CC BY
0Научная статья УДК. 343.1
МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ И ИХ ВРЕМЕННЫЕ ГРАНИЦЫ: ПРОБЕЛЫ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Ермакова Алина Леонидовна
Орловский юридический институт МВД России имени В.В. Лукьянова, Орел,
Россия
ermachokal@mail.ru
Аннотация. Регламентация в уголовно-процессуальном законе временных границ применения мер пресечения не является совершенной. Как следствие, сроки не обеспечивают права и законные интересы граждан, на которых возлагается бремя уголовно-правового воздействия, не отвечают ожиданиям правоприменительной практики. Автор выявляет коллизии и пробелы законодательства, связанные с периодом действия мер пресечения и зачетом их времени в сроки наказания, а также анализирует решения Конституционного и Верховного Судов РФ по поставленной проблеме.
Ключевые слова: процессуальный срок, применение меры пресечения, уголовно-правовое воздействие, зачет, заключение под стражу, соразмерность наказанию.
Благодарности: работа выполнена при поддержке научного руководителя заместителя начальника Орловского юридического института МВД России имени В.В. Лукьянова (по научной работе) доктора юридических наук, доцента К.В. Муравьева.
Для цитирования: Ермакова А.Л. Меры пресечения и их временные границы: пробелы уголовно-процессуального законодательства // Научный вестник Орловского юридического института МВД России имени В.В. Лукьянова. 2023. № 3(96). С. 153-160.
PREVENTIVE MEASURES AND THEIR TIME LIMITS: GAPS IN CRIMINAL PROCEDURE LEGISLATION
Alina L. Ermakova
Lukyanov Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia, Orel, Russia
ermachokal@mail.ru
Abstract. The regulation in the Criminal Procedure Law of the time limits for the application of preventive measures is not perfect. As a result, the deadlines do not ensure the rights and legitimate interests of citizens who bear the burden of criminal legal impact, do not meet the expectations of law enforcement practice. The author identifies conflicts and gaps in legislation related to the period of validity of preventive measures and the offset of their time in terms of punishment, and also analyzes the decisions of the Constitutional and Supreme Courts of the Russian Federation on the problem.
Keywords: procedural term, application of a preventive measure, criminal legal impact, offset, detention, proportionality to punishment
Gratitude: the work was made with the support of the scientific supervisor head of Lukyanov Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia (for scientific work), Doctor of Law, associate professor K.V. Muravyov.
For citation: Ermakova A.L. Preventive measures and their time limits: gaps in criminal procedure legislation // Scientific Bulletin of the Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after V.V. Lukyanov. 2023. № 3(96). Р. 153-160.
В уголовно-процессуальной деятельности используются меры пресечения, которые обеспечивают принудительное исполнение обязанностей теми участниками, чье ненадлежащее поведение препятствует или может препятствовать нормальному течению судопроизводства. На данный аспект обращают внимание многие ученые, в том числе и Ю.П. Якубина, уточняя, что без специальных мер принудительный характер уголовного процесса останется пустой декларацией [1, с. 108].
Меры пресечения являются достаточно жесткими правовыми средствами в системе мер принуждения, поэтому период применения большинства их них достаточно подробно регламентируется уголовно-процессуальным законом, а также разъясняется в решениях Верховного Суда Российской Федерации (далее - ВС РФ). Любой мерой пресечения подозреваемый, обвиняемый в той или иной степени ограничивается в своих конституционных правах. При этом следует учитывать, что применение уголовно-процессуального воздействия, как правило, начинается на этапе досудебного производства. До отсутствия обвинительного приговора суда действует презумпция невиновности, поэтому срок ограничения любого права не может быть необоснованно долгим. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - УПК РФ1) регламентирует первоначальный период мер пресечения, основания, условия и процессуальный порядок продления их сроков, устанавливает временные особенности применения указанных мер принуждения в различных стадиях и производствах, а также в отношении отдельных участников.
