CC BY
8УДК 159.9.316.6 З.Р. Усманова
Место и роль гражданской идентичности в структуре самосознания жителей
Северного Кавказа
Московский государственный университет им. Ломоносова; rassol2007@yandex.ru
В статье раскрываются особенности самосознания населения кавказских республик, политического восприятия ими такого социокультурного, историко-политического и государственного конструкта, как Россия. Описаны механизмы формирования гражданской идентичности кавказцев, а также ее место и роль в целостной системе идентификационных параметров.
Ключевые слова: идентичность кавказцев, механизмы формирования идентичности, гражданская идентичность, политическая идентичность, этническая идентичность, политическое сознание.
The article describes self-consciousness characteristics of the peoples of the Caucasian Republics, and their political perceptions of social, cultural, historical, political spheres of Russia. It defines the formation mechanisms of Caucasians' civic identity, and the place and role of civic identity in the system of identification parameters.
Keywords: identity of the Caucasians, mechanisms of identity formation, civic identity, political identity, ethnic identity, political consciousness.
Одной из значимых проблем политико-психологической науки в современной России является процесс формирования и эволюции гражданско-государственной идентичности. Особенно актуальным становится изучение идентичности в поликультурных средах, характеризующихся многоуровневостью и многокомпонентностью политического сознания жителей. Данный тезис подтверждается результатами политико-психологических и политико-социологических исследований, которые свидетельствуют, что самоидентификация жителей Северного Кавказа основана на многоуровневом взаимодействии эмоциональных, когнитивных, поведенческих, а также иррациональных элементов политического сознания [1].
В постсоветский период потребность в обретении новых политических принципов, интегрирующих разнородное российское общество в рамках единой концепции нации и государства, поставила социум перед необходимостью формирования новой политической идентичности страны.
Изучение психологических механизмов гражданско-государственной идентификации, определение места и роли ключевых компонентов политического сознания - представлений о стране, государстве и регионе проживания, образов «своих» и «чужих», посредством которых происходит идентификационный выбор среднестатистического кавказца в условиях изменчивой политической и социокультурной атмосферы российского общества, представляет особый интерес в современный период [2].
В данной статье приводятся результаты исследования «Гражданско-государ-ственная идентичность в России», проведенного кафедрой социологии и психологии политики МГУ в 2006-2011 гг., в котором принял участие автор. Данное исследование включало в себя два компонента: серию глубинных интервью (160 респондентов из трех возрастных групп - 18-30, 31-50, 51-75 лет в шести субъектах РФ - республиках Дагестан, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, Ингушетия, Чечня, Северная Осе-
тия-Алания) и ряд проективных графических тестов («Россия - мой дом», «Представления о России и республике проживания», картографический тест «Карта России»).
Исследование включало комплекс исследовательских проблем, среди которых можно выделить изучение:
- механизма локализации социокультурного и гражданско-политического пространства и иных тенденций становления политической идентичности в сознании жителей СКФО;
- положительного и деструктивного потенциала подобной трансформации смыслов, его значения для жителей СКФО.
Проанализировав выявленные ассоциации и разделив их на представления о реальной действительности и представления о желаемой действительности, можно выделить различные представления о России в политическом сознании жителей Северного Кавказа.
Первое (2/5 части ответов респондентов) связано с наличием негативных характеристик страны - «большинство людей живут мечтами, а на деле бедствуют», «Россия -везде бардак, нет порядка», «Россия - террор, фашисты, разврат, водка, деградирующее общество», «Россия - это деньги, которые уплывают», «Россия для меня - это мусорная свалка, все население страны стремится в Москву, а москвичи за рубеж». В этой группе можно выделить подгруппу респондентов (локально ориентированных), которые экстраполируют региональные образы на всю Россию, что связано с отсутствием или размытостью образа страны. Они не демонстрируют обособленческих настроений и отчуждения, а скорее не обладают целостным представлением о России, предполагая, что по всей стране жизнь и соответственно социально-политическая проблематика одинаковы. В некоторых случаях, обладая знаниями, респонденты не придают им значения, сосредоточившись только на своем регионе. Такие респонденты изображали на рисунке карту России, но прорисовывали детально только республику, в которой они живут. Среди негативных факторов приводили только региональные проблемы, персонифицировали региональных лидеров. Государственно-политический конструкт «Россия» для них скорее формален, чем идейно обусловлен: «религиозные фанатики кругом, дышать нечем от них, промывают мозг», «разгул криминала и аферистов», «власть многое скрывает от народа», «процветание коррупции, терроризма, наркомании, отсутствие перспектив, безработица», «недоступное коррумпированное образование», «для меня Россия лишь название государства, а живу я в своих проблемах, в проблемах моей родины - Республики Карачаево-Черкесия». Это примеры локализации смыслов на неосознаваемом уровне.
