CC BY
101
Лазарева С.И.
Место и роль гуманитарных дисциплин в образовательном и воспитательном процессе молодёжи в русских эмигрантских учебных заведениях в Харбине в 20-40-е гг. XX века
Модернизация российского образования на рубеже XX-XXI вв., необходимость создания эффективной образовательно-воспитательной модели, включающей в себя и восстановление традиций, потерянных в результате крушения державной страны (любви к родине, гражданственности, уважения к труду, поддержки и взаимопомощи), побуждает современных исследователей обратиться к изучению образовательного и воспитательного процесса в эмигрантских учебных заведениях Харбина в 20-40-е гг. XX в., в котором при творческом подходе можно найти много разумного и полезного, так необходимого сегодня для совершенствования обучения российской молодёжи. Использование положительного опыта образования и воспитания в те далёкие годы позволит наращивать и воспроизводить интеллектуальный потенциал общества.
Тема русской школы и воспитания за рубежом стала привлекать внимание отечественных исследователей на рубеже 80-90-х гг. ХХ в., когда в условиях идеологического плюрализма перед учёными открылись возможности объективного осмысления истории зарубежной России.
Долгое время советская историография акцентировала внимание лишь на разрушительной роли российской послереволюционной эмиграции, объявившей войну большевистскому режиму, не замечая огромной созидательно работы, которую та проделала с первых дней своего изгнания. Но важно не только то, что эмигранты создали замечательные произведения литературы и искусства, добились успеха в области научной мысли, хотя это и является одним из важных аргументов против утверждений об их бесплодии.
Главное заключается в том, что за пределами России была создана другая, Малая Россия как повторение утраченной Родины, ставшей хранительницей определённых общественных и культурных традиций.
Созидательная роль российской эмиграции проявилась, прежде всего, в организации жизни русской колонии с многочисленными общественными институтами, отвечающими разнообразным потребностям и интересам - политическим, благотворительным, культурным.
Одним из первых историю русских в Маньчжурии с новых позиций, свободную от идеологического клише, показал Г.В. Мелихов [6, с. 317].
И всё-таки, как справедливо отметила исследователь Э.В. Ермакова, большая часть научной литературы по проблемам восточной
Статья подготовлена при поддержке грантов Президиума ДВО РАН №12-1-П33-05 и №12-Ш-А-11-220
ветви русской эмиграции увидела свет благодаря усилиям дальневосточных исследователей [4, с. 384].
По различным аспектам российской эмиграции писали Е.Е. Ау-рилене, Н.И. Дубинина, И.К. Капран, М.В. Ковалёв, М.В. Кротова и др. [1, с. 170].
Вопросам образования посвящены работа В.Ф. Печерицы, который обратил внимание на деятельность русских образовательных учреждений в Маньчжурии, таких как Харбинский политехнический институт, Юридический факультет, гимназия ХСМЛ.
В 1996 г. вышла в свет монография С.И. Лазаревой, О.И. Сергеева, Н.Л. Горкавенко, представляющая собой первую попытку определения вклада русских женщин-эмигранток в развитие образования и науки в Маньчжурии [5, с. 94].
Образовательной и научной деятельности русской эмиграции в Китае в 20-40-е года ХХ в. посвящена статья Л.Г. Говердовской [3, с. 150-160].
В 2006 г. в г. Хабаровске была защищена диссертация И.В. Потаповой, в которой не только раскрыта роль русских учебных заведений в Маньчжурии в сохранении этнокультурной целостности диаспоры, но и показана эволюция русского образования в связи с меняющимися политическими условиями [9, с. 251].
Можно перечислить много и других работ дальневосточных исследователей, в которых рассматриваются те или иные аспекты русского образования в Маньчжурии, но важнее будет подчеркнуть тот факт, что во всех имеющихся трудах по российской эмиграции в Китае основное внимание авторов направленно на раскрытие эволюции русского образования в Маньчжурии, процесса появления школ и высших учебных заведений в этом регионе, раскрытие роли политического фактора в изменении содержательной и институциональной сторон обучения, определение различий в постановке образовательно-воспитательного процесса эмигрантских школ в Китае и европейских странах.
Автор же в своей статье основной акцент делает на деятельность русских школ и высших учебных заведений, обеспечившую, с одной стороны, воспитание патриотизма, любви к Родине, преданности духовным традициям России, а с другой - воспитание толерантности в отношении разных профессий, культур и национальностей. Делается попытка показать, какими путями в образовательно-воспитательном процессе решались эти задачи.
Не смотря на то, что об образовании в Манчжурии, в частности в Харбине, написано немало статей и монографий, эта историческая проблема всё ещё нуждается в дальнейшем исследовании.
