in the verbal narrative.
Key words: metalinguistics; Mikhail Bakhtin; speech representation; verbal narrative; utterance, heteroglossia.
Несмотря на то что нарративность относится не только к словесной форме, вербализация наррации является одной из важнейших проблем в современной нарратологии. Австрийская исследовательница Моника Флу-дерник, объясняя роль речи в создании характера персонажа, писала, что, «поскольку <в тексте> используется речь, мы, читатели, осознаем, что есть персонаж и нарратор. Нет речи, нет персонажа» [Fludernik 2009, 64].
В широком смысле вербализация означает словесную репрезентацию человеческих чувств, мыслей и переживаний, но в современной нарра-тологии вербализация наррации считается более сложным процессом оформления речевых форм. Она выступает как способ передачи человеческого опыта, к примеру, изображения события и объектов, а также воспроизведения перформативных реплик. При этом вербализация «обладает специфическими медиальными возможностями вовлечения реципиента в "событие рассказывания"» [Тюпа 2016, 44].
При исследовании вербализации наррации нельзя обойтись без вклада, который внес в эту область М.М. Бахтин. Для изучения проблемы вербализации многие нарратологи используют идеи и концепции, основанные на представлениях русского ученого. В частности, Бахтин сыграл важную роль в понимании природы нарративной формы речи. В данной работе рассматриваются его идеи и концепции, влияющие на разработку проблем вербализации наррации в современной нарратологии.
На первом этапе мы, прежде всего, обратим внимание на проблему природы повествовательной формы речи. В западной науке данная проблема обсуждается в категории «речевая репрезентация» (speech representation). Термин «речевая репрезентация» подразумевает способ, с помощью которого нарратор передает мысли и речь персонажа. При разработке данной категории делается акцент на отношении понятия «мимесис» (mimesis) к нарративной форме речи. Брайан Макхейл утверждает, что «прогрессу в понимании репрезентации речи и сознания препятствует фундаменталь-
ная путаница с понятием "мимесиса"» [McHale 2013, Paragraph 9]. «Мимесис» как теоретическая основа для выявления вербализации наррации позволяет проникнуть в суть «речевой репрезентации».
Являясь одним из основных принципов творческой деятельности, мимесис оказался значимым в античной эстетике. В «Республике III» Платон устанавливает различие между двумя способами передачи речи: диегези-сом (diegesis) и мимесисом (mimesis). По его представлению, диегезис, означающий собственный голос поэта (чистое повествование), отличается от другого способа передачи речи - мимесиса, который имитирует речи персонажей. В работе Платона мимесис трактуется как способность представлять реальность или подражать реальности в литературе (непосредственная передача речи).
По сравнению с этим в «Поэтике» Аристотеля понятие «мимесис» употребляется в более широком смысле. В аристотелевском представлении мимесис «является основной концепцией изобразительных художественных форм и выделяет различные художественные формы в зависимости от медиа, объектов и способов представления» [Halliwell 2013, Paragraph 1]. С точки зрения Аристотеля, «мимесис» как обобщающее понятие охватывает и «диегезис». Отмечая различие во взглядах Аристотеля и Платона на «мимесис», французский ученый Жерар Женетт утверждал, что «классификация Аристотеля <...> сводит всю поэзию к подражанию, различая лишь две модальности подражания - прямую, которая у Платона именуется собственно подражанием, и повествовательную, которую Аристотель, как и Платон, именует "диегесис"» [Женетт 1998, 286]. Женетт подчеркнул, что «изображение в литературе - античный мимесис - это, стало быть, не повествование плюс "речи" персонажей; это повествование, и только одно повествование» [Женетт 1998, 289]. Под этим влиянием нарратологи ХХ в. акцентируют значимость понятия «мимесис» для исследования свойства повествовательной формы речи и используют понятие «диегезис» в расширительном значении: «диегетический мир - повествуемый мир персонажей» [Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий 2008, 60].