Несмотря на достаточно детальное законодательное закрепление вопросов, касающихся продолжительности мер пресечения, связанных с изоляцией от общества,
2 3
разъяснения ВС РФ2 и позиции Конституционного Суда Российской Федерации3 (далее -КС РФ) о важности установления весомых оснований для продления «стражных» сроков, остается высоким число ходатайств о продлении указанных мер пресечения. Так, в 2022 году из 202 912 рассмотренных ходатайств о продлении содержания под стражу судами было удовлетворено 197 032 (то есть 97 % от общего числа), из 27 874 ходатайств о продлении домашнего ареста - 25 969 (92 %), из 5 408 ходатайств о продлении срока о запрете определенных действий - 5 018 (92,7 %)4. Причем объем решений о продлении сроков мер пресечения значительно превышает число постановлений об их первоначальном избрании (87 687, 7 407 и 3 085 соответственно).
Четкие разъяснения ВС РФ о том, что в качестве оснований для продления сроков мер пресечения, связанных с ограничением конституционного права человека
1 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Фед. закон Рос. Федерации от 18 декабря 2001г. № 174-ФЗ // Рос. газ. 2001. 22 дек. № 249.
2 О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий [Электронный ресурс]: Постановление Пленума Верховного Суда Рос. Федерации от 19 декабря 2013 г. № 41. Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс».
3 По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 22 марта 2005 г. № 4-П // Рос. газ. 2005. 1 апр.
4 Сводные статистические сведения о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 2022 год. Сайт Судебного департамента при Верховном Суде Рос. Федерации. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=7096 (дата обращения: 20.05.2023).
на свободу, могут быть признаны только достаточные фактические обстоятельства, свидетельствующие о реальной возможности совершения обвиняемым, подозреваемым действий, указанных в ст. 97 УПК РФ, в ряде случаев остаются незамеченными правоприменителями. Органы предварительного расследования зачастую используют «дежурные», стереотипные формулировки в ходатайствах о продлении необходимых сроков, опираясь лишь на тяжесть обвинений без рассмотрения альтернативных мер пресечения.
Анализ вышеприведенных статистических сведений о широкой практике продления сроков мер пресечения инициирует не столько вопрос о недостаточно требовательном подходе судей к основаниям принятия решения о продлении, сколько, собственно, об оптимальности первоначальных сроков применения мер пресечения (2 месяца) и потенциале их изменения в сторону увеличения.
Закон устанавливает схожие первоначальные сроки предварительного следствия (ч. 1 ст. 162 УПК РФ) и заключения под стражу (ч. 1 ст. 109 УПК РФ) - 2 месяца, что наталкивает на мысль о необходимости их синхронного исчисления [2, с. 143]. Взаимосвязанность рассматриваемых сроков предполагает и необходимость их учета при дальнейшем движении дела.
Так, действующая процессуальная форма (чч. 1 и 11 ст. 221 УПК РФ) предусматривает, что по окончании предварительного следствия уголовное дело направляется прокурору, который в срок до 10 суток уполномочен утвердить обвинительное заключение (в исключительных случаях этот срок может быть продлен вышестоящим прокурором до 30 суток). Кроме того, после направления «руководителем уголовного преследования» дела в суд предусмотрено 14 суток для принятия судьей первой инстанции решения о назначении судебного заседания (чч. 1 и 3 ст. 227 УПК РФ). В законе заложена возможность возбуждения перед судом ходатайства о продлении срока мер пресечения прокурором в случаях, когда он установит его недостаточным для принятия решения об утверждении обвинительного заключения или для назначения судебного заседания судом (ч. 21 ст. 221 УПК РФ). Однако данный порядок продления срока является исключительным. В правоприменении сложилось требование о завершении предварительного следствия заблаговременно. Фактически для расследования уголовного дела субъекту, ведущему производство, из 2-х месяцев остается лишь 1 месяц 6 суток. Именно в указанный срок следователям рекомендовано направлять дело с обвинительным заключением прокурору. Вместе с тем этот период времени, как правило, является недостаточным для собирания доказательств в полном объеме, предъявления на их основе обвинения в совершенном деянии, выполнения комплекса мероприятий на этапе окончания предварительного расследования, в том числе для предъявления обвиняемому и его защитнику материалов оконченного уголовного дела. В этой связи продление сроков мер пресечения, требующих судебного решения, осуществляется на завершающем этапе уже двухмесячного срока предварительного расследования. Этим обстоятельством во многом и объясняются объемы продления «стражных» сроков, их двукратное соотношение к количеству решений об избрании мер пресечения.
