CC BY
19
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЮРИДИЧЕСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИКИ
МЕХАНИЗМЫ РЫНКА И ПРАВОПОРЯДОК
О.П. САУЛЯК, кандидат юридических наук, доцент Российского государственного торгово-экономического университета
Формирование в России рыночной экономики по-новому поставило проблемы, связанные с обеспечением правопорядка в обществе. На место прежнего безраздельного господства государственной собственности с ее принципом «сначала — общественное, а затем — личное» постепенно приходит новая экономическая структура, которая требует переосмысления концептуальных основ общественной жизни, сложившихся в течение семидесяти лет существования советского социализма. Советская правовая система ни по составу правовых требований, ни по материальным средствам их осуществления оказалась не в состоянии обеспечить должный правопорядок в условиях нового экономического уклада. Возникла острая необходимость и в новых юридических правилах, и в новых механизмах, обеспечивающих их реализацию.
Опыт мировой истории свидетельствует, что процесс радикальных преобразований основных сфер общественной жизни часто сопровождается крайне негативными тенденциями, а порой и серьезными социальными потрясениями. Вот почему проведение реформ вообще, а в сфере экономики, в частности, требует скрупулезного анализа всех «за» и «против», которые могут встретиться на этом пути. Однако эта хорошо известная истина в нашей стране в 1990-е годы ушедшего столетия была предана забвению. Выстраивание новой системы хозяйственных отношений явно опережало процессы создания соответствующих правовых инструментов, которые способствовали бы достижению заветной цели - построению рыночной экономики. Результатом подобного «стремительного» движения вперед стало образование правового и
1 Розенберг Н., Бирдцем Л. Как Запад стал богатым: экономическое преобразование индустриального мира. Новосибирск. 1995. С. 181.
морального вакуума, и сегодня российскому обществу и государству приходится прилагать особые усилия по воспроизводству правопорядка, призванного обеспечить устойчивое функционирование принципиально новой модели хозяйствования.
Говоря о рыночной экономике, не стоит преувеличивать ее возможности и преуменьшать ее недостатки. Верно, что рынок благодаря использованию новых технологий и изобретений, позволяет резко повысить производительность труда, рационализировать процессы управления производством, которые в конечном итоге ведут к увеличению разрыва между его издержками и доходами. Свобода обмена информацией и идеями, свобода кооперации в рамках рыночной модели хозяйствования значительно расширила возможности для практического приложения накопленного человечеством знаний. Многие специалисты в этой связи отмечают, что эволюция рыночных отношений привела «к развитию плюралистического общества, включающего сравн ительно автономные сферы промышленности, торговли, финансов, политики, образования, науки»1. Именно рыночные механизмы и структуры способствовали становлению и развитию отраслей частного права.
Экономическая свобода хозяйствующих субъектов, лежащая в основе рыночных отношений, образует своего рода фундамент всех остальных прав и свобод индивида, совокупность которых во многом определяет его правовое положение в обществе. Свободный спрос и свободное предложение, существующие только в условиях рынка, дают возможность его участникам проявить свои индивидуальные способности. Оценивая преимущества рыночной системы, известный австрийский ученый Людвиг фон Мизес утверждал, что «при рыночной экономике процесс, делающий людей богатыми, является след-
ствием процесса, совершенствующего способы удовлетворения людских потребностей»2.
Рынокдействительно преуспел в создании материальных благ. Его успехи и достижения породили веру, что механизмы рынка, функционирующие самостоятельно, без какого-либо вмешательства государства, способны обеспечить неуклонное и эффективное развитие цивилизации. Вера эта оказалась настолько сильна, что способствовала созданию доктрины о невидимой руке рынка, способной позаботиться обо всех нуждах и разрешить все проблемы, с которыми сталкивается то или иное общество, включая и обеспечение подлинно демократического правопорядка, согласование интересов различных социальных групп, торжество закона и социальной справедливости3.
Насколько подобные утверждения отражают реальное положение вещей? Для ответа на этот вопрос необходимо понять — как механизмы рынка влияют на правопорядок?
Очевидно, что рынок порождает особую мотивацию поведения людей. Именно через нее он и оказывает воздействие на правопорядок. Эта мотивация имеет мало общего с прежней этикой, формируя принципиально иные ценностные ориентиры. Новая мораль раскрепощает человека, освобождая его сознание от множества ограничений. Богатство уже не рассматривается как источник вечных мук, выгода больше не является постыдной пользой, а умение делать деньги не только перестает быть главной опасностью, но и, напротив, возводится до уровня первостепенного долга.
