CC BY-NC-ND
170
оо
THE JOURNAL OF SOCIAL POLICY STUDIES
ЖУРНАЛ
ИССЛЕДОВАНИЙ
СОЦИАЛЬНОМ
ПОЛИТИКИ •••
МЕХАНИЗМЫ ВОСПРОИЗВОДСТВА ВТОРИЧНОГО СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА ИНВАЛИДА В СССР
O.e. Шек
В понятие «инвалидность» вкладывается то или иное содержание в зависимости от культурного, социального, политического контекстов. Совокупность дискурсивных практик, определяющих отношение к людям с ограниченными возможностями, является продуктом конкретной исторической эпохи. В статье анализируется концепция инвалидности, принятая в советском обществе. Мы рассматриваем политическую идеологию как основной фактор, влияющий на формирование официального дискурса об инвалидности и соответствующих ему мер социальной политики. В статье показано, как сильное партийное государство навязывает и продвигает классификации граждан и социальные категории на всех уровнях политического воздействия, спускаясь от идеологии, через законы и профессиональный дискурс на уровень повседневного практического взаимодействия. На примере случая специализированного учебного учреждения для инвалидов нами анализируются механизмы воспроизводства вторичного социального статуса инвалидов в СССР.
Ключевые слова', инвалидность, социальная политика СССР, вторичный социальный статус инвалида, изоляция, патернализм, социальная пассивность инвалидов
Понятие «инвалидность» в зависимости от культурного, социального, политического контекстов наполняется различным содержанием. Господствующая интерпретация феномена инвалидности не только предопределяет основные принципы социальной политики по работе с данной социальной группой, но и приводит к формированию того или иного типа отношения к инвалидам в обществе в целом. Совокупность дискурсивных практик, определяющих отношение к людям с ограниченными возможностями, рассматривается нами как продукт конкретной исторической эпохи. В различные временные периоды и в разных странах инвалиды нередко оказывались в по-
© Журнал исследований социальной политики, том 3, № 2
ства, щедрым актом государственного милосердия [Торлопов, 1999. С. 50]. При этом декларировалось, что «в СССР кардинальным образом решена проблема социального обеспечения и обслуживания лиц с дефектами умственного и физического развития» [Фогель, 1986. С. 128]. «Решенность» проблемы приводила к закрытости ее обсуждения в публичном дискурсе. Тема инвалидности до конца 80-х - начала 90-х годов практически не про-блематизировалась.
Далее я хотела бы проиллюстрировать, каким образом данная социальная политика государства проявлялась в деятельности учреждения, работающего с инвалидами, на примере специализированного профессионально-технического училища. Основными методами исследования были анализ архивных документов, методических пособий для преподавателей, интервью с бывшими преподавателями и учащимися профтехучилища для инвалидов.
Профессионально-техническое училище для инвалидов
Профессионально-техническое училище, созданное в 1943 году, первоначально предназначалось для инвалидов войны I и II группы. Здесь инвалиды обучались ремеслу, жили и получали медицинское обслуживание. Обучение проводилось преимущественно по рабочим специальностям. В начале 50-х годов в училище стали принимать не только инвалидов войны, но и инвалидов труда. И только с середины 60-х годов данное учреждение стало доступно для всех остальных категорий инвалидов, в том числе и для инвалидов с детства.
Так как в социальной политике советского государства преобладала «старая» парадигма, игнорирующая задачи приспособления внешней среды к потребностям инвалидов, физическое пространство училища конструировалось без учета особенностей людей с ограниченными возможностями. Например, мастерские находились на третьем этаже, а в здании не было лифтов. Инвалидам приходилось подниматься по лестнице, используя различные приспособления и помогая друг другу. Таким образом, в соответствии с государственным пониманием инвалидности как личной трагедии, людям с ограниченными возможностями предлагалось преодолевать трудности вопреки сопротивлению среды. Педагоги вспоминают, что желающих обучаться в училище было много. Приходилось работать с группами, в которых количество учащихся доходило до 40 человек. Было много взрослых инвалидов, мужчин. Сидели тесно по 2-3 человека за партами. Недобора не было - группы всегда были укомплектованы. Обеспечение набора учащихся было четко организовано: «Все преподаватели были разбиты по ВТЭКам (врачебно-трудовые экспертные комиссии. - прим.). Руководителей ВТЭКов шпыняли, чтобы народ не сидел
по домам» (преподаватель, муж., 70 лет). Каждый преподаватель должен был обойти несколько ВТЭКов и составить список учащихся, потенциально пригодных для обучения. После этого каждому потенциальному учащемуся посылалось письмо с приглашением пройти обучение в училище. Важно отметить, что возможности поступления инвалидов в обычные учебные заведения были ограничены. Инвалиды могли обучаться в профессионально-технических училищах общего типа только в случае, если по заключению ВТЭКа это не было противопоказано им по состоянию здоровья [Фогель, 1986. С. 125].
Информация о существовании профтехучилища для инвалидов в публичном пространстве не афишировалась. «Считалось, что инвалидов нет. Про училище никто толком ничего не слышал... Я когда только сюда пришла, увидела инвалидов» (преподаватель, жен., 65 лет). «Когдая проработала до первого праздника, у нас актового зала не было, зал был снят в клубе метрополитена. А отработала я около месяца. Ну, у меня вроде все нормальные. Первый год у меня не было с физическими дефектами. Все люди взрослые. Я когда пришла и увидела, ну грубо говоря, внешнее уродство. И они все на сцене выступали, и это все видно. Я заболела и лежала все праздники пластом. Я больше не пойду. То есть мы на улице и не замечали таких людей. А мне стали звонить, что к Вам уже привыкли» (преподаватель, жен., 60 лет). Замалчивание существования училища являлось составной частью политики государства по созданию имиджа процветающей державы.
