CC BY
39БЕНДИЦКАЯ Ольга Игоревна,
соискатель МГЮА, советник заместителя председателя Правления Ассоциации юристов России
г. Москва,
e-mail: olga.benditskaya@gmail. com
Научный руководитель: БАРЗИЛОВА Инна Сергеевна,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права Московского государственного юридического университета
имени О.Е. Кутафина (МГЮА), е-mail: mail@law-books.ru
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ПРАВОЗАЩИТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ АССОЦИАЦИЙ (СОЮЗОВ) В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Аннотация. Автор статьи исследует важные направления совершенствования правозащитной деятельности юридических ассоциаций (союзов) в России. Правозащитная деятельность понимается автором статьи как комплексное функционирование институтов, нацеленных на защиту права; при таком подходе не отрицается возможность использования сил, средств правоохранительной деятельности, но она не отожествляется с ней. В статье сформулирован ряд практических предложений по совершенствованию правового статуса юридических ассоциаций (союзов) и их правозащитной деятельности в Российской Федерации. Данная задача осложняется тем фактором, что законодатель - в принципе - также четко не разделяет статус правоохранительных и правозащитных институтов, что обусловливает как позитивные, так и негативные обстоятельства.
Ключевые слова. правозащитная деятельность, охрана и защита прав, права человека, ассоциация, союз, правопорядок, некоммерческая организация.
BENDITSKAYA Olga Igorevna,
MGSA applicant, advisor to the Deputy Chairman of the Management Board
Office of the Russian Bar Association, Moscow
Supervisor: BARZILOVA Inna Sergeevna,
Doctor of Law, Professor, Professor, Department of State Theory and Law, Moscow State Law University
named after O.E. Kutafin (Moscow State Law University)
MAIN DIRECTIONS OF IMPROVEMENT OF HUMAN RIGHTS ACTIVITIES OF LEGAL ASSOCIATIONS (UNIONS) IN THE RUSSIAN FEDERATION
Annotation. The author of the article examines important areas for improving the human rights activities of legal associations (unions) in Russia. Human rights activities are understood by the author of the article as the integrated functioning of institutions aimed at protecting the right; with this approach, the possibility of using forces and means of law enforcement is not denied, but it is not annoyed with it. The article formulated a number of practical proposals to improve the legal status of legal associations (unions) and their human rights activities in the Russian Federation. This task is complicated by the fact that the legislator, in principle, also does not clearly share the status of law enforcement and human rights institutions, which leads to both positive and negative circumstances.
Key words. human rights activities, protection of rights, human rights, association, union, law and order, non-profit organization.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
D0l:10.24412/2076-1503-2021-7-77-82 NIION: 2018-0076-7/21-010 MOSURED: 77/27-023-2021-07-209
С одной стороны, вовлеченность в процесс правозащитной деятельности максимального количества «разноста-тусных» элементов спорно однозначно назвать негативным фактором; более того, мы также ратуем за такой поливариативный вариант ее организации и развития. В принципе мы солидарно и с теми авторами, которые отмечают, что «при сравнении правозащитной и правоохранительной видов юридической деятельности следует исходить из их равноценности в процессе осуществления защиты прав, свобод и законных интересов человека и гражданина. Поэтому недопустимо какое-либо качественное их сравнение, то есть по значимости, по количеству субъектов, ими занимающихся, данные виды юридической деятельности равнозначны как для государства, так и для общества» [2].
