Метафорические модели пространства в языковой картине мира И. А. Бунина Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ББК 81'42 YAK 811.161.1

МЕТАФОРИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ ПРОСТРАНСТВА В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА И.А. БУНИНА

METAPHORICAL MODELS OF SPACE IN I.A. BUNINTS LINGUISTIC PICTURE OF THE WORLD

Рассматриваются особенности репрезентации метафорических моделей пространства в языковой картине мира И.А. Бунина. Анализируется функционирование ключевого слова «мир», выявляются индивидуально-авторские смыслы данной лексемы.

In this article the main features of representing the metaphorical models of space in I.A. Bunin's linguistic picture of the world are considered. The functioning of the keyword 'world' is analysed and its individual author's meanings are revealed.

Ключевые слова: пространство, метафора, пространственная модель, языковая картина мира, дискурс.

Key words: space, metaphor, spatial model, language world picture, discourse.

Художественное пространство представляет собой модель мира данного автора, выраженную на языке его пространственных представлений Ю.М. Лотман [4, с. 252-253].

Пространство является базовой, общефилософской категорией, через которую человек воспринимает мир и себя в нем. Исследования категории пространства и способов её языкового воплощения представлены в работах А. Вежбицкой (А. Вежбицка), Е.С. Кубряковой, В.Г. Гака, Е.В. Ра-хилиной и др. Пространственные отношения в языковой картине мира представляются как расположение предметов относительно человека и относительно других предметов. Образы пространства соотносятся с такими понятиями, как: типы пространств; организация пространства (центр/периферия, открытое/закрытое); позиции объектов (близко/далеко); направление, координаты (вертикальность/горизонтальность); мера расстояния; восприятие пространства (точка зрения) и т.д. [6, с. 21-54]. Пространственные «схемы» и модели определяют ценностное отношение и социально-культурное своеобразие картин мира, так как «большинство пространственных концептов связано с антропоцентрической сферой» [2, с. 297].

При этом «переживание пространства» является уникальным для каждого человека и народа, что выражается в специфических лингвокультур-ных и индивидуально-авторских языковых номинациях. То есть универсальность пространственной интерпретации многих явлений в языковой системе (например, такие категории, как вертикальность, поверхность, фасад, внутренность, упорядоченность [1, с. 78]) не лишает актуальности исследований вариантов дискурсивного воплощения этой категории.

Статья посвящена исследованию проблемы языковой репрезентации метафорических моделей пространства в художественной картине мира И.А. Бунина.

Пространственно-временная структура бунинской картины мира чрезвычайно своеобразна и уникальна. Во-первых, пространство и время сливаются в мировосприятии И.А. Бунина в характеристике мироздания, во-вторых, космогонические представления автора носят отпечаток религиозно-

О.В. РУДНЕВА O.V. RUDNEVA

экзистенциальной категоризации мира. Это выявляется, в частности, через анализ метафорических номинаций пространственных образов: <...> ...спасти свою прекрасную любовь в том прекраснейшем весеннем мире, который ещё так недавно был подобен раю («Митина любовь»). В-третьих, авторская картина мира отражает научные взгляды о космических глубинах, звёздных мирах и пространствах: Помню какую-то дивную лунную ночь, то, как неизъяснимо прекрасен, лёгок, светел был под луной южный небосклон, как мерцали в лунной небесной высоте редкие лазурные звезды, и братья говорили, что все это - миры, нам неведомые и, может быть, счастливые, прекрасные, что, вероятно, и мы там будем когда-нибудь... («Жизнь Арсеньева»); Он говорит, - с тонкостью, страстностью и красноречием, которых никак нельзя было ожидать от него, - что он испытал чувства необыкновенные на пути сюда, в те жаркие звёздные ночи, когда впервые глядел на Южный Крест, на Канопус и на те первозданные звёздные туманности, что называются Магеллановыми Облаками, видел Угольные Мешки, эти траурные пролёты в бесконечность мировых пространств, и страшное великолепие Альфы Центавра, игравшей на совершенно пустом небосклоне, где точно начиналось какое-то безмерное, недоступное нашему разуму Ничто... («Соотечественник»).

