CC BY
126t* s
Рн УДК 930.2
о Д
U МЕХАНИЗМ И ПРОЦЕДУРА
S3 ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
S3 ГЕРМАНСКОГО ФАШИЗМА
£ НА НЮРНБЕРГСКОМ
U МЕЖДУНАРОДНОМ ВОЕННОМ
О ТРИБУНАЛЕ 1945-1946 ГОДА
g Колошинская Наталья Викторовна
Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал Российской таможенной академии, профессор -ответственный за руководство и организацию работы на кафедре теории и истории государства и права, к.ю.н., доцент, e-mail: nata_ivanova_75@mail.ru
В статье рассмотрены вопросы, с которыми столкнулась советская делегация судей и обвинителей на Нюрнбергском международном военном трибунале в 1945-1946 году. Специалисты и читатели смогут оценить весь масштаб проблем связанных с подготовкой доказательств преступлений гитлеровской правительственной верхушки и военщины на территории СССР, которые были представлены Суду народов
Ключевые слова: Нюрнбергский международный военный трибунал; военные преступники; виды доказательств; советские военнопленные; право войны
THE MECHANISM AND PROCEDURE OF EVIDENCE OF THE CRIMES OF GERMAN FASCISM AT THE NUREMBERG INTERNATIONAL MILITARY TRIBUNAL OF 1945 -1946
Kolosinskaia Natalia V.
Russian Customs Academy St. Petersburg branch named after Vladimir Bobkov, Professor - responsible for the management and organization of work of Department of theory and history of State and Law, Phd, Associate Professor, e-mail: nata_ivanova_75@mail.ru
The article considers the issues faced by the Soviet delegation of judges and prosecutors at the Nurenberg international military Tribunal in 1945-1946. Experts and readers can appreciate the full scale of problems associated with the preparation of evidence of the crimes of Hitler's government elite and military on the territory of the USSR, which was submitted to the peoples Court
Keywords: Nuremberg international military Tribunal; war criminals; types of evidence; Soviet prisoners of war; the right for war
Для цитирования: Колошинская Н.В. Механизм и процедура доказательств преступлений германского фашизма на Нюрнбергском международном военном трибунале 1945-1946 года // Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной
академии. 2016. № 4 (60). С. 132-136.
Как известно, еще в годы Второй мировой войны в странах антигитлеровской коалиции (СССР, Англия, Франция, США) не раз поднимался вопрос об ответственности стран-агрессоров, и прежде всего гитлеровской Германии, за преступления против человечности. В частности, на Ялтинской конференции (февраль 1945 года) этот вопрос обсуждался как один из ключевых. После окончания войны на Потсдамской конференции (июль-август 1945 года) страны коалиции к этой теме вернулись вновь, приняв четырехстороннее решение об организации судебного процесса международного масштаба силами Международного военного трибунала [1, с. 18-19].
Проведение этих мероприятий диктовалось рядом причин.
Во-первых, необходимостью наказать организаторов агрессии, как этого требовали международно-правовые решения Лиги наций (1939-1940), несмотря на то, что еще в 1933 году из этой международной организации вышли Германия и Япония. Фашистские лидеры, втянувшие свои страны и народы в войну, захватывая другие государства
и убивая миллионы граждан, не считали себя ответственными, по нормам международного гуманитарного права, за эти злодеяния. Странам-победителям следовало принудить зачинщиков мировой войны к ответственности и сурово их наказать [2, с. 29-34].
Во-вторых, это следовало сделать еще и потому, что гитлеровская, и вообще фашистская, пропаганда с самого начала войны изображала участие своих государств в ней как освободительную миссию - очищение Европы, Азии и других континентов от неполноценных народов, носителей якобы убогой культуры и варварских форм жизни. Все было обставлено так, будто бы Германия, втянутая этими неарийскими народами в битву за выживание, столкнулась с их неслыханной жестокостью и беспощадностью [3, с. 27-28]. Советская Россия, в частности, представлялась фашистской пропагандой как исчадие большевистско-азиатского ада, а после начала агрессии Германии против СССР летом-осенью 1941 года по всему Рейху возили в специальных экипажах граждан, умышленно отобранных из числа советских военнопленных и гражданских лиц, с явными признаками уродств,
истощения и психомоторной диспластики и тому подобного. По воспоминаниям современников тех лет, опыт древнего Рима, усмиряющего непокорные провинции варваров, взятый на вооружение Германией, работал безукоризненно. В искусно сконструи рованном общественном сознании Гитлеру, его военно-промышленной клике, вермахту, СС и Абверу было разрешено все, лишь бы создать и сохранить тысячелетний Рейх.
