CC BY
78
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2016. № 3
А.В. Калякина*
МЕМОРИАЛЬНЫЕ ХРАМЫ КАК РАЗНОВИДНОСТЬ
НАЦИОНАЛЬНОГО МУЗЕЯ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
На протяжении многих веков Православная церковь играла в России заметную роль как духовный лидер. В церковной практике нередки были случаи сохранения памяти о важных исторических событиях, людях. В церковных ризницах и криптах сохранялись мемориальные предметы, связанные не только с деятелями православия, но и с выдающимися деятелями русской истории. Зачастую само здание храма превращалось в памятник того или иного исторического события или эпохи. Подобные формы сохранения и презентации национальной памяти могут быть рассмотрены как еще одна разновидность «национально музея». Особенно ярко это проявилось в создании обетных храмов. Наиболее ранние возникли еще на заре русского православия, затем это превратилось в устойчивую традицию. Чаще всего обетные храмы создавались после одержанных побед, таким был Собор Покрова, что на рву в Москве воздвигнутый после взятия Казани. К обетным храмам примыкают церкви «на крови», сооруженные на местах гибели князей или царей. В этом случае не только отдельные предметы, но и место, и сам храм рассматривался как памятник. Важно проследить не только причины создания обетных храмов, но составить их классификацию.
Ключевые слова: национальный музей, обетные храмы, православная церковь.
Национальный музей — особая разновидность музея, появившаяся у большинства европейских народов вместе с формированием национальных государств, с оформлением наций, с формированием чувства национальной общности [см.: Калякина, 2012, 2013, 2014a, 2014b]. Национальный музей часто являл собой особую форму сохранения народных традиций [Молчанова, 2013], национальной исторической памяти. Удивительно, но в сугубо светское дело по созданию этой музейной разновидности внесла свою лепту и церковь. В России этот процесс также имел место.
Участие церкви в светских делах, в решении важных государственных задач носит специфический характер, свойственный именно этой
* Калякина Александра Викторовна — канд. истор. наук, доцент кафедры региональных исследований факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
структуре. На протяжении столетий православная церковь являлась наиболее влиятельной идеологической силой в русском обществе. В связи с этим восприятие церкви как духовного наставника, хранителя народных и исторических святынь оставалось стабильным и лишь несколько корректировалось в зависимости от времени. Это обстоятельство представляется весьма ценным, так как именно церковь, ее деятельность по сохранению и презентации исторической памяти можно рассматривать как одну из разновидностей национального музея, правда, это наиболее архаичная разновидность. Такой «прото-му-зей» можно рассматривать как место, где собирают, хранят, особым образом показывают некие сакральные реликвии, связанные с духовной (религиозной) жизнью народа1, поворотными событиями в его истории, выдающимися личностями. Личности эти, в первую очередь, значимы своим отношением к религии, своим духовным подвижничеством, духовными подвигами во имя бога. Трудно не согласиться с мнением, что со времен Средневековья храмы «отчасти выполняли некоторые функции, которые в дальнейшем станут прерогативой музеев» [Юренева, 2003: 67].
Исходя из религиозных канонов, церковь рассматривалась как место всенародной молитвы, принесения благодарственной жертвы за божественную помощь в делах не только отдельного человека, но и государства, народа в целом. В качестве такой жертвы могли выступать самые разные предметы, порой не связанные непосредственно с культом, но позиционируемые как «священные». Наиболее ярко это проявилось в сохранении памяти о военных событиях, о воинских подвигах, совершенных в национально-освободительных войнах [Мо-клецова, 2013]. Чаще всего это были захоронения жертв иноземных нашествий, могилы павших воинов. Во многих монастырях были «оружейные палаты» с русским и трофейным оружием, особенно много таких палат появилось после Смутного времени, чрезвычайно богаты были собрания Соловецкого и Троицкого монастырей. Особым почитанием пользовались воинские стяги, личное оружие русских князей и воевод. Известно, что боевая хоругвь Дмитрия Пожарского долгое время находилась в Спасской церкви его родового села Пуриха Нижегородской губернии, в 1826 г. по приказу Николая I ее передали в Оружейную Палату Московского Кремля «для хранения вместе с государственными святынями» [Ратшин, 2000: 332]. Сделанная с хоругви копия стала знаменем Нижегородского ополчения, участвовавшего в Отечественной войне 1812 г., и позже сохранялась в кафедральном соборе Нижнего Новгорода над могилой Козьмы Минина.