Однако анализ правоприменительной практики свидетельствует о наличии ряда проблем, предложения по разрешению (минимизации) которых мы и постараемся выработать. Одно из наших ключевых предложений будет заключаться в предоставлении различного рода превенций субъектам, имеющим организационно - правовую форму организаций и союзов, но осуществляющим преимущественно или исключительно социально -полезную, социально - ориентированную деятельность, в целом, носящую правозащитный характер. Очевидно, что необходимо детализировать соответствующие понятия и категории. В 2020 г. в период пандемии коронавируса Президент России объявил о пакете поддержки социально ориентированных некоммерческих организаций в ходе проведения общероссийской акции «Мы вместе». В частности, свою объективизацию в нормах права получили следующие указания Главы российского государства: социально ориентированные некоммерческие организации получат дополнительные меры поддержки, сопоставимые с принятыми в отношении пострадавших предприятий малого и среднего бизнеса (отсрочка на шесть месяцев по уплате налогов, страховых взносов в соцфонды, отсрочка платы за аренду государственного и муниципального имущества; через полгода накопившуюся задолженность по платежам можно будет внести не одной суммой, а постепенно, частями); разработана программа льготных кредитов для НКО для выплат заработной платы; при расчете налога на прибыль не будут учитываться расходы компаний на покупку товаров, которые безвозмездно передаются нуждающимся; целевая поддержка будет оказана социально ориентированным и благотворительным организациям, которые активно участвуют в борьбе с коронавирусом - по
линии фонда президентских грантов (на реализацию спецпрограммы из резервного фонда Главы государства выделено дополнительно 3 млрд рублей, в том числе на средства защиты сотрудников некоммерческие организации); сотрудники некоммерческих организаций, которые во время эпидемии забирают пожилых и инвалидов под временную опеку, получат выплату и т.д. «Волонтеры и некоммерческие организации - наши самые главные партнеры и единомышленники. И им нужно оказывать необходимое содействие», - указал Президент России. - Причем не только сейчас, в экстраординарной ситуации, а всегда, при любых обстоятельствах»1.
Для характеристики изучаемых структур законодатель использует несколько иной термин, причем, на «вариативных началах». В ГК РФ («Ассоциации и союзы») указано, что «ассоциацией (союзом) признается объединение юридических лиц и (или) граждан, основанное на добровольном или в установленных законом случаях на обязательном членстве и созданное для представления и защиты общих, в том числе профессиональных, интересов, для достижения общественно полезных целей, а также иных не противоречащих закону и имеющих некоммерческий характер целей (ст. 123.8).
Возникает вопрос о соотношении понятий «социально ориентированные» и «общественно полезные» цели, в том числе контексте получения поддержки со стороны государства. В Приказе Минэкономразвития России от 29.11.2019 № 773 «Об утверждении Порядка признания субъекта малого или среднего предпринимательства социальным предприятием и Порядка формирования перечня субъектов малого и среднего предпринимательства, имеющих статус социального предприятия» деятельность, «направленная на достижение общественно полезных целей» де факто отожествляется с деятельностью «по оказанию психолого-педагогических и иных услуг, направленных на укрепление семьи, обеспечение семейного воспитания детей и поддержку материнства и детства». Очевидно, что это узкий подход в нормативной характеристике смежных, но, разумеется, не тождественных категорий.
Возможно, более корректный в плане регулирования сферы анализируемых общественных отношений мы обнаружим в иных нормативных правовых актах. Так, Федеральным законом от 26 июля 2019 г. № 245-ФЗ Федеральный закон от 24.07.2007 № 209-ФЗ (ред. от 01.04.2020) «О раз-
1 https://rg.ru.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
витии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» дополнен новым термином «социальное предпринимательство». Однако под ним понимается только предпринимательская деятельность и только «направленная на достижение общественно полезных целей, способствующая решению социальных проблем граждан и общества».
Кроме того, как мы отмечали, требуется затронуть и вопрос о соотношении понятий «ассоциации (союзы)» и «некоммерческие организации». Как отмечают исследователи, «в широком смысле к некоммерческим организациям относятся все организации, в том числе не являющиеся юридическими лицами коллективные образования, созданные с общественно полезными целями и выполняющие социально-экономические функции, а потому, хотя и наделяемые определенными правами и обязанностями, но не могущие выступать в гражданском обороте. В узком, гражданско-правовом, смысле под некоммерческими организациями следует понимать только те из указанных организаций, которые приобрели статус юридического лица» [3].
