CC BY
18D0l:10.24412/2076-1503-2021-7-43-47 NIION: 2018-0076-7/21-004 MOSURED: 77/27-023-2021-07-203
БЕНДИЦКАЯ Ольга Игоревна,
соискатель МГЮА, советник заместителя председателя Правления Ассоциации юристов России
г. Москва,
e-mail: olga.benditskaya@gmail. com
Научный руководитель: БАРЗИЛОВА Инна Сергеевна,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права Московского государственного юридического университета
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
МЕХАНИЗМ ПРАВОЗАЩИТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ АССОЦИАЦИЙ (СОЮЗОВ) В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Аннотация. Автор статьи исследует понятие и принципы механизма правозащитной деятельности юридических ассоциаций (союзов) в российской Федерации. Сделан вывод о том, что под механизмом правозащитной деятельности юридических ассоциаций (союзов) следует понимать совокупность правовых средств, систему элементов, необходимых юридическим ассоциациям (союзам) для участия в общественных отношениях, позволяющих осуществлять правовое воздействие на общественные отношения. Механизм правозащитной деятельности выступает как правовое явление, объединяющее в себе правотворческий и правореализационный элементы (виды деятельности), собственно юридические и социально-экономические составляющие, в осуществлении которых принимают участие юридические ассоциации (союзы).
Ключевые слова: правозащитная деятельность, охрана и защита прав, права человека, ассоциация, союз, правопорядок, некоммерческая организация.
Benditskaya Olga Igorevna,
MGSA applicant, advisor to the Deputy Chairman of the Management Board
Office of the Russian Bar Association Moscow, Myasnitskaya St., 24/7, p. 1
Supervisor: BARZILOVA Inna Sergeevna,
Doctor of Law, Professor, Professor, Department of State Theory and Law, Moscow State Law University named after O.E. Kutafin (Moscow State Law University)
MECHANISM OF HUMAN RIGHTS ACTIVITIES OF LEGAL ASSOCIATIONS (UNIONS) IN MODERN RUSSIA
Annotation. The author of the article examines the concept and principles of the mechanism of human rights activities of legal associations (unions) in the Russian Federation. It is concluded that the mechanism of human rights activities of legal associations (unions) should be understood as a set of legal means, a system of elements necessary for legal associations (unions) to participate in public relations that allow legal influence on public relations. The mechanism of human rights activities acts as a legal phenomenon, combining legal and legal elements (activities), legal and socio-economic components, in the implementation of which legal associations (unions) take part.
Key words: human rights activities, protection and protection of rights, human rights, association, union, law and order, non-profit organization.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
Для аргументации актуальности и обоснованности изучения механизма правозащитной деятельности как правового явления представляется обоснованным хотя бы лаконично охарактеризовать последний феномен. Обращение к актуальной юридической литературе позволяет констатировать, что в большинстве случаев правовое явление трактуется как аксиоматичное понятие, не требующее каких-либо комментариев. Многие авторы соответствующие отношения рассматривают в этом контексте; это может иметь в части названия работ, или ее отдельных глав или параграфов («безвестное отсутствие граждан как правовое явление»; «сущность иностранного элемента в гражданско-правовом отношении как правового явления»; «изъятие земельных участков для государственных или муниципальных нужд как социально-правовое явление» и т.д.).
Иногда можно обнаружить и иные термины, например, «явление правовой действительности», используемые, в том числе применительно к изучаемому феномену. Так, исследователи пишут о том, что «правовая жизнь состоит из непрерывного движения, в котором существующие правовые отношения изменяются или прекращают свое существование, возникают новые. Нередко в ходе этого движения обнаруживаются новые факты и обстоятельства, которые заставляют нас по-новому взглянуть на правовые явления. В некоторых случаях наоборот - обращение к забытым событиям и фактам, имевшим место в прошлом, помогает более точно и всесторонне вскрыть сущность исследуемых правовых явлений» [11].
