CC BY
211
16. Огурцов А. П., Юдин Э. Г. Типология. URL // http://www.cultmfo.ru/funtext./1/001/008/ 110/675.html
17. Антонян Ю. М., Кудрявцев В. Н., Эми-нов В. Е. Личность преступника. СПб., 2004.
18. Антонян Ю. М., Голубев В. П., Кудря-ков Ю. Н. Психологические особенности осужденных за кражи личного имущества и индивидуальная работа с ними. М., 1989.
В. В. Клочков
МЕСТО И РОЛЬ ПАРТИЙ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ХУШ ВЕКЕ
В статье исследованы партии в контексте эволюции британской политической системы в XVIII веке. Автор рассматривает основные направления постепенной трансформации ранних политических партий в конституционные механизмы и структуры политического участия современного типа. Эти процессы показаны в неразрывной связи с перераспределением прерогативных полномочий, поступательной метаморфозой персональной монархии в парламентскую, сложными взаимоотношениями первых британских политических партий с монархами и кабинетом министров. Большое внимание уделяется анализу историографии по данной проблеме.
Ключевые слова: партии, парламентская монархия, персональная монархия, тори, виги, Великобритания.
В истории эволюции политической системы Великобритании XVIII век занимает особое место. Потрясения предыдущего столетия сменились относительно спокойной эволюцией. Однако, несмотря на достаточную изученность данного периода, исследователи не пришли к единому мнению по поводу характера политических изменений, происходивших в это время.
Обычно подчеркивается, что уже в конце XVII столетия в стране была установлена конституционная монархия. В этом случае политическая история Великобритании в ХУШ веке рассматривается как совокупность прецедентов, способствовавших формированию современных конституционных механизмов взаимодействия монархии, парламента и кабинета министров, а также институтов политического участия, эволюции партийной системы и появлению движения за реформу политического представительства, нашедших свое наиболее яркое выражение в событиях 1832 года [1, с. 40-41].
Более осторожный подход к проблеме основывается на том, что и после Славной революции монархия поздних Стюартов сохраняла персональный характер. Описание трансформации политических институтов в ходе событий 16881689 годов как перехода от абсолютной монархии к конституционной рассматривается как некоторое упрощение. Подчеркивается, что источником легитимности монархии Вильгельма III
и Марии являлся парламентский акт. Это уже само по себе крайне необычно для английской конституционной практики, всегда рассматривающей законодательство в качестве экстраординарной меры. Монархия оставалась персональной в том отношении, что пределы королевской власти устанавливались не парламентом, а королевской прерогативой, фиксированной в своих границах парламентскими актами там, где она затрагивала права и свободы подданных. Фундамент английского политического устройства составляет общее право, и принцип господства права служит формой конституции. Поэтому монархия в начале XVII века может быть описана как конституционная с теми же основаниями, что и ее наследница после 1689 года. Английский парламент в это время не обладал какими-либо исключительными полномочиями, которые были бы неизвестны средневековым ассамблеям. Сторонники осторожного взгляда считают, что следует обратить внимание не столько на то, как часто собирается парламент, сколько на то, какую роль он играет в отношениях с монархией в рамках ординарной королевской прерогативы. Кроме того, важно рассмотреть вопрос о том, какие преимущественные права английской короны постепенно ограничивались парламентом, со временем становясь его полномочиями.
Поскольку парламентской монархией обычно именуется форма правления, при которой про-
цесс назначения министров предполагает наличие консультационных механизмов между монархией и парламентом, а контроль за надлежащим исполнением ими своих обязанностей относится к сфере парламентских полномочий, то такая система в ходе Славной революции установлена не была. Поэтому более осторожный историографический взгляд исходит из того, что эволюция политической системы страны в XVIII веке может быть описана как постепенная трансформация институтов власти и политического участия в направлении от персональной к парламентской монархии [2, с. 118-132; 4, р. 376-384].
Главным элементом эволюции политической системы в данном направлении стал постепенный переход ряда полномочий монархии в руки парламента, связанный с формированием принципа ответственности правительства. Кроме того, прекращение обращения короны к исключительному праву вето и использование парламентского большинства как надежной опоры достижения необходимого результата при решении различных вопросов стали важными аспектами такой эволюции. Появление в парламенте прообразов политических партий, оформленных в виде аристократических фракций, использующих влияние при дворе в качестве одного из ключевых инструментов текущей политики, дополняло картину эволюции английской политической системы в XVIII веке.
Важную роль в процессе достижения консенсуса между различными коалициями политической элиты в парламенте XVIII века начинают играть возникающие политические партии. Не подлежит сомнению, что уже в этот период группировки тори и вигов являлись одним из механизмов, посредством которого вырабатывалось консолидированное мнение по ключевым вопросам текущей политики в условиях, когда политическое представительство сохраняло корпоративный характер и не было связано с современными демократическими механизмами и конституционными ограничениями. Следует также учитывать, что объединения тори и вигов играли важную роль в процессе принятия политических решений, когда и правительство, и оппозиция представляли интересы одной социальной группы.