1 В новгородском Софийском соборе «под ризницей в темной кладовой, сберегаются собранные из всей России, разные иконы, как нетерпимые по установлению греческой церкви» [Ратшин, 2000: 373].
Традиция, посвящать богу и сохранять в церкви «патриотическое вооружение», имела место и в последующие столетия. Сын фельдмаршала Румянцева пожертвовал маршальский жезл своего отца в Киевскую Печерскую лавру, ключи от взятых Берлина и Парижа можно было увидеть в Казанском соборе Петербурга, золотые ключи, поднесенные Александру II жителями покоренного Ташкента в 1866 г., размещались в дворцовой церкви Петергофа [Пыляев, 2013: 326].
Выполняя свои обязанности по поминовению памяти усопших, церковь косвенно принимала на себя функцию сохранения памяти борцов за независимость Отечества. Это обстоятельство может быть объяснено распространенным в русском обществе убеждением, имевшим религиозно-христианскую подоплеку, что источник победы не в количестве воинов, а в их духовном совершенстве, которого можно добиться лишь праведной жизнью и служением богу. Кроме того, сила и вера воина придает особую силу его оружию: «не множеством бо силы победа брани, но от бога крепость» [Щапов, 1998: 10]. Победы и поражения рассматривались как выражение божьей воли, предметы, связанные с событием как способ поминальной или благодарственной службы.
Но не только отдельные предметы, но и сам храм целиком имел глубокий символический смысл как особый вид связи между землей и небом — воплощение важнейших теософских идей, визуализация конкретных образов. Бесспорно, «говоря о христианском храме, необходимо помнить, что мы имеем дело не с обычным объектом строительного искусства, а с сооружением, имеющим особое смысловое значение, связанное с христианской верой и потому должно рассматриваться в первую очередь с позиций христианского вероучения» [Кеслер, 1996: 24].
Но зачастую в храмы вкладывался не только сакральный, но и вполне конкретный земной смысл, они служили напоминанием о конкретном событии. Такие церкви, связанные с важным историческим эпизодом, назывались обетными или мемориальными. Эта категория храмов наиболее ярко концентрирует идею «храма — музея национальной исторической памяти». Обетные (мемориальные) храмы возводились в память или на местах сражений и побед, на месте братских погребений, павших воинов, на месте событий, обладавших по какой-либо причине особой значимостью для страны и правящей династии. Название обетный храм синонимично мемориальному, так как обет на сооружение храма давался в случае удачи того или иного предприятия, а память о том, что хотелось сохранить, для потомков.
К наиболее ранним обетным церквам, построенным «по обещанию», следует отнести церковь св. Василия (990 г.). Ее возвели всего за один день по приказу князя Владимира Святославича в честь его небесного покровителя, «в благодарность богу за одержанную победу над польским королем» [Ратшин, 2000: 80]. Чрезвычайно простые по архитектуре, сооруженные, как правило, из дерева, обетные храмы не
отличались долговечностью. Но даже обветшавшие, они продолжали почитаться верующими, пользоваться вниманием со стороны власти, по инициативе последней они возобновлялись и даже расширялись.
