CC BY
43
УДК 141.319.8:321.01
МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ВЛАСТИ И ФОРМЫ ЕЁ ЛЕГИТИМАЦИИ В АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
© 2015 г. С.С. Черных
Черных Сергей Сергеевич -кандидат философских наук, доцент, кафедра социологии и психологии, Южно-Российский государственный политехнический университет (НПИ) имени М.И. Платова, ул. Просвещения, 132, г. Новочеркасск, Ростовская обл., 346428. E-mail: s.s.chernykh@mail.ru
Chernykh Sergei Sergeevich -Ph.D., Associate Professor, Department of Sociology and Psychology, Southern Russian State Technical University (NPI) named after M.I. Platov, Prosveshcheniya St., 132, Novocherkassk, Rostov Region, 346428, Russia. E-mail: s.s.chernykh@mail.ru
Анализируется метафизический способ понимания власти в его связи с понятием «вечности». Рассматриваются аспекты легитимации власти с опорой на философскую антропологию А. Кожева и концепцию идеальных типов М. Вебера. Демонстрируются различия между метафизическим пониманием власти и её осмыслением в теоретическом дискурсе социологии.
Ключевые слова: метафизическое понимание власти, понятие «вечность», архаичность, иерархичность, формы легитимации власти, архетипы власти.
The author analyzes the metaphysical way of understanding power in its relation with the concept of "eternity"; the aspects of legitimizing power relying on Kojeve's philosophical anthropology and concept of ideal types Weber. The article demonstrates the difference between the metaphysical understanding ofpower and its interpretation in the theoretical discourse of sociology.
Keywords: metaphysical understanding ofpower, the concept of "eternity", archaic, hierarchy, forms of legitimation of power, authority archetypes.
Понимание власти как прояснение её сущностных основ с первых шагов проявления философии в качестве особой деятельности духа происходило как первичная рационализация мифа метафизическим способом. Изначально именно в рамках данного способа мышления был выделен логический исток власти и предпринята попытка сконструировать его универсальное понятие, свободное от прежних мифических оков. Так, например, в философии Платона над всем относительным бытием господствует в определенной степени трансцендентный и триединый принцип всеобщего блага -истины - красоты [1]. Здесь несомненно, что перво-единство и всеобщность обладают властью над единичным и особенным хотя бы потому, что существование отдельной вещи предполагает её элементарное единство, а особенное в вещах есть явление всеобщего. Поэтому, согласно платоникам, единичное и особенное существует в той степени, в которой причастно первоединству и всеобщности. Таким образом, род и вид господствуют над индивидом, который есть временная модификация сущего,
подверженная становлению и гибели. Бытие в такой метафизике предполагает собственную иерархию, а следовательно, власть исконно высших родов бытия над низшими формами его проявления.
Метафизическое познание отдельных вещей совершается посредством всеобщих идей, которые существуют универсальным образом и наделены реальностью бытия. Эти общие места онтогносео-логии Платона волнуют нас в меньшей степени, чем предпринятая им радикальная попытка рационализации мифологического способа постижения власти. В метафизике Платона возникает вполне революционный персонаж - философ, нацеленный на реализацию политического идеала, справедливого государственного устройства. В мифологических системах предшествовавшего периода роль философа - политика - метафизика выполнял жрец, наделенный магической властью, ниспосланной свыше. Жрец определенного культа, а по совместительству маг, не претендовал на сознательную универсализацию своего духовного опыта, следовательно, на рационализацию собствен-
ных руководящих принципов. Маг, таким образом, исходил скорее из конкретного генезиса данного ему мифа, чем из созерцания и конструирования всеобщей сущности бытия.
Другое дело платоновский философ - политик, который получает власть не от разнообразных богов или даже от Единого Бога, т. е. в частном порядке благодати чистого дарения, а приобщается к всеобщей истине путем действия универсального разума. Притом что религиозно-конфессиональные особенности рассматриваются философами самым критическим способом. В работе философа из самого существа мифа извлекается его содержание, но при этом не для того, чтобы умертвить его, в лучшем случае редуцируя миф к полезной нравоучительной басне и по-детски назидательной сказке, а скорее, чтобы его идеологизировать, превратив в эстетизируемое орудие наглядной мысли. Общая интенция деятельности философа-политика, согласно Платону, связана таким образом с властью, которой наделил его всеобщий и единый во всем разум. В данной связи можно вполне говорить, что власть философа, правящего в идеальном государстве, зиждется на акте просвещения, проистекающего из высших метафизических оснований бытия. Причем здесь возникает тип власти, исходящий из «чистого» умозрения, порождающий новый социальный тип философа, взамен жреца-мага, который активно вступает с последним в конкурентную борьбу.