В этом плане организационно-правовой форме ассоциации (союза) создаются, в частности, объединения лиц, имеющие целями координацию их предпринимательской деятельности, представление и защиту общих имущественных интересов, профессиональные объединения граждан, не имеющие целью защиту трудовых прав и интересов своих членов, профессиональные объединения граждан, не связанные с их участием в трудовых отношениях (объединения оценщиков, лиц творческих профессий и другие), саморегулируемые организации и их объединения.
Мы полагаем, что трансформация общественных отношений, обусловленная, в том числе противодействием новой коронавирусной инфекции, осложнением социально - экономической ситуации обуславливает целесообразность корректировки теоретических взглядов к характеристике «правозащитная деятельность», что должно найти отражения и в источниках права. Полагаем возможным изложить ст. 123.8 ГК РФ в следующей редакции «ассоциацией (союзом) признается объединение юридических лиц и (или) граждан, основанное на добровольном или в установленных законом случаях на обязательном членстве и созданное для представления и защиты общих, в том числе профессиональных, интересов, для достижения общественно полезных целей, социально - ориентированных целей, перечень которых может определяться в подзаконных нормативных правовых актах, а также иных не противоречащих закону и имеющих некоммерческий
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
характер. В случае осуществления ассоциацией (союзом) правозащитной деятельности, преследующей социально - ориентированные и общественно-полезные цели в формах, установленных актами Правительства РФ и иными подзаконными нормативными правовыми актами, их статус участника гражданского оборота определяется с учетом установленных превенций и ограничений в части привлечения к гражданско-правовой ответственности».
Следующий вопрос мы связываем с проблемой правовой объективизации осуществления правозащитной деятельности с использованием цифровых технологий. В этом плане небезынтересно, что 9 февраля 2020 г. Московский гуманитарный университет совместно с Ассоциацией юридических вузов, при участии Международного союза юристов, Московского регионального отделения Ассоциации юристов России, Союза юристов Москвы провели международную научно-практическую конференцию, посвященную Всемирному дню социальной справедливости; нам представляется очень удачным название этого мероприятия - «Правовое обеспечение социальной справедливости в условиях цифрови-зации»1.
Судья Европейского суда от Российской Федерации (2004 - 2012 годы) профессор А.И. Ковлер делает акцент на том, что «проблема защиты прав человека в эпоху цифровых технологий стала одной из самых злободневных тем в правозащитной деятельности» [5]. Соответственно мы полагаем необходимым при внесении «пакетных» изменений в гражданское и иные отрасли законодательства, связанных с определением статуса искусственного интеллекта (они будут иметь место, это только вопрос времени) закрепить в законе, с наиболее вероятным названием «О внесении изменений и дополнений в....в связи с развитием цифровых технологий (как варианты - определения статуса искусственного интеллекта и т.п.) следующие принципы, категории, механизмы правового регулирования: приоритет прав и свобод человека и гражданина над любыми субъектами цифровых технологий; механизмы контроля за соблюдением этого базового конституционного принципа, в которых нужно определить полномочия субъектов не только правоохранительной, но и правозащитной деятельности, включая ассоциации и союзы; установить правовые превенции (налоговые и иные) для субъектов правозащитной деятельности, включая ассоциации и союзы. Мы солидарны с позицией, суть которой состоит в том, что нельзя сопоставлять правоохранительную и правозащитную дея-
https://mlunion.ru.
тельность в контексте выявления «качественности»; однако анализ правоприменительной практики все же актуализирует проблемы умаления роли субъектов последней.