Одной из важнейших сфер влияния русской культуры на все возрастные категории российской эмиграции в Манчжурии являлась тщательно продуманная система образования, включающая в себя все ступени - от начальных, церковноприходских школ до университета. Подобная система сохранения и развития традиционного российского образования, в том числе профессионального и высшего, не имеет аналога ни в одной другой стране российского расселения.
В качестве модели школьного образования была взята дореволюционная система России с её делением на начальные школы и средние учебные заведения. Так, например, основной формой среднего учебного заведения являлась гимназия, которую в начале 20-х годов посещали около 20% детей эмигрантов. В школах, гимназиях, колледжах и вузах работали квалифицированные педагоги, среди которых было немало талантливых женщин, чьи имена были хорошо известны ещё до революции. Так, основоположницей женского среднего образования являлась Мария Сергеевна Генерозова, преподававшая ранее в Смольном институте в Петербурге. 15 августа 1903 г. ею была открыта первая гимназия в Харбине, в которой работали ещё 10 женщин-россиянок. Педагогическая деятельность М.С. Генерозовой продолжалась 35 лет. Этому делу она отдала все свои знания и жизнь (ГАХК. Ф.1128. Оп. 1.Д. 78. Л. 186-190).
В 1906 г. в полосе отчуждения КВЖД существовало несколько средних учебных заведений. Из них наиболее известными были заведения, созданные и возглавляемые педагогом Марией Алексеевной Оксаковской. В 1906 г. благодаря её усилиям была основана Харбинская женская гимназия, одна из лучших в русской колонии. В ней работали 30 высококвалифицированных педагогов, среди которых было 9 женщин (ГАХК. Ф.1128. Оп. 1.Д. 78. Л. 186-190).
На небольшой станции Хандаохэнцзы в русской гимназии работали известные в то время Ольга Растошинская и Гликерия Николаевна Павлевская. К числу первых учителей русских поселенцев в Маньчжурии надо отнести и Александру Ивановну Григорьеву, работавшую затем с 1904 по 1922 г. в женских гимназиях Благовещенска и Владивостока. Созданные ими школы и гимназии сыграли огромную роль в 20-30-е годы, позволили детям эмигрантов в условиях зарубежья получить русское воспитание и образование, сберечь родной язык и национальную самобытность.
В начале 20-х годов популярными в Харбине были школы КВЖД, мужское и женское училища КВЖД, гимназия М.С.Гене-ровской, гимназия Я.В. Дризуль, гимназия им. Ф. Достоевского, учебные заведения М.А. Оксаковской, гимназия Христианского Союза молодых людей (ХСМЛ) и др. Общее число русских учащихся к концу 1931 г. составляло 18000 человек. [8, с. 127].
Важным фактором, повлиявшим на процесс образования и воспитания эмигрантской молодёжи в Харбине, явился тот факт, что эмиграция прошла через разные стадии восприятия своего беженского положения. Первые годы, находясь вне родины, когда всё казалось кратковременным испытанием, беженцы больше думали о сохранении старых форм и даже старых программ обучения, о неприкосновенности привычных понятий.
Постепенно наступило разочарование в возможности вернуться домой, в Россию, которое выразилось в стремлении приспособить молодёжь к местным условиям и требованиям, готовить её исключительно к работе и борьбе за существование вне России.
Позже наметился новый поворот в оценке окружающей действительности эмигрантов, который отразился на образовательно-воспитательном процессе молодёжи.
Дело в том, что в 20-х гг. было более свободное общение, осуществлялись поездки учащихся, студентов и преподавателей из Китая в СССР и, наоборот, с целью обмена опытом, чтения лекций по разным дисциплинам. Так, 18 декабря 1923 г. президиум Дальревко-ма заслушал вопрос «О выдачи бесплатных виз на поездку в полосу отчуждения КВЖД учащихся советских учебных заведений, едущих на каникулы». В этот же день управление ДРК выдало такие визы и загранпаспорта 16 ученикам Читинской профессиональной технической школы, выезжавшим на ст. Маньчжурия, и 12 студентам политехникума (РГИА ДВ. Ф. 2422 Оп. 1.Д. 148. Л. 2, 59-62).
Именно в этот период зарождается мысль о возможном возвращении в Россию, и перед эмиграцией встали вопросы: подготовлены ли к этому молодые кадры, что необходимо предпринять, чтобы они не чувствовали себя «чужими» на родине.
Эмиграцию начинает волновать вопрос о том, чтобы силы, средства, труд и здоровье, затраченные на приобретения высшего и специального образования за границей, действительно пошли на пользу России. А это, в свою очередь, требовало поставить в тесную и реальную связь учащуюся молодёжь с прошлым русской культуры и вероятным будущим.