Прибыль становится главной целью любого бизнеса. Но цивилизованный рынок предполагает не просто существование у его участников стремления к получению богатства. Значимым представляется и то, каким способом и с помощью каких средств будет достигнута эта цель. Жажда наживы любой ценой тормозит нормальное развитие рыночного хозяйства. «Повсеместное господство абсолютной беззастенчивости и своекорыстия в деле добывания денег, — отмечал М. Вебер, — было специфической чертой именно тех стран, которые по своему буржуазному
2 Л. фон Мизес. Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность. М., 1993. - С. 186.
3 Известный западный финансист Дж. Сорос именует подобную перу не иначе, как рыночным фундаментализмом. См. Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999. - С. 20 - 21.
4 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М., 1994. -С. 38.
5 Сорос Дж. Реформируя глобальный капитализм. М., 2001. — С. 165.
6 Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. С. 126 - 127.
капиталистическому развитию являются «отсталыми» по западноевропейским масштабам...»4. Формирование цивилизованныхрыночныхотношений возможно только там, где побеждает мораль «честной наживы», где представители бизнеса готовы накладывать нравственные цепи на собственные аппетиты, где их стремление к справедливости оказывается сильнее жадности, а их здравое мышление выше тщеславия и самонадеянности.
Когда-то философы эпохи Просвещения, желая изменить мир, в котором они жили, «изобрели» независимого индивида, который в своей практической деятельности должен руководствоваться, прежде всего, велениями собственной совести, но никак ни внешнего авторитета. Однако подобный расчет во многом оказался ошибочным. Независимый индивид в действительности может не обладать совестью, быть законченным эгоистом, а то и вовсе не иметь никакого представления о морали. Экономическая свобода, образующая фундаментрыночных отношений, сама по себе не гарантирует появление у их участников чувства долга и чувства ответственности. Последние порождаются не независимостью индивида, а обществом и его институтами, свою принадлежность к которым осознает человек, интересы которых он ставит выше личных. Но рыночная экономика сама по себе не создает сообщества, объединенного общей целью, в интересах которого хозяйствующие субъекты готовы поступиться собственными желаниями и амбициями.
За годы своего существования структуры рынка претерпели значительные изменения. Длительные деловые отношения уступают место разовым сделкам. Так, на смену магазинам, в которых хозяева знали лично каждого клиента, приходят супермаркеты и Интернет. Отсюда в западной литературе все чаще для характеристики современного общества употребляется термин «общество, основанное на сделках»5. Но суть изменений рыночных механизмов состоит не только в этом.
Гораздо более значимыми представляются иные метаморфозы, связанные с усилением мотива прибыли в деятельности участников рынка, когда их стремление к личной выгоде приобретает всепоглощающий характер. Для того чтобы понять отличие современного капитализма от его прежних этапов, как утверждает Дж. Сорос, «необходимо признать растущую роль денег в качестве самодавлеющей ценности. Не будет преувеличением сказать, что деньги правят жизнью людей в большей степени, чем когда-либо раньше... Деньги узурпировали роль подлинных ценностей»6. Рыночные ценности сегодня проникли даже вте сфе-
ры общественной жизни, где раньше им не было места. К числу таких сфер, по мнению Дж. Сороса, относятся сферы личных и семейных отношений, политики и даже такие области, как педагогика, юриспруденция и медицина. «Компании в сфере здравоохранения, — пишет известный финансист, - создаются не для спасения жизней — они оказывают услуги, чтобы получать прибыль»7.
Подобное вторжение рыночной идеологии в сферы, прежде далекие от холодного коммерческого прагматизма, деморализуют общество. Общественные ценности, незыблемость и абсолютность которых ранее не вызывали сомнений, постепенно размываются. Нравственные ограничения становятся менее жесткими, приобретая все в большей степени условный характер. В этих условиях современный предприниматель без особого труда превращается в расчетливого эгоиста, не слишком озабоченного проблемой выбора средств для достижения собственных целей, поскольку его мало волнуют интересы общества и иных социальных субъектов. Беспринципное поведение хозяйствующих субъектов часто справедливо порицается обществом. В силу чего участники рынка вынуждены искать оправдание собственным поступкам. Сторонники рыночного фундаментализма, например, настойчиво убеждают всех, что общие интересы обеспечиваются наилучшим образом только тогда, когда в полной мере обеспечивается реализация частных интересов. Но подобное утверждение крайне противоречиво. Во-первых, интерес — это всегда векторная величина, которая характеризуется не только числовым значением, но и направлением. Частные интересы участников рынка и иных социальных субъектов не только полностью не совпадают, но нередко бывают диаметрально противоположными, что само по себе исключает возможность их одновременной реализации. В этих условиях сама возможность реализации общего интереса есть не более чем фикция.