Однако оба типа - философ и жрец (маг) - могут мыслить власть вполне метафизическим образом, притом что первый тип в своей деятельности стремится к максимальной рационализации данного способа мысли, второй, напротив, исходит из верности конкретному мифу, освященному и легитимизированному в рамках уже сложившейся религиозной традиции. Для философа-метафизика боги - суть понятия, а для жрецов -реальные существа, наделенные магической властью. Если философ-метафизик монотеист, то Единый Бог для него есть Абсолютное понятие (понятие понятий), как впрочем, если жрец выступает в роли служителя монотеистического культа, то для него также существует только Единый Бог в качестве реального существа, наделенного всей полнотой власти.
Архаичность метафизического понимания власти, проистекающая из онтологических основ бытия и мышления, находящихся вне пределов временного становления, свидетельствует в пользу его первичности даже по отношению к диалектическому способу её рассмотрения. Ведь для того
чтобы, например, абсолютная идея стала от себя отчуждаться, бытие переходило в своё иное, из «ничто» возникало бытие и т. д., разум должен начинать с чего-то первичного, т. е. определиться с первым, как правило, трансцендентным принципом (например, с «абсолютной идеей» или «абсолютной материей»), выходящим за пределы ряда любых физических явлений. Поэтому диалектика включается в дело уже только после того, как первый принцип постулирован, обнаруживая сущностное противоречие в нём самом. Следовательно, мы не случайно назвали метафизический способ понимания власти именно архаичным. «Поскольку в древнегреческом языке слово "власть" (arche) имело два основных значения: "суверенитет" и "начало", глагол "властвовать" (archein) также употребляется в двух смыслах: "править" и "начинать" (стартовать)» [2, с. 94]. Таким образом, в метафизическом ключе можно вполне рассуждать о первоначале одновременно как о первом, наивысшем и существенном источнике всяческой власти. На этом же метафизическом представлении в свою очередь зиждется и религиозная вера, что всякая власть происходит от Бога. Более того, греческий термин «иерархия», активно используемый в современном социально-философском и социологическом дискурсе, переводится именно как священноначалие, или как власть священства, что указывает на первичность его возникновения в контексте религиозных отношений.
Сущность власти в рассматриваемой нами интерпретации концентрируется вокруг важнейшего в собственном смысле метафизического понятия, а именно - вечности. Можно сказать, что концепт «вечность» фундирует собой любые метафизические рассуждения, тем самым преобразуя речь философов о «вечных идеях» (Платон), «вечном двигателе» (Аристотель) или даже «вечном возвращении» (Ф.Ницше). Поэтому различные формы деконструкции метафизики сводятся к разрушению вечного измерения бытия, т. е. редукции его к временности, постулируемой в качестве избыточной тотальности. Так, например, если для классиков метафизики от Платона вплоть до Лейбница ведущей парадигмой служила связка понятий «вечность -бытие», то в анализах постметафизических философов (Бергсон, Гуссерль, Хайдеггер) данная смысловая пара преобразуется в «бытие - время» [3, 4]. Понятие же вечности объявляется схоластическим, часто прямо в уничижительно-вульгарном контексте, и при посредстве кантовской критики «чистого» разума по возможности было вытеснено в область преимущественно теологического дискурса.
Следовательно, и анализ власти, предпринятый в различных версиях социологического позитивизма, сходу исключает из своего рассмотрения её вечное измерение.
В конкретном смысле вечность сопряжена с истинной неизменностью с тем, что не подвержено становлению и не может быть сметено временным потоком. Ведь, согласно мысли Платона из знаменитого диалога «Тимей», само время есть всего лишь текучий образ вечности [1]. Следовательно, метафизический способ понимания власти необходимым образом будет включать в себя понятие «вечной власти», проявляющейся и как господство вечности над временем. Этот же способ понимания власти характерен и для большинства религиозных теологий вне зависимости от их конкретной конфессиональной принадлежности (по сути максимально рационализированная, свободная от господства частного мифа теология и есть метафизика).
