CC BY
52
УДК 101. 1 : 316 МЕНТАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО КУЛЬТУРЫ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОГО СОЦИУМА В ЗЕРКАЛЕ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА
Вершилов С.А.
Рассматривается стремление россиян обезопасить свое мироустройство. Поясняется, что динамика глобализационных процессов и обстановка внутри страны актуализируют потребность в определении (уточнении) проблем ментального пространства культуры военной безопасности российского социума. В работе обосновывается: военно-политическая элита, мысля себя в рамках глобального социума, утрачивает черты национальной, перестаёт преследовать интересы конкретно своего народа. Автор доказывает, что глобальность военнополитических субъектов России проявляется прежде всего в их отказе от национальной идентичности и от защиты национальных ценностей.
Кроме того, читатель подводится к мысли, что провалы в отечественной культуре военной безопасности во многом определяются всеохватным поражением мировоззрения российского социума недугом западных ценностей, нарушением логики и способности воспринимать и измерять им (социумом) военнополитические явления и процессы. За последние два десятилетия против россиян были употреблены столь мощные технологии манипуляции сознанием, что случился «обвал», и, тем самым, дан старт цепному процессу по утрате навыков логических умозаключений в вопросах патриотизма и сплочённости.
Ключевые слова: культура военной безопасности российского социума; менталитет; проблемы ментального пространства; нравственное субпространство; субпространство военного управления; социально-философский анализ.
MENTAL SPACE OF CULTURE MILITARY SECURITY OF RUSSIAN SOCIETY IN THE MIRROR OF SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS
Vershilov S.A.
Russians regarded the desire to protect his world order. Explained that the dynamics of globalization processes and the situation in the country actualize the need to identify (clarify) the problems of mental culture of the military security of the space of Russian society. In the paper, the military-political elite, thinking themselves in a global society, it loses the features of the national cease to pursue specific interests of its people. The author argues that global military and political subjects of Russia manifested primarily in their rejection of national identity and the protection of national values.
In addition, the reader is supplied to the idea that failures in the domestic culture of military security is largely determined by the defeat of all-embracing vision of Russian society disease of Western values, a violation of logic and the ability to perceive and measure it (society), the military-political events and processes. Over the past two decades, the Russians were employed against such powerful technology manipulation of consciousness, which had a "meltdown," and thus launched the chain process of the loss of skills, logical reasoning in matters of patriotism and unity.
Keywords: culture of the military security of the Russian society, the mentality, the problems of mental space; moral subprostranstvo; subprostranstvo military control, social and philosophical analysis.
Предварение к исследованию
Авторское понимание культуры военной безопасности - это специфический способ воздействия на мировое сообщество в целом и/или его элементы, пред-
ставленный ценностями материального и духовного характера, реализуемых для исключения попыток деструктивных сил нанести ущерб военными и/или невоенными средствами гарантиям существования личности, общества и государства [5, с. 24].
Социально-философское осмысление культуры военной безопасности по отношению к конкретному государству крайне непросто, особенно для субъектов, родившихся и продолжающих свою деятельность в нём. В этой связи вполне приемлемо полагать, что «истинное видится издалека» и в пространственных, и, особенно, во временных координатах. Вместе с тем для нынешнего поколения в России, хотя и имеет значение, что скажут об их времени грядущие потомки, необходимо конструировать своё мироздание в настоящем. Словом, жить в стране, строить страну.
С началом нового тысячелетия особенно остро встал вопрос о выживании государства, где проистекают многообразные и неординарные по своим последствиям процессы. Всё чаще обсуждается будущее России как некоего сообщества, которое, обладая границей, существует как бы вне пространства и времени, имея суверенитет и важнейшие стратегические ресурсы, отождествляется с территорией и живущими на ней нациями и народностями. Вместе с тем, не взирая на все поражения и удачи, трагедии и катастрофы в войнах и вооружённых конфликтах, Россия продолжает оставаться собой. Как бы и кто с ней ни поступал, какие трудные этапы развития ей ни пришлось перенести - всё равно, даже в таком беспрерывном движении исторических явлений и процессов, она хранит свою самость. Заметим, поскольку это важно, что по уникальности и своеобразию России в конце XX в. был нанесён жестокий удар, от которого она ещё не оправилась.