Странам-победительницам, Международному военному трибуналу предстояло «отделить зерна от плевел»: указать неопровержимых организаторов войны и преступлений против человечности; вскрыть преступный смысл фашистской идеологии, способы ее воздействия на сознание масс и другое. Никогда прежде подобного суда не происходило.
И еще одна причина, по которой следовало ускорить процедуру создания и проведения суда народов. Гитлеровская верхушка никогда и ни при каких обстоятельствах не признавала себя ответственной и виновной за развязывание войны и массовые убийства. Судебные процессы, прошедшие на освобожденных территориях СССР, Норвегии, Франции и других стран в 1943-1945 годах над плененными немецкими преступниками показали, что они, как правило, ссылались на приказы верховного командования и всячески отрицали свою причастность к совершенным преступлениям. Например, ни один из восьми публично повешенных 5 января 1946 года в Ленинграде немецких военных преступников, не признал в ходе следствия и Военного трибунала Ленинградского военного округа своей вины. Генерал И. Ремлингер, последний комендант г. Пскова, лично отдавший приказы о «зачистках территорий», в свою очередь ссылался на приказы и директивы «сверху» [4, с. 22-24]. Подобной тактики придерживались практически все привлеченные к суду военные преступники.
Следовало выстроить такой механизм и процедурный регламент документальных доказательств, безупречных по своему содержанию, юридически достоверных и приемлемых к характеру судебного процесса, чтобы фактически изобличить всех участников злодеяний - от идейных вдохновителей и организаторов войны до создателей как военно-промышленной системы, так и исполнителей преступных приказов на местах.
Сбор, систематизация и обобщение доказательств стали ключевой доминантой готовящегося процесса в Нюрнберге. Забегая вперед, скажем, что в ходе самого трибунала адвокаты подсудимых всячески пытались расстроить систему доказательств, используя, в частности, различия в разных юридических системах, особенно советской и англоамериканской. И это при том, что главные фигуранты Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Шахт, Кальтенбруннер и остальные 17 военных преступников своей вины за подготовку, развязывание и ведение агрессивной войны, за военные преступления и преступления против человечности так
и не признали, свалив ее на своего умершего фюрера -Адольфа Гитлера и министра пропаганды Геббельса. Как утверждал заместитель главного обвинителя от СССР полковник юстиции Ю. Покровский в речи от 13 февраля 1946 года, обвиняемые избрали тактику наглой и вызывающей лжи, утверждая например, что они ничего не знали о концентрационных лагерях смерти и о массовом истреблении евреев, славян, цыган и других народов [2, с. 136].
Надо отдать должное представителям стран-победительниц, которые в сравнительно короткие сроки разработали и утвердили устав и регламент трибунала, где были установлены следующие виды доказательств, принятые в советском доказательственном праве того периода, это:
- показания свидетелей (устные и письменные);
- показания и объяснения подсудимых (устные и письменные);
- документы;
- вещественные доказательства.
Таким образом, в Международном трибунале была принята наша советская система доказательств с тем лишь отличием, что она предполагала проведение разного рода судебных экспертиз, характерных, в основном, для западных судебных органов, исключая экономическую экспертизу, ходатайство немецкой защиты о которой было отклонено трибуналом сразу.
Главную роль в работе трибунала играли трофейные документы. Как замечал исследователь истории Нюрнбергского процесса юрист Александр Григорьевич Звягинцев: «...преступная деятельность лидеров гитлеровской Германии отражалась на бумаге с чисто немецкой педантичностью» [2, с. 39].
И действительно, число официальных немецких документов было огромно. Только американской стороной было просмотрено свыше 100 тысяч материалов. Для процесса было отобрано около 4 тысяч документов, а 1400 из них было представлено трибуналу в качестве доказательств. Устав допускал в качестве доказательств фото- и кинодокументы, причем с обязательным пояснением всех обстоятельств их происхождения и данных об авторах.
Самые многочисленные фотодокументы были представлены советской Чрезвычайной комиссией по установлению и расследованию фашистских злодеяний на территории СССР. Советский Союз понес самые большие людские и материальные потери. Нацисты «вырвали» из жизни 26 млн 600 тыс. советских граждан, из них 15 млн 400 тыс. - гражданского населения. Свыше 11 млн наших солдат и офицеров погибли в боях за Родину. Из них 5 млн 700 тыс. оказались в плену, и из этого числа 4 млн 400 тыс. узников погибли в фашистских лагерях [5, с. 34].