В этой связи важно проанализировать метафизическую концепцию власти, обоснованную французским философом А. Кожевым в работе «Понятие власти» [5]. Особый интерес данной интерпретации, на наш взгляд, заключается в рассмотрении метафизики власти в антропологической перспективе с учетом архетипических форм её проявления в общественном бытии. Здесь, согласно Кожеву, действуют чистые четыре архетипа власти (Отца - Господина -Вождя - Судьи), которые он сопрягает с четырьмя причинами аристотелевской метафизики. Кроме этого, в его метафизическом анализе власти учитываются измерения времени (прошлое - настоящее - будущее) и вечности. Важно, что метафизическое понятие вечности состоит в особых отношениях с настоящим моментом «теперь», поскольку сама вечность мыслится в модусе «всегда теперь», что соответствует восходящему к Аристотелю схоластическому термину «nunc stans». Поэтому вечность рассматривается и как мера всяческих времен и как основа нерушимого постоянства [3, 4].
В результате концептуальная схема метафизического понимания власти А. Кожева представляет развернутый философско-антропологический анализ, в котором четыре архетипа власти проявляются в четырех метафизических причинах сущего, сопряженных с вечностью и тремя темпоральными модусами. Вкратце рассматриваемая здесь система выглядит следующим образом: 1. Власть Отца есть власть прошлого над настоящим и будущим, на социальном уровне эта власть укоренена в форме авторитета традиции; согласно метафизике Аристотеля - материальная причина. 2. Власть Господина есть власть над настоящим, как это хорошо
показал ещё Гегель, она связана с действительным риском в настоящий момент; в соответствии с метафизикой Аристотеля - действующая причина. 3. Власть Вождя есть власть над будущим, поскольку она реализуется в форме проекта, соответственно -целевая причина. 4. Власть Судьи есть власть над всеми предыдущими типами, поскольку она должна зиждеться на истинной справедливости, мыслимой как идеальная ценность, она проявляется как власть вечности над всеми временными модусами, как интеграция последних трех временных аспектов, и рассматривается как формальная причина [5, 6].
Подход А. Кожева обнаруживает ряд общих черт с типологией легитимации власти М. Вебера, а также и существенные отличия от неё, связанные с различием методологических установок двух мыслителей. Несмотря на это, оба подхода пересекаются в интерпретации власти как порядка и предполагают её человекоразмерную соизмеримость, исходящую из архетипов власти, рассматриваемых в антропологической перспективе. В концепции Ко-жева легитимация подразумевается метафизически, т. е. как порядок, проистекающий из самих оснований и законов бытия как тотальности. В социологии Вебера речь идет о легитимации порядка, возникшего как конкретный факт, обнаруживаемый в общественной практике. В работе историка и социолога он всячески дистанцируется, или, по крайней мере, всячески стремится дистанцироваться от любых метафизических сущностей. Сюда же попадает и понятие вечности, которое Вебер даже не думает привлекать в целях конструирования собственной типологии власти.
В остальном веберовские (идеальные) типы легитимации власти, т. е. типы общественного порядка, очень напоминают анализ Кожева, более того, они также соотнесены с темпоральными структурами. Итак, традиционная форма легитимации власти, по Веберу, очевидным образом представляет собой власть «Отца» и есть форма господства прошлого над настоящим. Харизматическая форма легитимации власти прямо связывается Вебером с деятельностью пророков, понимаемых в широком смысле, как выдающихся личностей, обращенных в будущее [7]. Здесь также обнаруживается полное согласие с мыслью Кожева, поскольку харизматическая легитимация власти подразумевает часто радикальный отрыв от наличного порядка вещей. Следовательно, харизматическая власть есть власть «Вождя», где над настоящим господствует будущее. При этом важно учитывать социальный опыт консервативных революций, когда власть «Вождя»
сосредоточивает свою борьбу именно против действующего порядка, пытаясь вновь в будущем обрести истинное прошлое, утерянное в настоящем. И наконец, легальная форма легитимации власти демонстрирует власть настоящего сложившегося порядка. Однако, по Веберу, ведущей социальной фигурой этого типа власти выступает не идущий на риск господин, понимаемой в ключе мысли Гегеля и Кожева, а скорее юрист, способный осуществлять собственную власть, исходя из знания действующих в настоящем времени правовых норм.