Так, например, в числе субъектов правозащитной деятельности выделяют уполномоченных, или омбудсменов, защищающих права человека в целом (общей компетенции) или отдельных категорий лиц: несовершеннолетних, предпринимателей, потребителей финансовых услуг и пр. (специальной компетенции). Особый исследовательский интерес представляет созданный в ряде регионов Сибири и Севера институт уполномоченного для внесудебной государственной защиты прав и свобод коренных малочисленных народов, появившийся относительно недавно [6] Сотрудники прокуратуры пишут и роли ассоциаций и союзов в этом процессе: «в Камчатском крае уполномоченный по правам коренных малочисленных народов назначается на должность соответствующим решением большинства избранных депутатов Законодательного собрания Камчатского края. При этом в соответствующий процесс вовлекается институт гражданского общества - Ассоциация коренных малочисленных народов Севера Камчатского края, которая вправе вносить свои предложения о кандидатуре, наряду с губернатором края и депутатскими объединениями Законодательного собрания. Подобные механизмы назначения на должность позволяют сделать вывод о принадлежности института уполномоченного по правам коренных малочисленных народов на территории Камчатского и Красноярского краев к законодательной ветви власти регионального уровня» [6]. Такого рода примеров, в которых ассоциация или союз выступают как элемент механизма правозащитной деятельности, но не имеют достаточных полномочия и превенции стороны государства, либо, нередко, воспринимается как ее «второсортный» субъект, более чем достаточно.
Необходимо изменять данную ситуацию, но мы избежим «соблазна» сформировать «наивное предложение», согласно которому нужно принять Федерльный закон о правозащитной деятельности, которые разрешит существующие проблемы. Законов более чем достаточно и нужно «точечное» и конкретное регулирования в части разрешения указанных вопросов. Приведем такого рода пример.
Указом Президента России № 204 от 7 мая 2018 г. поставлена задача - осуществить «прорыв-ный» характер социального - экономического развития страны, в том числе на основе увеличения численности населения, повышения уровня жизни граждан. Соответственно, в Едином плане по достижению национальных целей развития Рос-
сийской Федерации на период до 2024 г. предусмотрена реализации Национального проекта «Демография», в который входят ряд федеральных проектов. Так, Паспорт Федерального проекта «Содействие занятости женщин - создание условий дошкольного образования для детей в возрасте до трех лет» (раздел 6) предусматривает, что в «одним из направлений» его реализации» является профессиональное обучение женщин в период отпуска по уходу за ребенком в возрасте до трех лет, которое предусматривает организацию повышения квалификации, профессиональную подготовку и переподготовку женщин, находящихся в отпуске по уходу за ребенком в возрасте до трех лет, в целях повышения конкурентоспособности на рынке труда и профессиональной мобильности, обеспечивающих возможность совмещать трудовую занятость с семейными обязанностями».
Полагаем целесообразным в указанных случаях учитывать сложившуюся социально - экономическую ситуацию и дополнять такого рода «точечные», но важнейшие Проекты указанием на привлечение к их реализации конкретных ассоциаций и союзов, например, «Ассоциации Юристы России», «Российская ассоциация электронных коммуникаций», «Агропромышленный союз России», «Союз инновационно-технологических центров» с выделением им необходимых материально - технических ресурсов и закреплением конкретных полномочий по участию в достижении программных целей.
Также важнейшей проблемой в процессе совершенствования правового статуса юридических ассоциаций (союзов) и их правозащитной деятельности является вопрос о повышении качества их работы.
В контексте нашего активного участия в работе «Ассоциации Юристов России» мы акцентируем исследовательский интерес на качестве оказания юридических услуг. Автор настоящей статьи является сторонником развития конкурентных начал в этой сфере, но противником «активизации на свободном рынке» субъектов, не имеющих достаточной квалификации для их оказания. В этом контексте можно разделить мнение специалистов о том, что «анализ рынка оказания юридических услуг позволяет выявить значительное число обществ с ограниченной ответственностью, оказывающих юридические услуги населению и бизнесу. Указанные фирмы зачастую оказывают целый спектр услуг, например, сопровождение сделок с недвижимостью, юридическое консультирование, представление интересов в суде, «антиколлектор», «автоюрист», помощь в оформлении документов для участия в госзакупках и тендерах, бухгалтерские услуги, экспертиза и оценка и т.д.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
Личная ответственность лица, оказывающего юридическую услугу в таких юридических лицах, в большинстве случаев не предусмотрена, хотя бывают и исключения. Помимо этого, на рынке оказания юридических услуг действуют многочисленные индивидуальные предприниматели» [4].