Появилась необходимость в том, чтобы работники на ниве просвещения и облагораживания России приобщались к положительным сторонам её прошлого не только путём официального и в силу обстоятельств, краткого курса истории и литературы родной страны, но и знакомились с российскими учреждениями, школами, выдающимися деятелями в области истории, литературы, науки, юстиции. Они должны были получить представление о тех сторонах русской культуры, которыми она отличалась (и выгодно отличалась) от западной культуры.
За десять лет пребывания россиян «в бегах» обогатились их наблюдения и опыт, создав основу для продуманного отношения к формированию образовательно-воспитательного процесса эмигрантской молодёжи:
1. научились беспристрастно, отказавших от многих предубеждений, судить о русской культуре, в частности, о русской школе;
2. перед эмигрантами открылись возможности сравнений и заимствований;
3. находясь за пределами советской жизни, эмигранты смогли лучше увидеть негативные моменты в развитии русской школы.
Главными в обучении в соответствии с установкой на сохранение национальной культуры были гуманитарные дисциплины: язык, литература, история, география.
Во главу угла системы воспитания ставилось служение людям. А это как раз евангельское - «возлюби ближнего своего...». Воспитывалось чувство любви к Родине. Всё это наполняло смыслом жизнь эмигрантов.
Сравнивая положение русских школ в европейских странах, таких как Германия, Франция, и в Маньчжурии, следует отметить, что здесь сложились наиболее благоприятные условия для их существования. В Европе со второй половины 20-х годов эмигранты всё чаще вынуждены были посещать местные школы, так как русские учебные заведения, содержавшиеся на средства эмигрантов при незначительной помощи правительств стран проживания, закрывались в связи с отсутствием финансирования, а дисциплины, связанные с русской культурой, изучались частным порядком. Дети эмигрантов в Маньчжурии, как правило, не посещали китайскую среднюю школу, для них был выбор между русской и англоязычной школой (английской или американской). Эмигранты предпочитали отдавать своих детей в русские школы.
При организации учебно-воспитательной работы усилия учителей средних учебных заведений были направлены, прежде всего, на изучение русского языка, истории России и знакомство с русской культурой.
Первая и основная задача в школах была борьба с денационализацией, за сохранение и развитие «русскости» - русской стихии. Как известно, язык вмещает в себя всё прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа. Отрыв от родины, отсутствие живой и глубокой связи с родной стихией, превращение России почти в миф или сказку лишало душу детей эмигрантов того питания, без которого трудно созреть и сформироваться как личность. Важно было, чтобы пробуждение самосознания совершалось на русском языке. Необходим был культ русского языка: все основные семейные события, праздники, большие обмены мнений проводились на русском языке.
Стремясь сохранить национальные черты русской культуры на чужбине, эмигранты широко отмечали юбилейные даты русских писателей и поэтов, композиторов, юбилейные даты, связанные с выдающимися событиями российской истории (125-летие Отечественной войны 1812 г.) С большой любовью были проведены в 1937 г. в Харбине «Пушкинские дни», посвящённые 100-летию, со дня его смерти. Заранее, в сентябре 1936 г., в Харбине при Бюро по делам российских эмигрантов был образован центральный Пушкинский комитет, отвечающий за проведение «Пушкинианы». 12 февраля 1937 г. в большом зале Железнодорожного собрания был открыт торжественный вечер, посвящённый памяти выдающегося русского поэта. В фойе собрания была устроена выставка, посвящённая жизни и творчеству А. С. Пушкина, его эпохе. В 1-м отделе выставки были представлены репродукции с картин, гравюр и рисунков, дополненные цитатами из его произведений; во 2-м - различные издания произведений Пушкина и литература о нём, представленные на время выставки магазинами и частными лицами. Посетили выставку 3 тыс. чел. Был выпущен сборник «А.С. Пушкин - избранные произведения» в количестве 5800 экз. (ГАХК. Ф.1128. Оп. 1.Д.41. Л.8, 13, 14).
Состоялся «Пушкинский вечер» в гимназии А.А. Оксаковской, на котором была поставлена сцена у фонтана из «Бориса Годунова»
и устроено представление «Шествие героев Пушкина». В них приняли участие 44 ученика и учениц (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 1. Д.131. Л. 139).
В приют-училище «Русский дом» преподаватель T.II. Твелок-мейер сделала доклад «Биография Пушкина». Своеобразно отметили «Пушкиниану» музыкальные школы Харбина. 28 февраля на утреннике, посвященном поэту были исполнены романсы и отрывки из опер русских композиторов, написанные на слова Пушкина (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 1. Д. 41. Л. 15, 18).
