Научная статья на тему 'Метафорические образы в цикле Н. С. Лескова «Святочные рассказы»: двойное оценочное преображение'

Метафорические образы в цикле Н. С. Лескова «Святочные рассказы»: двойное оценочное преображение Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
504
135
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЛЕСКОВ / МЕТАФОРА / ОЦЕНКА / LESKOV / METAPHOR / EVALUATION

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Лебедева О. А.

Статья посвящена исследованию метафорических образов в цикле Н.С. Лескова «Святочные рассказы». При рассмотрении метафоры как элемента идиостиля писателя акцентируется внимание на изменении оценочного знака в градационной шкале оценки на протяжении анализируемого произведения.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The metaphorical characters in the cycle of N.S. Lescov «Christmas stories»: double evaluative transformation

The article is devoted the metaphorical characters in the cycle N.S. Leskov «Cristmas stories». Metaphor is examined as an element of writer's idiostyle, the accent is on the evaluative modification in the evaluative scale during the text. Ключевые слова: Лесков, метафора, оценка, Leskov, metaphor, evaluation

Текст научной работы на тему «Метафорические образы в цикле Н. С. Лескова «Святочные рассказы»: двойное оценочное преображение»

УДК 811.161.1.37

Метафорические образы в цикле Н.С. Лескова «Святочные рассказы»: двойное оценочное преображение

О.А. Лебедева

Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова 127550, Москва, ул. Прянишникова, 2А e-mail: lebedeva [email protected]

Статья посвящена исследованию метафорических образов в цикле Н.С. Лескова «Святочные рассказы». При рассмотрении метафоры как элемента идиостиля писателя акцентируется внимание на изменении оценочного знака в градационной шкале оценки на протяжении анализируемого произведения.

Ключевые слова: Лесков, метафора, оценка.

При создании текстов языковая личность использует весь спектр стилистических ресурсов. В литературе в зависимости от поставленных задач языковые средства могут достигать исключительной выразительности, необходимой для акцентирования внимания на определенных моментах текста, а следовательно, и поднимаемых автором темах. Немаловажную роль играет в этом случае аксиологический аспект, являющийся выражением отношения автора к окружающей действительности.

О Н.С. Лескове отзывы современников значительно разнятся. Что касается писателей, то Л.Н. Толстой считал Лескова писателем будущего. М. Горький указывал на значение Лескова как знатока языка: «Лесков несомненно влиял на меня поразительным знанием и богатством языка» [Русские писатели... 1955: 338]. А.П. Чехов считал его од-

328

ним из своих учителей, наряду с И. Тургеневым. Многие исследователи отмечали особое знание Лесковым русского разговорного языка и виртуозное использование этих знаний в своих произведениях. В свою очередь, Н.С. Лесков считал важнейшим элементом литературного творчества индивидуализацию языка персонажей и их речевые характеристики.

Исследование художественного текста, в том числе и с точки зрения аксиологического аспекта, невозможно без обращения к понятию идиостиля автора. По Виноградову, «стиль писателя - это система индивидуально-эстетического использования свойственных данному периоду развития художественной литературы средств словесного выражения» [Виноградов 1959: 85]. Также по его словам, «понятие стиля является везде и проникает всюду, где складывается представление об индивидуальной системе средств выражения и изображения, выразительности и изобразительности, сопоставленной или противопоставленной другим однородным системам» [Виноградов 1961: 8]. В художественном произведении «в словесной форме авторская картина мира является отражением эстетической функции языка» [Поцепня 1997: 251].

По мнению В.В. Леденевой, идиостиль обнаруживает себя в результате текстопорождающей и эстетической деятельности языковой личности, поэтому он прежде всего отражается в интеграции предпочтительных тем, жанров, средств и приемов, необходимых для построения текста и передачи как информативных, так и эмотивно-экспрессив-ных компонентов [Леденева 2001: 39]. Ключевой при определении идиостиля оказывается для В.В. Леденевой категория предпочтительности, базирующаяся на свойствах прагматикона языковой личности автора. «Идиостиль - это индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезентации средствами идиолекта» [Леденева 2001: 40].