Пространственная модель мира представляет собой многоступенчатую структуру, имеющую систему координат: вертикальную и горизонтальную ось.

Вертикальная ось ЗЕМЛЯ - НЕБО характеризуется религиозно-экзистенциальный восприятием мира: Бог - в небе, в непостижимой высоте и силе, в том непонятном синем, что вверху, над нами, безгранично далеко от земли: это вошло в меня с самых первых дней моих, равно как и то, что, невзирая на смерть, у каждого из нас есть где-то в груди душа и что душа эта бессмертна. Но все же смерть оставалась смертью, и я уже знал и даже порой со страхом чувствовал, что на земле все должны умереть («Жизнь Арсеньева»).

Горизонтальная ось мира ЗЕМЛЯ - ЗЕМЛЯ, вербализованная в пространстве бунинского дискурса, отражает взгляд человека современной эпохи, имеющего научные представления о строении земного шара: Он безлюден, мёртв, мгла, туманящая его, кажется частью той самой арктической мглы, что идёт оттуда, где конец мира, где скрывается нечто непостижимое человеческим разумом и называется Полюсом («Петлистые уши»);

Горизонтальная плоскостная картина мира имеет многомерную структуру, которую представляют разные «микромиры» - сказочный, азиатский, рыцарский, деревенский, дорожный и т.д.: Потом автомобиль пошёл ещё шибче и через пять минут доставил его на место, а синие блузы носильщиков, гулкие громадные залы, толпа, льющаяся к высоким дверям дебаркадера, вид стройного, шипящего под его стеклянным колпаком поезда, кислая вонь газа и каменного угля, мальчики с тележками-буфетами и звонкие их крики уже совсем перенесли его в дорожный мир («Отто Штейн»).

Каждый «микромир» имеет свои признаки - звуки, запахи, жителей, пространство и время. Но во всем многообразии пространств Бытия И.А. Бунин находит аналогии, отражая этим сопоставлением единство мира в его разнообразии.

Хрущов лёг на диван, - и мысли его опять возвратились к молодости, к началу его бездомной жизни, к этому большому мёртвому городу, вечно заносимому пылью, подобно оазисам среднеазиатских пустынь, подобно египетским каналам, засыпаемым песками... («Пыль»).

Мир провинциального российского города схож в своём мёртвом, пустом существовании с оазисом Средней Азии и каналу Египта.

Одним из концептуально значимых является приём контраста при пространственной характеризации пространственных осей. Мир провинции /

Мир города = Мир дикости / Мир цивилизации выражают дуальную модель антропогенного пространства, репрезентированную в бунинской художественной картине мира. Разделение на столичный и провинциальный мир выражено в горизонтальной пространственной оси мира: Утром был Орёл, пересадка, провинциальный поезд возле дальней платформы. И Митя почувствовал: какой это простой, спокойный и родной мир по сравнению с московским, уже отошедшим куда-то в тридесятое царство, центром которого была Катя, теперь такая как будто одинокая, жалкая, любимая только нежно! «Митина любовь»). Каждый мир имеет своё время, свои координаты, свою модель жизни: Огоньки робко, но весело светят в маленьких новых домиках лесных станций. Новая жизнь чувствуется в каждом из них. Но в двух шагах от этого казённого домика начинается совсем другой мир. Там чернеют затерянные среди лесов редкие посёлки тёмного и унылого лесного народа («Новая дорога»).

Но мир человека мал по сравнению с более широким и глобальным природным пространством: Наступала долгая зимняя ночь. Тогда, чтобы вознаградить себя за тоскливый день, истомивший всех ожиданиями беды, пассажиры сбились вместе с моряками в кают-компании. Вокруг парохода была уже непроглядная тьма, а внутри его, в нашем маленьком мирке, было светло, шумно и людно. ... Пока мы пели, пили, говорили друг другу вздор и смеялись, здесь, в этом чуждом нам мире неба, тумана и моря взошла кроткая одинокая и всегда печальная луна, и воцарилась глубокая полночь... совершенно такая же, как пять - десять тысяч лет тому назад («Туман»).