В ходе Нюрнбергского трибунала нацистские преступники в один голос твердили о том, что если бы СССР стал подписантом Женевской конвенции 1929 года, то Германия совсем по-другому бы относилась, в частности, к советским военнопленным.
Однако убийства военнопленных, к примеру, буквальное истребление английских летчиков, оказавшихся на территории Германии, распространялись и на граждан, чьи правительства подписали Конвенцию 1929 года [2, с. 158]. Стоит отметить, что международное гуманитарное право в 1930-1940-х годах имело наднациональный характер, и его основные положения были обязательны для выполнения всеми странами, в том числе и фашистской Германией [6, с. 7].
Уже с самого начала войны стало понятно, что фашистская Германия и не собиралась следовать положениям Женевской конвенции относительно советских военнопленных и гражданских лиц. Из 3,4 млн советских военнослужащих, плененных Вермахтом в 1941 году при вторжении в Советский Союз, к концу января 1942 года в живых осталось только 1,4 млн человек. Остальные 2 млн стали жертвами расстрелов, эпидемий, голода и холода [7, с. 7]. Исследователь проблем иностранных военнопленных в годы Великой Отечественной войны (1941-1945) профессор М.В. Ходяков в одной из своих работ описывал зверства бывшего обер-ефрей-тора В. Шмидта в лагере советских военнопленных, который лично убил почти 150 человек. Это был патологический садист, чьи действия по умерщвлению пленных узников поощрялись руководством всех уровней [8, с. 141]. Подобная практика наблюдалась во всех лагерях советских военнопленных.
Проведен анализ многочисленных архивных документов о деятельности всей системы. Главное управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) МВД СССР, в лагерях которого находились немецкие военнопленные, в свою очередь показал, что советское командование всячески пресекало противоправные действия своих подчиненных по отношению к иностранным военнопленным. Многие исследователи этих вопросов приводили многочисленные примеры того, как проводились различные служебные проверки, дознания и следствие по отношению к ряду должностных лиц, расхищавших продукты и товары, предназначенные для военнопленных, избивавших их, применявших по отношению к ним угрозы и насилие [9, с. 386-390]. Г.Ф. Кривошеев в одной из своих публикаций пересказывал беседу с министром обороны ГДР генералом Гофманом, в которой он искренне удивлялся решению правительства кормить иностранных военнопленных по нормам военнослужащих РККА, в обстановке, когда массово недоедало само население страны [7, с. 8].
13 и 14 февраля 1946 года на заседаниях Международного военного трибунала выступил заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В Покровский, представив доказательства по разделу обвинения «Преступное попрание законов и обычаев войны об обращении с военнопленными» [2, с. 127-158]. Значение этого судебного выступления, как и документа, трудно было переоценить. Во-первых, по сравнению с некоторыми обвинительными меморандумами со стороны официальных
участников Трибунала (Великобритании, США и других) данный материал советской делегации носил более стройный и конкретный по содержанию характер. Материалы по данному разделу обвинения были процессуально подкреплены бесспорными документами (нотами НКВД СССР и СНК СССР, данными специальных расследований советского военного командования, материалами советских и зарубежных кинофотодокументалистов, независимых отечественных и иностранных специалистов (экспертов, адвокатов, врачей, журналистов и других). Юридически закрепленной базой таких бесспорных документов выступили все собранные, тщательно проверенные и задокументированные факты, подпадающие под действие указа ПВС СССР от 2 ноября 1942 года «Об образовании Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР» [10, с. 41-46].
Следует заметить, что по сравнению со многими организациями западных стран, направивших в адрес Трибунала свои материалы, изобличающие политическое и военное руководство фашистской Германии (Франция, Польша, Голландия и другие) Чрезвычайная государственная комиссия (ЧГК) и ее структуры на местах сразу получили статус государственных, а не частных организаций. Не случайно многие документы западных экспертов и составителей были переполнены финансово-экономическими, коммерческими данными, сведениями о потерях имущества компаний, прибыли и доходов; таких материалов могло бы хватить на проведение Международного арбитражного суда, между тем многие аспекты преступного попрания законов об обращении с военнопленными в представленных ими актах отходили как бы на второй план. Поэтому выступление Ю.В. Покровского в определенном смысле можно назвать знаковым. Разумеется, что с теми акцентами, которые он расставил в своей речи и словами жесткой правды, звучащими рефреном, никак не могли согласиться военные преступники, сидящие на скамье подсудимых.