Однако существуют различные точки зрения относительно того, насколько эффективен был партийный механизм для управления электоратом и поддержания фракционной дисциплины в парламенте. Также дискуссионным является вопрос о том, что представляли собой партии
в XVII веке, их организационная структура и политическая идеология.
Современная историография проблемы берет свое начало в середине прошлого века. До этого времени основное внимание исследователей было сосредоточено на парламентской и административной истории. Теперь же в центре внимания оказалась историческая эволюция британской партийно-политической системы и ее главных участников - тори и вигов в XVIII - первой трети XIX века. Именно в этот период формируется проблематика исследований, затрагивающая такие вопросы, как становление партийно-политической системы и основные этапы ее развития, характер политических партий и особенности их организационного строения в различные исторические эпохи, а также оценка влияния партийной системы на процесс государственного управления.
Характерно, что проблема разработки и научного обоснования периодизации истории партийно-политической системы Великобритании не заняла самостоятельного места в историографии в силу узкой профессиональной специализации. И все же можно выделить несколько принципиальных этапов в развитии партийно-политической системы этой страны. Примерная периодизация, сложившаяся к настоящему времени, выглядит следующим образом:
- 1689-1714 годы - зарождение партий вигов и тори;
- 1715-1760-е годы - период возвышения вигов, поглощения ими тори, а затем кризиса и упадка самой вигской партии;
- 1770-1820-е годы - возрождение и усиливающаяся консолидация вигов и тори, переживающих переход от фракций к партиям [13].
Серьезные разногласия характерны для современной историографии при оценке двух первых этапов становления партийно-политической системы. Большая часть британских историков приходит к выводу, что на первом этапе, в период пребывания у власти последних Стюартов, Вильгельма Оранского и королевы Анны, тори и виги занимали различные позиции по основополагающим политическим и религиозным вопросам [21; 6; 7; 8; 9; 10; 11]. Некоторые же британские специалисты, напротив, соглашаясь с профессором Вустерского колледжа университета Огайо Р. Уол-коттом, полагают, что парламент и политическая элита в целом были разделены в XVIII веке на множество группировок родственным, профессиональным, должностным и прочим связям [12, р. 69]. Уолкотт выделял три политические
группировки в парламенте: «интересы двора», «родственные связи» и «независимое сельское джентри», - в основе которых лежали личные взаимоотношения, а не общие цели в отстаивании политических принципов, и проведение единого политического курса.
Пристальный историографический интерес к проблемам становления и развития партийно-политической системы Великобритании во второй половине прошлого века формировался под воздействием выработанного либеральной историографией, ведущей свое начало от трудов Т. Б. Маколея и Дж. Тревельяна, представления о британском государственном устройстве как партийном правлении [14, с. 3-18]. В настоящее время традиционная либеральная оценка несколько модернизируется. Принципиально важна в этом отношении позиция Ф. Формана, высказавшего убеждение в том, что концепция классической либеральной историографии о центральной роли парламента в политической истории Великобритании применима только к узкому, хотя и, несомненно, важному периоду 1832-1867 годов. Во второй половине XVIII века, в эпоху парламентской монархии, существенную роль в государственном управлении играли корона и кабинет министров, а после него ведущую позицию в политической системе заняли партии [14, р. 14].
Этот своеобразный «консервативный ревизионизм» в значительной мере определил развитие британской историографии в середине 60-х - конце 80-х годов XX века, способствуя постепенному сближению позиций представителей либерального и консервативного направлений. Показательны в этом отношении суждения известного либерального историка А. Бриггса и его коллеги, ведущего исследователя консервативной партии Н. Гэша. Оба ученых, несмотря на значительную разницу во взглядах на методологию исследования истории политических партий и политического процесса, сходятся в том, что следует подходить гораздо критичнее к оценке политической риторики британских государственных деятелей XVIII - первой трети XIX века. По их мнению, необходимо проявлять больший интерес к недостаткам и несовершенствам ганноверской Англии, оценивая гораздо скромнее преобразования того периода [15, р. 4-6; 16, р. 22-23].
Исходя из критического настроя современной историографии проблемы, следует признать, что роль политических партий в обеспечении политического консенсуса, управлении электоратом и поддержании фракционной дисциплины в
, парламенте была весьма скромной. Ни один ; британский монарх в XVIII веке не считался с 2 партиями. Королева Анна не позволяла парла-
- ментскому большинству навязывать ей канди-
- датуры министров. В управлении страной с помощью партий Анна видела ущемление своей
: прерогативы и стремилась принимать личное
- участие в заседаниях кабинета министров [17,
- р. 17; 1, с. 48; 18, р. 23].