По нашему суждению, россияне всегда настойчиво стремились обезопасить своё мироустройство, в том числе и военном отношении, как можно лучше, полагая, что наша страна справедливо заслуживает более достойной участи.
Факты говорят сами за себя - чем больше ей хотели процветания, решительней осуществлялись действия по «возрождению из пепла», тем горестней оказывалось чувство неудовлетворённости от конечных итогов проведённых военных реформ. Вышесказанное требует принципиально важного пояснения: динамика глобализационных процессов и обстановка внутри страны актуализируют потребность в обосновании и определении (уточнении) проблем ментального пространства культуры военной безопасности российского социума.
Материалы и методы исследования
Итак, группа вопросов культуры военной безопасности российского социума, требующая разрешения, включает в себя проблемы ментального пространства. В данном случае мы солидарны с позицией Н.И. Губанова и Н.Н. Губанова, которые под менталитетом понимают следующее: это система качественных и количественных социально-психологических особенностей человека или социальной общности, оформившейся на основе генотипа под влиянием природной и социальной среды и в результате собственного духовного творчества субъекта [7, с. 52]. По нашей мысли, проблемы данной группы предмета нашего исследования необходимо рассматривать, как минимум, в двух ипостасях: нравственном субпространстве и субпространстве военного управления.
Заметим, государство можно уничтожить, применяя насильственные действия, или, не объявляя ему войны, не ведя против него традиционных военных операций. Таких способов много. Назовём некоторые из них: вооружённый конфликт; революции всевозможных «цветов»; перепрограммирование сознания военнополитических субъектов на антигосударственный курс; смена режима и установление марионеточного правительства (управляемая демократия), которое, выполняя «рекомендации» агрессора, само и уничтожит государственность. Согласно Т.В. Грачёвой: «В целом уничтожение государства сводится к воздействию на власть либо силовыми методами (война, вооружённый конфликт, революция, физическое устранение военно-политической элиты), либо не силовыми - путём кор-
румпирования власти или её формирования из уже коррумпированных лиц. В любом случае здесь включается внешняя сила (среда - авт.), действующая как агрессор» [6, с. 138]. То же самое (или почти то же самое) утверждает А.В. Тонконогов: «Будущие войны (войны нового типа) будут ориентированы на то, чтобы уничтожить без открытого боя противоборствующую сторону, но не столько физически, сколько ментально, преследуя основную цель: использовать потенциалы побеждённых в своих интересах и по своему усмотрению» [19, с. 3]. У обоих учёных терминологически нечто иное, слова другие, но сущность, содержание и качество те же, что были представлены нами.
Нравственное субпространство. Актуальная потребность в решении нравственных проблем культуры военной безопасности российского социума (далее -культуры военной безопасности) была бесспорна и до начала 90-х гг. 19-го столетия. Развал СССР ещё отчётливее обнажил их сложность и глубину, что заставило главных субъектов политики «предпринять» практические шаги по укреплению обороны страны. Разрекламированная военно-политической элитой так называемая военная реформа 1992-1996 гг. была фактически провалена, поскольку представляла собой суетливые действия по косметическому преобразованию силовых структур в угоду своим сиюминутным интересам, популизму и в конечном счёте желанию ничего не менять. Последнее привело к тому, что и следующие года не принесли, по общему признанию рационально мыслящих исследователей, политиков и военных, положительных результатов в развитии культуры военной безопасности, поскольку военно-политические субъекты «утратили» нравственный (пророс-сийский!) стержень правления. Так, по суждению В.И. Фартышева, «после некоторого видоизменения Вооружённых Сил страны говорить о повышении обороноспособности и возвращении авторитета армии пока не приходится. Охрана сверхпрозрачных границ РФ, особенно воздушных рубежей на Дальнем Востоке и Севере, остаётся неудовлетворительной» [20, с. 475]. В такой ситуации, безусловно, любой шаг по ликвидации «дорогостоящего и затратного монстра!»