С развитием нарратологии появился следующий вопрос: как создается «мимесис» (в аристотелевском смысле) в нарративном тексте? Продолжая свои рассуждения, Женетт выяснил, чем отличается подражание («мимесис») словесного произведения от других видов искусств. По его мнению, на сцене подражание заключается в жестах, имитирующих поведение человека, но в словесной деятельности речь является объектом подражания и одновременно его средством. Здесь следует отметить, что в нарративном тексте возникает взаимодействие двух различных речей повествователя и персонажей только тогда, когда речь служит объектом и средством вербализации наррации. Включая работы Женетта, сущность нарративной формы речи трактуется в работах различных нарратологов: Сеймора Чэтмана, Джералда Принса, Меира Штернберга, Шломиза Риммон-Кенана и др. Многие нарратологи согласны с тем, что вербализация наррации, по сути,
заключается в ее двусоставности, так как она состоит из двух различных типов речи.
В исследованиях западных нарратологов категория «цитаты» помогает тщательно изучить различное речевое воздействие при «речевой репрезентации». Риммон-Кенан затрагивает проблему отношения «мимесиса» к «речевой репрезентации» и подчеркивает роль нарратора, цитирующего речи персонажей [cf. Rimmon-Kenan 2005, 109-111]. К тому же, израильский ученый Штернберг утверждает, что «цитата заметно отличается от всех других моделей, с помощью которых мы общаемся и представляем мир. Ибо цитата объединяет как минимум два дискурсивных события» [Sternberg 1982, 107]. В данном случае «цитата» представляет собой «конкретное проявление диалогических отношений» [Фоменко 2008, 294]. В цитате вставленный текст идентифицируется как часть другого текста, при этом строится взаимодействие между оригинальными и цитируемыми текстами.
Что касается двойственности нарративной формы речи, то мы можем заметить влияние теоретического наследия Бахтина на разработку проблемы речевого воздействия в процессе вербализации наррации. Чэтман, опираясь на работы русского ученого, писал: «Михаил Бахтин в важной теоретической работе показывает, что цитаты действительно дуплексные» [Chatman 1978, 167]. Под его влиянием американский нарратолог утверждал, что «каждая речь или мысль персонажа всегда предполагает два речевых центра и два речевых единства» [Chatman 1978, 167]. Русский ученый внимательно изучал общую характеристику языка художественной литературы, в том числе категорию «цитаты».
Для Бахтина характерно, что в литературе художественной язык «не только средство коммуникации и выражения-изображения, но и объект изображения» [Бахтин 1996 b, 289]. По сравнению с утверждением Женет-та русский ученый гораздо раньше заговорил о том, что проблема художественного языка заключается во «взаимоотношении изображающей и изображенной речи» [Бахтин 1996 b, 288]. Данное представление о речевых взаимодействиях играет важную роль в изучении вербализации наррации.
В современной нарратологии чаше всего употребляется термин «текстовая интерференция», предложенный Вольфом Шмидом при анализе речевого взаимодействия в процессе вербализации наррации. Отмечая двустихийность нарративного текста, немецкий нарратолог пояснил данное речевое взаимодействие с помощью термина «интерференция». По его определению, текстовая интерференция подразумевает «гибридное явление», в котором «совмещаются две функции - передача текста персонажа и собственно повествование» [Шмид 2003, 199]. Как отметил Шмид, в основе этого термина лежит бахтинская «гибридная конструкция». В статье «Слово в романе» Бахтин определяет ее следующим образом:
«Мы называем гибридной конструкцией такое высказывание, которое по своим грамматическим (синтаксическим) и композиционным признакам принадле-
жит одному говорящему, но в котором в действительности смешаны два высказывания, две речевые манеры, два стиля, два "языка", два смысловых и ценностных кругозора» [Бахтин 2012, 57].
Важно, что для Бахтина «гибридная конструкция» осуществляется не только на уровне языка, но и на уровне содержания, сознания и мировоззрения человека. Теперь мы можем понять причину того, что в монографии Шмида употребляется термин «текстовая интерференция» вместо «речевой». Немецкий ученый хотел подчеркнуть, что в нарративе «текстовая интерференция» не обозначает лишь языковое явление, а охватывает идеологическую точку зрения.