В научных кругах не раз поднимался вопрос о необходимости увеличения первоначального срока мер пресечения, связанных с изоляцией от общества. Так, Б.Я. Гав-рилов приводит в пример итальянский опыт, где обычный период содержания под стражей составляет 6 месяцев и может сокращаться в зависимости от сложности дела по ходатайству обеих сторон [3, с. 663].
Вместе с тем следует учитывать, что возможное законодательное расширение первоначального периода принуждения (например, до 3-х месяцев) способно привести к еще большему ограничению прав участников процесса, пока еще не признанных виновными, и затягиванию органами предварительного расследования сроков досудебного производства. Необходимо найти компромиссный вариант: с одной стороны, сроки
применения мер пресечения должны являться должной гарантией права подозреваемого и обвиняемого на защиту, а с другой - не должны создавать необоснованные бюрократические препятствия для правоприменителей.
Еще одной проблемой, на которую указывает в том числе и Ю.В. Францифоров, является отсутствие каких-либо формальных ограничений, устанавливающих предельные сроки содержания под стражей лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений на стадии судебного производства [4, с. 35]. И хотя КС РФ в своих решениях признавал соответствующим Основному закону страны требование не реже чем раз в 3 месяца возвращаться к рассмотрению вопроса о наличии оснований для дальнейшего содержания подсудимого под стражей (ч. 3 ст. 255 УПК РФ), а также указывал, что такая законодательная процедура обеспечивает достаточный судебный контроль законности применения меры пресечения1, полагаем, что каждое ограничение свободы должно иметь предельно допустимые границы. Следует поддержать мнение ученых об установлении предельного срока самой строгой меры пресечения в судебных стадиях [5, с. 138]. При этом важно учесть позицию КС РФ относительно того, что сроки налагаемых процессуальных ограничений в своей совокупности не только не могут превышать, но и не должны быть равными срокам наказания2.
В соответствии с чч. 3, 4 ст. 72 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) время нахождения лица под стражей и под домашним арестом засчи-тывается в сроки наказания. Однако упомянутая статья не содержит прямой пропорции зачета запрета определенных действий (если наложен запрет выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения) в срок наказания. На данный момент зачет осуществляется опосредованно через норму о зачете запрета определенных действий в срок содержания под стражей, а указанного периода - в срок наказания (ч. 10 ст. 109 УПК РФ). Полагаем, что такой способ разрешения данного пробела не является оптимальным с точки зрения юридической техники. Фактически судами используется аналогия закона (через отсылку к заключению под стражу), что абсолютно недопустимо. По мнению В.В. Николюка, «в ч. 34 ст. 72 УК РФ следовало записать, что не только время нахождения под домашним арестом, но и время запрета, предусмотренного п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, засчитывается в срок содержания под стражей из расчета два дня их применения за один день содержания под стражей» [6, с. 115].
Отдельного вопроса заслуживает проблема включения периода действия мер пресечения в размер наказания. Например, И.М. Алексеев и А.С. Данильян считают, что существующая конструкция по зачету одного дня заключения под стражу за два дня «запрета» или домашнего ареста не согласуется с принципом справедливости (ст. 6 УК РФ), поскольку уравнивает между собой положение лиц, находившихся под домашним арестом, и лиц, которые вправе покидать жилище в определенные периоды при запрете определенных действий [7, с. 31].
Таким образом, требуется согласование (корреляция) норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства по зачету сроков и введение справедливых фор-
1 По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи в жалобами ряда граждан [Электронный ресурс]: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 22 марта 2005 г. № 4-П. Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс».