будет одобрен и оправдан, что, собственно говоря, продолжается и сегодня. Иными словами, в развитии культуры военной безопасности исчезла сохраняющая нацию защитная оболочка в виде нравственных ценностей.
Практические действия военно-политического руководства России позволяют констатировать тот факт, что под флагом реформирования происходило (и происходит!) некомпетентное, а порой и вредное вмешательство, влекущее за собой разрушение оборонного потенциала государства. К сожалению, для сегодняшнего дня характерно углубляющееся противоречие в понимании нравственных проблем культуры военной безопасности среди представителей различных ветвей власти. Кроме того, просматривается явное отсутствие серьёзной интеграции между властью и населением страны [2, с. 7]. Дефекты практической реализации культуры военной безопасности объясняются не только социальными, но и нравственными качествами элиты. В нынешних условиях, по мнению А.В. Супруна, «уровень нравственной расхалаженности, правовой безнаказанности российских политиков, представителей силовых структур, как и прежде, очень высок» [18, с. 16]. Подчеркнём, остаётся таковым и по сей день.
В современных условиях российская военно-политическая элита делает робкие шаги к изменению сложившейся ситуации, или по крайней мере (что ближе к истине) позиционирует себя в отношении культуры военной безопасности. По суждению автора статьи, утверждения о потенциальных сдвигах в военной области носят явно декларативный характер. Очевидно устойчивое желание субъектов военно-политической практики выдать нереализованную возможность в развитии культуры военной безопасности за действительность. Зачем? С одной стороны, это объясняется низкими нравственными качествами элиты, с другой - отсутствием у неё воли к сохранению приоритета государственных ценностей над ценностями глобального сообщества. Можно ли считать такой ответ исчерпывающим? Нет! Ибо есть третий немаловажный аспект: воля у субъектов практики всё-таки есть, но она чужая, навязанная извне. В соответствии с ней преимущество отдаётся цен-
ностям глобального сообщества в ущерб российским! А. Панарин справедливо замечает: «Современная российская элита (военно-политическая, в том числе - авт.) утратила черты национальной. Мысля себя в рамках глобального социума, она перестаёт преследовать интересы конкретно своего народа» [15, с. 5]. Однако дополним: глобальность военно-политических субъектов России проявляется прежде всего в их отказе от национальной идентичности и от защиты национальных интересов и ценностей. Кроме того, не разделяя тяготы своего народа в период кризиса культуры военной безопасности, элита всё больше отдаляется от него. Не чувствуя никаких обязательств перед нацией и снижая уровень собственной ответственности за оборону страны, субъекты приобщаются к глобальному сообществу. Повторимся, в пользу коллективного агрессора и в ущерб России!
При отсутствии самодостаточности культуры военной безопасности перед ней стоят серьёзные задачи. Понимает ли это отечественная военная и политическая элита, насколько осознаёт свою ответственность за безопасность страны? Обратимся к одному из основополагающих военных документов - Военной доктрине Российской Федерации (далее Военная доктрина). На этапе разработки данный документ не был представлен в средствах массовой информации для широкого обсуждения в военной и научной среде. «Не вызывает сомнений то, - справедливо полагает В.К. Белозёров, - что содержащиеся в Военной доктрине неоднозначные положения являются в значительной мере следствием закрытого характера дискуссии, предшествовавшей выходу документа. С оговоркой, если таковая вообще имела место» [3, с. 34]. К чему такая повышенная секретность? По мысли автора статьи, это нежелание (элементарное пренебрежение) работать с предложениями, замечаниями и рекомендациями, которые наверняка появились бы после ознакомления специалистов с проектом Военной доктрины. Другой вопрос, в каком объёме они были бы, в конечном счёте, реализованы. Этот пример является ответом на вопрос академика Е.П. Велихова: «Насколько активно гражданское общество участвует в выработке и принятии стратегических решений, постановке задач и в реа-
лизации их на практике» [4, с. 38]? Заметим, что оно участвует ровно столько, насколько ему позволяет нынешняя военно-политическая элита. Словом, культура военной безопасности в действии, но со знаком «минус». К некоторым конкретным положениям Военной доктрины мы ещё вернёмся.