Несколько первых русских мемориальных церквей были связаны с жизненными событиями первых русских святых князей Бориса и Глеба. Утверждение русских святых рассматривалось русской церковью как гарантия самостоятельности и независимости от византийского духовного диктата, кроме того, наличие русского православного пантеона давало своих собственных заступников за «землю русскую», укрепляло объединительную национальную идею, что было важно и в годы княжеских усобиц, и в годы борьбы за национальную независимость. Сыновья Владимира Святославича — Борис и Глеб, павшие от рук своего брата в борьбе за власть, стали олицетворением идеи единения всех русских князей и русской земли. Начало этому положено Повестью временных лет, куда под 1015 г. был включен рассказ «Об убийстве Бориса» [Повесть временных лет, 1950: 289]. Этот культ имел распространение по всей русской земле, сохранился до сего времени. В 1015 г. братья были погребены в Васильевской церкви в Вышгороде, неподалеку от Киева. Церковь неоднократно улучшали: деревянную заменили на каменную, раки украсили золотом и серебром. В конце XI в. мощи святых были перенесены во вновь построенную церковь, причем событие имело государственный статус, о чем свидетельствует участие в нем многих русских князей. «Взяли раку Борисову, поставили ее на возила, и поволокли их за веревки князья и бояре; впереди шли чернецы со свечами» [там же: 402], сказано в летописи.
В 1117 г. на берегу реки Альты, на месте гибели князя Бориса — Владимир Мономах выстроил церковь в честь этих святых [там же: 401—402]. Несмотря на то что церковь была полностью уничтожена при нашествии Батыя в 1239 г., место продолжало пользоваться почитанием, вплоть до XIX в. Ежегодно 2 мая в день перенесения мощей святых здесь устраивался крестный ход с купанием. В Кидекше на месте встречи князей по пути в Киев в 1152 г. Юрием Долгоруким была возведена еще одна Борисоглебская церковь [Ратшин, 2000: 44], ставшая впоследствии усыпальницей одной из ветвей княжеского рода.
На раннем этапе создания обетные (мемориальные) церкви призваны были выразить благодарение за божественную помощь в делах. Церкви, посвященные первым русским святым, кроме того, олицетворяли собой объединительную, консолидирующую идею. Уже тогда мемориальные церкви можно рассматривать как некий комплекс, включавший такие элементы, как: мемориальное место; мемориальные предметы (раки с мощами); обряды, связанные с памятью данных святых или события, которому был посвящен храм. Внешний вид церквей соответствовал архитектурной стилистике своего времени, в нем не было чего-то исключительного, выдающегося на фоне храмовой архитектуры средневековой Руси.
Со временем тематико-смысловое наполнение мемориальных церквей становится более широким, и они превращаются в своеобразные памятники важнейших вех русской истории. В 1552 г. сразу же по взятии Казани, по повелению Ивана IV, «на том самом месте, где погребены воины, убиенные при приступе» [там же: 100], был основан Успенский монастырь. Долгие годы близ Полтавы сохранялась старинная церковь, в которой Петр I молился после победы в Полтавском сражении [Венчание с Россией, 1999: 124]. В Санкт-Петербурге в 1743 г. повелением Елизаветы Петровны была заложена Преображенская церковь. За два года перед тем здесь стояла полковая изба, в которой накануне дворцового переворота 1741 г. на верность Елизавете присягнул Преображенский полк. Особое место среди обетных храмов занимают те, что отличаются и своими архитектурно-художественными
достоинствами и масштабностью меморируемого события.
* * *
Систематизируя мемориальные (обетные) храмы, можно объединить их в несколько групп. В первую группу следует включить церкви «на крови», продолжающие традицию сооружения православных храмов на месте убиения представителей княжеского или царского рода. Название «на крови» связано с православной традицией бескровного жертвоприношения «да совершается бескровная жертва, по примеру первенствующей церкви, когда храмы сооружались на крови, пролиян-ной мучениками за святость веры евангельской» [Снегирев, 1852: 62]. Выше уже говорилось о Борисоглебской церкви, выстроенной Владимиром Мономахом на месте гибели князя Бориса. Такие храмы хранили память не только о князьях. «Церкви на крови», выстроенные родственниками казненных Иваном Грозным бояр, стояли неподалеку от Кремля вплоть до XVIII столетия, пока не были снесены за ветхостью [По Москве, 1991: 21]. Вместе с тем среди такого рода храмов можно особо выделить два. Первый был воздвигнут в XVI в. в Угличе на месте гибели царевича Димитрия, второй в Петербурге на месте покушения на императора Александра II. Обе церкви позиционировались как государственные памятники и строились на средства казны с использованием государственной символики.
