CC BY
9
изначально является конфликтогенным фактором, поскольку ориентирована на различные силы в современной мировой политике. Но это - реальность, с которой приходится мириться. Рассчитывать на союзников, которые будут моноцентричны в своем внешнеполитическом выборе, просто не приходится. Киргизия объективно является одним из близких к современной России государств. Не обладая большими энергетическими ресурсами, не имея развитой экономики, она будет ориентироваться на Российскую Федерацию в ряде военно-политических и экономических вопросов. России может выгодно использовать географическое положение Киргизии для реализации своих интересов в Центральной Азии.
Россия не сможет переломить дезинтеграцию постсоветского пространства только с помощью военных и политических механизмов, она должна предлагать своим партнерам по СНГ реалистичные проекты в сфере экономики, которые могут первоначально охватывать лишь несколько государств, находящихся в наиболее близких союзнических отношениях. Скорее всего, на постсоветском пространстве России следует вести речь о разработке и вынесении на совместное рассмотрение государств новой доктрины отношений, достаточно подробно отражающей представления национальных государств о конфигурации экономического сообщества, которое они хотели бы создать. Ее центральным элементом могла бы стать зона свободной торговли, которая переломила бы существующие тенденции к дезинтеграции постсоветского пространства.
«Политэкс: Политическая экспертиза», СПб., 2010 г., Т. 6, № 2, с. 100-114.
Хаким Рахнамо,
кандидат политических наук (Таджикский национальный университет) МЕСТО И РОЛЬ В ИСТОРИИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ (ВЗГЛЯД ИЗ ТАДЖИКИСТАНА)
К числу спорных вопросов, возникающих в последнее время, относится оценка роли и места ислама в истории и современной жизни народов Центральной Азии. При освещении тематики, связанной с историей распространения ислама в центрально-азиатских землях, мы неумолимо сталкиваемся с проблемой выбо-
ра терминологии для описания этого исторического процесса и его последствий.
Как известно, в советской литературе, посвященной этой теме, были выработаны такие клише, как «завоевание Средней (Центральной) Азии арабами», «кровавые походы арабов в Среднюю Азию», «борьба среднеазиатских народов с арабскими угнетателями», «героическое сопротивление местных жителей арабским захватчикам», «подвиг народных героев в противостоянии арабам» и т.п. В целом походы арабов в Среднюю Азию рассматривались как трагический период истории народов региона и традиционно обрисовывались одномерно, в темных тонах.
Что касается мусульманских источников, то в них при воспроизведении событий, связанных с распространением ислама в Центральной Азии, прежде всего используются дефиниции: джихад - «священная война» и фатх - дословно «открытие», завоевание с позитивной коннотацией. Некоторые мусульманские духовные деятели региона предлагали перейти в учебном процессе именно на эту принятую в исламской традиции терминологию. Тонкость вопроса заключается в том, что в данном случае выбор терминологии прямо указывает на мировоззренческую позицию тех, кто ей пользуется, и их восприятие ислама в целом и негативное или позитивное отношение к процессу исламизации Центральной Азии в частности. Для того чтобы снизить накал дебатов по этому вопросу, Министерство образования Таджикистана рекомендовало использовать в программах и учебных пособиях нейтральную формулировку «распространение ислама в Центральной Азии».
Вместе с тем не следует забывать, что оценочные характеристики и терминологические поиски связаны не только с историей ислама в Центральной Азии, но и с животрепещущими проблемами ее нынешнего бытия. Данная тема приобретает злободневное звучание, когда речь заходит об участии мусульман в политической жизни и актуализации проблем, связанных с экстремизмом и терроризмом. Она порождает множество вопросов. Корректно ли использовать такие понятия, как «исламский экстремизм», «исламский радикализм» и «исламский терроризм»? Поиски ответов на эти и подобные им вопросы подтверждают, что выработка корректной научной терминологии остается одной из острейших проблем при изучении ислама и связанных с ним современных процессов и явлений.
Рассмотрим данную проблему на примере преподавания ислама в центральноазиатских учебных заведениях. Анализ учебных программ и пособий вузов Центральной Азии показывает, что отдельные их авторы и составители продолжают использовать научно невыверенную политизированную терминологию. Так, в Ташкентском государственном институте востоковедения (ТашГИВ) в программе по дисциплине «Политика и религия», которая преподается студентам, обучающимся по специальностям «Религиоведение» и «Международные отношения», присутствует тема «Современный исламский экстремизм». Другим ярким примером служит программа спецкурса «Исламский фактор в международной политике и политике РФ», который читается студентам 3-го курса Российско-таджикского Славянского университета (специальность «Международные отношения»). В ней мы обнаруживаем такие темы, как «Характерные черты исламского экстремизма и терроризма» и «Поиск эффективных путей нейтрализации исламского экстремизма и терроризма». Добавим также, что в списке рекомендуемой литературы по курсу «История киргизской философии», который читается в Киргизском национальном университете, присутствуют такие работы, как «Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика» и «Исламизм: Глобальная угроза. Серия научных докладов», а также статья «Исламский экстремизм в Центральной Азии».