Как мы уже отмечали, отсутствие в анализе М. Вебера понятия вечности как нерелевантного автоматически преобразует его типологию, причем именно в пункте понимания власти в модусе настоящего времени. Речь идёт о том, что метафизическое понимание власти будет рассматривать также настоящую власть сразу как легальную (в веберовском смысле) систему сложившихся властных отношений, но соизмеримую с абсолютной идеей вечного добра, стоящей над относительным моментом «теперь». Таким образом, и сам момент «теперь» будет либо схватываться только как относительный временный модус ускользающего настоящего, либо он также при этом будет сравниваться со своей абсолютизированной формой «вечного теперь», притом что вечность господствует над всеми временами, реализуясь в собственной антропологической проекции в качестве архетипа Судьи. Поэтому именно с позиций этого вечного архетипа Судьи можно метафизически судить о традициях, харизме, действующих нормах и отношениях, легализированных в обществе. Отсюда понятно, почему в кожевской метафизике власти действует четыре архетипа власти, а в ве-беровской всего три идеальных типа её легитимации. Очевидно, что если Вебер вдруг стал бы рассуждать метафизическим способом, то ему пришлось бы, исходя из понятия вечности, постулировать в дополнении к уже имеющимся трем типам ещё один дополнительный тип - абсолютной (божественной) легитимации власти.
Таким образом, метафизический способ понимания власти был представлен нами как особая установка разума - выбранный курс мыслить власть в тесной связи с понятием вечности. Введение в рациональную метафизику власти мы старались про-
Поступила в редакцию
демонстрировать на примере мысли Платона, а также используя философско-антропологическую типологию власти, разработанную А. Кожевым. Достоинства последней, на наш взгляд, коренятся в том, что в ней французский философ проработал понятие власти в модусах темпоральности, выявил антропологические архетипы власти и соотнес их с четырьмя причинами из труда Аристотеля «Метафизика». При этом в целях демонстрации фундаментального отличия метафизического понимания власти от её понимания в интеллектуальном поле теоретической социологии концепция А. Кожева была сопоставлена с идеальными типами легитимации власти М. Вебера.
Литература
1. Платон. Полн. собр. соч. М., 2013. 1311 с.
2. Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001. 384 с.
3. Черных С.С. Деконструкция метафизики в контексте учения о вечном бытии // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2012. № 5. С. 15-18.
4. Черных С.С. К вопросу о вечном бытии: платонизм versus бергсонизм // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2012. № 4. С. 5-8.
5. Кожев А. Понятие власти. М., 2007. 192 с.
6. Аристотель. Метафизика. М., 2006. 608 с.
7. Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. М.; СПб., 2014. 656 с.
References
1. Platon. Poln. sobr. soch. [Complete Set of Works]. M., 2013, 1311 p.
2. Ledyaev V.G. Vlast': kontseptual'nyi analiz [Power: Conceptual Analysis]. M., 2001, 384 p.
3. Chernykh S.S. Dekonstruktsiya metafiziki v kontekste ucheniya o vechnom bytii [Deconstruction of Metaphysics in the Context of the Doctrine of Eternal Existence]. Gumanitar-nye i sotsial'no-ekonomicheskie nauki. 2012, no 5, pp. 15-18.
4. Chernykh S.S. K voprosu o vechnom bytii: plato-nizm versusbergsonizm [On the Question of Eternal Existence: Platonism Versus Bergsonism]. Gumanitarnye i sot-sial'no-ekonomicheskie nauki. 2012, no 4, pp. 5-8.
5. Kozhev A. Ponyatie vlasti [The Concept of Power]. M., 2007, 192 p.
6. Aristotel'. Metafizika [Metaphysics]. M., 2006, 608
p.
7. Veber M. Izbrannoe: Protestantskaya etika i dukh kapitalizma [Selected: Protestant Ethic and Spirit of Capitalism]. M.; SPb., 2014, 656 p.
3 марта 2015г.