В Угличе деревянная часовня появилась на месте гибели царевича Димитрия еще при Борисе Годунове, но вскоре сгорела. В 1680-х годах церковь перестроили на средства родственницы семьи Нагих — княгини А.В. Черкасской. Писцовая книга г. Углича зафиксировала начало строительства: «...лета 7198 мая в день начася строить в граде Угличе внутри града на месте убиения святого страстотерпца благоверного царевича и великого князя Димитрия Иоанновича святыя Божия каменная церковь, а совершися в лето 7200 году тщанием и радением с Москвы княгини Анны Васильевны князь Петра Злымуржча Черкасского, сродницы царевича Димитрия Иоанновне от сродник ея
Нагих матушке его царице Марфе» [Труды Ярославской ученой архивной комиссии, 1892: 299]. Княгиня Черкасская не была единственной вкладчицей. Изразцы с изображением российского герба на крыльце храма свидетельствовали об участии царской фамилии в его украшении. На аналое хранилась рака с частицами мощей царевича Димитрия, плащаница, вышитая его матерью, «серебряные складни, в кои вставлены крестообразно четыре ореха, найденные нетленными в руке убиенного царевича и ковчежец с землей, омоченной в крови порфирородного мученика» [Снегирев, 1852: 62]. Храм неоднократно посещался представителями царского дома, осмотр церкви в Угличе включался в программу высочайших путешествий по России. В 1837 г. церковь посетил цесаревич Александр Николаевич, писавший с некоторым огорчением: «...мы осмотрели собор и дом царевича Димитрия, где кроме стен ничего не осталось, церковь выстроена на том месте, где он был убит, и в ней хранится земля, обагренная его кровью, и орешки, бывшие у него в то время в <руках>» [Венчание с Россией, 1999: 34].
Особое положение углической церкви бесспорно связано с тем значением, которое придавалось образу царевича Димитрия в романовской России. Это была важная веха и в истории Смутного времени, и в деле восхождения на престол новой династии. Церковь рассматривалась не только как место почитания одного из общерусских святых, но и как свидетельство важного для династии и России момента истории.
В новое время храм на крови был построен в Петербурге на месте покушения на императора Александра Третьего. Храм Воскресения Христова в повседневной речи «Спас на Крови» — дальнейшее развитие мемориального национального храма. Его внешний вид перекликается с обликом Покровского собора в Москве. В архитектурном решении используются традиции русского зодчества XVI—XVII столетий, почитавшегося в то время истинно русским. Внешний и внутренний декор храма чрезвычайно богат и живописен. Все это придает облику храма величие, монументальность и даже некоторую эпичность. Как и в случае с Дмитриевским храмом, на набережной Невы сначала выстроили часовню, где сохранялась часть тротуара со следами крови царя. Затем объявлен конкурс на проект храма. В создании церкви принимали участие и царская семья (Александр III выделил средства на строительство, вел. кн. Екатерина Михайловна отдала часть Михайловского сада) [Павловская, 2014], и городская Дума (зарезервировала земельные участки по обеим сторонам Екатерининского канала), и народ (проводился сбор средств на строительство, вносились добровольные пожертвования). Главной особенностью этого храма была духовно-идейная программа, положенная в его основу. По представлению архимандрита Игнатия, автора программы, храм должен был стать искупительной жертвой за смерть царя так же, как и смерть Христа есть искупительная жертва за людские грехи. Как и в Угличе, в декоре храма использовалась символика, подтверждающая участие
в строительстве царской семьи — изразцы с геральдическими изображениями, маленькая императорская корона на кресте. Но в данном храме мемориальный светский характер выражен значительно ярче, что скорее всего можно отнести за счет иного времени, иных общественных представлений о памяти и памятниках. Церковь в данном случае лишь форма, в которую облечена память о погибшем такой трагической смертью царе. В этом мнении нас утверждают 20 текстовых досок, фиксирующих важнейшие события жизни и царствования императора Александра Второго.