Для теоретико-правовых исследований важно отметить, что ученые утверждают: «правоотношение представляет собой сложное правовое явление (здесь и далее выд. - О.Б.) и включает три необходимых элемента: субъект правоотношения, объект правоотношения и содержание правоотношения. Для возникновения правоотношения необходимы предпосылки, без которых правоотношение не может возникнуть» [6]. Итак, по нашему мнению, есть основания утверждать, что понятие «правовое явление» можно охарактеризовать в теории права и государства как феномен аксиоматической природы, который может быть применим к такому явлению, которое признается широким кругом исследователей - механизму правового регулирования. В этом плане характерным является утверждение о том, что теория механизма правового регулирования не предусматривает каких-либо ограничений, а, наоборот, предполагает возможность развития ее применительно к отдельным отраслям права. И в
этом смысле наукой разрабатываются доктрины механизмов правового регулирования в гражданской, уголовной, административной, трудовой, финансовой, экологической и иных сферах. В устоявшихся отраслях российского права, теории которых формировались и совершенствовались на протяжении многих десятков лет, а иногда и столетий, эти механизмы называются с использованием названия отрасли права: механизм гражданско-правового, административно-правового, уголовно-правового регулирования.
Безусловно, в теории права сам термин «механизм» носит значительно более специфичный характер по сравнению с дефинициями, содержащимися в энциклопедической литературе: «1. Внутреннее устройство машины, прибора, аппарата, приводящее их в действие... 2. перен. Система, устройство, определяющие порядок какого-н. вида деятельности» [7] и т.п. Так, например С.С. Алексеев характеризовал сам процесс правового регулирования в качестве осуществляемого «при помощи системы правовых средств (юридических норм, правоотношений, индивидуальных предписаний и др.) результативного, нормативно-организационного воздействия на общественные отношения с целью их упорядочения, охраны, развития в соответствии с общественными потребностями», которое осуществляется с помощью «особого, свойственного только праву механизма, призванного юридически гарантировать достижение целей, которые ставил законодатель, издавая или санкционируя юридические нормы» [1].
Однако констатировать единство теоретических позиций относительно сущности и содержания механизма правового регулирования не приходится. В качестве примера приведем достаточно характерную цитату, согласно которой в изучаемом понятии нужно выделять два элемента (в целом, дефиниция позиционируется как носящая дуалистичный характер). Как пишут исследователи, «нужно разграничить две рассматриваемые категории. Механизм правового регулирования следует рассматривать как процесс правового воздействия на общественные отношения, а правовой механизм - как систему элементов, позволяющих осуществлять такое правовое воздействие» [8]. Такую позицию занимают многие авторы, когда изучают категорию «правового механизма», к примеру, «в контексте инструментальной теории как объективированный на нормативном уровне, системно организованный комплекс юридических средств, необходимый и достаточный для достижения конкретной цели (совокупности целей)» [12] и т.п. Одни ученые
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
полагают, что «главное отличие термина «правовой механизм» от смежной категории «механизм правового регулирования» заключается в том, что правовой механизм воздействия на определенные отношения по своему объему шире, чем механизм их правового регулирования, поскольку правовой механизм может включать в себя как средства, закрепленные в норме права, так и иные правовые средства (акты индивидуального регулирования, договоры, локальные нормативные акты и т.д.)» [9]. Другие авторы уточняют, что правовой механизм - понятие более узкое, чем механизм правового регулирования: «если механизм правового регулирования представляет собой совокупность правовых средств, необходимых для воздействия на общественные отношения, поведение людей в целом, то правовой механизм объединяет в себе только те правовые средства, которые необходимы для достижения конкретной юридической цели. Правовой механизм характеризуется в большей степени процедурным оттенком, конкретизацией под четкую правовую цель» [5].
В определенной мере, мы можем разделить, таким образом, утверждение о том, что «отсутствие единообразного понимания данной категории является следствием научной новизны исследований по этой проблематике в российской правовой науке» [8]. На наш взгляд, категория «правовой механизм» может характеризоваться как правовое (а не, к примеру, формально - юридическое явление и, возможно, противоправное и антидемократическое) явление только в контексте конкретного его содержания.
В качестве иллюстрации данного суждения приведем небезынтересную в весьма актуальную цитату. «В целом XX в. принес еще и понимание того, - пишет Л.Г. Коновалова, - что, пользуясь демократическими механизмами, к власти могут прийти партии фашистского, ортодоксально религиозного или расистского типа, чья политика в дальнейшем оказывается направлена на разрушение демократических и конституционных основ государства. Соответственно, в рамках конституционного права появилась концепция «воинствующей демократии», предполагающей правовые механизмы защиты от распространения экстремистских объединений, в том числе запрет создания политических партий, подрывающих основы демократии» [4].
