CC BY
104
Каждая историческая эпоха дает обществу определенные вызовы, ответ на эти вызовы становится основой для нового культурного периода. Закон преемственности знания, традиций, духовных приоритетов действует таким образом, что культурно-исторические эпохи плавно перетекают друг в друга, и основой для этого перехода являются не традиции, а инновации. Инновации, посылающие вызов обществу, меняют его. В отечественной истории таких примеров достаточно - война с Наполеоном в 1812 г. показала «отсталость» России, запустила новый виток ее европеизации; открытия в сфере высоких технологий и массовых коммуникаций во второй половине XX в. не могли оставить общество прежним и послужили толчком для появления принципиально нового, информационного типа общества и культуры. Этот последний переход стал импульсом для коренного изменения не только массового сознания, но и сознания индивидуального. Мир стал «меньше», из огромной непознанной Вселенной он превратился в «глобальную деревню» [5]. Отношения соседства в этой деревне поменяли не только восприятие друг друга, но и собственное мироощущение, стали причиной глубокого кризиса - кризиса самоидентификации, проявившего себя в разных сферах -идентификации половой, возрастной, национальной.
В статье мы предлагаем рассмотреть проблемы, связанные с национальной идентификацией и, как результат, национальной идентичностью.
В современном мире, пережившем колонизацию и переживающем глобализацию, проблема сохранения национальной идентичности встала очень остро, превратившись в проблему выживания народа как культурного организма. Проблема эта актуальна не только для малых народов, которые в силу своей численности испытывают сложности с сохранением культурной самобытности, но и для такого огромного национально-культурного образования, как русский народ.
Термин «идентичность» впервые стал инструментом научного познания в XX в. Именно в это время Эрих Эриксон в своих психологических концепциях стал активно использовать понятия «идентичность», «кризис идентичности». Сам Э. Эриксон среди предшественников своей концепции выделял У. Джеймса, З. Фрейда, Ч. Дарвина и К. Маркса.
Для Уильяма Джеймса идентичность - субъективное чувство соответствия себе, непрерывность, созидательная власть, сопротивляемость «эго» по отношению к окружающему миру. По его мнению, жизнь нужно строить в активности, созидании и страдании. У. Джеймс в основном использует термин «характер», а не «идентичность».
Согласно его теории, реальный мир действует на каждого из нас сообразно с нашей индивидуальностью, являясь для нас комбинацией физических состояний и моральных ценностей. «В самом широком смысле личность человека составляет общая сумма всего того, что он может назвать своим: не только его физические и душевные качества, но также его платье, его дом, его жена, дети, предки и друзья, его репутация и труды, его имение, его лошади, его яхта и капиталы» [3]. Если уничтожить или видоизменить один из элементов в этом синтезе, то, по утверждению У. Джеймса, мы получаем патологическое состояние, которое может проявляться в раздвоении личности, исчезновении чувства жизни, потере духовных идеалов и умиротворенности.
Каждый человек реагирует на вызовы окружающего мира сообразно своему складу, так называемому центру духовной жизни. Если этот центр силен, то процесс замыкания мира на самом себе, то есть формирование чувства идентичности, проходит благополучно, и индивид в состоянии самостоятельно найти свой путь и исправить недостатки на этом пути. В противном случае люди, лишенные сильного духовного центра, становятся людьми массы, средними людьми, лишенными широты горизонтов духовного видения [2, с.182].
Особое место среди предшественников эриксоновской теории идентичности занимает Зигмунд Фрейд. Он понимал идентичность как частный, внутренний мир, эмоциональные силы человека. В развитии идентичности Фрейд выделял два равнозначных процесса:
- биологический, когда организм становится иерархической организацией среди живых органических систем в жизненном цикле;
- социальный, когда организмы систематизируются в группы, которые географически, исторически и культурно определены [8].
Особое внимание австрийский психоаналитик уделил анализу понятия «идентификация». По Фрейду, идентификация - это механизм, посредством которого образуется Суперэго, достигается единство с группой через сопереживание. Что касается идентичности, то механизм ее формирования связан с несколькими свойствами самоподдержания личности, которые Фрейд назвал защитными механизмами: вытеснение (подавление импульса), проекция (бессознательный перенос собственного чувства на другое лицо), вымещение, рационализация (самообман, попытка рационально обосновать абсолютную идею). Посредством этих защитных механизмов индивиду удается сохранить образ Я, который приходится использовать ежечасно, обеспечивается самотождественность.