Таким образом, Храм Воскресения Христова продолжает и некоторым образом завершает традицию строительства «храмов на крови», причем главной особенностью становится усиление светского мемориального элемента.
В XXI в. был построен еще один Храм на крови или Собор Всех святых в земле российской просиявших в Екатеринбурге на месте Ипатьевского дома. Он был освящен в 2003 г. При его строительстве выдерживались главные принципы мемориальных храмов, сформировавшиеся к началу ХХ в., — монументальность сооружения, мемо-риальность места, проведение церковных церемоний, связанных с памятью меморируемых лиц2. Вместе с тем этот последний храм очень невнятен в архитектурно-стилистическом отношении (архитекторы определяют его как русско-византийский), носит больше политический, нежели духовный характер. Это подтверждает и отношение церкви к Храму на крови, в епархии его позиционируют больше как музей или мемориал3. Это доказывает, что тенденция, зародившаяся при строительстве Храма Воскресения Христова, нашла свое логическое продолжение в этом крупнейшем современном соборе.
Вторая группа мемориальных (обетных) храмов — храмы-памятники, воплощение важнейших событий русской истории. Храмов этих было достаточно много (храмы Севастополя и Санкт-Петербурга, посвященные победам и поражениям русского флота), но если помнить о музейной составляющей, то следует выделить два — Покровский собор (1555—1560) и Храм Христа Спасителя. Такие храмы позиционируются изначально как соборные, имеют заметное положение в городской среде, выполняют градообразующую роль, зачастую, особенно в более позднее время являются частью архитектурно-пространственного ансамбля. Они несут (поначалу неосознанно, а затем все более определенно) идею единения народа и власти, единства нации, идею национального триумфа и трагедии. Начиная с выбора места для такого собора этот собор ориентирован на город, общество, публику. Так, Покровский собор был поставлен не в Кремле, не возле царских палат,
2 Ежегодные литургии в ночь с 16 на 17 июля.
3 Храм-на-крови. URL: http://nashural.ru/Ekaterinburg/hram-na-krovi.htm (дата обращения: 10.12.2015).
а между царской резиденцией Кремлем и московским посадом. Таким образом, подчеркивалось, что победа, одержанная над Казанью, общая заслуга всего народа. Еще одним важным обстоятельством является то, что такие храмы строятся по инициативе и при личном участии правителя (Ивана Грозного в случае с Покровским собором и Александра I, и Николая I в случае с Храмом Христа Спасителя).
«Покровский собор, что на рву» — одно из самых оригинальных по своей архитектуре культовых сооружений России. При его создании Иван IV поставил перед зодчими задачу, пластически рассказать о восьми наиболее значимых битвах, приведших ко взятию Казани. Следовало построить восемь церквей в благодарность святым-покровителям тех дней, когда происходило сражение. Зодчие исходили при строительстве не только из царской программы, но и из архитектурной логики «основаша девять престолов, не якожеповелено им, но яко по Бозе разум даровася им в размеренении основания» [Иконников, 1978: 90].
Храм Христа Спасителя стал новым типом мемориального благодарственного храма. Это выразилось в его внешнем виде — выстроенный в псевдорусском стиле он визуализировал идею русской официальной народности. Кроме того, в храме были размещены списки с именами русских воинов, погибших в Отечественной войне 1812 года. Поэтому этот храм можно рассматривать как национальный памятник, как хранение национальной памяти, национальной гордости. По мнению современников, император Александр «захотел увековечить в памяти народа и потомков благочестивую благодарность промыслу Божию о России. Памятником этого он захотел построить храм Спасителю. Это был действительно монумент в духе нашего народа; ибо и предки наши не ставили статуй, а сооружали храмы, и в ознаменование подвигов, и в благодарность Богу» [Дмитриев, 1998: 316—317].