С целью минимизации всевозможных проявлений деструктивного отношения к Российской Федерации следует актуализировать деятельность по налаживанию функционирования всех элементов культуры военной безопасности. Если решение этой задачи подчинено совершенствованию обороны страны, то призывами и модными лозунгами обойтись нельзя. При этом важно выявить глубинные нравственные причины, наиболее серьёзно замедляющие развитие культуры военной безопасности, поскольку без их ликвидации вся последующая военная практика по реформированию окажется в очередной раз несостоятельной. Так, с точки зрения А.И. Николаева, «необходима обстоятельная, кропотливая, интеллектуальная и организаторская работа на всех уровнях государства и общества» [14, с. 363]. Несмотря на то, что предупреждение военного специалиста прозвучало в конце прошлого столетия, оно остаётся актуальным и сегодня.
При исследовании следующего субпространства группы проблем культуры военной безопасности необходимо снова обратиться к содержанию Военной доктрины. Парадоксально, но вопросы военного управления в данном документе размыты, не в полной мере отмечены в его содержательной части, хотя имеются предупреждения учёных о значимости вышеназванного феномена. Так, А.С. Скок в зависимости от функционального предназначения рассматривает три вида военно-управленческой деятельности: аналитическую (конструктивную); организационно-административную; информационно-техническую [17, с. 97]. Второй и третий виды управления, пусть и фрагментарно, обозначены в Военной доктрине, а первый отсутствует полностью. Однако именно в конструктивной части должна указываться цель управленческой деятельности (в на-
шем случае - в военной области). Тем не менее, это посчитали не обязательным. Есть и другие аргументы.
Обратимся к научной статье О.А. Белькова «Военная политика и стратегия как высший уровень управления оборонной сферой страны» [1, с. 283-293]. Её название говорит о большом значении, которое вкладывает исследователь в военное управление. Однако он допустил досадную неточность, заметив, что «словосочетание военное управление давно закрепилось в научном и политическом языке... Широко оно употребляется и в современных официальных документах, например, в Военной доктрине» [1, с. 283]. Мы согласны только с первым суждением
О.А. Белькова, поскольку оно соответствует действительности. Что касается второго, ни в предыдущей Военной доктрине 2000 года, ни тем более в действующей с 5 февраля 2010 года Военной доктрине понятие «военное управление» не только не раскрывается, оно даже не упоминается! Отражает ли вышесказанное ту значимость военного управления, которую придаёт ему военно-политическое руководство России? Однако подчеркнём, что О.А. Бельков в своей статье детально представил несколько уровней или видов, форм военного управления. По оценке исследователя, необходимо выделить следующие: «1. Военная политика. 2. Управление войсками. 3. Организация повседневной жизнедеятельности воинских коллективов. 4. Морально-психологическое обеспечение оборонной (военной) деятельности» [1, с. 285-286]. В Военной доктрине отражён только первый уровень военного управления: третий раздел называется «Военная политика». Остальные уровни, к сожалению, оказались вне поля зрения разработчиков важнейшего для России военного документа. С таким подходом нельзя мириться, так как это опасно и недопустимо.