Так как определение инвалидности не включало в себя аспекты, связанные с социальными или психологическими проблемами человека с инвалидностью, в профтехучилище не было ставок психолога или социального педагога. В учреждении работали только преподаватели по профессиональному обучению и медицинские работники.
Необходимо отметить, что партийное государство определяло не только основные направления социальной политики, но и контролировало профессиональный дискурс. Методические пособия составлялись в соответствии с рекомендациями партийных идеологов. Так как инвалидность понималась, прежде всего, как медицинская патология, методические пособия содержали в избытке информацию о физических нарушениях учащихся-инвалидов и соответствующих им методах обучения [Инвалидность... 1976; Профессиональное... 1968]. Были распространены также методические пособия дефектологического направления, упор в которых делался на детско-юношеское образование (тифлопедагогика, сурдопедагогика, олигопеда-гогика). Инвалид в данных педагогических концепциях рассматривался обычно как ребенок [Вопросы изучения... 1974; Вопросы дефектологии. 1973]. Соответственно и методы работы с инвалидами-взрослыми выстраивались по аналогии с описывающимися в данной литературе методами работы
253
с детьми. При чтении подобной литературы преподаватели невольно проводили аналогии между детьми и взрослыми учащимися. В рамках данных концепций инвалид был представлен, прежде всего, как объект, а не как субъект учения, ему отводилась пассивная воспринимающая роль. В единичных случаях внимание разработчиков пособий концентрировалось на проблеме образования инвалидов-взрослых, чаще слепых или лиц с интеллектуальной недостаточностью [Обучение... 1973]. В некоторых работах затрагивались вопросы профессионального образования взрослых инвалидов в связи с дальнейшей организацией их занятости (садоводство, мелкий ремонт и т. д.). Только с конца 70-х годов начинают развиваться идеи о создании непрерывной системы образования инвалидов-взрослых, правда в подавляющем числе профессионального, и через отдельные сообщества инвалидов [Лебедева, 2001].
Практически ни одна из методических рекомендаций не обходилась без ссылок на сочинения классиков марксизма-ленинизма. Это говорило, во-первых, об идеологической ангажированности исследователей, а во-вторых, о том, что при разработке и осуществлении программ социальной помощи советское руководство стремилось не допускать каких-либо отклонений от марксистско-ленинской идеологии. Перед преподавателями ПТУ, в том числе специализированных для инвалидов, ставились задачи по усилению идейно-политической направленности воспитательной работы, по выработке у учащихся марксистско-ленинского мировоззрения, по воспитанию будущего рабочего как гражданина социалистического общества, патриота и интернационалиста, активного строителя коммунизма, с присущей рабочему классу революционной идеологией, моралью, интересами, коллективистской психологией [О дальнейшем развитии... 1984]. Воспитательный процесс в профтехучилищах в первую очередь осуществлялся в процессе производственного обучения. Согласно действующим учебным планам на производственное обучение отводилась большая часть учебного времени. То есть именно мастер производственного обучения имел наиболее широкие возможности для общения с учащимися. Труд рассматривался как одно из важнейших воспитательных средств, а мастер признавался одним из основных трансляторов воспитательных идей. Мастер должен был развивать политическое сознание учащихся, заниматься нравственным воспитанием, формированием коммунистического отношения к труду, коллективизма, требовательного отношения к себе, чувства чести, долга, достоинства советского рабочего [Производственное... 1972]. Проводилось идеологическое воспитание не только учащихся, но и преподавателей: «Промывка мозгов была, на этом все строилось... Нам и самим промывали мозги, политзанятия там всякие... и для преподавателей, а потом преподаватели проводили с учащимися... сетевой маркетинг» (преподаватель, муж., 75 лет). Для преподавателей занятия проводил парторг: «Когда
тебе капают каждую педелю на мозги одно и то же, так действует, конечно, а ты потом па всех классных часах пересказываешь ученикам» (преподаватель, муж., 70 лет).
Строгая дисциплина и ее контроль были важнейшими атрибутами учебного процесса. В училище проводились утренние линейки, еженедельные классные часы, субботники и т. д. Начало и конец урока отмечались звонком. При этом соблюдение дисциплины требовалось не только от учащихся, но и от преподавателей. Все обязанности по контролю за учащимися возлагались на классных руководителей. Классное руководство не оплачивалось. Классные руководители должны были поддерживать тесную связь с семьями учащихся. Было введено обязательное посещение учащихся на дому: «Мастер был как бы воспитателем. Вот его нету, едешь домой, узнаешь, в чем дело. А там компания и не знаешь, как вытащить, а надо вытаскивать. За каждого ученика, если у него прогулы, попадало тому, кто руководит» (преподаватель, жен., 70 лет). То есть мы видим, что профессионалы имели право (а точнее - были обязаны) контролировать приватное пространство учащегося-инвалида. При этом взрослые учащиеся-инвалиды рассматривались прежде всего как дети, неспособные к самоконтролю и требующие опеки.