Во-вторых, даже если исходить из предположения, что большинство предпринимателей — добропорядочные люди, это не отменяет того факта, что целью любого бизнеса является личное обогащение, а вовсе не социальное благо или защита объединяющих общество ценностей. Менеджеры частных компаний и корпораций несут основную ответственность перед хозяевами бизнеса, а не перед чем-то неопределенным, называемым общественным интересом.
1 Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. С. 227.
8 Сорос Дж. Реформируя глобальный капитализм. С. 198.
"Там же. С. 199 - 200.
Очевидно, что утверждение апологетов рыночного фундаментализма о том, что реализация личных интересов обеспечивает достижение общих целей — просто попытка нравственно оправдать ставку исключительно на частный интерес. В беспощадном мире конкуренции те, кто разделяет это мировоззрение, имеют преимущество, поскольку их не останавливают какие-либо этические соображения.
Иную концепцию, оправдывающую действия участников рынка, предлагает Дж. Сорос. Он утверждает, что рыночные ценности по своей природе вне-моральны. Они ориентированы на победу, в то время как общественн ые ценности, я вляясь морал ьн ыми по своей сути, ориентированы нато, чтобы заставить человека поступать по правилам независимо от того, приводитли это к победе или поражению. В силу специфики рыночных отношений их участники при условии, что они ведут игру по правилам, вправе игнорировать социальные последствия своих действий, которые при определенных обстоятельствах могут быть пагубными для общества. «Игра основана на конкуренции, - считает Дж. Сорос, - но если я буду связывать себя дополнительными ограничениями, то в конце концов проиграю... В условиях жесткой конкурентной борьбы, нелегко сохранить способность думать и заботиться о других, требовать ото всех людей такой заботы, значит — требовать невозможного»8. Свое утверждение известный финансист подтверждает примером из собственной практики. «...Я был активным сторонником запрета противопехотных мин. Однако мои фонды владели акциями компаний, которые эти мины производят... Я не продал бы их (акции), если бы не стал общественной фигурой. Разумеется, продажа мною этих акций никак не повлияла на производство противопехотных мин, однако я больше не мог оправдывать владение ими теми аргументами, какими пользуются анонимные участники рынка. Лишившисьанонимности, я столкнулся с необходимостью проявлять крайнюю осторожность», - пишет Дж. Сорос9.
Многие его высказывания представляются рационально выверенными. Однако это вовсе не означает, что рыночные ценности, поскольку они ориентированы на победу, по своей природе внемораль-ны, а механизмы и действия участников рынка не могут подвергаться нравственной оценке. Если дело только в том, что рыночные механизмы имеют собственную шкалу оценок, то, очевидно, за пределы морали могут быть выведены и другие сферы общественной жизни, например, политика. По мнению основоположников философского прагматизма Ч. Пирса, Дж. Дьюи, она также имеет собственные
критерии эффективности — целесообразность, полезность, успех. Критерии, надо заметить, часто весьма далеки от этических соображений. При желании вне морали, вероятно, можно поставить и право, и культуру. Пытаясь вывести рыночные ценности и механизмы за пределы морали, известный финансист несколько лукавит. Однако подобная хитрость легко распознается, если посмотреть на эту проблему через призму соотношения ценностей и интересов, как основных детерминант, определяющих выбор целей человеческой деятельности.