Большое внимания на уроках в школах уделялось русской песне, хоровому пению, которое организовывало и национализировало жизнь молодёжи.
Национальное воспитание было неполно без национальной сказки. На уроках литературы разбирали русские сказки, в которых народ соединил своё страдание, юмор и свою мудрость.
На уроках преподаватели стремились открывать детям доступ ко всем видам национального искусства от архитектуры до живописи и орнамента, от народных плясок до театра, от музыки до скульптуры и рассказов о выдающихся русских учёных, историках, поэтах.
Так, празднование Дня русской культуры 7 июня 1932 г. в Харбине началось молебном в Свято-Николаевском соборе его высокопреосвященством архиепископом Мелетием (ГАХК. Ф.1128. Оп. 1. Д. 86. Л. 59). По случаю праздника Харбинский комитет помощи русским беженцам (ХКПРБ) получил поздравления от комитета русских общественных организаций г. Гельсингфорса (председатель Штакельберг, секретарь Семёнов - Тянь-Шанский) и совета старейшин Русского собрания в Риме (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 1. Д. 86. Л. 59). Затем в театре «Гигант» состоялось торжественное заседание и концерт. В составе президиума - архиепископ Мелетий, В.П. Коло-кольииков, А.Г. Аргунов, профессор С.В. Кузнецов, приват-доцент И.Е. Эсперов и др. Заседание открылось гимном «Коль славен» в исполнении оркестра и хора. С приветственным словом выступили архиепископ Мелетий и председатель ХКПРБ В.П. Колоколь-нпков. С докладом «Скобелев в русской культуре» выступил приват-доцент Н.Е. Эсперов. Концерт был разделён на три отделения: хор под управлением Д.Я. Попова исполнил отрывки из оперы «Руслан и Людмила» (муз. Ф. Глинки), 2-е отделение открылось докладом Х.С. Морозова «Творчество Ф.Глинки». Хор исполнил «Арию Люба-ши» из оперы «Садко» (муз. Римского-Корсакова) (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 1. Д. 86. Л. 68). «Арию Гориславны» из оперы «Руслан и Людмила» исполнила Л.Ф. Тетюкова. (ГАХК. Ф.1128. Оп.1. Д.86. Л. 70). В 3-м отделении состоялся доклад профессора Н.И. Никифорова на тему «Главные моменты русской истории в изображении профессора В.О.Ключевского». М.А. Садовская спела «Сладко пел душа-соловушка» (муз. Глиера), «Ты придёшь, моя заря!» из оперы «Жизнь за царя!» (муз. Ф. Глинки) (ГАХК. Ф.1128. Оп.1. Д.86. Л.70). Закончился концерт «Фанфарным маршем» (муз. Оглоблина) в исполнении оркестра 1-го Харбинского Русского реального училища под управлением Д.П. Таирова и восторженными возгласами
присутствующих «Да здравствует русская культура!», «Да здравствует русская наука!». По такой общей программе проходил в Харбине праздник «День русской культуры»; менялся только репертуар концерта, оставаясь неизменным в одном: всё, что исполнялось, было из русской классики.
«День русского ребёнка» отмечался несколько иначе с привлечением учащихся всех эмигрантских школ, преследуя единственную цель - сохранить русскую культуру, спасти детей эмигрантов от денационализаций (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 1. Д. 2. Л.48).
Ещё одна из важнейших задач, которая стояла перед эмигрантской школой, заключалась в том, чтобы творчески сочетать практическую и содержательную духовную жизнь. И старшее поколение эмигрантов видели единственный путь, на котором могла раскрыться и расцветать духовная жизнь - это путь религиозного воспитания. Поэтому большое внимание придавалось изучению Закона Божьего. Как писал И.А. Ильин: «Неправославный может быть верным русским патриотом и доблестным русским гражданином; но человек, враждебный Православию, не найдёт доступа к священным тайникам русского духа и русского миропонимания, он останется чужеродным в стране своего рода внутренним «не-приятелем» [14, с. 321].
В программе учебных заведений кроме теоретических курсов по истории, литературе естественным наукам большое внимание уделялось общественной деятельности: служению семье и окружающим в его лучших целях, что воспитывало в молодых харбинцах коллективизм, бескорыстие, высокие нравственные начала.
После подписания в 1924 г. советско-китайских соглашений по КВЖД система русского образования в Маньчжурии потеряла свою целостность: все учебные заведения разделились на эмигрантские и советские. Главной особенностью этого этапа являлось достаточно мирное сосуществование советских и эмигрантских школ, которые выполняли как общие задачи, так и преследовали собственные цели. Существенным моментом этого периода стало то, что в образование и воспитание молодёжи вошла политика. Если советская школа была ориентирована на пропаганду материализма, атеизма, коммунизма и интернационализма, то в эмигрантских учебных заведениях Маньчжурии преобладали идеи служения делу возрождения свободной от большевиков России, патриотических традиций русского народа, православия.