По нашей оценке, многообразие и сложность управленческих вопросов в оборонной сфере актуализирует «переплетение» функционального предназначения военных и гражданских специалистов. В военном управлении противопоказаны (крайне нежелательны) как узковедомственная изолированность, претензии на ис-
ключительность и непогрешимость которой маскируют консерватизм, так и некомпетентность малосведущих в военном деле субъектов, выступающих адептами сомнительных нововведений. По мысли А.А. Керсновского, высказанной в первой половине прошлого столетия, «необходимо как можно больше подходящих людей на подходящих местах и как можно меньше дилетантов при полном исключении импровизации» [8, с. 175]. Этот призыв очень актуален для развития культуры военной безопасности российского социума XXI в.: именно либеральная идея способствует процветанию того негативного подхода к военному управлению, суть которого была представлена выше.
Кроме того, нельзя допускать, чтобы предметом политических дискуссий (а тем более конфликтов) оказывались сугубо профессиональные вопросы, находящиеся в компетенции военного руководства. Согласно С.Л. Печурову, «обычно конфликты во взаимоотношениях гражданских и военных ведут лишь к “трёпке нервов” одной и другой стороны» [16, с. 38]. Примечательно и, главное, точно сказано насчёт «трёпки нервов». К сожалению, именно это происходит. Неслучайно А.А. Кокошин заметил начавшую превалировать на рубеже XX - XXI вв. тенденцию ко всё большему вмешательству политических руководителей в те сферы, которые должны быть, по логике, доверены компетентным военным профессионалам [12, с. 38].
Важно, чтобы обсуждение, разработка и реализация решений, касающихся развития культуры военной безопасности, выступали итогом равноправного диалога политиков и военных, гражданской и армейской общественности. Согласимся с мыслью П.Т. Коробейникова: «В государстве, в котором претворяется в жизнь дальновидная политика, с необходимостью должна функционировать система, в которой проводится подготовка гражданской и военной элиты к управлению военными действиями народа в особых случаях» [13, с. 191]. Добавим, при возникновении вооружённого конфликта (а это и есть один из особых случаев!) подобная система позволяет в сжатые сроки достигать консенсуса между различными ветвя-
ми власти, а в мирное время открывает возможности для «погашения» споров и согласования законов, относящихся к компетенции субъектов культуры военной безопасности страны.
Невысокие темпы развития российской армии по сравнению с вооруженными структурами ряда потенциальных и реальных противников в военнотехнических вопросах были характерны для ряда эпизодов отечественной военной истории. Нет ничего удивительного в том, что именно в эти периоды военнополитическое руководство российского (и советского) государства испытывало трудности в решении как наступательных, так и оборонительных задач. Особенно явно это обнажилось во время боевых действий Крымской, русско-японской, первой мировой и финской (о которой мало говорят и пишут) войн, в некоторой степени - на начальном этапе Великой Отечественной войны. При этом упущения в вопросах военного управления были вызваны не столько отставанием в сфере научной деятельности, сколько не всегда достаточным уровнем компетентности руководства. Так, по мнению А.И. Калистратова, «сражения Крымской войны с особой резкостью выявили <...> опасно нарастающее несоответствие между высокими боевыми качествами рядового состава русской армии и низким профессионализмом её офицеров и генералов» [10, с. 23].
Трудно подвергнуть сомнению то, что передовые технологии в эпоху глобализации становятся главной ареной конкуренции, а научно-техническая сфера -важнейшим фактором геополитики. Глобализация рынка научных разработок, технологий, высокотехнологичной продукции выводит в международные лидеры новые страны. В этом смысле, согласимся с суждением И.Ю. Золотова и Е.З. Тужикова, которые утверждают, что «только государства с мобильным, динамично развивающимся научно-технологическим комплексом могут сохранить свои позиции в этой глобальной гонке» [9, с. 9]. Здесь важно отметить: возможность изменить что-либо в культуре военной безопасности не представится, если подходить к решаемому вопросу формально, снабжая армию новой техникой, оставляя
без внимания вопросы эффективного военного управления. Понимания этого не достаёт нынешней военно-политической элите. В этой связи признаем существенной мысль Л.Г. Фишмана: «Получить иллюзию военной безопасности удастся, но до того времени, как в следующий раз “очередная Грузия” подготовится лучше» [21, с. 32]. В этом отношении сочтём основательным и замечание А.А. Кокошина: «Сегодня вопросы совершенствования системы управления вооружёнными силами, вернее, коренной их перестройки стоят, как никогда, остро» [11, с. 12].