Многиеспециалистыдо сихпор считают озвученные Ю.В Покровским материалы по разделу обвинения «Преступное попрание законов и обычаев войны об обращении с военнопленными» образцом судебного состязательного процесса, яркого и аргументированного осуждения преступлений государственного масштаба - фашистского режима и его институтов.
Мы уже подчеркивали то обстоятельство, что прозвучавшее 13 и 14 февраля 1946 года обвинение опиралось на множество материалов, собранных ЧГК и советским военным командованием, уличающих гитлеровцев в уничтожении миллионов мирных жителей, в бесчеловечном обращении
с военнопленными. Практически все показания свидетелей и потерпевших четко задокументированы, а отдельные из них подкреплены показаниями гитлеровских преступников и их пособников, плененных частями Красной Армии и партизанами. Использовались также и подлинные документы, изданные в фашистской Германии и полностью их изобличающие.
О том, что советское руководство ведет на государственном уровне работу по сбору, систематизации и обобщению материалов о военных преступлениях фашистов на оккупированных территориях СССР, мировая общественность была уведомлена советской стороной еще весной 1942 года: 27 апреля СНК СССР вручило послам и посланникам всех стран ноту «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков в оккупированных советских районах и об ответственности германского правительства и командования за эти преступления». Знало об этом документе и немецкое руководство, но, как стало известно в ходе Нюрнбергского трибунала, гитлеровская военная машина и не собиралась реагировать на подобные ноты государства, с которым она вела войну на полное уничтожение, без соблюдения каких-либо норм, правил и законов ведения войны.
Откровенным цинизмом были пронизаны правительственные и личные архивы некоторых главарей фашисткой Германии, особенно в период, когда фашисты властвовали над Европой и частью СССР. Так, в архиве Розенберга, руководителя оккупационных властей на территории Советского Союза, найденного замурованным в замке в Баварии, были систематизированы практически все материалы о так называемой восточной политике Германии, об «окончательном еврейском вопросе», об ограблении «восточных колоний» и многое другое.
Чтобы обработать все документы Трибунал создал специальный документальный отдел. Благодаря его работе Международный суд получил ценнейшие материалы, ставшие основой доказательств по многим эпизодам преступной деятельности фашистских главарей. Чтобы документы немецких архивов действительно «работали» на процессе, советская сторона пошла на создание следственной части, которая тщательно отбирала и специально готовила материалы к процессу. Это нужно было делать еще и потому, что немецкая защита стала утверждать, будто бы многие документы времен войны были изготовлены как дезинформационные, с целью введения в заблуждение страны антигитлеровской коалиции.
Благодаря работе советской следственной части был обнаружен ценнейший документ - подлинный план нападения Германии на СССР - план «Барбаросса», лишь сравнительно недавно опубликованный в России. В советской историографии долгое время господствовало утверждение, что такого плана (в его полной редакции) не существует. В настоящее время каждый может ознакомиться
с его содержанием и лично убедиться в преступном замысле гитлеровской клики в отношении нашей Родины.
Важную роль в системе доказательств преступных намерений главарей Германии против человечности сыграли и другие документы: правительственные ноты и сообщения, доклады, отчеты, письма, донесения, телеграммы, тексты законов и постановлений, инструкции, приказы, директивы, протоколы, договоры, соглашения, декларации, личные письма и заявления, дневники и мемуары, записи публичных выступлений в рейхстаге, на съездах, собраниях, заседаниях, по радио, записи бесед, газетные и журнальные статьи, книги, географические карты, схемы, планы, документальные фильмы и фотографии, приговоры судебных органов.
Хотя адвокаты немецкой стороны постоянно выступали с протестами по поводу устных и письменных показаний свидетелей как одного из видов доказательств, ссылаясь на их субъективный характер и избирательность, Международный трибунал непосредственно допросил в ходе судебного слушания около 120 свидетелей и принял почти 150 письменных показаний. Сторона защиты также прибегала к показаниям свидетелей; немецкие адвокаты представили в 2 раза больше свидетелей для допроса на процессе, чем обвинение: 61 свидетель защиты против 33 свидетелей обвинения.
И все же ключевую роль в системе доказательств на процессе сыграли документальные доказательства: всего их было принято к производству около 2,5 тысяч, то есть в десять раз больше, чем свидетельских показаний. По образному выражению А.Г. Звягинцева Нюрнбергский судебный марафон длиною в год стал самым большим в истории «процессом документов». Зачинщики и главные исполнители чудовищной войны против многих народов понесли заслуженное наказание. К смертной казни через повешение 1 октября 1946 года были приговорены 12 представителей гитлеровской верхушки: большинство из них было казнено в присутствии специальной комиссии, Геринг успел совершил самоубийство, Бормана судили заочно, остальные получили различные сроки тюремного заключения. Шахт, Папен и Фриче были оправданы. Рудольф Гесс и Вальтер Функ были приговорены к пожизненному тюремному заключению [11, с. 154-157].