Мнение императора разделяло русское общество, об этом свидетельствует записка генерала Кикина, направленная государственному секретарю Шишкову. Генерал настаивает на необходимости сооружения памятника Войне 1812 года в русских национальных традициях. Не следует подражать древним, ставя обелиски и пирамиды, следует поставить памятник во славу Спасителю [Шмаро, 1991].
Для храма была разработана очень сложная духовно-философская программа, которую должен был воплотить в жизнь проект А. Витберга, увы, неосуществленный. Предполагалось, что храм будет состоять из трех, расположенных один над другим. Главная идея, заложенная в проекте, — земная жизнь Христа, его страдания и вознесение. Каждый из храмов имел свою атмосферу: от мрачного полуподземелья нижнего храма до залитого светом верхнего. Храм должен был парить над городом, освящая его, потому местом его строительства была выбрана самая высокая точка Москвы — Воробьевы горы. Во время освящения места строительства, состоявшегося в октябре 1817 г., москвичи высказывали сомнения в правильности сооружения главного национального
храма в Москве не в русских традициях, не в традиции московских соборов.
Строительство продолжилось в царствование другого императора — Николая I, все было иным и место, и архитектурный проект, и стиль сооружения и отношение к нему москвичей. По словам современника, сменилось поколение, которое уже не испытывало непосредственной связи с событием, а поэтому храм утратил ту теплоту и искренность, что была у переживших «нашествие двунадесяти языков». Храм из знака благодарности превратился в образчик холодного официоза. Москвичи придумывали ему смешные и странные сравнения: судок со специями, индийская пагода, с луковицей или пиковым тузом.
Велика была доля личного участия императора в разработке проекта, его реализации. Николай выбрал для этого «благодарственного» храма холодный официозный византийский стиль. Это сооружение стало не столько памятником победе, сколько памятником власти. Это сразу же почувствовали современники, утверждавшие, что слишком долгое строительство привело к тому, что самая причина сооружения была забыта, «новый храм, начатый при других поколениях не представляет памяти народа ничего, кроме высочайшего повеления. А приказ никому не заменит народного чувства» [Дмитриев, 1998: 316—317].
Итак, подведем итоги сказанного выше. Если рассматривать национальный музей как инструмент национальной самоидентификации, самопознания народа, как форму сохранения национальной истории, нельзя не заметить, что этой работой, но в различных формах занимались многие общественные институты. В их числе была и русская православная церковь. Историческая преемственность, национальная традиция сохранялась ею в свойственных ей клерикальных формах. Главными были сохранение святынь, имеющих как церковное, так и национально-историческое значение, строительство обетных храмов. Эта деятельность может рассматриваться как «протомузейная», так как, несмотря на сугубо культовый характер, сохранялась память о важных событиях истории, исторических персонажах, вырабатывались способы представления реликвий. Кроме того, в создании обетных церквей активную роль играло государство, выступая зачастую инициатором, заказчиком, финансирующим строительство. На протяжении столетий наблюдается очевидный процесс обмирщения обетных храмов, усиление светского элемента в их убранстве, в программной идее храма. Обетные храмы превращались в часть официальной государственной политики и идеологии, продвигали в общественном сознании официальную интерпретацию исторических событий.
Список литературы
1. Венчание с Россией. Переписка великого князя Александра Николаевича с императором Николаем I. 1837 год / Сост. Л.Г. Захарова, Л.И. Тю-
тюнник. М., 1999.
2. Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998.
3. Иконников А.В. Каменная летопись Москвы. М., 1978.
4. Калякина А.В. Концепция национального музея в работах французских просветителей // Сборник материалов XV Международной конференции Россия и Запад / Под ред. А.В. Павловской. 2012 (электронное издание).
5. Калякина А.В. Личностный аспект в разработке концепции «национального музея» в середине XIX века // IV Российский культурологический конгресс. 2013. и^Ь: http://culturalnet.ru/4congress/ (дата обращения: 10.05.2016).
6. Калякина А.В. Национальный музей как явление культурной жизни русского общества девятнадцатого века и причины его возникновения // Вопросы музеологии. 2015. № 2.