Работа преподавателей также сопровождалась строгой отчетностью и дисциплиной. Однако, как отмечают сотрудники училища, для советского преподавателя была характерна «добросовестность и чувство долга, никто не сачковал... другое воспитание» (преподаватель, жен., 70 лет). «Вот например, вот он у меня не ходит неделю, я начинаю его обзванивать, выяснять почему, ездить на дом, разыскивать. Мотался как проклятый.» (преподаватель, муж., 70 лет). Строгая дисциплина способствовала тому, что любые попытки инвалидов выйти за эти устоявшиеся рамки были чреваты негативными последствиями [Фефелов, 1986. С. 101]. «Раньше было проще работать. Учащиеся были более дисциплинированные. Им сказал, что все идем на урок физкультуры, они пошли, а сейчас захотел - пришел, захотел - не пришел» (преподаватель, муж., 70 лет). «Раньше цикнул на него и все, а теперь они уже знают, что имеют какие-то права, а это не всегда хорошо. То, что не они для нас, а мы для них - приняло какие-то гипертрофированные формы» (преподаватель, муж., 70 лет).
В результате такого подхода формировался «правильный» и «покорный» инвалид. С одной стороны, он должен был быть готовым к самоотверженному труду и активным в трудовых подвигах, но с другой - любая активность была допустима только лишь в очерченных партийной идеологией границах.
Однако следует отметить, что люди с ограниченными возможностями имели стабильную поддержку со стороны государства. Социальная поли-
2SS
тика развивалась в направлении удовлетворения так называемых базисных потребностей. Человеку с инвалидностью было гарантировано ощущение хотя бы минимальной, но защищенности. Предлагалась помощь в виде пенсий, различных форм обслуживания, включая медицинское, специальное образование, но в специально созданном для этого параллельном пространстве [Тарасенко, 2004. С. 22]. Например, система профессионального образования инвалидов работала как единое целое без перебоев, инвалидам после окончания профтехучилища обеспечивалось гарантированное трудоустройство: «Раньше не было проблем с трудоустройством, было больше ателье... Было много специализированных предприятий для инвалидов» (преподаватель, жен., 65 лет).
Мы видим, что инвалидов действительно поддерживали, но ровно в такой мере и в таких формах, которые были выгодны государству.
Таким образом, можно сделать вывод, что социальная политика СССР в отношении инвалидов выстраивалась на основе «старой парадигмы» инвалидности. Инвалидность понималась как личная трагедия человека, возникшая в результате его телесной ненормальности и функциональной ограниченности. Вопрос о том, что нужно изменить в общественном устройстве, для того чтобы инвалид мог почувствовать себя в нем полноценным человеком, не поднимался. Отношение к человеку с ограниченными возможностями как к неспособной к самоопределению личности позволяло государству использовать его остаточный трудовой ресурс в определенных выгодных для государства условиях. Человек рассматривался не как личность, а как объект для достижения государственных целей. Государство самостоятельно определяло социальную изоляцию инвалидов в параллельном от здорового общества пространстве как наиболее приемлемое условие для их жизнедеятельности. Данное утверждение обосновывалось с помощью заключения экспертов. Патерналистский тип социальной политики, социальная поддержка на основе гарантированного удовлетворения базисных потребностей инвалидов ставили их в зависимое положение, способствуя выработке покорности и безынициативности. Кроме того, запрет на обсуждение проблемы инвалидности в публичном дискурсе, ее «решенность» и строгий контроль за появлением противоречащей данному мнению информации способствовали тому, что большинство инвалидов не осознавали свою позицию как дискриминируемую. Социальные последствия этого типа поддержки таковы, что инвалиды стали безынициативны и не пытались самоорганизовываться, чтобы решать свои проблемы. Случаи проявления недовольства отдельными активными инвалидами подавлялись государством и не афишировались в публичном дискурсе. Поэтому можно говорить о том, что в СССР существовали надежные механизмы для поддержания функционирования социальной политики, построенной на основе «старой парадигмы» инва-
лидности, что приводило к стабильному воспроизводству вторичного социального статуса людей с ограниченными возможностями в советском обществе.
Список литературы
Абрамов А. Гуманизм в действии // Социальное обеспечение. 1967. № 10. С. 37.
Акт огромной государственной важности // Социальное обеспечение. 1956. № 7. С. 1-4.
Андреева А. На них воздействует весь коллектив // Социальное обеспечение. 1967. № 10. С. 50.
Барыбин В. Ленинские идеи в развитии науки и практики социального обеспечения // Труды пленума ученого совета Министерства социального обеспечения. М., 1970.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: трактат по социологии знания. М.: Моск. филос. союз, 1995.
Васин С., Малева Т. Инвалиды в России - узел старых и новых проблем // Pro et Contra. 2001. № 3(6). С. 80-103.
Вержбиловский П. В помощь низовому работнику социального обеспечения. М., 1934. Вопросыi дефектологии: Сб. ст. / Под ред. Ф. Ф. Гудошнинова. Свердловск: СГПИ, 1973.
Вопросыi изучения, обучения и воспитания аномальных детей: Сб. ст. / Под ред. М. Ф. Титовой. М.: Науч-иссл. ин-т дефектологии акад. пед. наук СССР, 1974.
Воспитание учащихся на уроках производственного обучения: Метод. рекомендации / Под ред. В. С. Александрова. М.: Ротапринт НИИ ШОТСО АПН СССР, 1985.
Инвалидность, совершенствование ВТЭ и профессиональной реабилитации при травмах опорно-двигательного аппарата: Метод. рекомендации / Сост. В. А. Воробьев, Е. Я. Григорьева, С. С. Городилов. Л.: ЛИЭТИН, 1976.