Важно отметить, что ст. 48 Конституции НА закрепляет право (и, соответственно, обязанность управомоченных субъектов) на получение именно квалифицированной помощи. В этом плане возможна конкуренция только субъектов, включая ассоциации и союзы, оказывающих именно квалифицированную юридическую помощь.
Однако речь не идет об установлении в этом контексте монополии на адвокатские услуги, о чем фактически заявляют многие исследователи; да, можно признать, что адвокаты последние подчинены правилам, стандартам и т.п., но ответственность, в том числе в контексте качества оказываемых услуг несут и участники ассоциаций и союзов. Так, согласно ст. 123.8 ГК РФ, члены ассоциации (союза) несут субсидиарную ответственность по обязательствам этой ассоциации (союза) в размере и в порядке, предусмотренных ее учредительными документами.
Здесь мы полагаем необходимым отметить, что правовые услуги представляют собой одну из наиболее сложных для урегулирования правом сфер деятельности. Аргументировать это суждение можно на примере неоднократного изменения подхода высших судебных инстанций к категории «гонорар успеха», а, по сути, к возможности участника соответствующих правоотношений определять связь услуги и ее результата, который в силу очевидных причин наиболее часто объективируется в акте органа государственной судебной власти. Кроме того, по нашему мнению, детализация механизма осуществления правовых услуг далеко не всегда тождественна критерию повышения их качества. Так, например, «Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017)1 детализирует соответствующие процедуры (в рамках первого свидания с подозреваемым, обвиняемым адвокату следует: а) выяснить наличие обстоятельств, препятствующих принятию поручения на защиту или исключающих участие данного адвоката в производстве по уголовному делу; б) получить согласие на оказание ему юридической помощи по соглашению, заключенному адвокатом с иным лицом; в) разъяснить право на приглашение защитника по соглашению в случае, если адвокат осуществляет защиту по
назначению; г) выяснить обстоятельства задержания и уточнить, проводился ли допрос в отсутствие адвоката и применялись ли незаконные методы при проведении следственных действий или оперативно-розыскных мероприятий; д) выяснить отношение к предъявленному обвинению или подозрению в совершении преступления» и т.п.
Очевидно, что такой вариант правового регулирования «не спасает» от возможных неэффективных и даже недобросовестных деяний (например, «выяснить отношение к предъявленному обвинению» можно по-разному).
С этих позиций не столь уж спорными представляются рассуждения о том, что «потребительские критерии. носят более выраженный субъективный характер, который зависит от удовлетворенности клиента исходом рассмотрения правового спора. И в ситуации оказания юридических услуг на самом высоком уровне, но без достижения желаемого результата качество оказанных услуг оценивается клиентом как неудовлетворительное» [4]. Мы не можем полностью отрицать позитивность «разработки стандарта качества оказания юридических услуг», которая «позволит заложить фундамент для привлечения к ответственности лиц, оказывающих юридические услуги недобросовестно» [4]. Однако утверждения о том, что лишь в отношении представителей адвокатского сообщества существует действенная система контроля и привлечения к ответственности за ненадлежащее оказание юридических услуг. К сожалению, в отношении иных участников рынка оказания юридических услуг подобного механизма защиты прав доверителей просто не существует не может быть нами разделено в полном объеме.
Однако активизация правозащитной деятельности ассоциаций и союзов не может не обусловить необходимость обсуждения вопроса о целесообразности замены диспозитивного правового регулирования на императивное в нормативных правовых актах, определяющих статус ассоциаций и союзов и ответственность их членов. Напомним, что в ст. 11 («Ассоциации (союзы)»2 Федерального закона от «О некоммерческих организациях» указано (ч.4), что «Ассоциация (союз) не отвечает по обязательствам своих членов. Члены ассоциации (союза) несут субсидиарную ответственность по обязательствам этой ассоциации (союза) в размере и в порядке, предусмотренных ее учредительными документами». Соответственно, дополнение этой нормы положением о
1 Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017) //Вестник Федеральной палаты адвокатов РФ. № 2, 2017
2 Федеральный закон от 12.01.1996 № 7-ФЗ (ред. от 02.12.2019) «О некоммерческих организациях» //Российская газета», №14, 24.01.1996.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
том, что «Такое положение должно обязательно содержаться в учредительных документах» является вопросом, требующим обсуждения юридическим сообществом.