Выводы по статье
В начале нового столетия несоответствие российского военно-политического руководства своему функциональному предназначению и непрекращающиеся провалы в способе организации культуры военной безопасности остаются устойчивой негативной тенденцией.
Список литературы
1. Бельков О.А. Военная политика и стратегия как высший уровень управления оборонной сферой страны // Безопасность Евразии. 2009. № 1. С. 283-293.
2. Белов П.Г. Методологические основы национальной безопасности России. Часть II. СПб.: СПбГПУ, 2004. 307 с.
3. Белозёров В.К. Военная доктрина Российской Федерации о предсказуемости конфликтов // Проблемы безопасности. 2011. № 2(12). С. 23-35.
4. Велихов Е.П. Повысить роль общества в решении проблем национальной безопасности страны // Военно-философский вестник. 2008. № 2. С. 38.
5. Вершилов С.А. Культура военной безопасности в системе современных военно-политических отношений (социально-философский анализ) / С.А. Вершилов. Монография. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2010. 188 с.
6. Грачёва Т.В. Невидимая Хазария. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн мировой закулисы. Рязань: Зёрна, 2009. 400 с.
7. Губанов Н.И., Губанов Н.Н. Глобалистский менталитет как условие предотвращения межцивилизационных конфликтов // СОЦИС. 20011. № 4. С. 51-58.
8. Дырин А.И., Дырин И.А. Патриотическая идея и военная доктрина для будущей России в литературе русского зарубежья первой половине XX века. М.: Изд-во «Мегапир», 2008. 216 с.
9. Золотов И.Ю., Тужиков Е.З. Фундаментальная наука - основа военнотехнической и технологической безопасности государства // Военная мысль.
2009. № 1. С. 9-14.
10. Калистратов А.И. Развитие российского военного искусства во второй половине XIX - начале XX века // Военная мысль. 2009. № 3. С. 23-30.
11. Кокошин А.А. Инновационные вооружённые силы и революция в военном деле. М.: ЛЕНАРД, 2009. 32 с.
12. Кокошин А.А. Стратегическое управление: теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М.: РОССПЭН, 2003. 285 с.
13. Коробейников П.Т. Государства в кризисных ситуациях эпохи глобализации. Оренбург: ООО «ИНФО», 2007. 286 с.
14. Николаев А.И. Россия на переломе (На переломе. Записки русского генерала). 2-е издание, переработанное и дополненное. М.: Современный писатель, 1999. 400 с.
15. Панарин А. Народ без элиты. М.: ЭКСМО, 2006. 325 с.
16. Печуров С.Л. Гражданско-военные отношения в англо-саксонской системе руководства вооружёнными силами // Военная мысль. 2008. № 10. С. 38-51.
17. Скок А.С. Социальные технологии в системе управления военной организацией. М.: ВУ, 1997. 212 с.
18. Супрун А.В. Расцвет и упадок российских утопий // Общественные науки. Всероссийский научный журнал. 2010. № 2. С. 16.
19. Тонконогов А.В. Обеспечение духовной безопасности современного российского общества в условиях войны сознаний // Проблемы безопасности.
2010. № 2(10). С. 1-19.
20. Фартышев В.И. Последний шанс Путина (Судьба России в XXI веке). М.: Вече, 2005. 480.
21. Фишман Л.Г. Можно ли вернуть армию в общество? // Свободная мысль. 2009. № 3. С. 21-32.
References
1. Bel’kov O. Bezopasnost' Evrazii, no. 1 (2009): 283-293.
2. Belov P.G. Metodologicheskie osnovy natsional'noy bezopasnosti Rossii. Chast' 2 [Methodological basis of Russia's national security. Part II]. St. Petersburg, 2004. 307 p.