Последователи З. Фрейда уточняли и расширяли понятия идентичности: общим для всех представителей фрейдистского направления стало сведение идентификации к бессознательным структурам, прямой перенос качеств субъектом; ограничение процесса детским возрастом, отсутствие четкого понимания, а часто отождествление понятий «идентификация» и «идентичность».
Весомый вклад в понимание идентичности внесли последователи З. Фрейда - Карл Густав Юнг и Альфред Адлер. Они выявили невозможность формирования ее у замкнутого индивида и связали ее с социальным окружением - «Umwelt» - как его впоследствии назовет Эриксон. Основным механизмом идентификации Юнг называл индивидуацию - то есть процесс выделения человека из коллектива, осознавания себя как отдельного индивида, достижения «самости». Адлер в качестве механизма идентификации называет стремление к достижению совершенства. К. Хорни постулирует тезис о присущем от природы стремлении человека к самореализации, в неистребимой потребности в развертывании внутренних потенций. Г. Салливен считает, что система самости - защитный механизм личности, которая создает иллюзию личностного существования в условиях утраты человеком его индивидуальности.
Заметим, что в работах Юнга, Адлера, Хорни и Салливена указывается на неразрывную связь внутреннего Я и общества. Но, как и прежде, акцентируется интерес к субъективному индивидуальному опыту как единственно достоверному.
Такой последователь З. Фрейда, как Эрих Фромм, активно обсуждает проблему становления целостной личности, используя термин «идентичность». «Иметь идентичность - быть, а не иметь». «Когда человек предпочитает быть, а не иметь, он не испытывает тревоги и неуверенности, порождаемых страхом потерять то, что имеешь. Если Я - это то, что я есть, а не то, что я имею, никто не в силах угрожать моей безопасности и лишить меня чувства идентичности» [9, с. 117].
Э. Фромм использует термины «идентичность» и «кризис идентичности» и акцентирует важность бытия для другого, а не для себя (как Фрейд, Адлер и Юнг), придает большое значение принадлежности человека всеобщему и отмечает важность этого обстоятельства для идентификации. Так намечается переход от монологического подхода в осмыслении идентичности к диалогическому.
Важным шагом в развитии представлений об идентичности стали бихевиористские теории. Согласно им, идентификация - сознательное или неосознанное копирование атрибутов или характеристик других людей. Основными теориями идентификации в русле бихевиоризма стали защитная, развивающая, теория зависти, теория власти, теория реципрокных ролей, теория подобия.
Положительным вкладом в развитие теории идентификации стало введение когнитивных аспектов в анализе этого процесса, признание его сознательным. В бихевиоризме стали уже учитываться не только биолого-психологические, но и социальные составляющие идентификации. Основным недостатком бихевиористской теории до сих пор является отсутствие анализа общения и развития личности.
И, наконец, в 1950 г. выходит в свет работа Эриха Эриксона «Детство и общество», а также «Молодой человек Лютер», «Идентичность: молодость и кризис». Представить концепцию идентичности, по Эриксону, значит обозреть ее исторически. С тех пор как термин был впервые введен в теорию, он стал необычайно популярен не только в научных, но и обыденных кругах. Термин сразу же приобрел многозначность и употребляется в самых различных ситуациях. Это демонстрирует лишь то, что, несмотря на статичную сущность предмета, который он отражает, сам феномен является объектом исторического становления.
В концепции Эриксона идентичность предстает как социализированная часть Я. Человек приобретает идентичность, исполняя различные роли, предписанные ему обществом, в таком случае идентичность реальна только тогда, когда она подтверждается другими [10, с. 11]. Таким образом, впервые утверждается, что построение идентичности - создание самим человеком модели поведения, которая обладает двумя свойствами: она изменчива в течение человеческой жизни и является достаточно длительной для исполнения на практике. Идентичность нельзя понимать как достижение или результат. Идентичность - это то, что постоянно формируется, изменяется в соответствии с приобретаемым жизненным опытом и влиянием среды.