В определенной мере «перекликается» с данной цитатой утверждение о том, что «ключевым свойством правового механизма выступает системность, которая в теории права рассматривается как совокупность взаимосвязанных эле-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
ментов, в результате взаимодействия которых такая совокупность приобретает иное качество, отсутствующее как у любого из элементов в отдельности, так и у всех взятых вместе, но не взаимодействующих друг с другом. Таким образом, правовой механизм, выражающий право в статике, представляет собой сформированный государством инструментарий, включающий систему специальных органов, институтов, правовых средств, применение потенциала которых позволяет оказать эффективное правовое воздействие на определенные отношения» [8].
Именно с таких исследовательских позиций, базирующихся на понимании правового явления как феномена, имеющего место только в государстве с реальным демократизмом, где приоритетной ценностью являются права и свободы человека и гражданина мы будем характеризовать механизм правозащитной деятельности.
Следующий аспект в изучении сущности и специфики механизма правозащитной деятельности (в контексте направленности изысканий на формирование предложений по его совершенствованию) мы связываем с анализом его динамической составляющей. В общей теории права проблеме соотношении категории «механизм», состоящий из таких элементов как юридические средства, инструменты и т.п., находящихся в «состоянии движения» и «система юридических средств» (статичное состояние). Вопрос о том, что развитие цифровых технологий, появлений и активное участие в общественных отношений таких особых субъектов как искусственный интеллект не должны обуславливать умаления прав и свобод человека и гражданина активно обсуждается в юридической литературе. Мы полагаем, что самым необходимым и кардинальным вариантом оптимизации правового регулирования правозащитной деятельности ассоциаций и союзов и, главное, правозащитной деятельности в целом должен быть реализован в ходе масштабной конституционной реформы 2020 г. Однако в Законе РФ о поправке к Конституции РФ от 14.03.2020 № 1-ФКЗ1 не нашлось места для детализации механизма обеспечения основ конституционного строя и защиты базовых конституционных ценностей (народовластие и приоритет прав и свобод человека, которые «являются высшей ценностью» - ст. 2 российской Конституции). Эта детализация, в
1 Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 14.03.2020 № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» //Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov. ги, 14.03.2020.
первую очередь, должна была состоять в закреплении Законе РФ о поправке к Конституции РФ понятия «правозащитная деятельность» и выделении в числе ее функции (это самое принципиальное!) функции обеспечение приоритета прав и свобод человека над интересами любого субъекта цифровых технологий, в том числе и наиболее «стремящегося к самодостаточности» и невольно (в будущем - возможно и осознанно)
ограничивающим эти права и свободы индивида.
Глава первая - «Основы конституционного
строя» - содержат постулат, согласно которому «Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства»; очевидно, что достижение этой цели немыслимо без активизации деятельности субъектов правозащитной деятельности, включая ассоциации и союзы.
Поскольку соответствующее изменение (дополнение) Закона РФ о поправке к Конституции РФ от 14.03.2020 № 1-ФКЗ носят маловероятный характер полагаем необходимым при принятии «пакета» поправок в законодательство, закрепляющее статус искусственного интеллекта в контексте соотношения его прав и прав и свобод человека и гражданина.
Проблемы эта носит очевидный характер и ее обсуждают не только российские, но и зарубежные ученые; так, профессор юриспруденции и лидерства имени Роя Л. Фермана Гарвардской школы права Лоуренс Лессиг «однозначно уверен, что искусственный интеллект вытеснит огромную часть юридической практики... он вытеснит и юристов. Это будет массовое изгнание широкого пласта юристов, потому что они делают в основном именно то, в чем компьютеры очень и очень хорошо разбираются» [2]. Американский предприниматель, изобретатель и инженер Илон Маск называет искусственный интеллект «самым большим риском, с которым мы сталкиваемся как цивилизация» [ю].
Мы солидарны с теми российскими учеными, которые пишут: «очевидна несостоятельность предложения признания за искусственным интеллектом правосубъектности, аналогичной правосубъектности физического лица, и, несмотря на использование принципов работы человеческого мозга для построения системы искусственного интеллекта, принципы правового регулирования статуса физического лица не могут быть применены к искусственному интеллекту» [3].
Список литературы:
[1] Алексеев С.С. Теория права. М., 1995. С. 209-210.
[2] Багаев В., Иванов А., Верещагин А. Искусственный интеллект вытеснит широкий пласт юристов [Интервью с Л. Лессигом] // Закон. 2019. № 5. С. 8-30.