2 По делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А.Т. Федина: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 6 декабря 2011 г. № 27-П // Рос. газ. 2011. 21 дек. № 287.
3 Уголовный кодекс Рос. Федерации: Федер. закон Рос. Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ //
Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996, № 25, ст. 2954.
мул зачета в сроки наказания мер пресечения, не нашедших закрепления в соответствующих нормах.
Еще одной проблемой является исчисление сроков применения мер пресечения при возвращении уголовного дела прокурору из суда в порядке ст. 237 УПК РФ. При анализе постановлений КС РФ, касающихся проверки конституционности ст. 109 и ст. 237 УПК РФ1, можно прийти к выводу, что в своих решениях Орган конституционного контроля не отвечает на вопрос, можно ли использовать срок меры пресечения, который «остался» со стадии предварительного расследования, до направления материалов производства в судебное разбирательство, или суду необходимо самостоятельно его продлевать при принятии решения об «особом порядке движения дела».
Обратим внимание на еще один аспект. После вынесения Судом постановления от 17.06.2021 № 29-П2 Федеральным законом от 07.10.2022 № 383-ф33 в ряд статей УПК РФ (п. 2 ч. 2 ст. 29, ст. 106, ст. 389.2) внесены изменения, предусматривающие установление срока (до 2-х месяцев), на который может избираться мера пресечения в виде залога, а также порядок продления этого срока. Введение новеллы свидетельствует о признании законодателем того факта, что при применении практически на неограниченное время указанной меры процессуального принуждения может причиняться невосполнимый ущерб праву человека иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им (ст. 35 Конституции Российской Федерации). Однако есть и противники данной точки зрения. Так, А.А. Бабенко считает, что изменения, предложенные в части внедрения в УПК РФ правовой регламентации срока, на который может избираться мера пресечения в виде залога (на срок до 2-х месяцев), являются избыточными, не соответствующими конституционно-правовому смыслу, выявленному в вышеназванном постановлении [8, с. 63].
Вместе с тем по отношению к иным мерам пресечения (подписке о невыезде, личному поручительству, наблюдению командования воинской части, присмотру за несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым, а также запретам, предусмотренным п.п. 2-6 ст. 105.1 УПК РФ) законодателем не предусмотрены конкретный срок исчисления и правила его продления, не установлен предельный срок применения воздействия. На данный аспект указывает и О.И. Цоколова, рассматривая такую меру пресечения, как подписка о невыезде [9, с. 8]. Суть указанной ограничительной меры заключается в запрете обвиняемому покидать пределы определенной территории проживания, что фактически является ограничением его права на свободу передвижения (ст. 27 Конституции РФ). Лицом, осуществляющим производство по уголовному делу, данная мера пресечения избирается на весь период расследования, а оно может длиться месяцами и даже годами. Возникает вопрос: почему законодатель не счел необходимым ограничить применение рассматриваемой меры воздействия четкими сроками с целью воспрепятствования ее избрания органами предварительного расследования «для галочки»?
1 По делу о проверке конституционности положений частей третьей - седьмой статьи 109 и части третьей статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.В. Махина: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 16 июля 2015 г. № 23-П // Рос. газ. 2015. 29 июля. № 165; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ефимова Александра Евгеньевича на нарушение его конституционных прав статьей 109 УПК РФ: Определение Конституционного Суда Рос. Федерации от 14 января 2020 г. № 6-О // Вестник Конституционного Суда Рос. Федерации. 2020. № 3.
2 По делу о проверке конституционности положений статей 106, 110 и 389.2 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Филиппова: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 17 июня 2021 г. № 29-П // Рос. газ. 2021. 2 июля. № 144(8495).
3 О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федер. закон Рос. Федерации от 7 октября 2022 г. № 383-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2022. № 41. Ст. 6945.
Орган предварительного расследования в своих актах не может размыто определять срок ограничения конституционного права человека на свободу. Полагаем, что в каждом случае к постановлениям субъектов, ведущих уголовное преследование, должно предъявляться обязательное требование в виде установления четких временных рамок ограничения свобод обвиняемого с сохранением принципа разумности.