Ценность, как и интерес, — векторная величина, направление и модуль которой во многом определяются социальными условиями. Учитывая сложный характер общественного взаимодействия, векторы этих величин редко когда совпадают полностью, к тому же нередко они вообще лежат в разных плоскостях. Их сложение в рамках одной системы координат применительно к конкретной жизненной ситуации приводит к тому, что конфликт ценностей и интересов чаще разрешается в пользу последних. Именно интересы «дирижируют целями, определяя их жизненную силу»10. Под воздействием интересов в конечном итоге человек пересматривает собственную систему ценностей, в том числе и нравственную. Такова уж эгоистическая природа человека. В этой связи известный русский философ И.В. Киреевский еще в середине девятнадцатого столетия писал: «...западный человек почти всегда доволен своим нравственным состоянием... почти каждый из европейцев всегда готов, с гордостью ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми... Если же случится, что самые наружные действия его придут в противоречие с общепринятыми понятиями о нравственности, он выдумает себе особую оригинальную систему нравственности, вследствие которой его совесть опять успокаивается»11. С изложенной позиции утверждение Дж. Сороса о внеморальности рыночных ценностей — простой прием, позволяющий участникам рынка в процессе принятия решений обходить, игнорировать соображения нравственного порядка. Но это лишь одна, притом лицевая сторона медали.
Другая ее сторона связана с тем, что в «обществах, основанных на сделках», где нравственные ценности и ограничения становятся все в большей степени ус-
10 Экимов А.И. Политические интересы и юридическая наука // Государство и право. - 1996. - № 2. С. 5.
11 Цит. по: История русской философии. М., 1997. — С. 232.
12 Сорокин П.А. Кризис этики и права / Человек. Социализация. Общество. М., 1992. - С. 502.
13 Хайек Ф.А. Индивидуализм. М., 1992. - С. 121.
ловными, сама мораль становится товаром, который, если нельзя купить, то можно легко обменять применительно к конкретной жизненной ситуации. Рыночные механизмы и отношения порождают новый особый сегмент рынка — рынок морали. Рационализм современного человека достиг своего апогея.
Подобная ситуация, связанная с введением в мир моральных ценностей принципа безграничного релятивизма, представляет для современного общества серьезную опасность, поскольку разрушает его единство, девальвирует нравственные основы правопорядка. Она провоцирует конфликты и борьбу, что в свою очередь вызывает ненависть, диктат грубой силы и кровопролитие. «В хаосе конфликтующих друг с другом норм, — писал П.А. Сорокин, — моральные ценности превращаются в прах, постепенно теряют свою интегрирующую силу и открывают путь грубому насилию... и ненависти: ненависти человека к человеку, класса к классу, нации к нации, государства к государству, расы к расе. Физическая сила становится эрзац-правом. Война всех против всех подняла свою уродливую голову. Именно с этим мы сейчас сталкиваемся»12.
В научной литературе широкое распространение получила точка зрения, что рыночная модель хозяйствования, основанная на свободной конкуренции ее участников, великолепно приспособлена для реализации их частных и корпоративных интересов, а рыночные механизмы сами по себе способны выработать эффективный конкурентный порядок, заставляющий конкуренцию работать13.
Однако подобное утверждение едва ли соответствует действительности. Доктрина так называемой совершенной конкуренции, являющаяся одним из основных постулатов классической экономической теории, рассматривает кривые спроса и предложения как независимые друг от друга. Там, где они пересекаются, находится точка идеального равновесия, когда цена товара на рынке обеспечивает баланс между спросом и предложением, вследствие чего на рынке не остается проигравших. Но допущения, на базе которых строится подобная концепция, редко соответствуют действительности. В некоторых сферах бизнеса (например, на финансовых рынках) это и вовсе недостижимо. Рынки крайне нестабильны. Они стремятся оценить будущее, которое само зависит от сегодняшних его оценок. Учитывая, что понимание реальности участниками рынка далеко от совершенства, значительная неопределенность заложена в этот процесс имманентно. Таким образом, концепция совершенной конкуренции — всего лишь методологическая уловка,
позволяющая игнорировать рефлексивный характер экономических процессов. Это, во-первых.
Во-вторых, следует учитывать особую мотивацию участников рынка. Они конкурируют не потому, что стремятся сохранить сам дух конкуренции, а исключительно для того, чтобы победить. Если бы это было в их власти, они покончили бы с конкуренцией раз и навсегда. Вот почему вопреки утверждению, что мы можем целиком положиться на механизм саморегулирования, стабильность и порядок в рыночных отношениях не могут быть обеспечены без вмешательства государственных институтов.