После того, как проблемы романа как жанра и его стилистики заняли важное место в творчестве Бахтина, у него сформировался особый научный интерес к речевому воздействию, которое возникает вне системы языка. Ученый открыл новую отрасль познания, позволяющую рассматривать особенность речи и взаимодействия между высказываниями при вербализации наррации. Она получила у Бахтина название «металингвистика». Термин позаимствован, вероятно, у Бенджамина Уорфа, который в 1952 г. выпустил сборник своих статей «Collected Papers on Metalinguistics» (Бахтин включил его в свою библиографию, работая над статьей «Проблема речевых жанров»).
В работе «Проблемы поэтики Достоевского» Бахтин предложил металингвистический подход к анализу произведений Ф.М. Достоевского, определив «предмет металингвистики» как «диалогические отношения». Опираясь на многообразие художественной речи в словесном творчестве, ученый утверждал, что классическая лингвистика не может охватывать речевое взаимодействие в литературном произведении. В отличие от лингвистики, исследующей язык как систему, металингвистика определяет «язык в его конкретной и живой целокупности» [Бахтин 1979, 210]. Целью изучения данной отрасли является использование человеком языка и того, как язык взаимодействует с мышлением и другими элементами культуры. По утверждению американских бахтинистов Кэрила Эмерсона и Гэри Сол Морсона, Бахтин «излагает свою идею о речи несколько по-иному в разных исследованиях, в зависимости от проблемы, непосредственно стоящей перед ним» [Emerson, Morson 1990, 124]. При этом в основе бахтин-ских представлений о речи лежит ее металингвистическое понимание.
В рамках металингвистики сформировались различные понятия, к которым можно отнести такие как «чужая речь», «голос», «двуголосость», «разноречие», «диалог» и т.д. Монография Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» затрагивает особенности полифонического романа и отношение в нем автора к герою при помощи категорий «голос» и «двуголо-сость». После этого в работах «Слово в романе», «Из предыстории романного слова» рассматривается многообразие стилистики романа как жанра в целом. Его более поздние работы направлены на постижение речевой деятельности человека. В статье «Проблема речевых жанров» исследуют-
ся типовые модели речевого высказывания, проявляющиеся в различных областях человеческой деятельности. Во всех указанных работах русского ученого категории, вытекающие из металингвистики, сыграли особую роль.
С помощью данных категорий можно исследовать речевое взаимодействие, которое возникает при вербализации наррации. Из различных металингвистических категорий мы можем отметить два основных понятия, касающихся сущности «менталингвистики»: «высказывание как единица речи» и «разноречие».
В первую очередь нужно рассмотреть представление Бахтина о природе высказывания. Оно помогает понять, чем отличается «менталингви-стика» от лингвистики. По словам Эмерсона и Морсона, «определение категории высказывания является одной из главных причин того, что Бахтин отталкивался от классической лингвистики» [cf. Emerson, Morson 1990, 125-127].
Всем известно, что Бахтин критиковал взгляды Фердинанда де Соссю-ра и структуралистов за то, что их идеи укладываются в абстрактный объективизм. «Сохраняя соссюровское противопоставление языка и речи», русский ученый «отказывался от одного из главных, по Соссюру, их различий: системности языка и несистемности речи» [Алпатов 2016, 13]. С точки зрения Бахтина, Соссюр и его последователи определили язык как системный набор правил и установили различия между терминами «langue» (собственно язык) и «parole» (речь), что привело к фундаментальному заблуждению в представлениях о высказывании. Русский ученый прямо спорил с Соссюром о параметрах речевого общения.
В бахтинском понимании именно высказывание является единицей речевой коммуникации, а не грамматически правильно построенное предложение. По объяснению Бахтина, высказывание устанавливает границы в речевом потоке и позволяет идентифицировать субъекта речи. В его работе говорится, что «высказывание» имеет «абсолютное начало и абсолютный конец» [Бахтин 1996 a, 173] и «границы каждого конкретного высказывания, как единицы речевого общения, определяются сменой речевых субъектов, то есть сменой говорящих» [Бахтин 1996 a, 172]. С помощью категории высказывания мы можем различать субъектов, участвующих в речевой деятельности.