I Положение мало изменилось и в середине
- XVIII века. Георг III, вступая на престол, наме-в ревался покончить со старой конфронтацией вия гов и тори как явлением, нежелательным для < английской политики. Его крайне раздражала
английская политическая сцена, представляв- шая собой в 60-е годы XVIII века многочис-
- ленные фракции, изредка объединявшиеся для
- достижения власти и получения контроля над патронажем, для раздачи должностей и пенсий.
' В силу молодости Георг III был далек от тонкостей английской политической системы, но его отношение к политическим союзам внутри парламента не становится от этого менее показа., тельным [1, с. 71 -72].
| Только в 90-е годы XVIII века партии в пар- ламенте конституируются на более или менее
- регулярной основе, однако У. Питт-младший,
1 даже будучи премьер-министром, их не признавал и никогда не пытался объединить таким обо- разом своих сторонников. Характерный пример:
2 в парламентах 1781, 1784 и 1788 годов полити-
- ческий «водораздел» пролегал не между вигами и
- тори, а между сторонниками Пита, с одной сторо-
- ны, и последователями Фокса и Норта (позднее
- Фокса и Портленда) - с другой [3, р. 381]. В лю-
- бом случае представление о партии как о форме
- политического участия и механизме, необходимом для достижения политического консенсуса и ос- нованном на определенном комплексе представ-
3 лений по ключевым вопросам текущей политики, оставалось неизвестным британской поли- тиче ской практике вплоть до начала 30-х годов
- XIX века [18, р. 23-26; 2, с. 130].
Единственной надежной опорой политической власти в XVIII веке являлась королевская с милость. Исследователи, как правило, обходят вниманием двор Ганноверской династии, пола- гая, что основным центром власти в изучаемый период являлся парламент. Это справедливо толь-й ко отчасти: трансформация персональной монархии в парламентскую не исключала действия
- личных оснований королевской прерогативы. Парламент - лестницу к власти в этом отношении не следует путать с парламентом - вмести-
лищем власти. Министры, пользующиеся доверием короля, имели в своем распоряжении моральные стимулы и материальные средства для управления парламентским большинством. Правительства редко проигрывали в парламентских дебатах и практически никогда - на выборах [2, с. 131; 19, р. 217].
Как правило, они назначались до, а не после победы на общих выборах. Редкие неудачи монархов Ганноверской династии в утверждении угодных им министров скорее свидетельствовали о тактических просчетах Георгов, но не о силе парламентского большинства. Так, в 1744 году Георг II был вынужден расстаться с Дж. Картеретом, поскольку коллеги по министерству были против его кандидатуры. Через тринадцать лет У. Питт-старший был назначен на свой пост, поскольку никто из членов кабинета не желал работать без него. В любом случае, парламент не имел к этому никакого отношения, поскольку практика опоры правительства на парламентское большинство утвердилась далеко не сразу [20, р. 63, 282; 21, с. 20-21].
Возвышение в 20-е годы XVIII века поста премьер-министра не избавило от забот по укреплению единства кабинета, в которых королевское благорасположение играло непоследнюю роль. Во время акцизного кризиса 1733 года настоящую угрозу премьерству Р. Уолпола представляла не парламентская оппозиция, а собственные недальновидные министры - Д. Кобэм и Ф. Честерфилд. Победа в придворной интриге стала определяющей для карьеры Р. Уолпола. Сходным образом У. Шелберн, один из фаворитов Георга III, был смещен Ч. Дж. Фоксом, его политическим соперником [2, с. 124].
Власть, которой наделялись министры, фактически принадлежала короне. Министры редко пользовались своим влиянием в парламенте для того, чтобы навязать монарху политические решения, поскольку считали себя ответственными перед королем, а не перед парламентом. Решающим для политиков оставался личный выбор монарха. Характерным является то обстоятельство, что в эпоху правления королевы Анны источником власти для С. Годольфина и Р. Харли было ее личное расположение: ни один из этих министров не имел большинства в палате общин [5, р. 143; 6, р. 28; 7, р. 43-47]. Дебаты в парламенте могли иметь значение для Р. Уолпола и У. Питта-старшего, однако главные политические партии разыгрывались в кабинете монарха. Даже в 60-е годы XVIII века граф Бьют смог в течение двух лет занимать пост премьер-мини-
стра исключительно благодаря королевскому расположению и той роли, которую он сыграл в становлении юного монарха [5, с. 21-22].
Таким образом, период конца XVII - начала XIX века стал важным моментом в эволюции политических партий Великобритании. Именно тогда произошел постепенный переход от персональной монархии к парламентской и были заложены предпосылки трансформации политических партий в конституционные механизмы и структуры политического участия современного типа. Многие аспекты политической истории этого периода обретают совершенно особую эвристическую ценность, если признать, что переход от абсолютной монархии к конституционной представлял собой не одномоментный акт, а достаточно продолжительный процесс.