При рассмотрении идиостиля Лескова обнаруживается его особый интерес к метафоре. Метафора отвергает принадлежность объекта к тому классу, в который он входит, и утверждает его включенность в категорию, к которой он не может быть отнесен на рациональном основании [Арутюнова 1990: 17]. Исходя из этого, можно говорить и о специфике метафоры как особом роде чудесного. Являясь одним из средств подновления непрерывно действующего языка за счет языкового материала [Телия 1988: 202-203], в художественном тексте метафора становится синонимом способности к открытиям. «Подлинная дочь воображения - метафора, рожденная мгновенной вспышкой интуиции <...>. Воображение поэтическое странствует и преображает вещи, наполняет их особым, сугубо своим смыслом и выявляет связи, которые даже не подозревались, но всегда <...> явно и неизбежно оперирует явлениями действительности» (Гарсиа Лорка Ф.) [Арутюнова 1990: 21].

329

Лескова не интересовали святочные сюжеты сами по себе. Ему важно было сказать читателю, что духовная жизнь человека подчиняется не очевидной реальности, а тому мифу, который навязывается самим человеком и по которому реальность разыгрывается в сознании людей [Душечкина 1995: 194]. Содержание в святочных рассказах элемента чудесного является, по мнению Лескова, обязательным компонентом в такого рода литературе. «От святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера - от Рождества до Крещенья, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и наконец - чтобы он оканчивался непременно весело. <...> он должен быть истинное происшествие!» [Лесков 1958: 433]. Элемент «фантастичного», синонимичный у Лескова с «чудесным» («являющийся чудом, совершенно небывалый, необычный» [Ожегов 1999: 889]), встроен в святочных рассказах в метафору, которая, в свою очередь, становится способом выражения авторской системы мировоззрения.

По мнению С.Е. Никитиной, лексема «чудо», являясь оценочным словом, выражает эмоционально-интеллектуальную оценку события, явления или предмета, где высшая степень изумления может перейти либо в ужас, либо в восторг и восхищение. Также «чудо» указывает, что оцениваемое им событие является знаком чего-то иного [Никитина 1991: 117-123]. Такая двойственность не только затрагивает широкий эмоциональный спектр ощущений человека, позволяя слову занимать полярные позиции в градационной шкале оценки [Маркелова 2013: 15-25], но и объясняет использование элемента «фантастичного» в метафорическом пространстве святочных рассказов. Кроме того, предпочтительной для Лескова при передаче авторской мысли в рассказах становится «метафора-перевертыш», подобно лексеме «чудо» способная находиться в противоположных концах оценочной шкалы. Уже в «досвяточный период» у писателя наблюдается использование «логики наоборот» - в эпизодах ранних произведений, приуроченных к святкам [Зенкевич 2005: 3-10]. В святочных рассказах «Зверь», «Отборное зерно» и других из цикла «перевертыш» выносится в название для акцентирования внимания.

В рассказе «Зверь» метафора раскрывается по ходу развития повествования. Примечательно, что слово «зверь» изначально употребляется в тексте исключительно как синоним медведя, его характеристика (1 знач., «дикое животное» [Ожегов 1999: 226]). Поэтому оценка в этом случае может представляться и через эту семему. «Когда о медведе говорили, что «он шалит», это значило, что он уже обнаружил свою зверскую натуру каким-нибудь нападением» [Лесков 1997]. Семема «зверь» в данном примере включает семы «жестокость», «беспощадность», благодаря чему содержание слова приобретает негативный характер. Од-

330

нако по отношению к конкретному медведю Сганарелю на первый план выносятся другие качества с антонимичной семой «человечность«: «Медведь встал и пошел, да еще что было смешно - взял свою шляпу с соломенным султаном и всю дорогу до ямы шел с Храпоном обнявшись, точно два друга» [Лесков 1997]. В словаре закреплено значение семемы «друг» как «человека, который связан с кем-нибудь дружбой» [Ожегов 1999: 180], то есть теплыми, доброжелательными отношениями, включающими взаимовыручку, объятия и защиту друг друга, это также близкий человек. Перенесение свойств человека на свойства медведя и присваивание их последнему немаловажно, Лесковым особо подчеркивается эта часть «звериной натуры«: «На свое несчастие, он [Храпон] рассказал своей сестре, как зверь шел с ним «ласково» и как он, провалившись сквозь хворост в яму, сел там на днище и, сложив передние лапы, как руки, застонал, точно заплакал» [Лесков 1997]. «Ласковость», «руки» как часть тела и «плач» присущи исключительно человеку: подчеркивается сходство зверя-медведя и человека, причем слово «человек» обладает в данном примере положительной коннотацией. Таким образом, оценочное содержание стремится по градационной шкале вверх, соответствуя оценке «хороший» и «очень хороший».