Если при организации учебно-воспитательной работы усилия учителей средних учебных заведений были направлены, прежде всего, на изучение русского языка, истории России и знакомство с русской культурой, то иные задачи решали вузы, которые стали создаваться в Маньчжурии русскими эмигрантами в 20-е годы.
Сфера вузовского обучения является самым ответственным звеном профессиональной подготовки специалистов в цепи институтов образовательной системы. От качества организации процесса обучения во многом зависит дальнейшее комфортное пребывание человека в будущей профессиональной деятельности, его готовность решать
нестандартные проблемы в производственной и коммуникативной ситуациях, а так же умение взаимодействовать с другими людьми.
В 1920 г. был открыт русско-китайский техникум, преобразованный в 1922 г. в Политехнический институт и ставший со временем самым популярным высшим учебным заведением Харбина. Институт был открыт благодаря усилиям русских инженеров, администрации КВЖД, Харбинского биржевого комитета, а также частных лиц, принимавших участие в финансировании проекта.
Харбинский политехнический институт управлялся особым коллективным органом (правлением), в состав которого входили учёные, инженеры, представители местной власти: В.Ф. Ковальский, С.Ц. Оффенберг, П.С. Тищенко, А.Х. Калина и др. Первым его директором был А.А. Щелков [7, с. 125].
Десятилетний юбилей института в 1930 г. широко отмечало не только студенчество, но и вся общественность Харбина. К этому времени в институте работали уже 17 кафедр и 4 доцентуры, обучались в нём 902 студента, среди которых было немало женщин [7, с. 125, 126].
Кроме политехнического института в Харбине в 30-е годы работали ещё пять вузов, где обучались более 1600 русских студентов. По количеству русских, обучавшихся в высших учебных заведениях, Харбин уступал только Парижу, где в 1928 г. насчитывалось 2385 русских студентов эмигрантов. [7, с. 125, 126, 127].
В 1920 г. русскими профессорами был основан Харбинский юридический факультет с тремя отделениями: юридическим, экономическим и ориентальным. В нём работали 34 русских преподавателя эмигранта, из них одна женщина. Среди воспитанников юридического факультета было много славных женщин: Нина Николаевна Лиди, Августа Петровна Синицына, Мария Лазаревна Шапиро, Валентина Ефимовна Абоимова и много других (ГАХК. Ф. 1128.Оп. 1. Д. 129. Л. 65, 75, 78, 113, 115).
В 1925 г. был создан Педагогический институт, который в 1929 г. был передан китайцам в их пользование. Среди окончивших этот институт Ольга Михайловна Макарова, Лариса Михайловна Добржанская, Ксения Михайловна Имшеницкая и др., которые посвятили свою жизнь педагогической деятельности, формированию у молодого поколения эмигрантов, национального самосознания, любви к родине и ко всему русскому.
В 1925 году был открыт Институт ориентальных и коммерческих наук. Выпускницей этого института была Милица Борисовна Карпова, окончившая в 1926 г. гимназию М.А. Оксаковской и поступившей в институт ориентальных и коммерческих наук. М.Б. Карпова в числе первых выпускников этого института стала кандидатом экономических наук (ГАХК. Ф.1128. Оп. 1. Д. 129. Л. 65-115).
Популярностью среди русских студентов эмигрантов пользовался Северо-Манчжурский университет (СМУ), который был открыт в 1937 г. для эмигрантов с коммерческим (декан проф. Н.И. Никифоров) и политехническим (декан проф. В.А. Кулябко-Корецкий) факультетами. Ректором университета стал японский профессор Си-
мидзу, а учебный процесс был организован на основе японской вузовской программы. В университете обучались студенты разных национальностей: армяне, грузины, евреи, русские, украинцы, поляки, латыши, маньчжуры, корейцы, китайцы и др. (ГАХК. Ф. 830. Оп. Д. 114. Л.61).
Эти высшие учебные заведения оставили глубокий след в воспитании и образовании молодых эмигрантов.
Если изучение русского языка и знакомство с русской культурой было главной задачей начальной и средней школы, то высшие учебные заведения преследовали двойную цель: подготовку эмигрантской молодёжи к активной профессиональной и общественной деятельности, а так же создания возможностей для русской интеллигенции продолжать свою творческую работу за рубежом.