7. Калякина А.В. Роль церкви в сохранении русской исторической традиции // Гуманитарные технологии в современном мире: Материалы Третьей Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (22—24 мая 2014 г.) / Под ред. Л.М. Гончаровой. Калининград, 2014.
8. Кеслер М.Ю. Смысл христианского храма, генезис его архитектурного отражения и современные проблемы // Храмостроительство в России. Традиции и современность. Конференция 14 ноября 1996 г. Москва. Тезисы докладов. М., 1996.
9. Молчанова Г.Г. Проксемика как фактор национального самосознания // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2013. № 3. С. 57-72.
10. Моклецова И.В. Тема крестовых походов в творчестве А.Н. Муравьева // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2013. № 2. С. 64-72.
11. По Москве / Репринт. воспроизв. изд. М. и С. Сабашниковых. М., 1991.
12. Повесть временных лет. Ч. I: Текст и перевод / Под ред. В.П. Адриано-вой-Перетц. М.; Л., 1950.
13. Павловская О.А. Мотивация в процессе социокультурной адаптации (исторический контекст) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. № 4.
14. Пыляев М.И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. СПб., 2013.
15. Ратшин А. Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России / Составлено из достоверных источников Александром Рат-шиным. Реставрация текста 1852 г. М., 2000.
16. Снегирев Н.М. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1852.
17. Труды Ярославской губернской ученой архивной комиссии. Вып. 2 (писцовая книга города Углич 1674-1676 гг.). М., 1892.
18. Шмаро А. Имени твоему // Наука и религия. 1991. № 1.
19. Щапов Я.Н. Религиозное осмысление социальной и политической действительности в древнерусских летописях // Церковь в истории России. ИРИ РАН. Вып. 2. М., 1998.
20. Юренева Т.Ю. Музей в мировой культуре. М., 2003.
A.V. Kaliakina
MEMORIAL CHURCHES (TEMPLES) AS VARIETY OF THE NATIONAL MUSEUM
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Process of foundation of the National Museum in Russia continued many decades. Many persons and social institutes took part in the process. Among them was the Orthodox Church, which played the role of the mental and spiritual leader of the Russian society during whole centuries. It's very important to investigate Orthodox Church's role in the processof foundation of the National Museum. It had original forms and aims.
Russian Orthodox Church had numerous sacral relics in the temples, the things conserved in altar, crypt or special rooms. Among them were relics connected with famous Russian persons, heroes, tsars or very important historical events. In the special group can be combined the temples devoted to the tragically and noticed historical events — Memorial churches (temples). It was the way to preserve National spiritual traditions. The Author considers Memorial churches (temples) as a variety of the National Museum and proposes the classification of the Memorial church.
Key words: National Museum, Orthodox Church, church on the blood. About the author:
Aleksandra V. Kaliakina — Candidate of Sciences in History, Associate Professor, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).
References
1. Venchanie s Rossiei. Perepiska velikogo knyazya Aleksandra Nikolaevicha s imperatorom Nikolaem I. 1837god. 1999. [Wedding with Russia. Correspon-dece Grand Duke Alexander Nicolaevich with the Emperor Nicholas I in 1837] Comp. Zaharova L.G., Tyutyunnik L.I. Moscow (In Russ)
2. Dmitriev M.A. 1998. Glavy iz vospominanii moei zhizni. [Chapters from my life] Moscow. (In Russ)
3. Ikonnikov A.V. 1978. Kamennaya letopis' Moskvy. [Moscow history in stone] Moscow. (In Russ)
4. Kalyakina A.V. 2012. Kontseptsiya natsional'nogo muzeya v rabotakh fran-tsuzskikh prosvetitelei. [French Enlightened and conception of the National Museum] In Pavlovskay A.V (ed.) Sbornik materialov XV Mezhdunarodnoi konferencii Rossija IZapad: dialog kul'tur [Russia and West: dialog of the cultures. XV World conference] Moscow. (In Russ)
5. Kalyakina A.V 2013. Lichnostnyi aspekt v razrabotke kontseptsii «natsional'nogo muzeya» v seredine XIX veka [Elaboration of the conception 'National Museum' in Russia (XIX cent.)]. URL: http://culturalnet.ru/4congress/ (accessed: 10.05.2016). (In Russ)
6. Kalyakina A.V. 2015. Natsional'nyi muzei kak yavlenie kul'turnoi zhizni russkogo obshchestva devyatnadtsatogo veka i prichiny ego vozniknoveniya.