В этой связи еще раз отметим, что в условиях бурного возрождения ислама в обществах Центральной Азии дискуссии по методологическим вопросам нередко выходят за стены учебных заведений и приобретают более широкое общественное звучание. В 2007 г. группа студентов 3-го курса исторического факультета Таджикского национального университета обратилась к одному из виднейших религиозных деятелей Таджикистана, имаму мечети «Мухаммадия» Вахдату-эшону Нуриддинджону с жалобой на своего преподавателя, который, по их словам, отрицательно относится к исламу и его ценностям и во время лекций использует «враждебную» терминологию. В ответ имам во время пятничной молитвы публично призвал студентов бойкотировать занятия этого и подобных ему преподавателей и изгонять их из университетских аудиторий. Такие инциденты являются ярким свидетельством того, что вопрос выбора терминологии имеет ярко выраженную идейно-политическую подоплеку.
При составлении большинства учебных программ, связанных с исламом, их авторы исходят из того, что, приступая к освое-
нию предмета, студенты имеют крайне отдаленное представление об этой религии, и поэтому без пространной вводной части невозможно перейти к освещению более специфичных проблем. В связи с этим в большинстве случаев вводная часть программы занимает от 20 до 50% ее содержания. В нее включается базовая информация об исламе (возникновение третьей мировой религии, основные вехи жизненного пути Пророка Мухаммада, столпы веры, краткая история распространения ислама в Центральной Азии, сведения об известных личностях в исламе и т.п.).
Характерной чертой методических материалов по исламской тематике является то, что большинство учебных программ не охватывает современную актуальную проблематику. Причина этого лежит на поверхности: основной блок литературы, хранящейся в центральноазиатских библиотеках и доступной для преподавателей и студентов, посвящен классическому исламу. Вместе с тем в последние годы в ряде вузов региона была осуществлена постановка отдельных спецкурсов, посвященных проблемам развития исламской общественной мысли в Новое и Новейшее Время и месту ислама в современном мире. В частности, на теологическом факультете Ошского государственного университета читается спецкурс «Новейшие исламские течения». Особый интерес вызывает список литературы, рекомендуемой составителями этой программы. Перечень литературы свидетельствует о том, что программа спецкурса была разработана в Турции и первоначально предназначалась для турецких студентов. Поскольку же одним из соучредителей теологического факультета ОшГУ является турецкая просветительская организация «Диянет», то этот спецкурс без каких-либо видимых изменений преподается и киргизским студентам. Другим примером учебного курса на актуальную исламскую тематику является упоминавшийся выше курс «Политический ислам», разработанный Тимом Эпкенхансом и читаемый в Американском университете Центральной Азии.
В современной Центральной Азии еще не сформировалась дееспособная профессиональная школа религиоведов и исламоведов. В этом отношении показательно то, что в системе светской высшей школы Таджикистана до учреждения Исламского института в 2007 г. и Центра исламоведения при Президенте РТ в 2008 г. не было ни одного учебного заведения, факультета или даже кафедры, которые бы занимались непосредственно исламом и готовили бы соответствующих специалистов. До этого времени в Таджикистане исследования исламоведческого круга проводились
только в стенах Института философии и Института востоковедения Академии наук РТ.
Хотя учреждение центров, кафедр и факультетов религиоведения и исламоведения в Узбекистане и Киргизстане началось раньше, чем в Таджикистане, в конце 90-х годов, но и в этих республиках профессиональное религиоведение и исламоведение пока еще не представляют собой отдельные научные направления. Таким образом, мы можем констатировать, что в большинстве вузов Центральной Азии религиоведческие и исламоведческие предметы в основном ведутся преподавателями, не имеющими должной профессиональной квалификации. Это главным образом историки, филологи, политологи и философы, которые не обладают глубокими знаниями об исламе.
Абсолютное большинство преподавателей и студентов вузов Центральной Азии не владеют западными и восточными языками на уровне, который бы позволил им свободно ориентироваться в соответствующей литературе по исламу. Поэтому, за рядом исключений, преподаватели предпочитают рекомендовать для чтения литературу на русском языке. Однако в студенческой среде уровень знания русского языка снизился настолько, что учащиеся с трудом осваивают русскоязычные публикации. Объем имеющейся в библиотечных фондах центрально-азиатских вузов учебной и научной литературы по исламу крайне ограничен, что связано с малой продуктивностью местных ученых и материально-техническими проблемами печатной базы. К примеру, единственный в Таджикистане университетский учебник «Основы религиоведения» (автор - Шерзода Абдулло), изданный в 2001 г. ограниченным тиражом в 300 экземпляров, на сегодняшний день является библиографической редкостью.