Вслед за Бахтиным нидерландская исследовательница Мике Баль при помощи данного понятия также затрагивала вопрос об идентификации личности повествовательного агента. Исследовательница утверждала, что «говорящий агент не упоминает себя в процессе <повествования>», но «как только появляется высказывание, появляется говорящий» [Bal 2017, 13].
Этот характер высказывания имеет большое значение для формирования речевого общения. Только при этом мы можем сказать, что «высказывание» является «событийным» [Теория литературы 2004, I, 137]. Здесь «событийный» означает, что высказывание связывается с речевым или со-
циальным отношением, и ценностное значение высказывания определяется только в контексте речевого общения. В отличие от лингвистического подхода, при котором язык понимается безотносительно к другим участникам речевой коммуникации, Бахтин подчеркивал, что высказывание «носит активно ответный характер» [Бахтин 1996 a, 169].
Действительно, при своем формировании высказывание говорящего субъекта, опираясь на высказывание другого, включает в себя потенциальный ответ собеседника. В конечном итоге высказывание предстает в диалогических отношениях. По этой причине в работе Бахтина говорится, что «понять чужое высказывание - значит ориентироваться по отношению к нему, найти для него должное место в соответствующем контексте. <.. .> Понимание противостоит высказыванию, как реплика противостоит реплике в диалоге» [Волошинов 2000, 436].
В ходе рассмотрения высказывания как единицы речевой коммуникации выяснилась динамичная взаимосвязь между высказываниями. С данным понятием сопрягаются такие понятия Бахтина, как «чужая речь» и «речь в речи». Эти понятия также развиваются на основе речевого взаимодействия в нарративном дискурсе. Согласно Бахтину, «чужая речь» представляет собой выказывание, которое переносится в речь другого субъекта. Она выступает как самостоятельное высказывание, сохраняя свое собственное предметное содержание и не сливаясь в одну речь с окружающим контекстом. Бахтин разрабатывал различные формы передачи «чужой речи», рассматривая феномен «речь в речи». Это понятие, выраженное в формах передачи чужой речи, непосредственно соотносится с взаимодействием изображающей и изображенной речи.
Для Бахтина в романе как ведущем прозаическом жанре достигает максимальной металингвистической значимости категория «разноречия». Определяя значимость «прозаического разноречия», Бахтин подчеркивал, что это «необходимая предпосылка романного жанра: социальным разноречием и вырастающей на его почве индивидуальной разноголосицей роман оркеструет все свои темы, весь свой изображаемый и выражаемый предметно-смысловой мир» [Бахтин 2012, 15]. Здесь важно, что формы речи в романе включают «социальное разноречие» и «индивидуальную разноголосицу» и характеризуются взаимодействием этих двух компонентов. Данное взаимодействие существует не только на поверхностно лингвистическом, но и на более глубоком уровне.
Хотя категория «прозаического разноречия» складывалась в теории романного жанра, имеется возможность ввести его в систему понятий нар-ратологии. Касаясь «прозаического разноречия» как особенности бахтин-ского представления о речевой форме романа, американские бахтинисты Эмерсон и Морсон отметили, что «его <Бахтина> подход к осмыслению романа представляет собой необычное сочетание сложного внимательного чтения с социологическим анализом» [Emerson, Morson 1990, 344]. В данном случае «социологический анализ» не касается собственно социологических явлений или проблем, относясь скорее к сфере теории комму-
никации.
В западном литературоведении термин «гетероглоссия» (heteroglossia) был введен для передачи понятия «разноречие», которым пользовался Бахтин. Несмотря на то, что западные исследователи познакомились с этим термином в качестве английского перевода «разноречия», можно заметить несколько критических моментов в процессе его принятия и становления. В частности, системный подход к переводу понятия с русского на французский и английский язык отсутствовал.