В некотором смысле Нюрнбергский Международный военный трибунал, который работал с 20 ноября 1945 по 1 октября 1946 года, стал отправной точкой для проведения розыска и организации национальных судебных процессов над фашистскими преступниками и их пособниками. Так, по данным на начало 90-х годов, в СССР было осуждено чуть более 17 тысяч человек, в Чехословакии - 16 тысяч, в Австрии - более 13,5, в ГДР - почти 13 тысяч человек, в ФРГ и Западном Берлине -около 6,5, в Польше, Франции, США, Нидерландах, Дании, Норвегии, Бельгии и Люксенбурге вместе взятых - более 12 тысяч человек. И этот процесс
продолжается по настоящее время, хотя еще в конце 40-х годов, с началом холодной войны, в ряде стран, пострадавших от гитлеровской агрессии, заметно снизились меры по изобличению военных преступников. Многие осужденные были вскоре освобождены и даже реабилитированы.
Подводя итог по данной теме, следует заметить:
Во-первых, Нюрнбергский процесс стал классическим образцом международного правосудия над военными преступниками, чего нельзя сказать, например, о Гаагском трибунале по Югославии, проходившим уже в наши дни. О заказном характере ряда процессов рассказывали в прессе сами судьи этого международного суда. Не случайно в западных СМИ и в современной историографии сейчас почти нет передач и серьезных работ о Нюрнбергском трибунале.
Во-вторых, в Российской Федерации интерес к Нюрнбергскому трибуналу и процессу никогда не угасал. Помимо изданного 7-томного сборника документов (1957-1961) о работе этого международного суда появились крупные монографические издания, научные статьи и рефераты. Бесспорно, лидером в этой деятельности стал известный российский юрист Александр Григорьевич Звягинцев. Его книга «Главный процесс человечества» (2011) стала знаковым предупреждением всем политикам, особенно соседних с Россией стран (имеются в виду республики Прибалтики, Украина и другие) о недопустимости потворства деятельности национа-листическимиэкстремистскимгруппировкамизаиг-рывания с ними, конечной целью которых всегда является война за абсолютное господство. Война же преступна по своему определению.
Библиографический список:
1. Ирвинг Д. Нюрнберг. Последняя битва. М.: Яуза,
2005. 768 с.
2. Звягинцев А.Г. Главный процесс человечества. Нюрнберг: документы, исследования, воспоминания. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2011. С. 29-34.
3. Strait Ch. Die sowietischen Krigsgefangenen in der hand der Wehrmacht // Проблемы военного плена: история и современность. С. 27-28.
4. Колошинская Н.В. Дело Г. Ремлингера и других в контексте послевоенных судебных преследований немецких военнопленных // Теоретический журнал «История государства и права». 2002. № 1. С. 22-24.
5. Мухин В.В. Системы и органы пленения, учет и регистрация советских военнопленных во фронтовой полосе (1941-1945 гг.) // Проблемы военного плена: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции 23-25 октября г. Вологда. Часть 1. Вологда: Вологодский институт повышения квалификации и переподготовки педагогических кадров, 1997. 206 с.
6. Гассер Ханс-Петер. Международное гуманитарное право. Введение / Пер. с англ. МККК, 1995. 125 с.
7. Кривошеев Г.Ф. Некоторые новые данные анализа сил и потерь на советско-германском фронте // URL: http://www.tuad.nsk.ru/~history/Author/Russ/K/ krivosh/krivosh.html.
8. Ходяков М.В. Иностранные военнопленные Великой Отечественной войны в лагерях НКВД-МВД Эстонии. 1944-1949 гг. СПб.: Бумажные книги, 2016. С. 141.
9. Иванов В.А., Колошинская Н.В. «Мы» и «они» в лагере 157 для немецких военнопленных: опыт некоторого социокультурного портретирования (19441947 гг.) // Россия в глобальном мире. Альманах. 2016. № 8 (31). С. 386-390.
10. Аниканова Т.И. Документы государственных архивов Российской Федерации о пребывании советских военнопленных в немецком плену // Проблемы военного плена: история и современность. С. 41-46.
11. Рагинский М.Ю. Нюрнберг: перед судом истории. М.: Политиздат, 1986. 212 с.