В сопоставленных нами библиографиях, присутствующих в учебных программах по исламу или исламоведческой тематике, выделяется ряд групп источников и литературы.
Литература на русском языке остается на настоящий момент наиболее доступной для преподавателей и студентов. Хотя в последние годы использование в учебном процессе публикаций по исламу советского периода подвергалось массированной критике, тем не менее именно они продолжают фигурировать в библиографиях большинства учебных программ. Связано это с тем, что именно советские издания наиболее полно представлены в вузовских библиотечных фондах и именно на их базе получали подготовку преподаватели. Поэтому в списках литературы большинства
программ присутствуют труды основателей марксизма-ленинизма и советская атеистическая литература, например «Атеизм и современное естествознание», «Ислам. Словарь атеиста». Вместе с тем, следует отдать должное тому, что соответствующие библиографии не минуют труды прославленных российских востоковедов и исламоведов - И.Ю. Крачковского, В.В. Бартольда, Е.Э. Бертельса, О.Г. Большакова и др.
Западная литература по классическому исламу, присутствующая в библиографиях, в основном представлена русско-зычными переводами, выполненными в советское и постсоветское время. Среди них чаще всего упоминаются такие известные работы, как «Мусульманский ренессанс» А. Меца, К. фон Грюнебаума, «Ал-Матуриди и суннитская теология в Самарканде» У. Рудольфа.
Западная литература по современному исламу постепенно отвоевывает место в учебных программах по таким курсам, как «Ислам и политика», «Религиоведение», «Религия и политика» и «Новейшие исламские течения». В частности, программа «Религиоведение», разработанная на кафедре международных отношений, политологии и права ТашГИВ и предназначенная для студентов, обучающихся по специальности «Международные отношения», содержит три десятка наименований обязательной литературы на русском и узбекском языках и около двух десятков наименований дополнительной литературы на английском языке, в том числе публикации современных западных исследователей. Наиболее репрезентативно новейшие исследования, выполненные на Западе, представлены в учебных программах Американского университета Центральной Азии, и прежде всего в программе курса «Политический ислам».
Исламские источники и теологическая литература, ранее присутствовавшие исключительно в программах по религиоведению и исламоведению, в настоящее время включаются в библиографии большинства программ по исламоведческой тематике. Прежде всего это относится к Корану. Если до конца 90-х годов в программах традиционно присутствовали указания на русские переводы священной книги мусульман Г. С. Саблукова и И. Ю. Крачковского, то в настоящее время студентов призывают ознакомиться с узбекскими, таджикскими и киргизскими переводами Корана. Например, в большинстве вузов Узбекистана программы по исламоведению не обходятся без упоминания «Перевода смыслов Корана» известного узбекского автора Абдулазиза Мансу-ра.
Еще одна проблема, порождаемая непрофессионализмом преподавателей, связана с тем, что отдельные авторы программ рекомендуют студентам литературу, которая выполнена в лоне мусульманских школ и течений, которые не получили распространения в той или иной части Центральной Азии. В частности, составители программы «Мусульманская теология», разработанной в Киргизском национальном университете, включили в список рекомендованной литературы пять переведенных на русский язык работ известного шиитского мыслителя Сайида Лари «Бог и его атрибуты» (Баку, 1994), «Пророчество» (Баку, 1994), «Основные положения ислама» (Баку, 1999), «Имамат. Верховная власть мусульманской общины», (Баку, 1996) и «Воскрешение умерших. Наказание и жизнь после конца света» (Баку, 1994). В то же время в программах теологического факультета ОшГУ широко представлены работы турецких авторов.
Электронные ресурсы. Использование электронных ресурсов в преподавании ислама является достаточно новым явлением в практике вузов Центральной Азии. Получив доступ к специализированным тематическим сайтам Интернета, преподаватели и студенты имеют возможность знакомиться с вывешенными в Сети источниками и литературой по исламу. Вместе с тем наряду с научными электронными публикациями для пользователей Интернета стали доступными опубликованные в Сети учебные программы. В некоторых случаях почерпнутые из Интернета программы по религиоведению просто копируются и в нескорректированном виде применяются в учебном процессе.