Мы можем говорить о проявлениях космогонических представлений, репрезентированных в пространственных концептах (небо, море, земля).

Выделим частные метафорические модели, представленные в бунин-ских текстах:

Мир - вещественный, чувственно познаваемый.

На что нам было всё это, разве голодны мы были? Нет, конечно, но мы за этой трапезой, сами того не сознавая, приобщались самой земли, всего того чувственного, вещественного, из чего создан мир («Жизнь Арсеньева»).

Мир - физический субъект, влияющий на человека.

Он это понимал, но что же было делать? Как и куда вырваться из того заколдованного круга, где было тем мучительнее, тем нестерпимее, чем было лучше? Именно это-то и было непосильно - то самое счастье, которым подавлял его мир и которому недоставало чего-то самого нужного («Митина любовь»).

Мир - сновидение.

Голова пылает, по телу идёт острый колючий холод, а лунный свет так дерзко и ярко сквозит в щели ставни, и соловьи наполняют весь сад таким ярким ликованием, что весь мир кажется сновидением... («Белая лошадь»).

Мир - сеть.

Бог возложил на него подвиг освобождения еврейского народа от рабства и соблазна идолопоклонства: и он порвал шёлковые сети мира, восстал и одолел в борьбе («Смерть Пророка»).

Мир - море/хаос.

И мир шумит над ним глухо и отдалённо, как море над тем, кто все глубже и глубже опускается в его бездну («Сны Чанга»).

Анализ метафорических номинаций пространственных образов позволяет утверждать, что пространство влияет на человека, иногда подчиняя и подавляя его (мир - сеть, мир - чувственное, вещественное бытие). «Одушевление пространства» как категории человеческого сознания отражено в бунинских текстах: Нет, они ни о чем не спрашивают, ничему не дивятся, не чувствуют той сокровенной души, которая всегда чудится

человеческой душе в мире, окружающем её, не знают ни зова пространств, ни бега времени («Жизнь Арсеньева»). Подобное «одушевление» является признаком «лейбницевского» типа восприятия пространства (см. работу В.Н. Топорова [5, с. 223]) и характерно для русского сознания [3, с. 90] .

Концептуальная модель мироздания в бунинском дискурсе:

МИРЫ / НИЧТО / РАЙ Космическое пространство (миры) / Божественное (рай)

Небо - Бог - Вечность Душа

Земля - Человек - Смерть Человеческое пространство / Природное пространство

Многомерность метафорической модели пространства выражается в наличии сложной системы координат и соположении научной и религиозной картин мира в авторском сознании. Таким образом, пространственная модель мироздания в бунинском дискурсе представляет собой синтез религиозно-научных взглядов, совмещающих представления о божественном происхождении мира и о множественности миров, о существовании ада и рая.

Литература

1. Гжегорчикова, Р. Понятийная оппозиция верх - низ (пол. 'wierzch' - 'spyd') и языковая модель пространства [Текст] / Р. Гжегорчикова // Логический анализ языка. Языки пространств / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонти-на. - М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 78-84.

2. Ермоленкина, Л.И. Пространственные метафорические модели этико-эстетической оценки [Текст] / Л.И. Ермоленкина // Картины русского мира: пространственные модели в языке и тексте / отв. ред. З.И. Резанова. - Томск : UFO-Plus, 2007. - 384 с.

3. Кубрякова, Е.С. О понятиях места, предмета и пространства [Текст] / Р. Гжегорчикова // Логический анализ языка. Языки пространств / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. - М. : Языки русской культуры, 2000. -С. 84-92.

4. Лотман, Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя [Текст] / Ю.М. Лотман // В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. -М., 1988. - 352 с.

5. Топоров, В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. - М. : Наука, 1983. - С. 227-284.

6. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени, восприятия [Текст] / Е.С. Яковлева. - М. : Гнозис, 1994. - 344 с.