Структура идентичности представлена как организация трех порядков. Первый порядок -соматический - организм стремится сохранить свою целостность в постоянном взаимодействии с внешним миром. Второй - личностный - интегрирует внешний и внутренний опыты в сознании и поведении. Третий - социальный порядок, совместно поддерживаемый людьми и, в свою очередь, их поддерживающий порядок. Все три порядка взаимно дополняют друг друга. Таким образом, развитие идентичности происходит как взаимодействие трех процессов - биологического, социального и «эго».
Становление идентичности может протекать в трех формах: интроекция - примитивное вживание в образ, например такое состояние обеспечивает ребенку ощущение безопасности; идентификация, которая формируется путем интеракции с уважаемыми и значимыми представителями рода, общества, и формирование идентичности - ансамбль идентификаций, их включение в единое уникальное целое.
Исследованием проблемы идентичности занимались и последователи Э. Эриксона. Так, американский психолог Дж. Марсия выделил четыре типа идентичности: диффузный, зеркальный, отсроченный и зрелый.
Основатель символического интеракционизма Дж. Мид возвращается к понятию «самость», почти не употребляя «идентичность». Самость - это результат взаимодействия общества и личности, взаимосвязь истории и индивидуальной биографии. Представитель Чикагской школы определяет идентичность как способность человека воспринимать свое поведение и жизнь в качестве связанного и единого целого. Мид различает два типа идентичности: осознаваемая - человек сам размышляет о своем поведении, он не автономен, но свободен думать о цели и тактике поведения; неосознаваемая -человек нерефлексируемо принимает нормы поведения, привычки, ритуалы.
Э. Гоффман выделил три типа идентичности: социальная, личная, Я-идентичность. Одним из несомненных достижений Гоффмана является разработка им теории влияния идентичности на окружение, так называемой «политики идентичности». Существуют различные техники, реализующие данную политику: техника избегания, техника компенсации (искажение мнения о себе), техника деидентификации (изменение признаков идентичности). Развивая идею Эриксона о базовом доверии, Гоффман считает, что целью таких техник остается охрана себя в сети коммуникации, помощь в овладении критическими ситуациями. Введение понятия «политика идентичности» очень важно, т.к. позволяет показать разнообразие идентичностей (даже у одного человека), а также континуальность Я (Я остаюсь собой в различных ситуациях) [4].
Отечественная философия и психология также породили ряд теорий идентичности, среди которых наиболее важной для нас представляется концепция Б.Ф. Поршнева.
Итак, идентичность человека - это соответствие его представлениям о самом себе, но как формируются эти представления?
Весомый вклад в описание процесса идентификации внес выдающийся отечественный историк, социолог, психолог и философ Б.Ф. Поршнев. В работе «Социальная психология и история» он анализирует становление понятий, связанных с коллективной психологией, и формирование собственно этой сферы психологии.
Придерживаясь диалогической теории идентификации, Поршнев выделяет две основные категории, позволяющие формироваться идентичности: «Мы» и «Они». «Но как же все-таки в сознание индивида попадает целая общность? Представим себе две первобытные группы - родовые или племенные. Если бы они никогда не встречались друг с другом, каждый индивид в группе “А” и
не ощущал бы, что он принадлежит к какой-то общности. Как они не отличались друг от друга внутри нее, так они не отличали себе подобных от каких-либо иных. Это была лишь объективная общность. Для того чтобы появилось субъективное “мы”, требовалось повстречаться и обособиться с какими-то “они”» [6, с. 110].
Действительно, находясь наедине с собой или в группе людей, чьи модели поведения индивид повторяет вследствие социализирующих процессов, сложно представить себя кем-то, описать себя или свою общность. Очень часто люди оказываются неспособными ответить на вопрос о своей культуре, если они не сталкивались с культурами другими. Только межкультурный диалог может продемонстрировать иные - чуждые - модели поведения, которые позволяют осознать свои. Только когда гость зайдет в твой дом, не сняв обуви, ты поймешь, что разуваться - это часть твоей собственной культурной традиции. Только увидев, как иностранцы с удивлением смотрят на привычные для тебя модели поведения или спрашивают о них, ты осознаешь, что это элемент твоего собственного культурного наследия.