В вузах Центральной Азии пользователи электронных ресурсов сталкиваются с существенной проблемой, которая связана с тем, что в учебно-научной практике, особенно в Узбекистане и Таджикистане, научные и диссертационные советы не поощряют, а иногда и запрещают использовать взятые из Интернета материалы при написании диссертаций и исследовательских работ. В то же время преподаватели старшего поколения весьма неохотно осваивают навыки владения компьютером и работы с Интернетом, предпочитая пользоваться печатными изданиями.
Вместе с тем преимущества, которые дает использование Интернета в учебной и педагогической работе, очевидны, и не вызывает сомнения, что в ближайшем будущем информация, почерпнутая из электронных источников, будет широко использоваться в вузах региона. В этой связи следует отметить то, что молодые ученые и преподаватели из Центральной Азии, прини-
мавшие участие в школах, организованных американским Советом по исследованиям в области общественных наук (SSRC) по программе «Изучение и преподавание ислама в Евразии», уже активно применяют на практике приобретенные на занятиях знания, связанные с электронными носителями, в том числе при написании новых учебных программ и подготовке лекционного материала.
Суммируя все вышесказанное, еще раз подчеркнем, что преподавание ислама в постсоветской Центральной Азии сталкивается с комплексом проблем идейно-политического, методологического, учебно-педагогического, кадрового и финансового характера. По нашему убеждению, преодолению стоящих перед высшей школой региона трудностей могут способствовать следующие шаги.
1. Проведение многостороннего углубленного исследования состояния системы преподавания ислама в Центральной Азии, включая ее две основные составные части - светское и религиозное образование.
2. Налаживание на общерегиональном уровне продуктивного обмена опытом между представителями профессорско-преподавательского состава, задействованными в преподавании ислама.
3. Координация усилий преподавателей дисциплин исламо-ведческого круга и ученых-исламоведов по переоценке старых и выработке новых методологических подходов к оценке ислама.
4. Создание в вузах региона методических центров по разработке учебных религиоведческих и исламоведческих программ новейшего образца, специализированных кафедр и кабинетов, связанных с преподаванием ислама.
5. Поиск стабильных источников финансирования для приобретения необходимой научной и учебной литературы, а также для издания учебных программ и пособий.
6. Создание электронных баз данных, связанных с изучением и преподаванием ислама в республиках Центральной Азии.
7. Облегчение доступа к соответствующим электронным ресурсам и базам данных зарубежных вузов.
8. Налаживание каналов обмена информацией и выработка механизмов обмена опытом с западными коллегами.
В заключение подчеркнем то, что международный проект «Изучение и преподавание ислама в Евразии», инициатором которого выступил американский Совет по исследованиям в области общественных наук, служит яркой иллюстрацией того, сколь ак-
тивным и результативным может быть диалог между преподавателями ислама из различных стран.
«Изучение преподавания ислама в Евразии», М., 2010 г., с. 252-265.
Мирван Искандар,
журналист(Ливан) ИРАН И РОССИЯ
Российско-иранские отношения в XX в. всегда были противоречивыми и неоднозначными. После окончания Второй мировой войны, когда советские войска были дислоцированы в Северном Иране, коммунистическая партия Ирана (Туде) была настолько сильной, что ей чуть было не удалось основать независимое государство на севере страны в начале 1950-х годов. Мохаммед Мо-саддык, по образованию юрист, окончивший Сорбонну, был назначен на пост премьер-министра Ирана шахом Мохаммедом Реза Пехлеви в 1952 г. Мосаддык, спокойный интеллектуал с левыми наклонностями, национализировал нефтяную промышленность, которая до этого контролировалась британцами, изгнал шаха из страны и сделал вираж в сторону Советского Союза. Американцы почувствовали неладное. Эйзенхауэр послал Сталину ультиматум со словами: «Убирайтесь из страны, либо мы вас заставим это сделать». Сталин, все еще побаивающийся западной агрессии, предпочел вывести войска из Северного Ирана и урезал помощь сторонникам партии Туде.
Одновременно с этими событиями другой усердный, радеющий за исход дела деятель - высокопоставленный офицер ЦРУ Кермит (Ким) Рузвельт, правнук Теодора Рузвельта, американского президента, оккупировавшего Панаму в 1904 г., устроил путем происков и махинаций яростные протестные уличные шествия и организовал серию критических статей против Мосаддыка в прессе, изобличающих его как коммуниста. Иранским заигрываниям с национализацией был положен конец. Мосаддык был арестован, впоследствии выпущен на свободу и провел остаток своей жизни в уединении и бездеятельной изоляции, тогда как шах был восстановлен на троне, но стал всего лишь марионеткой в руках американской администрации. Британцы же, которые с начала XX столетия были единственными концессионерами в Иране, уступили часть своих концессий американским компаниям в качестве жеста