Учитывая вышеизложенное, можно констатировать тот факт, что современное законодательное регулирование не дает в полной мере возможность определить соразмерность уголовно-процессуального принуждения предстоящему наказанию, сопряжено с необоснованным ограничением конституционных прав и свобод лиц, преследуемых в уголовном порядке, но еще не признанных виновными.
Имеются пробелы, касающиеся сроков применения заключения под стражу в уголовно-исполнительном судопроизводстве. Так, в п. 18 ч. 1 ст. 397 УПК РФ указывается, что к осужденному, скрывшемуся в целях уклонения от отбывания наказания в виде штрафа, обязательных работ, исправительных работ, ограничения свободы и так далее, может применяться мера уголовно-процессуального воздействия в виде заключения под стражу на срок не более 30 суток. Однако законодатель не определяет, можно ли продлевать этот срок, и если да, то какой орган в случае необходимости уполномочен это сделать, в каких пропорциях производить зачет заключения под стражу в наказание, не связанное с лишением свободы. Общепризнанным, закрепленным в постановлениях КС РФ1 фактом является положение о том, что мера пресечения не может быть более строгой, чем грозящее обвиняемому уголовное наказание. На данный аспект обращали внимание и ученые-процессуалисты [10, с. 231; 11, с. 153].
Таким образом, необходимо ликвидировать пробелы, касающиеся сроков применения мер пресечения, упорядочить их исчисление и правила зачета в размер наказания. Оптимальность регламентации даст возможность компетентным органам принимать более обоснованные, законные и справедливые решения о времени, необходимом для применения мер пресечения. Это позволит выстроить действующий механизм по охране прав и свобод личности, в отношении которой осуществляется уголовное преследование.
1. Якубина Ю.П. Применение мер процессуального принуждения в целях обеспечения задач уголовного судопроизводства // Научный Вестник Орловского юридического института МВД России имени В.В. Лукьянова. 2020. № 2(83). С. 108-111.
2. Бекетов А.О. Обусловленность сроков содержания под стражей сроками предварительного расследования // Правоприменение в публичном и частном праве: материалы Международной научной конференции. Омск, 29 марта 2019. С. 143-146.
3. Гаврилов Б.Я. Органы предварительного следствия в структуре органов внутренних дел: проблемы эффективности деятельности // Государство и право: эволюция, современное состояние, перспективы развития (к 100-летию образования СССР): материалы XIX международной научно-теоретической конференции. СПб, 28-29 апреля 2022. С. 659-673.
4. Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного судопроизводства: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2007. 75 с.
5. Муравьев К.В. Меры процессуального принуждения - особые средства уголовно-правового воздействия: доктрина, применение, оптимизация: монография. Омск, 2017. 228 с.
1 «По делу о проверке конституционности части третьей1 статьи 72 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Г.А. Алексеева: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 15 марта 2023 г. № 8-П // Рос. газ. 2023. 7 апр. № 75.
6. Николюк В.В. Новые правила зачета в срок наказания времени содержания лица под стражей, изоляции от общества при применении мер пресечения в виде домашнего ареста, запрета определенных действий // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. 2018. № 4(87). С. 112-121.
7. Алексеев И.М., Данильян А.С. Запрет определенных действий как мера пресечения в уголовном судопроизводстве России // Общество и право. 2019. № 4 (70). С. 29-32.
8. Бабенко А.А. К вопросу об установлении в УПК РФ срока, на который избирается мера пресечения в виде залога // Закон, государство, общество: актуальные вопросы, достижения и инновации: сборник статей II Международной научно-практической конференции. Пенза, 30 апреля 2022. С. б0-б7.
9. Цоколова О.И. Подписка о невыезде как ограничение прав личности // Проблемы правоохранительной деятельности. 2015. № 1. С. б-9.
1G. Левченко Е.В., Сухаревский В.И. Вопросы соотношения уголовного преследования и применения мер пресечения // Сибирское юридическое обозрение. 2020. № 2. С. 230-23б.