3. Belozyerov V.K. Problemy bezopasnosti 12, no. 2 (2011): 23-35.
4. Velikhov E.P. Voenno-filosofskiy zhurnal, no. 2. (2008): 38.
5. Vershilov S.A. Kul'tura voennoy bezopasnosti v sisteme sovremennykh voennopoliticheskikh otnosheniy (sotsial 'no-filosofskiy analiz) [Culture of military security in the modern military-political relations (social-philosophical analysis)]. Saratov, 2010. 188 p.
6. Grachyeva T.V. Nevidimaya Khazariya. Algoritmy geopolitiki i strategii taynykh voyn mirovoy zakulisy [ Invisible Khazaria. Algorithms of geopolitics and global strategies of secret war behind the scenes]. Ryazan’, 2009. 400 p.
7. Gubanov N.I., Gubanov N.N. SOTSIS, no. 4 (2011): 51-58.
8. Dyrin A.I., Dyrin I.A. Patrioticheskaya ideya i voennaya doktrina dlya bu-dushchey Rossii v literature russkogo zarubezh'ya pervjy poloviny XX veka [The patriotic idea and a military doctrine for the future of Russia in the Russian emigre literature, the first half of XX century]. Moscow, 2007. 216 p.
9. Zolotov I.Y., Tuzhikov E.Z. Voennaya mysl', no. 1 (2009): 9-14.
10. Kalistratov A.I. Voennaya mysl', no. 3 (2009): 23-30.
11. Kokoshin A.A. Innovatsionnye vooruzhyennye sily i revolyutsiya v voen-nom dele [Innovative armed forces and the revolution in military affairs]. Moscow, 2004. 32 p.
12. Kokoshin A.A. Strategicheskoe upravlenie: teoriya, istoricheskiy opyt, sravnitel 'nyy analiz, zadachi dlya Rossii [Strategic management: theory, historical experience, a comparative analysis of the problem for Russia]. Moscow, 2003. 285 p.
13. Korobeynikov P.T. Gosudarstva v krizisnykh situatsiyakh v epokhu globali-zatsii [States in crisis situations, the era of globalization]. Orenburg, 2007. 286 p.
14. Nikolaev A.I. Rossiya naperelome (Naperelome. Zapiski russkogo generala) [Russia at the turn (at the turn. Notes of a Russian general)]. Moscow, 1999. 400 p.
15. Panarin A. Narodbez elity [People without elite]. Moscow, 2006. 325 p.
16. Pechurov S.L. Voennaya mysl', no. 10 (2008): 38-51.
17. Skok A.S. Sotsial'nye tekhnologii v sisteme upravleniya voennoy organi-zatsiey [Social technologies in the management of military organization]. Moscow, 1997.
212 p.
18. Suprun A.V. Social Sciences. All-Russian scientific journal, no. 2 (2010):
16.
19. Tonkonogov A.V. Problemy bezopasnosti 10, no. 2 (2010): 1-19.
20. Fartyshev V.I. Posledniy shans Putina (Sud'ba Rossii v XXI veke) [Putin's Last Chance (The fate of Russia in XXI century)]. Moscow, 2005. 480 p.
21. Fishman L.G. Svobodnaya mysl', no. 3 (2009): 21-32.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Вершилов Сергей Анатольевич, доцент кафедры Боевой подготовки и безопасности полётов, кандидат философских наук, доцент
Филиал Военного учебно-научного центра Военно-воздушных сил «Военновоздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина» г. Балашов, Саратовская область, 412303, Россия [email protected]
DATA ABOUT THE AUTHOR
Vershilov Sergey Anatolievich, Associate Professor of combat training and flight safety, PhD, Associate Professor
4 Aviation Department (D and VTA) (Balashov) branch of the Air Force MTSC ”MAA ” (Krasnodar)
Balashov, Saratov region, 412303, Russia [email protected]
Рецензент:
Филатов Тимур Валентинович, Заведующий кафедрой философии Поволжского Государственного Университета Телекоммуникаций и Информатики, доктор философских наук, профессор