Инвалидыi в России: причины и динамика инвалидности, противоречия и перспективы социальной политики / Под ред. Т. М. Малевой, С. А. Васина. М.: Бюро экон. анализа, 1999.
Козлов А. Е. Совершенствование материального обеспечения нетрудоспособных: социальные факторы // Сов. государство и право. 1984. № 1. С. 56-63.
Лебедева С. С. Образование инвалидов: практика и теоретико-прогностическая модель. СПб.: НПО «Омега», 2001.
Неумыгвакин А. Я., Гилилов Е. И. Социально-трудовая реабилитация инвалидов: отечественный и зарубежный опыт. СПб.: Изд-во РГПУ, 2001.
Новыгй подход к инвалидной массе // Социальное обеспечение. 1931. № 7. О дальнейшем развитии системы профессионально-технического образования и повышении ее роли в подготовке квалифицированных рабочих кадров / Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР // Правда. 1984. 11 мая.
Обобщать опыт овладения инвалидами профессией // Социальное обеспечение. 1956. № 8. С. 1-3.
257
Обучение слепых учащихся разметке деталей правильной формы из бумаги и картона с помощью прибора для плоскостной разметки в процессе трудового обучения: Метод. рекомендации / Под ред. В. С. Ермолаева. Свердловск: Свердловская тифлотех-ническая лаборатория НИИ дефектологии АПН СССР, 1973.
Производственное обучение в профессионально-технических училищах: Учеб.-ме-тод. пособие для индустриально-педагогических техникумов и повышения квалификации мастеров производственного обучения / Под ред. М. А. Жиделева. М.: Высш. школа, 1972.
Профессиональное обучение инвалидов: Сб. метод. писем для врачей, работников системы социального обеспечения и здравоохранения / Сост. Н. Яковлева, А. Кель-мейстер. М.: ЦИЭТИН МСО РСФСР, 1968.
Радаев В., Шкаратан О. Социальная стратификация. М.: Наука, 1995. Современное состояние исследований в изучении, обучении, воспитании и трудовой подготовке детей с нарушениями умственного и физического развития: тезисы докладов седьмой научной сессии по дефектологии / Под ред. Т. А. Власовой. М.: Науч.-иссл. ин-т дефектологии акад. пед. наук СССР, 1975.
Смирнов А. А. Благотворительность в России и возможность осуществления концепции Independ Living // Благотворительность в России / Под ред. О. Лейкинд. СПб.: Лики России, 2002.
Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х гг. М.: Интерцентр, 1993.
Социальная политика и социальная работа в изменяющейся России / Под ред. Е. Яр-ской-Смирновой, П. Романова. М.: ИНИОН, 2002.
Справочник документов по ВТЭ и трудоустройству инвалидов / Под ред. П. А. Мак-кавейского. Л.: Медицина, 1981.
Степухович С. В. Социальная идентификация инвалидности. Саратов: СГТУ, 2000.
Тарасенко Е. А. Социальная политика в области инвалидности: кросскультурный анализ и поиск оптимальной концепции для России // Журнал исследований социальной политики. 2004. Т. 2. № 1.
Торлопов В. А. Социальная политика в России: История и современность. СПб.: Институт специальной педагогики и психологии, 1999. Фефелов В. А. В СССР инвалидов нет!.. London: OPI, 1986.
Фогель Я. М. Социальное обслуживание инвалидов. М.: Юридическая литература, 1986.
Фуко М. Надзирать и наказывать. М.: Ad Marginem, 1999.
Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью / Под ред. В. П. Визгина, Б. М. Скуратова. М.: Праксис, 2002. Ярская-СмирноваЕ. Р. Социокультурный анализ нетипичности. Саратов: СГТУ, 1997.
Ярская-Смирнова Е. Р. Социальное конструирование инвалидности // Социс. 1999. № 4. С. 38-45.
Barton L. Sociology and disability: some emerging issue // Disability and Society: Emerging issue and insight / L. Barton (Ed.). Essex: Addison-Wesley, 1996.
preire P. Pedagogi of the Oppressed. London: Penguin, 1993.
Goffman E. Stigma. Notes on the management of spoiled identity. London; New York; etc.: Touchstone, 1986.
Oliver M. A sociololgy of disability or a disablist sociology // Disability and Society / L. Barton (Ed.). London, 1996. P. 18-41.
Soder M. Disability as Social Construct: the Labeling Approach Revisited // European Journal of Special Needs Education. 1989. № 4.
Shakespeare T. Understanding Disability // Exploring Disability: A sociological Introduction / C. Barnes, G. Mercer, T. Shakespeare (Eds). Cambridge, UK: Polity Press, 2003.
Ольга Сергеевна Шек аспирантка, Европейский университет в Санкт-Петербурге
электронная почта: sholga@eu.spb.ru
ложении дискриминируемой социальной группы. Чтобы противодействовать дискриминации, необходимо понять, каковы были механизмы ее возникновения в историческом прошлом.