На противоположном конце шкалы оценки позицию занимает помещик, характеристика которого как «зверя» - жестокого человека (2 знач., перен. «жестокий, свирепый человек» [Ожегов 1999: 226]) не дается прямо, а показывается через контекстное окружение. «Он был очень богат, стар и жесток. В характере у него преобладали злобность и неумолимость, и он об этом нимало не сожалел, а, напротив, даже щеголял этими качествами, которые, по его мнению, служили будто бы выражением мужественной силы и непреклонной твердости духа» [Лесков 1997]. Семы «жестокость», «злобность», «неумолимость», содержащиеся в авторской характеристике помещика, являются составляющими семемы «зверь» во втором значении. Заложенная в самих семах оценка помещает помещика-человека в отрицательный конец шкалы. Таким образом, наблюдается «логика наоборот«: качества человека и медведя меняются местами, и в звере-медведе акцентируются положительные, человеческие качества, тогда как зверь-помещик реализует качества отрицательные, обыкновенно присущие зверю-животному.

Элемент чудесного в святочном рассказе проявляется в преображении [Маркелова 2010: 68] помещика и перемещении по шкале оценки с отрицательного конца шкалы в положительный. «Все глаза были устремлены на его лицо. Происходило удивительное: он плакал»» [Лесков 1997]. Возникновение искреннего человеческого чувства обусловила речь священника, после которой у многих «на ресницах дрожали хорошие слезы». Происходит вторичный «перевертыш«: последняя стадия развития метафоры в этом рассказе. Приобретение помещиком-

331

зверем человеческих качеств, также присущих зверю-медведю (ср. выше о медведе: «застонал, точно заплакал»), на уровне повествования объясняется «рождественским чудом», а на аксиологическом уровне показывает отношение Лескова к возможности каждого человека в любой момент измениться в лучшую сторону посредством обращения к вере в Бога, идеям любви и добра. «У нас ноне так сталось, что и зверь пошел во святой тишине Христа славить» [Лесков 1997]. В этом примере «зверь» уже является характеристикой помещика, однако в контексте он приобретает уже положительную оценку. Таким образом, метафорическое пространство, полностью охватывая произведение, служит средством выражения авторской позиции.

В рассказе «Отборное зерно» в эпиграф выведена цитата из Нового Завета, что добавляет дополнительный контекст произведению: «Спящим человеком прииде враг и всея плевелы посреди пшеницы» [Лесков 1989]. «Зерно» как плод, семя злаков [Ожегов 1999: 229] в сочетании со словом «отборный» - «отобранный, лучший по качеству» [Ожегов 1999: 466] является одновременно синонимом и метафорой пшеницы. Изначально слово имеет положительную оценку, содержащуюся в значении окружающих его слов. «Я снова подивился, когда узнал, что и семена из нашего края, и поля, зародившие такое удивительное зерно, -смежны с полями моего брата» [Лесков 1989]: «удивительный» - «необычайный, исключительный» [Ожегов 1999: 826] соответствует номинации «очень хороший». «В жизнь мою я никогда еще такого крупного, чистого полного зерна не видывал» [Лесков 1989]: подчеркиваются свойства объекта, присущие здоровому зерну, а значит «хорошему». «Я уже получил здесь за мое зерно золотую медаль» [Лесков 1989]: золотая медаль - знак, показатель высшей награды, присваиваемой за лучшие результаты (оценка «очень хорошо»). В дальнейшем вступает в силу «перевертывание»: отборное зерно оказывается своей противоположностью - плевелом («оболочка зерна», в переносном значении «дурное», плохое по качеству зерно [Ожегов 1999: 522]): «А ты, барин, плут, -говорит купец, - ты ведь меня надулкак нельзя лучше» [Лесков 1989]. С верха шкалы «очень хорошо» метафора с новозаветным контекстом снижается до оценки «очень плохо», содержащейся в семах «плутовство», «обман», «надувательство». Однако в своей мысли Лесков идет дальше и повторно использует «логику наоборот» - вновь «зерно» с низа шкалы взметается в верхнюю часть: «А такое утешение, что как подоспел сюда купцов караван, где плыла и та барка с сором вместо дорогой пшеницы, то все пристали против часовенки на бережку, помолеб-ствовали <...> а эта барка зацепилась, повернулась <...> и потонула <...>. И после этого пошли веселые дела: <...> исполнялись формы и обряды законных удостоверений и выдача купцу страховой премии за погибший сор, как за драгоценную пшеницу...» [Лесков 1989]. Благодаря хит-