Еще в меньшей степени рыночные механизмы способны-обеспечить реализацию принципа социальной справедливости. В основе рыночных отношений лежит принцип, известный со времен Древнего Рима: do ut des — даю, чтобы и ты мне дал. Таким образом, одна из основных аксиом рынка выражает отнюдь не общий интерес, а лишь то, что один субъект согласен платить другому в процессе свободного обмена. Рынки лишь отражают существующее распределение активов и создаются вовсе не для того, чтобы обеспечить распределение этих активов в соответствии с принципом социальной справедливости. «Экономическая теория, — по утверждению Дж. Сороса, — принимает распределение богатства за данность... однако хранит молчание по поводу того, должны ли выигравшие компенсировать убытки проигравших.. ,»14.
Вопрос о том, в какой мере модель рыночной экономики, построенная в нашей стране, способствует реализации идеи социальной справедливости, сегодня относится к числу риторических. По оценкам специалистов, структура российского общества очень сильно поляризована. При этом 70% населения обладает менее чем 10% всех накоплений, а 0,2% (около 100 тыс. домохозяйств) - 70 % национального богатства. «Бедность не порок, — говорил один из героев Ф.М. Достоевского, —... Но нищета — порок. В бедности человек еще сохраняет... благородство врожденных чувств, в нищете же никогда и никто. За нищету даже не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было; и справедливо, ибо в нищете, человек первый сам готов оскорблять себя»15. В Послании Президента России
14 Сорос Дж. Реформируя глобальный капитализм. С. 173.
15 Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. М., 1974. — С. 15.
16 О важнейших общенациональных задачах // Российская газета. — 2004. — 27 мая.
17 Глазьев С.Ю. Геноцид. М„ 1998. - С. 168.
" Валяпский С., Калюжный Д. Понять Россию умом, М., 2002.
-С. 222.
Федеральному Собранию РФ 2004 г. отмечалось, что сегодня «... около 30 млн наших сограждан имеют доходы ниже прожиточного минимума»16. Почти в одной трети регионов страны отношение средних на душу населения доходов к прожиточному минимуму не превышает 150%. Это означает практически поголовную нищету17. По такому показателю, как качество жизни, Россия откатилась на 60 место18. Как отмечалось в упомянутом выше Послании Президента РФ, продолжительность жизни в нашей стране «на 12 лет ниже, чем в США, на 8 лет ниже, чем в Польше, на 5 лет ниже, чем в Китае. Прежде всего, это связано с высокой смертностью в трудоспособном возрасте. Детская смертность хотя и сокращается, но все равно остается в полтора-два раза выше, чем в развитых странах».
Подобные провалы в социальной сфере объясняются не только принципиальной неспособностью рыночных механизмов обеспечить реализацию, пусть даже минимальных начал, принципа социальной справедливости, но и неумением, порой и откровенным нежеланием государства брать на себя ответственность за решение тех социальных проблем, с которыми сталкивается общество.
Все это в конечном итоге самым негативным образом отражается на состоянии правопорядка. Его поддержание в обществе обеспечивают стабильные условия жизни, нормальный уровень социальной обеспеченности и удовлетворенности населения социальными благами. Если в обществе имеет место обстановка стабильности, а человек сыт, обут, одет, имеет крышу над головой и уверен в завтрашнем дне, сами обстоятельства жизни сдерживают человека от правонарушающего поведения. Хорошо известна и другая истина: система, не дающая никакой надежды и не поддерживающая проигравших, толкает их на совершение деструктивных поступков, продиктованных отчаянием, и потому сама рискует быть подорванной изнутри. Когда общество лихорадят конфликты и потрясения, когда в угрожающих масштабах растет безработица, нищета, бесправие и лишения, когда наблюдается упадок нравов и морально-бы-товая распущенность, когда громадные массы населения находятся в безысходном положении, сама обстановка обрекает человека на самовыживание преступным путем, ибо иная альтернатива практически невозможна.
Преступность в России сегодня достигла таких размеров, что представляет собой реальную угрозу правопорядку. Ежегодно в стране, поданным МВД России, регистрируется около 3 млн преступлений.
Из них более 60% относятся к категориям тяжких либо особо тяжких. Уровень же латентной преступности, по оценкам криминологов, в 5 - 6 раз превышает цифры официальной статистики.