В рамках данной статьи анализируется концепция инвалидности, принятая в советском обществе. Экспертное знание об инвалидности в СССР складывалось постепенно, что предопределило соответствующую динамику социальной политики в отношении данной группы. Мы рассматриваем советскую стратификационную систему как этакратическую [Радаев, Шкара-тан, 1995. С. 260]. Политическая идеология представляла собой основной фактор, влияющий на формирование официального дискурса об инвалидности и соответствующих ему мер социальной политики, приводящих к формированию вторичного социального статуса инвалида в СССР. «Партийность экспертного знания» являлась одной из основных догм коммунистической идеологии, то есть эксперты встраивали свои аргументы в коммунистическую доктрину о «новом человеке». Сильное партийное государство навязывало и продвигало классификации граждан и социальные категории на всех уровнях политического воздействия, спускаясь от идеологии, через законы и профессиональный дискурс на уровень повседневного практического взаимодействия. На наш взгляд, важно не только проанализировать, какие принципы провозглашались на общегосударственном уровне, но и проследить, как они воплощались в повседневной жизни. Нами анализируются социальные практики, принятые в учреждении, предназначенном для профессионального обучения инвалидов. На примере профтехучилища для инвалидов рассматриваются скрытые механизмы воспроизводства вторичного социального статуса инвалида в СССР.
Концептуальная модель исследования
Механизмы формирования категории «инвалидность» и соответствующего ей типа экспертного знания рассматриваются нами с помощью со-циально-конструктивисткого подхода. В основе данной теории лежит положение о том, что общество существует не только в виде объективной, но и субъективной реальности [Бергер, Лукман, 1995. С. 210]. Использование социального конструктивизма для понимания инвалидности приводит к отказу от биологического детерминизма. Состояние человеческого организма может быть по-разному воспринято самим человеком, окружающими и иметь разные последствия для социального взаимодействия в зависимости от контекста рассматриваемой ситуации. Инвалидность конструируется при помощи интерпретаций, создаваемых на основе социальных установок и ценностей [Soder, 1989. Р. 118]. Ее можно понимать не только как физиологическую патологию организма или дефект внешности, но и как социально обусловленное явление, «ярлык» [Ярская-
243
Смирнова, 1999. С. 39]. Инвалидности, как и любому другому социальному явлению, приписывается определенное социокультурное значение, находящееся в сфере дискурса нормы и отклонения, служащее основанием для многочисленных классификационных систем. В качестве экспертов обычно выступают те субъекты, профессиональные группы или институты, которые призваны гарантировать установленный порядок [Ярская-Смирнова, 1997].
В основе различных типов социальной политики в отношении людей с ограниченными возможностями лежит разное концептуальное понимание инвалидности. В современном научном дискурсе об инвалидности можно выделить два основных направления - «старая» и «новая» парадигма [Тарасенко, 2004. С. 8], или другими словами - индивидуальная и социальная модель [Shakespeare, 2003. Р. 21]. Основная идея индивидуальной модели состоит в том, что инвалидность понимается как личная трагедия человека, которая возникает в результате его телесной ненормальности и функциональной ограниченности. Инвалид рассматривается как жертва, как человек, нуждающийся в постоянной заботе и внимании. Основная власть определять судьбу человека с инвалидностью сосредоточена в руках профессионалов, работающих с данной социальной группой [Там же. Р. 29]. Возможность выбора инвалидом тех или иных поведенческих образцов ограничена [Barton, 1996. Р. 10]. Инвалидов побуждают принять собственную неполноценность как данность и с ее учетом приспособиться к социальной среде [Oliver, 1996]. В рамках данной парадигмы неспособность функционировать наравне со здоровыми людьми служит оправданием для социального исключения людей с ограниченными возможностями. Наличие недуга автоматически выключает инвалидов из обычной социальной деятельности и тем самым определяет их вторичный социальный статус [Barton, 1996. Р. 10].
В «новой» парадигме инвалидность понимается не как личностная трагедия, а как социально обусловленное явление. Проблемы людей с ограниченными возможностями показаны как ограничения, возведенные социальным устройством общества, поскольку именно организация общества продуцирует институциальную сепарацию инвалидов [Тарасенко, 2004. С. 23]. В новой парадигме делается акцент на барьерах во внешней среде, на том, что нужно изменить в общественном устройстве для того, чтобы инвалид мог почувствовать себя полноценным человеком. Цель социальной политики, ориентированной на такой подход к инвалидности, - ощущение инвалидом себя на равных со здоровыми людьми в обычных, а не в специально созданных условиях, достижение равенства возможностей здоровых людей и инвалидов. При этом подчеркивается, что не столько профессионалы, сколько сами люди с ограниченными возможностями должны участвовать в определе-
Провозглашается идея независимой жизни инвалида. Данная концепция предполагает значительное изменение самооценки людей с ограниченными возможностями, которая ранее выражалась в пассивности и функциональной зависимости, «культуре молчания» [Preire, 1993], согласно которой они не должны были говорить о своей уязвимости и маргинализации [Тарасенко, 2004. С. 23]. В «новой» парадигме делается упор на активность и гражданскую инициативу людей с ограниченными возможностями [Barton, 1996. Р. 13].
Индивидуальная и социальная модели инвалидности представляют собой исторические этапы концептуального осмысления основ социальной политики в отношении лиц с нарушениями функций организма. В социальной политике различных государств черты той или иной модели представлены неравномерно. На наш взгляд, в основе социальной политики СССР в отношении инвалидов была заложена «старая» парадигма инвалидности, приводящая к устойчивости вторичного социального статуса человека с ограниченными возможностями. В процессе анализа нами были выявлены причины и механизмы ее воспроизводства.