Кафедры вузов вели обязательные для них научные дисциплины, необходимые практические занятия, организовывали различные научные кружки: исторические, по гражданскому праву, философские. Так, на Юридическом факультете исторический кружок существовал с октября 1922 г., им руководил Н.И. Никифоров. Своей целью кружок ставил изучение русской истории и истории русского права, а так же другие различные исторические проблемы. Реферировались новые книги, проводилось чтение рефератов по методологии истории. На заседании философских кружков читались студентами доклады: «Теоретическая философия Канта», «Практическая философия Канта», «Административное, гражданское право и процессы», «Уголовное право и процессы», «Торговое право». С восстановлением связи с СССР в цикл изучаемых предметов было введено и Советское право. Уже в 1923 - 1924 гг. читались те же юридические дисциплины, что и в дореволюционных русских университетах.
Учебные планы вузов уделяли самое серьёзное внимание теоретической подготовке и, вместе с тем, предусматривали и серьёзную практическую работу студентов. Таким образом принципиальным положением была теснейшая связь теории с практикой.
К 1932 г. окончили вузы 6 тыс. русских, половина из них -женщины (ГАХК. Ф.1128. Оп. 1. Д.41. Л.8, 13, 14).
Многие женщины, закончившие харбинские институты, пошли работать в русские учебные заведения, которых в Маньчжурии к началу 30-х годов насчитывалось 74, не считая вузов, спецшкол и кратковременных курсов. В средних учебных заведениях в 1930 г. работали 94 преподавателя женщины, в начальных училищах преподавали женщины. Больше всего их было в начальных училищах - 56 человек (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 1. Д.40. Л. 159, 191).
Российская эмиграция в Китае профессионально оказалась состоятельной и смогла в сложных условиях. Вырастить детей, дать им должное образование и сохранить в их душе, памяти, языке Россию. Во многом это определялось образовательным уровнем и педагогическим стажем преподавателей, среди которых были как мужчины, так и женщины.
Так, в школах КВЖД за период с 1920 по 1930 г. число преподавателей увеличилось с 313 до 420 чел., на 107 чел., или в 1,1 раза,
в том числе возросло число учителей женщин со 138 до 207 чел., т. с. на 69 чел., или в 1,5 раза (ГАХК. Ф.1128. Оп. 2. Д. 32. Л. 14, 67).
Причём, учителей с высшим образованием за этот период увеличилось с 57 до 77 чел., т. е. на 20 чел., или в 1,3 раза; с неполным высшим - с 14 до 101 чел., т. е. на 97 чел., или в 7,2 раза. Сократилось число учителей со среднеспециальным образованием с 83 до 73 чел., т. е. на 10 чел., или в 1,1 раза, что свидетельствовало о стремлении педагогов получить высшее образование. Выросло число учителей со средним образованием со 118 до 139 чел., т. е. на 21 чел., или в 1,2 раза (ГАХК. Ф. 1128. Оп. 2. Д. 32. Л. 14, 67).
Японская оккупация Маньчжурии в 1931 г. отразилась на системе образования, которая подверглась последовательной янониза-ции. Этот процесс начался ещё в 20-х годах на территории Кван-тунской области и в зоне отчуждения КВЖД. С марта 1932 г. в Маньчжоу-Го стали прибывать японские методисты и другие специалисты в области образования, готовились новые учебники и учебные пособия, построенные на морально-этических принципах конфуцианства [12,с. 181-182].
Японская печать не скрывала, что в Маньчжоу-Го вводится японская система образования.
Содержание новых учебников, было построено таким образом, чтобы давать японскую интерпретацию внутренним и международным событиям, воспитывать лояльное отношение к режиму и сотрудничеству с Японией.
Уже в 1935 г. было открыто 280 школ японского языка [11, с. 14].
В 1937 г. в Маньчжоу-Ди-Го прошла реформа народного образования, которая не обошла стороной и русскую диаспору. Целью реформы было создание такой системы образования и воспитания, которая должна была помочь японским властям сформировать у молодого поколения прояпонские убеждения, тем самым обеспечить сохранение политического и экономическою господства Японии в Маньчжурии. Для реализации этой цели все учебные заведения, в том числе эмигрантские, переводились на единые учебные программы и централизованное управление.
В связи с реформой были закрыты русские частные учебные заведения: гимназия Я.В. Дризуль, Объединённая гимназия (в 1935 г. гимназия М.С. Генерозовой слилась с Пушкинской гимназией, образовав Объединённую гимназию), учебные заведения А.А. Оксаков-ской - в 1937, Первое реальное училище, Алексеевское реальное училище - в 1939 г. [2, с. 650].