[Russian society and conception of the National Museum (XIX cent.)] Voprosi Museologii. Vol. 12. no. 2. St-Peterburg, pp. 29—38. (In Russ)
7. Kalyakina A.V. 2014. Rol' tserkvi v sokhranenii russkoi istoricheskoi traditsii [Orthodox Church and preservetion of Russian historical tradition] In Gon-charova L.M. (ed) Gumanitarnietehnologii v sovremennom mire. [Human technologies and contemporary world]. Kaliningrad. (In Russ)
8. Kesler M.Yu. 1996. Smysl khristianskogo khrama, genezis ego arkhitek-turnogo otrazheniya i sovremennye problem [Substance and genesis of the Orthodox Temple] In Khramostroitel'stvo v Rossii. Traditsii i sovremennost'. [Building of Church in Russia.Tradition and Modernity] Moscow. (In Russ)
9. Molchanova G.G. 2013. Proksemika kak faktor natsional'nogo samo-soznaniya [Proxemics as a factor of the national identity] Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics and Intercultural Communication, no. 3, pp. 57-72. (In Russ)
10. Mokletsova I.V 2013. Tema krestovykh pokhodov v tvorchestve A.N. Mu-rav'eva. [The Topic of the Crusades in the Works of A. Muravyov] Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics and Intercultural Communication, no. 2, pp. 64-72. (In Russ)
11. Po Moskve. [Moscow giude]. 1991. Moscow. Sabashnikov Publ. (In Russ)
12. Povest' Vremennykh Let. Adrianova-Peretts VP. (ed.). [Russian Primary Chronicle. Tale of Bygone Years] 1950. Moscow; Leningrad. (In Russ)
13. Pavlovskaya O.A. 2014. Motivatsiya v protsesse sotsiokul'turnoi adaptatsii (istoricheskii kontekst) [Motivation in the Process of Socio-Cultural Adaptation (Historical Context)]. Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics and Intercultural Communication, no. 4. (In Russ)
14. Ratshin A. 2000. Polnoe sobranie istoricheskikh svedenii o vsekh byvshikh v drevnosti i nyne sushchestvuyushchikh monastyryakh i primechatel'nykh tserk-vakh v Rossii. [The complete inventory of Russian historic monasteries and churches.] Moscow. (In Russ)
15. Pylyaev M.I. 2013. Zabytoe proshloe okrestnostei Peterburga. [Petersburg' suburbs in the past]. St-Petersburg. (In Russ)
16. Snegirev N.M. 1852. Russkaya starina v pamyatnikakh tserkovnogo i grazh-danskogo zodchestva. [Russian Historic Churches and Monuments to the past]. Moscow. (In Russ)
17. Trudy Yaroslavskoi gubernskoi uchenoi arkhivnoi komissii. [Works of the Yaroslavl archive commission] 1892. Vol. 2. Moscow. (In Russ)
18. Shmaro A. 1991. Imeni tvoemu [In Your Honor]. Nauka Ireligia, no. 1. (In Russ)
19. Shchapov Ya.N. 1998. Religioznoe osmyslenie sotsial'noi ipoliticheskoi deistvi-tel'nosti v drevnerusskikh letopisyakh. [Russian Primary Chronicle about social and politic] In Tserkov' v istori Rossii. [The Orthodox Church in Russian History] Vol. 2. Moscow. (In Russ)
20. Yureneva T.Yu. 2003. Muzei v mirovoi kul'ture. [Museum in the World Culture]. Moscow. (In Russ)