332

рости, плутовству, пшеница превращается из сора в драгоценность. Повторное «чудесное» преображение отборного зерна с возвращением слову положительной коннотации позволяет говорить о внесении дополнительного оттенка метафорического значения: отборное зерно становится метафорой плутовства, но несмотря на изначальную отрицательную оценку в семеме, в рассказе, по мысли Лескова, плутовство приобретает противоположную окраску: «Столько русских людей поправилось, и целое село год прокормилось, и великолепные постройки отстроились» [Лесков 1989] (слова «поправиться», «прокормиться», «отстроиться» реализуют в контексте положительную коннотацию, в слове «великолепный» сема «очень хорошо» содержится в семантической структуре). Таким образом, во втором рассказе из цикла также наблюдается «логика наоборот», используемая писателем дважды.

На основе проанализированных рассказов цикла можно сделать вывод, что «метафора-перевертыш» - особый элемент идиостиля Лескова, используемый им в святочных рассказах для выражения авторской позиции. Святочный рассказ имеет значение для Лескова не только с формальной точки зрения, но и с содержательной. Как важный компонент выделяется элемент «чудесного», благодаря которому метафорическое поле получает необходимое расширение: неконкретное «чудо» взаимодействует с конкретными «зверем» и «зерном». Применяя «логику наоборот», Лесков доносит до читателя мысль о необходимой вере в чудо, способной преобразить человека, исправить его отрицательные качества на положительные. Благодаря широкому эмоциональному спектру ощущений человека происходит оценочное преображение единиц языка: смена в метафорах полюсов с оценки «хорошо» до оценки «плохо», и обратно.

Библиографический список

1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс [вступ. ст.]/ Теория метафоры: сборник: пер. с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой; общ. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинской. -М.: Прогресс, 1990. - 512 с.

2. Виноградов В.В. О языке художественной литературы / В.В. Виноградов. - М.: Гослитиздат, 1959. - 654 с.

3. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей / В.В. Виноградов. - М.: Гослитиздат, 1961. - 614 с.

4. Душечкина Е.В. Русский святочный рассказ: становление жанра / Е.В. Душечкина. - Санкт-Петербург. - 1995. - 256 с. - ISBN 587403-049-2.

5. Зенкевич С.И. Жанр святочного рассказа в творчестве Н.С. Лескова: автореф. дис. ... канд. филол. наук / С.И. Зенкевич. - СПб., 2005. - 24 с.

333

6. Леденева В.В. Идиостиль (к уточнению понятия) // Филологические науки. - М., 2001. - № 3. —. С. 36-41.

7. Лесков Н.С. Зверь [Электронный доступ]/ Н.С. Лесков — Изд: Библия для всех. — 1997 // Lib.ru. — 2002. — 7 января. — Режим доступа: http://az.lib.rU/l/leskow_n_s/text_0226.shtml

8. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. / Н.С. Лесков. Т. 7. — М.: Государственное издательство художественной литературы. — 1958.

9. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. / Н.С. Лесков. Т. 7. — М.: Правда, 1989. — С. 57-79.

10. Маркелова Т.В. Аксиология языка и русской языковой личности как квинтэссенция современности: отражение и преображение // Ценности и смыслы. — М., 2010. — № 6 (9). — С. 64-76.

11. Маркелова Т.В. Прагматика и семантика средств выражение оценки в русской языке: монография / Т.В. Маркелова; Моск. гос. ун-т печати имени Ивана Федорова. — М.: МГУП имени Ивана Федорова, 2013. — 300 с. — ISBN 987-5-8122-1247-6

12. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — С. 117-123.

13. Ожегов С.И, Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80.000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова // С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. — 4-е изд., дополненное. — М.: Азбуковник, 1999. — 944 с. — ISBN 5-89285-0003-X.

14. ПоцепняД.М. Образ мира в слове писателя / Д.М. По-цепня. — СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1997. — 264 с.

15. Русские писатели о языке: хрестоматия / под общ. ред. А.М. Докусова — Л.: Учпедгиз, 1955. — 325 с.

16. Телия В. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Телия В., Гак В. Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988.

334

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.