Следующий негативный фактор (некоторые предложения по его минимизации мы сформировали) связан с ограничением полномочий субъектов правозащитной деятельности, включая ассоциации и союзы. Многие авторы констатируют, что «обращение за защитой своих прав к данным субъектам правозащитной деятельности не гарантирует лицу восстановление его нарушенного права, поскольку, как уже отмечалось, только органы власти могут принять решение, обязательное для исполнения, и таким образом гарантировать восстановление нарушенного права» [1].
Здесь важно исходить из конституционного базового приоритета прав и свобод человека и гражданина и избегать фактора абсолютизации в части формализации правозащитной деятельности. Безусловно, формализм - неотъемлемый атрибут юридической, в том числе правозащитной деятельности; в этом контексте в представленной статье вне поля нашего научного анализа остались, к примеру, те структуры, которые используют в своем наименовании слова «ассоциация», «союз», но не функционируют в изучаемой организационно - правовой форме. С другой, стороны определенная тождественность задач и, соответственно, выполняемых функций не должно восприниматься как исключительно негативный фактор.
Список литературы:
[1] Аверьянова Н.Н. Конституционно-правовое регулирование земельных отношений в Российской Федерации: монография / Под ред. Г.Н. Комковой. М.: Юстицинформ, 2017. 264 с. С.97-98
[2] Васяев А.А. О сходстве и различии правозащитной и правоохранительной деятельности // Российская юстиция. 2020. № 1. С. 55 - 57.
[3] Гришаев С.П., Богачева Т.В., Свит Ю.П. Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая // СПС Консультант Плюс, 2019.
[4] Журкина О.В. Критерии оценки качества оказания юридических услуг // Юрист. 2018. № 10. С. 70-76.
[5] Ковлер А.И. Права человека в цифровую эпоху // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание.2019. № 6. С. 146150.
[6] Колесникова О.В. Институт уполномоченного по правам коренных малочисленных народов в субъектах Российской Федерации: основные направления совершенствования // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 9. С. 63-70.
Spisok literatury:
[1] Aver'yanova N.N. Konstitucionno-pravovoe regulirovanie zemel'nyh otnoshenij v Rossijskoj Fed-eracii: monografiya / Pod red. G.N. Komkovoj. M.: Yusticinform, 2017. 264 s. S.97-98.
[2] Vasyaev A.A. O skhodstve i razlichii pravo-zashchitnoj i pravoohranitel'noj deyatel'nosti // Rossi-jskaya yusticiya. 2020. № 1. S. 55-57.
[3] Grishaev S.P., Bogacheva T.V., Svit Yu.P. Postatejnyj kommentarij k Grazhdanskomu kodeksu Rossijskoj Federacii. Chast' pervaya // SPS Kon-sul'tant Plyus, 2019.
[4] Zhurkina O.V. Kriterii ocenki kachestva oka-zaniya yuridicheskih uslug // Yurist. 2018. № 10. S. 70-76.
[5] Kovler A.I. Prava cheloveka v cifrovuyu epohu // Byulleten' Evropejskogo suda po pravam cheloveka. Rossijskoe izdanie. 2019. № 6. S. 146150.
[6] Kolesnikova O.V. Institut upolnomochen-nogo po pravam korennyh malochislennyh narodov v sub»ektah Rossijskoj Federacii: osnovnye naprav-leniya sovershenstvovaniya // Aktual'nye problemy rossijskogo prava. 2019. № 9. S. 63-70.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2021