Швейцарский бахтинист Каринэ Збинден в своей работе прослеживала историю принятия «разноречия» в западной науке. Она отметила, что при переводе понятия на французский, «хотя Бахтин описывает <разноречие> как характеристику любого естественного языка, французский переводчик понимает <его> как особый случай в среде, где сосуществуют несколько языков» [2Ы^еп 1999, 44]. При этом также терялась социальная природа «разноречия», которая является одной из его важнейших черт по Бахтину.
Для того чтобы выяснить значимость понятия «гетероглоссия» в современной нарратологии, необходимо рассматривать его как «прозаическое разноречие», которое «характеризует действительную реальность вербальной коммуникации» [Тюпа 2008, 45]. «Разноречие» появляется в речевой деятельности человека, которая обусловливается сложным взаимодействием субъектов и их различных высказываний.
В современной нарратологии, таким образом, металингвистическая концепция Бахтина занимает значительное место. Она дает возможность адекватно понимать процессы вербализации наррации, природу повествовательной формы речи и соотношения между различными дискурсами, из которых складывается нарративный текст.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алпатов В.М. Соссюр и Бахтин // Жанры речи. 2016. № 1. С. 9-17.
2. Бахтин М.М. Проблема поэтики Достоевского. М., 1979.
3. (а) Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 5. М., 1996. С. 159-206.
4. (Ь) Бахтин М.М. Язык в художественной литературе // Бахтин М.М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 5. М., 1996. С. 287-297.
5. Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М.М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 3. М., 2012. С. 9-179.
6. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка // Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. М., 2000. С. 350-486.
7. Диегезис // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко М., 2008. С. 60.
8. Женетт Ж. Фигуры: в 2 т. Т. 2. М., 1998.
9. Теория литературы: в 2 т. / под ред. Н.Д. Тамарченко М., 2004.
10. Тюпа В.И. Введение в сравнительную нарратологию, М., 2016.
11. Тюпа В.И. Гетероглоссия // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2008. С. 45.
12. Фоменко. И.В. Цитата // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко М., 2008. С. 293-294
13. Шмид В. Нарратология. М., 2003.
14. Bal M. Narratology: Introduction to the Theory of Narrative. Fourth edition. Toronto, 2017.
15. Chatman S. Story and Discourse. Ithaca, New York, 1978.
16. Emerson C., Morson G. Mikhail Bakhtin: Creation of a prosaics. Stanford, 1990.
17. Fludernik M. An Introduction to Narratology. London; New York, 2009.
18. Halliwell S. Diegesis - Mimesis // Hühn P. et al. The Living Handbook of Narratology. Hamburg, 2013. URL: https://www.lhn.uni-hamburg.de/node/36.html (дата обращения 12.02.2019).
19. McHale B. Speech Representation // Hühn P. et al. The Living Handbook of Narratology. Hamburg, 2013. URL: http://www.lhn.uni-hamburg.de/article/speech-rep-resentation (дата обращения 12.02.2019).
20. Rimmon-Kenan S. Narrative Fiction: Contemporary Poetics. Second edition. London; New York, 2005.
21. Sternberg M. Proteus in Quotation-Land: Mimesis and the Forms of Reported Discourse // Poetics Today. 1982. Vol. 3. № 2. P. 107-156.
22. Zbinden K. Traducing Bakhtin and Missing Heteroglossia // Dialogism: An International Journal of Bakhtin Studies. 1999. № 2. P. 41-59.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Alpatov V M. Sossyur i Bakhtin [Saussure and Bakhtin]. Zhanry rechi, 2016, no. 1, pp. 9-17. (In Russian).
2. Sternberg M. Proteus in Quotation-Land: Mimesis and the Forms of Reported Discourse. Poetics Today, 1982, vol. 3, no. 2, pp. 107-156. (In English).
3. Zbinden K. Traducing Bakhtin and Missing Heteroglossia. Dialogism: An International Journal of Bakhtin Studies, 1999, no. 2, pp. 41-59. (In English).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
4. (a) Bakhtin M. M. Problema rechevykh zhanrov [The Problem of Speech Genres]. BakhtinM.M. Sobranie sochineniy [Collected Works]: in 7 vols. Vol. 5. Moscow, 1996, pp. 159-206. (In Russian).