Рост криминальной волны в последние годы дал толчок широкому распространению идеи, что рыночная экономика «беременна» преступностью. Однако для подобного утверждения нет объективных оснований. Ретроспективный взгляд в прошлое позволяет сделать вывод, что интенсивный рост реальной и регистрируемой преступности в нашей стране начался с середины 1950-х гг., т. е. задолго до начала рыночных реформ. С 1956 г. идо перехода к рыночной экономике преступность в России увеличилась в 6 раз. Причины подобного явления коренятся, очевидно, не в природе рыночных отношений, а в порочности радикальных методов перехода к новой системе хозяйствования в условиях разрушения старой системы социально-правового контроля без продуманного создания его новых демократических форм. Именно эти обстоятельства и позволили молодому бизнесу стать мощным генератором криминогенное™ в России.
Цивилизованный рынок требует от его участников соблюдения установленных правил. В этом случае поведение контрагентов по бизнесу становится достаточно предсказуемым. «Готовность подчиняться таким правилам не только когда человек понимает их обоснованность, но до тех пор, пока он не находит веских доводов против них, — справедливо отмечал Ф.А. Хайек, - является важнейшим условием постепенной эволюции и усовершенствования норм социального взаимодействия»19. Однако складывается впечатление, что новые хозяйственники четко усвоили лишь последнюю часть знаменитого высказывания Бенджамина Франклина: «время — деньги... деньги имеют производящую, плодоносящую природу». Российские бизнесмены просто забывают, не знают или не желают знать о существовании первой части, согласно которой «честность полезна, так как она обеспечивает хорошую репутацию; таковы и точность, трудолюбие... и именно по этой причине они являются добродетелями».
Криминальность российского бизнеса можно проследить по трем направлениям: по его отношениям с обществом, государством, коллегами по бизнесу. Отношения российского бизнеса и общества
" Хайек Ф.А. Указ. соч. С. 198.
2(1 Ослунд А. Рентоориентированное поведение в российской переходной экономике // Вопросы экономики. 1996. — № 2.
21 Сорос Дж. Реформируя глобальный капитализм. С. 316.
складываются далеко не просто. Процесс первоначального накопления капиталов в ходе экономических преобразований нередко сопровождался обманом обывателей, ухищрениями и злоупотреблениями со стороны предпринимателей по отношению кдоверчивым гражданам. Хрестоматийными стали примеры «Властелины», «МММ», «Чара-Банка» и других компаний, обещавших озолотить россиян.
В экономической теории широко используется термин «рентоориентированное поведение». Извлечение прибыли в данном случае основано не на здоровой конкуренции за рубль покупателя, а на использовании каких-либо привилегий. По оценкам зарубежных специалистов, Россия в начале 1990-х гг. ушедшего века превратилась буквально в «рай для присвоения ренты». Рентные доходы в 1992 г., например, составляли порядка 80% российского валового внутреннего продукта (ВВП). Большая часть этих доходов получена как результат легальной спекуляции энергоресурсами, металлами, а также благодаря системе льготного кредитования. Именно это рентоискательство заложило фундамент всех крупных современных состояний, по существу, оно является перераспределением национального богатства в пользу новой элиты20. Хорошо известно, что выгоды «рентоис-кателей» — это всегда издержки общества, недаром в том же 1992 г. средний уровень пенсий российских граждан составлял всего 8 дол. США21.
И хотя без негласной санкции государства подобные масштабы обогащения были бы просто невозможны, тем не менее, молодой российский бизнес не очень придерживается честных правил игры и в отношении с государством. Уход от уплаты налогов, несанкционированная утечка капитала за рубеж — все это стало настолько заурядным явлением российской экономической жизни, что воспринимается просто как часть профессиональных умений и навыков.
В отношениях с коллегами по бизнесу российские предприниматели тоже не слишком щепетильны. Арбитражные суды России давно уже работают в режиме перегрузки. Но это только видимая часть айсберга, которая к тому же не столько характеризует состояние договорной и финансовой дисциплины в условиях российской рыночной экономики, сколько отражает напряженный ритм и режим деятельности судов, рассматривающих экономические споры. Значительная часть подобных споров нередко разрешается неюридическими способами.
Российское общество никогда не верило в силу права и его институтов, в их возможность служить действенным регулятором социальных процессов.