11. Замуруева Е.Ю. Справедливость как требование к решению о применении мер пресечения // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2022. № 1(100). С. 152-1б2.
1. Yakubina Y.P. Primenenie mer processual'nogo prinuzhdeniya v celyah obespecheni-ya zadach ugolovnogo sudoproizvodstva // Nauchnyj Vestnik Orlovskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii imeni V.V. Luk'yanova. 2020. № 2(83). S. 1G8-111.
2. Beketov A.O. Obuslovlennost' srokov soderzhaniya pod strazhej srokami predvaritel'nogo rassledovaniya // Pravoprimenenie v publichnom i chastnom prave: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Omsk. 2G19. S. 143-14б.
3. Gavrilov B.YA. Organy predvaritel'nogo sledstviya v strukture organov vnutrennih del: problemy effektivnosti deyatel'nosti // Gosudarstvo i pravo: evolyuciya, sovremennoe sostoyanie, perspektivy razvitiya (k 1GG-letiyu obrazovaniya SSSR): materialy XIX mezhdunarodnoj nauchno-teoreticheskoj konferencii. SPb. 2G22. S. б59-б73.
4. Franciforov Ju.V. Protivorechija ugolovnogo sudoproizvodstva [Contradictions in Criminal Proceedings. Doct. jurid. sci. abs. diss.]. Nizhny Novgorod, 2GG7. 75 s.
5. Murav'ev K.V. Mery processual'nogo prinuzhdeniya - osobye sredstva ugolovno-pravovogo vozdejstviya: doktrina, primenenie, optimizaciya: monografiya. Omsk, 2G17. 228 s.
6. Nikolyuk V.V. Novye pravila zacheta v srok nakazaniya vremeni soderzhaniya lica pod strazhej, izolyacii ot obshchestva pri primenenii mer presecheniya v vide domashnego aresta, zapreta opredelennyh dejstvij // Vestnik Vostochno-Sibirskogo instituta Ministerstva vnutrennih del Rossii. 2018. № 4(87). S. 112-121.
7. Alekseev I.M., Danilyan A.S. Zapret opredelennyh dejstvij kak mera presecheniya v ugolovnom sudoproizvodstve Rossii // Obshchestvo i pravo. 2019. № 4 (70). S. 29-32.
8. Babenko A.A. K voprosu ob ustanovlenii v UPK RF sroka, na kotoryj izbiraetsya mera presecheniya v vide zaloga // Zakon, gosudarstvo, obshchestvo: aktual'nye voprosy, dosti-zheniya i innovacii: sbornik statej II Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Penza. 2G22. S. 6G-67.
9. Tsokolova O.I. Podpiska o nevyezde kak ogranichenie prav lichnosti // Problemy pravoohranitel'noj deyatel'nosti. 2015. № 1. S. б-9.
1G. Levchenko E.V., Sukharevskii V.I. Voprosy sootnosheniya ugolovnogo presledovani-ya i primeneniya mer presecheniya // Sibirskoe yuridicheskoe obozrenie. 2020. T. 17, № 2. S. 23G-236.
11 . Zamurueva, E.YU. Spravedlivost' kak trebovanie k resheniyu o primenenii mer presecheniya // Vestnik Vostochno-Sibirskogo instituta MVD Rossii. 2022. № 1(100). S. 152-162.
Информация об авторе
Ермакова Алина Леонидовна. Адъюнкт.
Орловский юридический институт МВД России имени В.В. Лукьянова. 302027, Россия, г. Орел, ул. Игнатова, д. 2.
Information about the author
Alina L. Ermakova. Adjunct.
Lukyanov Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia. 302027, Russia, Orel, 2 Ignatov str.
Статья поступила в редакцию 24.05.2023; одобрена после рецензирования 17.07.2023; принята к публикации 30.08.2023.
The article was submitted May 24, 2022; approved after reviewing July 17, 2023; accepted to the writing of the article for publication August 30, 2023.