Однако роль политических партий в обеспечении политического консенсуса, управлении электоратом и поддержании фракционной дисциплины в парламенте была весьма скромной. Ни один британский монарх в XVIII веке не считался с партиями. Только в конце века партии в парламенте конституируются на более или менее регулярной основе, однако представление о партии как механизме политического участия, необходимом для достижения консенсуса и основанном на определенном комплексе идеологических представлений, оставалось неизвестным британской политической практике вплоть до первой трети XIX века.
Элементы современного конституционного механизма, постепенно кристаллизующиеся в системе парламентской монархии во второй половине XVIII века, не могли играть ключевой роли, поскольку представительство в парламенте еще не было связано с современными демократическими механизмами. Парламентский контроль за деятельностью кабинета еще не означал, что сам парламент зависит от избирателей. Политические партии Великобритании в XVIII века больше напоминали аристократические политические клубы, нежели являлись институтами политического участия в современном смысле этого слова.
Литература
1. Айзенштат М. П. Британия Нового времени. Политическая история. М., 2007.
2. Хеншелл Н. Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии Раннего Нового времени. СПб., 2003.
3. Согрин В. В. История партийно-политической системы в Великобритании: анализ немарксистских концепций // Новая и Новейшая история. 1988. № 5.
4. Ганюкова Е. В. Т. Б. Маколей и идейно-политическая борьба в Великобритании в 3040 годы XIX века // Очерки политической истории Великобритании / под ред. Н. А. Акимки-ной. Ростов н/Д, 1992.
5. Мирошников А. В. Великобритания от Георга I до королевы Виктории (1714-1901). Воронеж, 1998.
6. Holmes G. British Politics in the Age of Anne. L., 1967.
7. Burton J. F., Riley R. W., Rowalands E. Political Parties in the Reigns of William III and Anne: the Evidence of the Division Lists. L., 1968.
8. Speck W. A. Tory and Whig: The Struggle in The Constituencies. L., 1970.
9. Horwitz H. Parliament, Policy and Politics in the Reign of William III. Manchester, 1977.
10. Jones J. R. Country and Court: England 1658-1714. Cambridge, 1978.
11. Coward B. The Stuart Age: A History of England, 1603-1714. L., 1980.
12. Wallcott R. English Politics in Early Eighteen Century. Cambridge, 1956.
13. Evans E. J. The Forging of the Modern State, 1783-1870. L., 1995.
14. Forman F. N. Mastering British Politics. L., 1985.
15. Briggs A. The Age of Improvement, 17831867. L., 1995.
16. The Conservatives. A History from their Origin to 1965 / ed. by N. Gash, D. Southgate, D. Dilkes & J. Ramsden. L., 1974.
17. The Letters of Queen Anne / ed. by B. C. Brown. L., 1968.
18. O' Gorman F. The Emergence of the British Two-Party System. L., 1982.
19. Beattie J. The English Court in the Reign of George I. Cambridge, 1987.
20. Dictionary of British History / ed. by J. P. Key-non. L., 1994.
21. Bulmer-Thomas I. The Growth of the British Party System, 1640-1923. L., 1967. Vol. I.
С. В. Серго
СОДЕРЖАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ
Данная статья посвящена проблеме политической коммуникации. Автор, рассматривая политическую коммуникацию в части информационного устройства, акцентирует внимание на анализе количественного и качественного подходов к определению понятия «информация», характеризует взаимодействие и взаимовлияние управляющей и управляемой систем.
Ключевые слова: политический процесс, политическая информация, идеология, информационное пространство, процесс управления, системы управления.
В историческом процессе сложился набор когнитивно-информационных образцов или форм политического сознания, которые обеспечивают воспроизводство соответствующих ин-статутов. К ним относятся разнообразные образцы идеологий, чувств, ценностей, символов, доктрин, официальных норм и оппозиционных оценок. Их персонификация в представлениях различных акторов составляет содержание политического процесса. Суть его заключается в том, что посредством передачи и обмена сообщениями политические субъекты осуществляют коммуникативные акты с различными контрагентами и устанавливают с ними необходимые контакты и связи, позволяющие им играть различные политические роли. В свою очередь целена-
правленные контакты между людьми, обменивающимися и потребляющими разнообразные сведения, знания и сообщения, соединяют разные уровни политической системы, позволяют различным структурам и институтам власти выполнять свои специфические функции по управлению государством и обществом, обеспечивая воспроизводство социальной системы. Те образцы, которые выбираются политиками из потока разнообразных сведений для подготовки и принятия необходимых им решений в сфере государственной власти или исполнения функций, а также совершения сопутствующих действий, называются политической информацией.
В данном случае информация выступает и как предпосылка действий любого политического