Скорее наоборот, правовой нигилизм является качественной характеристикой, своего рода инвариантом отечественного правосознания. Ситуация в стране, связанная с уважением к действующим законам, за годы радикальных реформ не изменилась. В условиях разрушения прежней системы нравственности закоулки и пустоты юридического сознания российских граждан быстро заполняются нормами и процедурами, созданными вне сферы легитимной государственной деятельности, в частности теми, что выработаны криминальным миром. Поэтому пестрая картина совершаемых российскими предпринимателями правонарушений, связанных с невыполнением принятых на себя обязательств, незаконным предпринимательством, фиктивными банкротствами, мошенническими операциями по сбыту поддельных денег и ценных бумаг, вполне естественным образом дополняется и целым рядом насильственных преступлений, включая и физическое устранение конкурентов по бизнесу, должников и кредиторов.
Перечень услуг, которые криминал сегодня готов предложить российскому бизнесу, постоянно расширяется. Масштабы нелегитимной деятельности в сфере поддержания правопорядка и восстановления попранной справедливости постоянно возрастают. Существование «теневой юстиции» признается уже Главой Российского государства. Как «показывает практика, граждане, потерявшие надежду добиться справедливости в суде, ищут другие, далеко неправовые «ходы» и «выходы». И подчас убеждаются, что незаконным путем имеют шанс добиться, по сути, справедливого решения»22.
Превращение корысти и эгоизма в моральный принцип коррумпировало политику. Далеко не священный союз государства и бизнеса провоцирует рост коррупции в обществе, которая представляет собой еще одну реальную угрозу правопорядку. Она создает возможности злоупотреблений государственной властью для получения выгоды в личных целях, в целях третьих лиц или групп.
Коррупция как таковая существовала и существует во всех странах. В последние годы коррупционные скандалы прокатились в странах Западной Европы, Японии, США. В 1999 г. даже респектабельная Европейская комиссия была вынуждена в полном составе уйти в отставку в связи с выявленными фактами коррупционного непотизма (служебного покровительства своим людям и родственникам).
22 Не будет ни революций, ни контрреволюций „// Российская газета. - 2001. - 4 апреля.
23 Поливанов В.П. Технология великого обмана. М., 1995. — С. 8 - 17.
Однако коррупция в современной России имеет специфику. Последняя заключается в том, что альянс власти и бизнеса дополняется третьим элементом, в качестве которого выступает организованная преступность. Образуется могучий конгломерат, получивший название «железный треугольник», который живет только по своим законам.
Коррупция имеет два основных источника. Первый и самый безграничный — это государственные финансовые и товарные потоки, на пульсе которых держат руки тысячи государственных служащих разных уровней и рангов. В условиях беспрецедентной бесконтрольности возможности этих потоков часто используются недобросовестными чиновниками для достижения своих личных и групповых целей. Второй источник - это сбережения граждан и капитал предпринимателей, у которых есть правомерные и противоправные актуальные для них потребности и интересы, реализация которых напрямую сопряжена с теми или иными решениями представителей различных государственных структур.
С определенной степенью условности коррупцию можно подразделить на вершинную (элитарную) и низовую (повседневную). Первая неустанно заглатывает огромные куски государственной и частной экономики. Примеров подобной коррупции за годы реформ накоплено множество. Чего, например, стоит пресловутая приватизация государственной собственности. Так, в 1992 — 1993 гг. по закрытому решению Правительства РФ было приватизировано 60% акций «Газпрома» частными лицами. К слову, 1% акций крупнейшего российского акционерного общества стоил примерно в те годы около 1 млрд дол. США. Один из чиновников купил 210 млн акций указанного общества по цене 10 уже обесцененных к тому времени рублей за акцию. Процесс приватизации сопровождался многочисленными нарушениями действовавшего в тот период времени законодательства, в том числе занижением реальной стоимости крупнейших предприятий, составлявших некогда гордость отечественной промышленности. Например, завод им. Лихачева в Москве был продан по цене, которая, по оценкам должностных лиц Государственного комитета по управлению имуществом РФ, была в 250 раз меньше его реальной стоимости. Продажная цена Красноярского алюминиевого завода была занижена в 300 раз2'. Поспешная коррумпированная приватизация государственных предприятий привела, по оценкам западных специалистов, к созданию в России бандитского ка-
питализма. Даже такие одиозные фигуры, как Джефри Сакс, видят в коррупции реальную угрозу, которая губительна для российских реформ. «В странах восточной Европы нет таких ресурсов, но нет там и такой, как в России, коррупции, — отмечает он. - Мы поторопились приватизировать в России добывающую промышленность»24.