Социальная политика в отношении инвалидов в СССР
Формирование понятия «инвалидность» в СССР происходило под воздействием господствующей в обществе коммунистической идеологии и соответствующего ей научного дискурса. Социальная политика государства базировалась на философии марксизма-ленинизма. Советские ученые, занимавшиеся этими вопросами, именно в интерпретации трудов К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина находили методологическую основу для формулирования основных принципов, задач и направлений развития социальной политики [Торлопов, 1999]. Отправной точкой служил социально-утопический идеал - создание общества всеобщего равенства и социальной справедливости. В соответствии с этим идеалом ставилась задача достижения такого положения в стране, когда полностью удовлетворяются жизненно важные потребности всех граждан. К таким потребностям причислялись сохранение здоровья и увеличение продолжительности жизни, обеспечение жильем, защита семьи, материальное обеспечение стариков, больных, нетрудоспособных и др. Начало становления системы социальной защиты инвалидов в СССР положено 1 ноября 1917 года правительственным сообщением о социальном страховании инвалидов. В первые годы советской власти развитие социальной политики в отношении инвалидов проходило в обстановке Гражданской войны. Это привело к гипертрофии законодательства в сторону «военной» инвалидности. Инвалидность предполагала пенсионное обеспечение ограниченного круга лиц -военнослужащих Красной Армии, которые из-за повреждений, ран или
245
болезней, полученных на военной службе, полностью или частично потеряли трудоспособность [Васин, Малева, 2001. С. 21]. То есть пенсионное обеспечение по инвалидности первоначально понималось как вознаграждение за защиту Родины на войне.
Важным шагом в развитии социальной политики явилось утверждение Советом Народных Комиссаров 31 октября 1918 года «Положения о социальном обеспечении трудящихся». В соответствии с ним материальное обеспечение представлялось трудящимся во всех случаях утраты средств к существованию, в том числе по причине постоянной нетрудоспособности [Социальная политика... 2002. С. 202]. С середины 1920-х годов понятие инвалидности было расширено: не только военнослужащие, но и другие граждане (рабочие, служащие) могли быть причислены к категории инвалидов. Для установления инвалидности был создан специальный институт - врачебно-трудовая экспертиза [Вержбиловский, 1934. С. 4]. Согласно постановлению СНК от 8 декабря 1921 года вводилась шестигрупповая классификация инвалидности. Данная классификация была названа «рациональной», потому что вводила определение трудоспособности, исходящее из возможностей инвалида, в зависимости от состояния здоровья, выполнять какую-либо профессиональную работу [Инвалиды... 1999. С. 35]. В 1932 году была предложена новая классификация инвалидности. Инвалиды в данной классификации разделены на три группы: I - лица, полностью утратившие трудоспособность и нуждающиеся в постороннем уходе; II - утратившие полностью способность к профессиональному труду как по своей, так и по любой другой профессии; III - неспособные к систематическому труду по своей профессии в обычных для этой профессии условиях, но сохраняющие остаточную трудоспособность, достаточную, чтобы ее применить: а) не на регулярной работе, б) при сокращенном рабочем дне, в) в другой профессии со значительным снижением квалификации [Васин, Малева, 2001. С. 82].
Таким образом, основной рамкой и стержнем социальной политики в отношении инвалидов служило определение инвалидности через понятие нетрудоспособности. Категория инвалидности определялась как неспособность человека трудиться, то есть вносить свой вклад в общественное благосостояние. При этом в советской идеологии всячески подчеркивалась необходимость коренной трансформации места и роли труда, отношения к труду и трудовых отношений в обществе. В ст. 18 Конституции 1918 года провозглашается: «Все материальные блага в обществе должны быть созданы трудом всех членов общества. Труд должен быть обязательным для всех». Гражданин СССР - это тот, кто выполняет основные гражданские обязанности, а именно: принимает участие в общественно полезном труде. За это он наделяется определенными социальными правами, гарантированными государством. Чтобы стать полноценным граждани-
ном, инвалид должен внести посильный вклад в выполнение своей гражданской обязанности.
В 30-е годы, наряду с декларированием полного государственного обеспечения трудящихся, выдвигается тезис о «борьбе со всякого рода паразитизмом и тунеядством». В качестве важнейшей задачи провозглашается активная работа по трудоустройству и профессиональному обучению инвалидов [Вержбиловский, 1934. С. 16]. Необходимо отметить, что при трудоустройстве инвалидов прослеживался классовый подход. «Нельзя трудоустраивать и обучать инвалидов, принадлежащих к социально-чуждым элементам. К числу таких относятся инвалиды белых армий, кулаки, бывшие фабриканты, помещики, жандармы и т. д.» [Вержбиловский, 1934. С. 6]. Трудоустройство инвалидов осуществлялось путем организации специализированных артелей и кооперативов. 16 марта 1931 года при НКСО РСФСР был учрежден Совет по трудовому устройству инвалидов. Такие же советы создавались на местах: в областях, районах, городах. На промышленных предприятиях за инвалидами бронировалось до 2 % от общего числа рабочих мест. Существовали плановые показатели распределения инвалидов по предприятиям [Новый подход. 1931].