По особому разрешению властей сохранилось несколько частных начальных школ: детский сад и школа Чесноковой, детский сад и школа Тороповой, еврейские и мусульманские начальные школы. В мае 1937 г. все эмигрантские школы были переведены на трёхступенчатую основу: первая ступень - начальные школы, вторая -повышенные народные школы, третья - высшие народные школы с длительностью обучения в 4 года. Все учебные заведения были переведены на централизованное управление. Стратегия образования и
просвещения разрабатывалась идеологами из Кио-Ва-Кай, официально объявленной «духовным фундаментом» государства.
(Организация Кио-Ва-Кай была создана в 1932 г. Она являлась инструментом политического воспитания масс в прояпонском духе. Это была своеобразная государственная партия, называла себя неофашистской организацией и заявляла о своём стремлении сплотить всё население Маньчжурии на единой идеологической платформе с тем, чтобы затем направить его усилия на реализацию колониальных планов японской военщины. Вместо отдельных народов Кио-Ва-Кай стремилась создать единую мощную организацию с едиными мыслями и идеями. Только после этого, по мнению организации, можно будет вести борьбу с коммунизмом.)
На губернских съездах Кио-Ва-Кай решались вопросы, связанные с деятельностью учебных заведений: организация, снабжение школ, разработка направлений и форм воспитательной работы и т. д. От решения особого отдела Кио-Ва-Кай зависела и судьба того или иного эмигрантского учебного заведения.
Несмотря на тяжёлые условия оккупации, в 30-40-е годы в Харбине успешно действовали как старые учебные заведения, не закрытые властями, так и новые, такие, как Приют францисканок (основательница - игуменья Мария Де-Лянж), Высшая народная школа, Бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ) (директор - Ф.К. Мухачёв), Народная школа на Почтовой улице, Затонская школа. В эти годы было создано много и профессиональных школ. Так, в 1938 г. в Харбине была основана профессиональная женская школа с 3-годичным курсом обучения. Цель - дать практические знания, необходимые в условиях эмиграции. Кроме общего образования ученицы изучали конторское дело и все виды женского рукоделия. Школа была хорошо оборудована учебными пособиями, пишущими и швейными машинками. Обучение было платным - 12 гоби в год. В ней работали 4 преподавателя. Директором школы была педагог Е.Ф. Кудрявцева. Школа сделала три выпуска. Окончили её 72 ученицы, все они нашли работу по специальности [13, с. 301].
В 1940 г. в Харбине действовали следующие русские учебные заведения: Северо-маньчжурский университет, Зубоврачебный институт, Горно-технические курсы, кружки по изучению японского языка, Гимназии Бюро: мужская и женская, 2-ая Правительственная женская высшая народная школа, Школа языкознания (Коммерческое училище), Духовная семинария, «Русский Дом», Женская профессиональная школа, Объединённая гимназия, 1-ое Харбинское русское реальное училище, гимназия ХСМЛ, лицей Св. Николая, гимназия М.А. Оксаковой (до 1941 г.), а также народные школы и Конвент Урсулинок (ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 73. Л. 57).
В конце 30-40-х гг. по-прежнему особое внимание уделялось дисциплинам по специальности и практическим занятиям, позволяющим после окончания вуза квалифицированно выполнять свои обязанности: инженера на КВЖД, педагога в учебных заведениях, экономиста на предприятиях т.д. В тех условиях большое значение имело введение в учебный процесс гуманитарных наук: истории, гео-
графии, литературы Восточной Азии, Китая. Русское образование в Харбине окончательно приобрело регионоведческий характер: во всех учебных заведениях, помимо английского, стали изучать китайский, японский, а также такие дисциплины как востоковедение, торговля стран Востока и др.
В 1938 г. во всех народных школах был введён предмет «Гражданская мораль». Эта дисциплина должна была способствовать осознанию молодым поколением своих национальных корней, а заодно и воспитанию чувства благодарности государству Маньчжоу-Ди-Го, давшему русским людям «возможность сохранить в неприкосновенности все свои национальные ценности» [10, с. 1].
Таким образом, анализ системы русского образования в Маньчжурии, и прежде всего в Харбине, в 20-30-е годы показал, что она строилась с ориентацией на личность ученика, его познавательные запросы, на воспитание и образование в лучших традициях русской культуры, на возможность дальнейшего продолжения обучения для работы, как в местах расселения русских, так и в России. При изучении гуманитарных наук, особенно литературы, школьные программы предлагали показывать широту и общечеловечность русского духа в произведениях лучших русских писателей, поиски религиозного и морального идеала. Произведения русских классиков Ю.М. Лермонтова, А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Л.Н. Андреева, И.А. Гончарова способствовали воспитанию высоких нравственных качеств у молодёжи.
Старшему поколению эмигрантов потребовалась большая изобретательность, большой такт в сложных условиях японской оккупации найти те формы образования и воспитания, которые позволили бы новым поколениям, не знавшим России, сохранить к ней любовь и духовную привязанность.