Низовая коррупция в свою очередь планомерно высасывает материальное благосостояние людей. По подсчетам экспертов общественной организации «Технологии — XXI век», представители мелкого и среднего бизнеса в нашей стране тратят на взятки чиновникам минимум 500 млн дол. в год. Один только вход в бизнес связан с полусотней государственных рэкетиров. Поданным Фонда «ИН-ДЕМ», суммарные потери в нашей стране от коррупционных преступлений в конце 1990-х гг. ушедшего века ежегодно составляли от 10 до 20 млрд дол. в год23. Рост коррупции в стране в совокупности со стратегическими просчетами государства в налоговой сфере ставит под вопрос само существование мелкого и среднего бизнеса, выталкивая его в сферу теневой экономики. Теневая экономика существовала и существует всегда и везде. В развитых капиталистических странах ее масштабы составляют не более 8 — 10% от ВВП, потому значительного влияния на развитие национальных экономик она не оказывает. Примерно такая же картина была и в СССР26. В современной России эта цифра, по оценкам экспертов, достигает 40%27. По их данным, в руках «теневиков» скапливаются огромные средства (около 500 млрд дол.), которые могли бы быть превращены в реальные инвестиции в российскую экономику28.
Приведенные примеры весьма наглядно свидетельствуют, насколько серьезную угрозу для общества представляет коррупция, причем независимо от уровня своего проявления. И низовая, и вершин-
:4 Цит. по: Еелоцерковский В.В. Продолжение истории: синтез
социализма и капитализма. М., 2002. - С. 34. 15 Россия и коррупция: кто кого? // Российская газета. — 1999. - 19 февраля.
26 Белоцерковскии В.В. Указ. соч. С. 30.
27 Ващекин Н.П., Дзлиев М.И., Урсул А.Д. Экономическая безопасность: институциональный подход. М., 2002. - С.47.
28 Дзлиев М.И. Рынок и насилие. М., 1999. - С. 51.
29 Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. — С. 134— 138.
30 Институтом психологии РАН в 1996 — 1997 гг. проведено исследование по определению коэффициента умственного развития, так называемого 10, различных групп населения в одной из областей страны. Результат следующий: «10 лиц, принадлежащих к управленческой и деловой элитам, оказался ниже,
чем в среднем по региону» // Общая газета. — 1997. — 17 апреля. " Толстой Л.Н. Философия. М., 1982. - С. 361.
ная коррупция разрушает правовые основы общественной жизни, правопорядка, саму государственную власть. Очевидно, что борьба с коррупцией должна стать одним из основных, приоритетных направлений государственно-правовой политики современной России. Но, к сожалению, между декларациями властей об их честности, стремлении беспощадно бороться с коррупционными проявлениями и реальной ситуацией в этой сфере существует дистанция огромного размера. За годы реформ коррупционная деятельность в стране интенсивно росла, а социально-правовой контроль за ее совершением катастрофически снижался. Поданным официальной статистики выявляются не более 1 — 2 % от общего числа коррупционных преступлений. Реально же привлечь к уголовной ответственности удается не более 0,1 — 0,2 % коррупционеров.
Когда-то известный русский философ И.А. Ильин обосновал аксиомы власти. По его мнению, одним из оснований власти является ее авторитет. Кроме того, государственная власть должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу29. Процесс формирования политических элит на различных уровнях вертикали власти в новой России шел и продолжает идти вопреки этим аксиоматичным принципам. Основанием авторитета должностных лиц часто служит сама власть. Она, как сильнейший магнит, притягивает к себе людей, уровень профессиональной, политической и нравственной культуры которых оставляет желать лучшего30. В этой ситуации невольно возникает вопрос — насколько ошибался Лев Толстой, когда утверждал, что «нравственный, добродетельный государственный человек есть такое же внутреннее противоречие, как целомудренная проститутка, воздержный пьяница или кроткий разбойник?»31.
Приведенный выше анализ наглядно свидетельствует, что вера в безграничные возможности рынка, столь популярная сегодня в нашей стране, не только глубоко утопична и ошибочна, но и представляет серьезную опасность для правопорядка. Рыночные механизмы, в принципе пригодные для удовлетворения личных потребностей и интересов его участников, сами по себе не способны обеспечить поддержание должного правопорядка в обществе, торжество закона и социальной справедливости. Эти универсальные общественные ценности не могут быть отданы на откуп рыночной стихии. Их защита всегда была, есть и должна оставаться прерогативой, прежде всего, государственных, а также иных политических и социальных институтов.