Второе (1/5 часть ответов респондентов) связано с наличием нейтрально окрашенного образа страны: «небо, облака, кремлевская стена», «реки, леса, горы, природа», «университеты, санатории, Красная площадь, здания», «большая страна, много народа». Эта группа респондентов лояльна к образу страны, воспринимает ее как статичную конструкцию, состоящую из суммы формальных компонентов - территория, государственность, ресурсы. Но, в отличие от локально ориентированных респондентов, данная группа все надежды на улучшение жизни в регионе проживания связывает с возможной помощью «более сильных и благополучных регионов»: «я не знакома с людьми из других регионов, но уверена, что там дело обстоит лучше».
Третье (1/5 часть ответов респондентов) связано с патриотизмом, упоением образом сильной и великой страны, и особенно российского народа: «солнце, небо, желание мира», «радушие российского народа», «огромная богатая страна, ресурсы, процветание». Для этой части респондентов положительное представление о стране связано с
образом народа, с культурно-историческими ценностями, с героическим прошлым страны, но не с повседневными событиями.
Четвертое (1/5 часть ответов респондентов) связано с сомнениями по поводу целостности страны и наличия сильной политической власти. Респонденты часто упоминают внешних управленцев и теневые безличные властные структуры. Это пример экстранаправленных ассоциаций, связанных с внешнеполитическими представлениями о стране и отражающих масштаб переживаний респондентов.
Относительно представлений о желаемой российской действительности мнения респондентов можно сгруппировать по признаку наличия либо отсутствия таковых. Так, первая группа считает, что у страны нет будущего: «дальше еще хуже, я нарисую просто мрак», «будущего нет!», «если ничего не изменится, даже боюсь представить». Респонденты не верят в положительные перемены и видят лишь негатив.
Вторая группа демонстрирует нейтральное отношение к будущему. При этом респонденты считают, что ничего нельзя изменить: «никаких изменений не будет, но мне хотелось бы улучшений», «многое нужно менять, но для этого нужны усилия... нельзя с уверенностью рассчитывать на благополучное будущее».
Третья и наиболее многочисленная группа (2/3 части ответов респондентов) ожидает будущих улучшений: «все будут заняты своим делом», «Россия расцветет, люди изменят свое отношение друг к другу. Я очень горжусь, что я гражданка России», «ресурсы будут использоваться с умом», «надеюсь увидеть светлое будущее, развитое государство», «люди начнут жить мирно, желаю всей России благополучия и развития духовной сферы».
Четвертая группа имеет четко прорисованные варианты будущего. В отличие от первой, не способной систематизировать свои представления о будущем и рисующей его мрачными красками, тут респонденты предлагают разные варианты развития событий, причем от «процветания и мирового лидерства», до «полного упадка и развала страны».
Если провести сравнительный анализ ответов респондентов из шести кавказских республик, можно обнаружить некие отличительные черты и особенности механизма формирования гражданской идентичности жителей той или иной республики, определив ее место и роль в целостной системе идентификационных параметров.
1. Из всех ответов в числе первичной и наиболее значимой идентификации 31,7 % опрошенных указали конфессиональную принадлежность, и это самый высокий показатель среди идентификационных параметров кавказцев на сегодняшний день. Как правило, это респонденты-мусульмане, но частота упоминаний этого параметрав различных республиках не одинакова.
Так, респонденты из РСО-Алании ни разу не акцентировали внимание на религиозном факторе, очень низок был показатель и среди ингушей, среди представителей Карачаево-Черкесии процент выше (около 18 %). Наиболее выраженно данная идентификация присутствует в сознании дагестанцев. Почему так происходит, догадаться легко: Дагестан - самая многонациональная республика из числа исследованных нами. Кризисные процессы идентификации, происходящие на всей территории России, связанные с разрушением ценностно-идейных представлений о стране СССР и длительным замещением их на новый государственно-формальный конструкт «Российская Федерация», привели к тому, что новое поколение должно было найти нечто объединяющее и противопоставляющее всем остальным. Для Дагестана в этой роли не могла выступить только этническая принадлежность, так как люди живут в поликультурном пространстве, объединены скорее языком межнационального общения - русским языком, и одновременно не близкой для общероссийской культуры этнокультурой малых народов. Ни
тот, ни другой смысловой конструкт не могли полностью заменить стабильную государственность. Кроме того, значительные социально-экономические проблемы в регионе, соседство с Чеченской Республикой, где длительное время сохранялась напряженная военная обстановка, вызывали у народа чувство неудовлетворенности, «покинутости». Религиозная же идеология, идеология ислама, оказалась наиболее подходящей для заполнения ценностного вакуума. Она приобрела большую популярность на Кавказе в настоящее время, особенно в Дагестане.