ЛИТЕРАТУРА
1. Актуальные проблемы исследования истории КВЖД и российской эмиграции в Китае: сб. научн. трудов. Хабаровск: Изд-во ДГГУ, 2008. 170 с.
2. Великая Маньчжурская Империя. К десятилетнему юбилею. Харбин: изд. Государственной организации Кио-ва-кай и Главного Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской Империи, 1942. 329 с.
3. Говердовская Л. Образовательная и научная деятельность русских эмигрантов в Китае. 20-40-е годы ХХ в. // Россия в АТР. 2006. № 3 (53). С. 150160.
4. Ермакова Э.В. Дальневосточная эмиграция в отечественной историографии // Россияне в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Сотрудничество на рубеже веков: мат. первой межд. научн.-практ. конф. Кн. 2. Владивосток: Изд-во Дальневост. госуд. ун-та, 1998.
5. Лазарева С. И. Российские женщины в Маньчжурии. Краткие очерки из истории эмиграции / С. И. Лазарева, О. И. Сергеев, Н. Л. Горхавенко. Владивосток, 1996. 94 с.
6. Мелихов Г.В. Маньчжурия далёкая и близкая. М.: Наука, 1991. 317 с.
7. Печерица В.Ф. Восточная ветвь русской эмиграции. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1994. 188 с.
8. Политехник (Сидней). 1979. № 10.
9. Потапова И.В. Русская система образования в Маньчжурии. 1898-1945 годы: дисс... канд. ист .наук. Хабаровск, 2006. 251 с.
10. Программа преподавания гражданской морали для русских высших народных школ в Маньчжу-Ди-Го: изд-е правительством Маньчжу-Ди-Го, 1941.
11. Рубеж (Харбин). 1938. № 8.
12. Рубеж (Харбин). 1938. № 14.
13. Рубеж (Харбин). 1938. № 46.
14. Хрестоматия. Педагогика Российского зарубежья. Пособие для университетов, институтов и колледжей. М.: Ин-т практической психологии. 528 с.
Транслитерация по ГОСТ 7.79-2000 Система Б
1. Aktual'nye problemy issledovaniya istorii KVZHD i rossijskoj ehmigratsii v Kitae: sb. nauchn. trudov. KHabarovsk: Izd-vo DGGU, 2008. 170 s.
2. Velikaya Man'chzhurskaya Imperiya. K desyatiletnemu yubileyu. KHarbin: izd. Gosudarstvennoj organizatsii Kio-va-kaj i Glavnogo Byuro po delam rossijskikh ehmigrantov v Man'chzhurskoj Imperii, 1942. 329 s.
3. Goverdovskaya L. Obrazovatel'naya i nauchnaya deyatel'nost' russkikh ehmigrantov v Kitae. 20-40-e gody KHKH v. // Rossiya v ATR. 2006. № 3 (53). S. 150-160.
4. Ermakova EH.V. Dal'nevostochnaya ehmigratsiya v otechestvennoj istoriografii // Rossiyane v Aziatsko-Tikhookeanskom regione. Sotrudnichestvo na rubezhe vekov: mat. pervoj mezhd. nauchn.-prakt. konf. Kn. 2. Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. gosud. un-ta, 1998.
5. Lazareva S. I. Rossijskie zhenshhiny v Man'chzhurii. Kratkie ocherki iz istorii ehmigratsii / S. I. Lazareva, O. I. Sergeev, N. L. Gorkhavenko. Vladivostok, 1996. 94 s.
6. Melikhov G.V. Man'chzhuriya dalyokaya i blizkaya. M.: Nauka, 1991. 317 s.
7. Pecheritsa V.F. Vostochnaya vetv' russkoj ehmigratsii. Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 1994. 188 s.
8. Politekhnik (Sidnej). 1979. № 10.
9. Potapova I.V. Russkaya sistema obrazovaniya v Man'chzhurii. 1898-1945 gody: diss... kand. ist .nauk. KHabarovsk, 2006. 251 s.
10. Programma prepodavaniya grazhdanskoj morali dlya russkikh vysshikh narodnykh shkol v Man'chzhu-Di-Go: izd-e pravitel'stvom Man'chzhu-Di-Go, 1941.
11. Rubezh (KHarbin). 1938. № 8.
12. Rubezh (KHarbin). 1938. № 14.
13. Rubezh (KHarbin). 1938. № 46.
14. KHrestomatiya. Pedagogika Rossijskogo zarubezh'ya. Posobie dlya universitetov, institutov i kolledzhej. M.: In-t prakticheskoj psikhologii. 528 s.