Официальный дискурс об инвалидности стал частью программы советской модернизации, которая включала промышленное развитие и милитаризованную индустриализацию в условиях враждебного окружения. Такая идеология индустриализации влекла за собой интенсификацию трудовой мобилизации всех категорий населения, в том числе и инвалидов. Из этого следовало, что человек, и в том числе человек с ограниченными возможностями, в советском государстве рассматривался прежде всего как возможный трудовой ресурс. Провозглашалась идея «выживания страны» за счет самоотверженного труда граждан. Человек воспринимался не как личность, а как объект для достижения государственных целей. На наш взгляд, именно поэтому все остальные аспекты определения инвалидности (например, социальная интеграция инвалидов, их моральное состояние) являлись второстепенными. Та же тенденция сохранялась и в послевоенный период. В первые 10-15 послевоенных лет численность инвалидов была особенно высока [Васин, Малева, 2001]. Еще в декабре 1942 года Государственным Комитетом обороны были организованы дома для инвалидов Отечественной войны, впоследствии преобразованные в трудовые интернаты. В них увечные воины подготавливались к трудовой деятельности, получали новые профессии, проходили переквалификацию [Ба-рыбин, 1970. С. 29]. Проблемы инвалидов освещались в средствах массовой информации, однако преимущественно речь в таких публикациях шла об инвалидах войны. Они были представлены прежде всего как герои, защищавшие Родину. «В нашей стране живут многие тысячи инвалидов, главным образом - инвалидов войны. Они не одиноки, не беспомощны.
247
Об их судьбе, об их благополучии постоянно заботится государство... В настоящее время работают 84 % инвалидов войны, 58 % инвалидов труда. Значит, в нашей стране инвалид - не лишний человек.» [Обобщать опыт. 1956].
Мы видим, что подчеркивается необходимость трудоустройства инвалида для его равного, по сравнению со здоровыми людьми, социального статуса. То есть можно говорить о том, что официально провозглашается необходимость социального включения инвалидов, но оно осуществляется только на основе признания их военного подвига и трудового участия. По данной логике получалось, что тот, кто не мог трудиться, оказывался лишним.
В конце 50-х годов начинают учитываться не только социально-экономические, но и политические факторы в определении основных направлений социальной политики СССР, а именно - угроза символической опасности, которая может исходить от социальной группы инвалидов. В этот период советское государство-победитель пыталось создать себе имидж процветающей державы. Присутствие нетрудоспособных людей в «благополучном» советском государстве, где каждый гражданин трудится на благо Родины, было нежелательным. Единственной официально признаваемой категорией могли стать лишь инвалиды войны. На рубеже 1950-1960-х годов была создана сеть интернатов, специальных учебных заведений, производств для инвалидов. Их изолировали от здоровых граждан, «убрали» из общества [Васин, Малева, 2001. С. 83]. При этом широкий размах строительства домов престарелых и инвалидов рассматривался как пример гуманизма советской власти [Абрамов, 1967. С. 37]. В ряде работ, посвященных анализу положения инвалидов в СССР, выделяется в качестве основной тенденции, существовавшей в советское время, исключение данной группы из публичного пространства [Смирнов, 2002; Неумывакин, Гилилов, 2001; Фефелов, 1986]. Например, инвалид в коляске самостоятельно не мог беспрепятственно переехать улицу, заехать в административное или общественное учреждение и даже просто спуститься по лестнице своего дома и выйти на улицу [Фефелов, 1986]. Дома-интернаты для престарелых и инвалидов, а также учебные заведения системы социального обеспечения располагали клубами, библиотеками, киноустановками и другой материальной базой социально-культурного назначения [Фогель, 1986. С. 163]. Таким образом, подразумевалось, что инвалид должен не только жить и работать, но и проводить свой досуг отдельно от «нормальных» граждан СССР. В результате проведения такой политики инвалидов практически полностью изолировали от «здорового» общества. Изоляция и сегрегация могут быть названы как механизмы институциального исключения инвалидов. Таким образом, мы можем говорить о противоречиях между идеологической доктриной об инвалидности и деятельностью советских институтов:
официально инвалиды включены в общество, но через сегрегацию, и потому по последствиям - исключены из него. Послевоенная изоляция и сепарация инвалидов связана с контекстом холодной войны, пропагандой соревновательного превосходства советского образа жизни по сравнению с западным и пропагандистским лицемерием того времени, когда практически избегалось официальное признание социальных проблем. С этими проблемами советская система могла справиться только одним доступным ей образом - спрятать от публичных глаз, изолировать и обеспечивать по остаточному принципу.
В качестве другого механизма социального исключения инвалидов может быть назван патерналистский тип социальной политики, в соответствии с которым государство пыталось решить проблемы, связанные с инвалидностью, прежде всего путем обеспечения пособиями, пенсиями, льготами [Социальная политика. 2002. С. 204].
Значимым этапом в становлении социального обеспечения инвалидов можно считать конец 50-х годов, когда 14 июня 1956 года был введен государственный закон о пенсиях. Данный законодательный акт был представлен в публичном дискурсе как «самый прогрессивный и гуманный в мире законодательный акт по социальному обеспечению» [Акт огромной. 1956]. Согласно этому документу пенсии по инвалидности увеличивались более чем в два раза. При определении права на пенсию первостепенное значение придавалось трудовому стажу. Забота об инвалидах, и прежде всего инвалидах войны, признавалась «священной обязанностью государства» [Там же]. В этот период социальная политика СССР приобретает все более патерналистский характер. На передний план выходит категория «заботы» со стороны государства о нетрудоспособных гражданах, и в первую очередь о гражданах, совершивших трудовые или военные подвиги. В самом слове «забота» заложено позиционирование субъекта и объекта заботы в отношениях зависимости, власти. То есть патерналистский тип заботы об инвалидах, характерный для советского государства, подразумевал зависимость человека с инвалидностью от решений профессионалов, власть «помогающего» распоряжаться судьбой «принимающего помощь». В целом патернализм может быть понят как характеристика отношений, когда государство исполняет отеческую роль в отношении подданных. Они не являются гражданами, а получают ранги и привилегии в зависимости от своих заслуг, которые оценивает государство в лице верховного правителя, осуществляющего функцию заботы. Патернализм включает отношения патрона - клиента, отношения зависимости от власти, лояльность зависимого в отношении власти, возможность произвола власти, которая пересматривает приоритеты отношений «заботы». При такой системе выстраиваются приоритеты социальной поддержки разных категорий населения, и работает раздаточный механизм поддержки. Согласно документам советского пе-
249
риода «государство создает условия труда инвалидов и обеспечивает возможность удовлетворения их материальных потребностей частично за счет государства (пенсии, пособия), а частично за счет личного их участия в общественно полезном труде "по способностям", то есть в рамках, установленных трудовыши рекомендациями ВТЭК» [Справочник документов. 1981. С. 123]. При этом инвалидам некоторый категорий запрещали работать, аргументируя это заботой о состоянии их здоровья [Социальная политика. 2002. С. 204]. То есть возможности выбора инвалидом своего жизненного пути были жестко ограничены рекомендацией профессионалов. Факторами, определяющими положение инвалидов в обществе, являлись медицинские диагнозы и классификации заболеваний в их отношении к работоспособности, определяемой согласно признанными экспертами стандартам. Сам же человек под воздействием медицинского взгляда становился невидимым за своей инвалидностью, его собственные устремления и желания зачастую не учитывались.