2. На втором месте среди самоидентификаций жителей СКФО оказалась этническая идентичность. Распределение подобных ответов между республиками неодинаково. Представители РСО-Алании ни разу не обратились к этнической идентификации в качестве первостепенно значимой, представители Дагестана обратились в 22,3 % случаев, представители Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии - в 43,7 % случаев, и представители Ингушетии и Чечни - в 87,5 % случаев. Это распределение позволяет сделать логичный вывод о том, что наиболее сплоченные республики объединены именно по этническому признаку. Так, к относительно мононациональным республикам в традиционном и ценностно-идейном смысле можно отнести Чечню, Ингушетию, к республикам, где титульных национальностей не очень много и есть один-два общих для населения языка общения, а можно отнести РСО-Аланию и Кабардино-Балкарию. И самой поликультурной, имеющей общую идейную направленность и одновременно специфические культурно-традиционные особенности множества национальностей, является Республика Дагестан.
Противоположный подход к идентификации наглядно виден у представителей РСО-Алании и Ингушетии. Респонденты-ингуши делают акцент на этничности (общее количество упоминаний - 100 %), потому что ценностно-идейная составляющая, культура, традиции, повседневный уклад жизни и даже язык в их республике едины для всего населения. Осетины же редко упоминают этничность (общее количество -19,4 %), потому что внутри республики проживает несколько субэтнических общностей, кроме того, жители разделены по религиозному признаку (часть жителей исповедуют ислам, часть православие). Тем не менее, объединяющим признаком для осетин выступает территориальный фактор - привязка к земле. Все респонденты указали в числе идентификационных параметров «житель Осетии» (1/3 случаев упоминаний в числе первичных идентификаций), а этничность отошла на задний план. Относительно Карачаево-Черкесии ситуация схожа с Аланией, население представлено тремя этническими группами, но все жители исповедуют ислам, потому идеологическое наполнение повседневности тождественно, ввиду чего обращение к этничности является достаточно частым (общее количество упоминаний 68,7 %). Конфликтное наполнение повседневной жизни связано с конфликтами на национальной почве, и логичным является столь частое обращение к индивидуализирующему и самоопределяющему фактору эт-ничности. Ну а Дагестан представлен множеством национальностей и этнических групп, каждая из которых имеет отдельный язык или диалект, специфическое культурно-идейное и символическое пространство, и потому объединяющим для населения фактором выступает чаще не этничность, а привязка к земле - «я дагестанец, житель Дагестана» и религиозная идентичность, причины акцентуации которой разъяснены выше. Поэтому мы наблюдаем достаточное редкое обращение к этническому фактору в числе определяющих - 22,3 % (при общем количестве упоминаний 34,3 %).
3. Гражданско-государственную идентификацию в качестве первичной указали 16,9 % опрошенных. Из них жители Карачаево-Черкесии - в 37,5 % случаев (всего упоминаний 68,7 %), жители РСО-Алании - в 23,8 % случаев (всего упоминаний
66,6 %), дагестанцы - в 12,6 % случаев (всего упоминаний 33 %), ингуши - в 12,5 % случаев (всего упоминаний 25,2 %).
Изучив несколько вариантов сформированного политического и гражданского самосознания и составив определенную классификацию, мы обнаружили множественность идентификационных оснований, зачастую противоречивых.
Обобщая вышесказанное, приходим к выводу, что существует 3 варианта формирования политической идентичности представителей Кавказа, «диалектически» сменяющих друг друга либо в случае негативного наполнения находящихся в противостоянии между собой.
1. Кризис общероссийской гражданско-государственной идентичности становится стартовой точкой фрустрационных процессов в сознании жителей Северного Кавказа в современный период.
2. Негативная гражданско-государственная идентичность заменяется региональной идентичностью - совокупностью представлений о российском государстве, сформированных в период двухтысячных годов в рамках отрицания российской идентичности на основе актуализации некоторых символических компонентов локальной и этнической идентичностей на фоне чувства «обиженности» и «покинутости» малых народов.
3. Происходит синтез представлений о российском государстве, стране, чувства патриотизма и гражданственности, осознания единства с рядом традиционных представлений, актуальных локальной и этнической идентичностей.
Тем не менее, кризис российской идентичности, ее эволюция в негативную идентичность на фоне чувства «обиженности», локализация идентичностей и замыкание их на этноконфессиональном и территориальном факторах не препятствуют появлению качественно новой политической идентичности, не отрицающей, а синтезирующей в себе элементы политической идентичности общероссийской и региональной.
Литература
1. Муртузалиев С.И. Проблемы идентичности кавказцев и россиян. - 2-е изд., испр.
- Махачкала: Формат, 2010.
2. Попова О.В. Политическая идентификация в условиях трансформации общества.
- СПб: Изд-во СПУ, 2002.
Поступила в редакцию 23 апреля 2012 г.