5. (b) Bakhtin M. M. Yazyk v khudozhestvennoy literature [Language in Fiction Bakhtin M.M. Sobranie sochineniy [Collected Works]: in 7 vols. Vol. 5. Moscow, 1996, pp. 287-297. (In Russian).
6. Bakhtin M. M. Slovo v romane [Discourse in the Novel]. Bakhtin M.M. Sobranie sochineniy [Collected Works]: in 7 vols. Vol. 3. Moscow, 2012, pp. 9-179. (In Russian).
7. Diyegezis [Diegesis]. Tamarchenko N.D. (ed.). Poetika: slovar'aktual'nykh ter-
minov i ponyatiy [Poetics: The Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, 2008, p. 60. (In Russian).
8. Fomenko I.V. Tsitata [Quotation]. Tamarchenko N.D. (ed.). Poetika: slovar' aktual'nykh terminov i ponyatiy [Poetics: The Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, 2008, pp. 293-294. (In Russian).
9. Tiupa V.I. Geteroglossiya [Heteroglossia]. Tamarchenko N.D. (ed.). Poetika: slovar' aktual'nykh terminov i ponyatiy [Poetics: The Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, 2008, p. 45. (In Russian).
10. Voloshinov VN. Marksizm i filosofiya yazyka. [Marxism and the Philosophy of Language]. Bakhtin M.M. Freydizm. Formal'nyy metod v literaturovedenii. Marksizm i filosofiya yazyka. [Freudianism A Formal Method in Literary Criticism. Marxism and the Philosophy of Language]. Moscow, 2000, pp. 350-486. (In Russian).
(Monographs)
11. Bakhtin M.M. Problema poetiki Dostoyevskogo [Problems of Dostoevsky's Poetics]. Moscow, 1979. (In Russian).
12. Bal M. Narratology: Introduction to the Theory of Narrative. Fourth edition. Toronto, 2017. (In English).
13. Chatman S. Story and Discourse. Ithaca, New York, 1978. (In English).
14. Emerson C., Morson G. Mikhail Bakhtin: Creation of a Prosaics. Stanford, 1990. (In English).
15. Fludernik M. An Introduction to Narratology. London; New York, 2009. (In English).
16. Genette G. Figury [Figures]: in 2 vols. Vol. 1. Moscow, 1998. (Translated from French to Russian).
17. Rimmon-Kenan S. Narrative Fiction: Contemporary Poetics. Second edition. London; New York, 2005. (In English).
18. Schmid V. Narratologiya [Narratology]. Moscow, 2003. (In Russian).
19. Tamarchenko N.D. (ed.). Teoriya literatury [Theory of Literature]: in 2 vols. Vol. 1. Moscow, 2004. (In Russian).
20. Tiupa V.I. Vvedeniye v sravnitel'nuyu narratologiyu [Introduction to Comparative Narratology]. Moscow, 2016. (In Russian).
(Electronic Resources)
21. Halliwell S. Diegesis - Mimesis. Hühn P. et al. (eds.). The Living Handbook of Narratology. Hamburg, 2013. Available at: https://www.lhn.uni-hamburg.de/node/36. html (accessed 12.02.2019) (In English).
22. McHale B. Speech Representation. Hühn P. et al. (eds.). The Living Handbook of Narratology. Hamburg, 2013. Available at: http://www.lhn.uni-hamburg.de/article/ speech-representation (accessed 12.02.2019) (In English).
Джун Мира, Российский государственный гуманитарный университет.
Аспирант кафедры теоретической и исторической поэтики Института фило-
логии и истории. Научные интересы: нарратология, теория романа, русская литературы ХХ в.
E-mail: mira.jun@mail.ru ORCID ID: 0000-0002-8566-7925
Jun Mira, Russian State University for the Humanities.
Postgraduate student at the Department of Theoretical and Historical Poetics, Institute for Philology and History. Research interests: narratology, theory of novel, Russian literature of the 20th century. E-mail: mira.jun@mail.ru ORCID ID: 0000-0002-8566-7925