Отношение к инвалидам в СССР было во многом обусловлено самой системой общества. Лозунг «кто не работает - тот не ест» незримо существовал в каждом доме. Определение инвалидности через нетрудоспособность в совокупности с подчеркиванием значимости роли труда на благо страны для полноценного гражданства приводили к тому, что в общественном сознании постепенно формировалось отношение к инвалидам как к «нетрудоспособным, а следовательно, неполноценным». Наличие дискредитирующих атрибутов вело к стигматизации инвалидов, то есть к выделению обществом индивидуума по признаку ограничения трудоспособности с последующим набором негативных социальных реакций на данного индивидуума. Стигма - основанное на стереотипных установках негативное порочащее свойство, которое отсутствует у индивидов, относящихся к «нормальной» социальной категории [Goffman, 1986. Р. 14]. С помощью навешивания ярлыка происходила категоризация людей и исключение тех, кто не соответствует социально сконструированным нормам. Ярлык обладает устойчивостью и искажает восприятие, заставляя видеть в индивиде определенные характеристики [Степухович, 2000. С. 25]. «А инвалиду, нигде не работающему, еще и пенсию платят! Это понятие постепенно впитывалось в мозг, кожу и кости каждого советского человека» [Фефелов, 1986. С. 20]. Патерналистский характер социальной политики приводил к формированию образа инвалида как иждивенца. При этом наиболее низкий социальный статус приписывался инвалидам с детства, так как их нетрудоспособность была «незаслуженной». Вот как описывается направление работы с инвалидами в журнале периода 60-х годов: «Многое делается для изжития у инвалидов иждивенческих настроений, привитых им еще в детстве, привычки надеяться не на себя, а на кого-то» [Андреева, 1967. С. 50]. Определение инвалидности через нетрудоспособность
в принципе исключало из числа инвалидов детей. Только в 1967 году на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС было установлено по общесоюзному законодательству ежемесячное пособие инвалидам с детства I и II групп, достигшим 16 лет. Термин «дети-инвалиды» появился лишь в 1979 году в связи с объявленным ООН Международным годом ребенка [Васин, Ма-лева, 2001. С. 83]. В социальной политике в отношении детей-инвалидов сохранялся тот же принцип, что и по отношению к инвалидам взрослого возраста. Во-первых, это обеспечение пособиями и льготами и, во-вторых, изоляция в специализированных учреждениях. По всей стране создавались школы-интернаты, училища-интернаты, техникумы-интернаты, профессионально-технические училища, санатории и дома-интернаты для детей и подростков с недостатками в умственном и физическом развитии.
Таким образом мы видим, что в СССР была распространена «старая» парадигма инвалидности, согласно которой инвалидность рассматривалась как личностная трагедия, а инвалид как человек, требующий государственный заботы и неспособный к самостоятельному существованию и самоопределению. Данная позиция позволяла государственным экспертам самостоятельно определять наилучшие способы использования возможного трудового потенциала инвалидов, выстраивать работу на основе сегрегации людей с ограниченными возможностями от «нормального» общества.
Необходимо отметить, что данный тип отношений между государством и человеком с инвалидностью был достаточно устойчивым. В рамках советской идеологии существовали надежные механизмы для его поддержания. Советская «забота» не была безвозмездной. Забота со стороны «верхов» должна была встречать благодарность со стороны «низов» - такова главная формула патерналистского устройства общества и социальной личности [Советский. 1993. С. 16]. И «человек, тем более инвалид, обязан чувствовать себя виноватым, что своей, хоть и нищенской пенсией, он «обкрадывает» государство. Постепенно складывалась такая психология как покорность, которая вполне устраивала государство» [Фефе-лов, 1986. С. 101]. В результате этого у человека с инвалидностью формировался комплекс «неоплатного долга» перед государством. К тому же патерналистский тип социальной политики, позволяющий инвалиду рассчитывать при соблюдении предложенных государством условий на определенную поддержку и удовлетворение базисных потребностей, приводил к социальной пассивности инвалидов.
Государственные программы социальной защиты в СССР играли важную роль в официальной пропаганде. Редко упускалась возможность отметить заботу партии и государства о благосостоянии народа. Более того, подчеркивалось, что социальная помощь является неким даром государ-