[3] Дурнева П.Н. Искусственный интеллект: анализ с точки зрения классической теории правосубъектности // Гражданское право. 2019. № 5. С. 30-33.
[4] Коновалова Л.Г. Многопартийность и обеспечение связи населения с механизмом государства как признаки парламентаризма: вопросы конституционно-правовой теории // Конституционное и муниципальное право. 2018. № 1. С. 28-31.
[5] Матвеева Е.В. Правовой механизм реализации экологических прав граждан в Российской Федерации и Федеративной Республике Германия: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010.
[6] Миронова Т.К. Правовое регулирование бесплатного оказания медицинской помощи: учебное пособие. М.: Юстицинформ, 2018. 348 с. С. 51
[7] Ожегов С.И. Словарь русского языка: ок. 57 000 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой. 18-е изд. М., 1986. С.300.
[8] Риски финансовой безопасности: правовой формат: монография / О.А. Акопян, С.Я. Боже-нок, О.В. Веремеева и др.; отв. ред. И.И. Кучеров, Н.А. Поветкина. М.: ИЗиСП, НОРМА, ИНФРА-М, 2018. 304 с. С. 37.
[9] Текутьев Д.И. Правовой механизм повышения эффективности деятельности членов органов управления корпорации. М., 2017.
[10] Цифровая революция в сфере финансов: правила безопасного поведения потребителя. Москва: Редакция «Российской газеты», 2019. Вып. 24. 160 с.
[11] Цыреторов А.И. Обход закона как явление правовой действительности // Российская юстиция. 2018. № 8. С. 54 - 57.
[12] Шундиков К.В. Правовые механизмы: основы теории // Государство и право. 2006. № 12. С. 15.
Spisok literatury:
[1] Alekseev S.S. Teoriya prava. M., 1995. S. 209-210.
[2] Bagaev V., Ivanov A., Vereshchagin A. Isk-usstvennyj intellekt vytesnit shirokij plast yuristov [Interv'yu s L. Lessigom] // Zakon. 2019. № 5. S. 8-30.
[3] Durneva P.N. Iskusstvennyj intellekt: analiz s tochki zreniya klassicheskoj teorii pravosub»ektnosti // Grazhdanskoe pravo. 2019. № 5. S. 30-33.
[4] Konovalova L.G. Mnogopartijnost' i obespe-chenie svyazi naseleniya s mekhanizmom gosu-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
darstva kak priznaki parlamentarizma: voprosy kon-stitucionno-pravovoj teorii // Konstitucionnoe i munic-ipal'noe pravo. 2018. № 1. S. 28-31.
[5] Matveeva E.V. Pravovoj mekhanizm real-izacii ekologicheskih prav grazhdan v Rossijskoj Fed-eracii i Federativnoj Respublike Germaniya: Dis. ... kand. yurid. nauk. M., 2010.
[6] Mironova T.K. Pravovoe regulirovanie besplatnogo okazaniya medicinskoj pomoshchi: uchebnoe posobie. M.: YUsticinform, 2018. 348 s. S. 51
[7] Ozhegov S.I. Slovar' russkogo yazyka: ok. 57 000 slov / Pod red. N.YU. SHvedovoj. 18-e izd. M., 1986. S.300.
[8] Riski finansovoj bezopasnosti: pravovoj format: monografiya / O.A. Akopyan, S.YA. Bozhenok,
O.V. Veremeeva i dr.; otv. red. I.I. Kucherov, N.A. Pov-etkina. M.: IZiSP, NORMA, INFRA-M, 2018. 304 s. S. 37.
[9] Tekut'ev D.I. Pravovoj mekhanizm povysh-eniya effektivnosti deyatel'nosti chlenov organov upravleniya korporacii. M., 2017.
[10] Cifrovaya revolyuciya v sfere finansov: pravila bezopasnogo povedeniya potrebitelya. Moskva: Redakciya «Rossijskoj gazety», 2019. Vyp. 24. 160 s.
[11] Cyretorov A.I. Obhod zakona kak yavlenie pravovoj dejstvitel'nosti // Rossijskaya yusticiya. 2018. № 8. S. 54 - 57.
[12] Shundikov K.V. Pravovye mekhanizmy: osnovy teorii // Gosudarstvo i pravo. 2006. № 12. S. 15.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