Каким же образом происходит формирование коллективного «Я»? Основополагающее влияние здесь оказывают процессы суггестии и контрсуггестии (послушания и сопротивления внушению). Ребенку с самого рождения внушают правильные, то есть социально одобренные и адаптированные модели поведения, стимулируя его к их выполнению и наказывая за нарушения. Но ни один проект воспитания, ни одна модель еще не была способна, и это невозможно в принципе, создать «правильных», одинаковых людей. Контрсуггестия, проявляющаяся в отказе слушать других, уходе, замыкании в себе, формирует те самые индивидуальные качества, которые отличают нас друг от друга. Так формируется «Я» индивидуальное.
Вопрос о существовании коллективного «Я», то есть «Мы», может быть понят неоднозначно. С одной стороны, «Мы» - это некое всеобщее объединяющее начало, которое генерирует в себе культурные традиции и социально-психические качества коллектива. С другой стороны, у этой теории есть противники, утверждающие, что индивидуальности людей настолько различны и многообразны, что невозможно говорить о некоем коллективном субъекте, каким и является представление о «Мы».
Но все же огромный культурно-исторический опыт, многочисленные исследования в области этнопсихологии показывают, что, несомненно, существует некий обобщенный образ человека, объединяющий в себе качества социокультурной общности, к которой он принадлежит. Большое внимание разработке этой проблематики уделялось в рамках культурной антропологии, в частности в направлении «Культура и личность» (Франц Боас, Рут Бенедикт, Маргарет Мид). Здесь была предложена теория «модальной личности». Модальная личность - это не конкретный человек и не большинство людей. Это абстрактная модель личности, сочетающая в себе наиболее часто встречающиеся у данного народа черты характера. Позднее А. Инкельс и Д. Левинсон предложили новое понятие «мультимодальной» личности, включавшее в себя не одну, а несколько модальных личностей, что характерно для сложных современных культур.
Итак, признавая существование коллективного «Я», «типичных», или модальных личностей, невозможно не задуматься о формировании этих коллективных установок.
Рассматривая этот вопрос, мы погружаемся в область весьма запутанную, и в том, что касается терминов, и в том, что имеет отношение к сущности.
Когда речь идет о коллективной психологии или об этнокультурных установках, мы становимся на очень тонкую грань, разделяющую научный подход и расизм (или нацизм). Занимаясь исследованием национальных культур или пытаясь отследить черты национального характера, важно не попасть в поле действия этнических стереотипов, сохранить объективность, не позволяя увлечь себя ни негативному, ни позитивному образу культуры, складывающемуся на основании анализа конкретного материала. Сфера категорий оценочного характера выводит исследователя за пределы исследуемой им сущности, подключает его субъективные установки, опыт и отношение, что разрушает критерий научности.
Поэтому при анализе вопросов, касающихся национального характера или менталитета, важно воздержаться от навешивания ярлыков, сохранив при этом способность дать объективную оценку исследуемой общности. Вопросы, связанные с менталитетом и национальным характером, требуют уточнения в том, что касается терминологии.
Термин «национальный характер» впервые стали употреблять путешественники, за ними -географы, этнографы для обозначения специфических особенностей поведения и образа жизни народов. При этом разные авторы вкладывали в это понятие разное содержание. Одни подразумевали под национальным характером свойства темперамента, эмоциональных реакций народа, другие акцентировали внимание на социальных установках, ценностных ориентациях, хотя социальная и психологическая природа этих феноменов различна. В связи с тем, что проникновение в сущность национального характера осуществляется, по словам С.Л. Франка, «лишь посредством некой изначальной интуиции», оно имеет «слишком субъективную окраску, чтобы претендовать на полную научную объективность», что неизбежно оборачивается схематизмом [7, с. 472].
На сегодняшний день сложилась устойчивая традиция в терминологии, согласно которой национальный характер - это совокупность наиболее устойчивых для данной национальной общности особенностей эмоционально-чувственного восприятия окружающего мира и форм реакций на него. Выражаясь в эмоциях, чувствах, настроениях, национальный характер проявляется в национальном темпераменте, во многом обусловливая способы эмоционально-чувственного освоения реальности.
Термин «менталитет», введенный представителями историко-психологического и культурантропологического направления - Л. Леви-Брюлем, Л. Февром, Л. Блоком, фиксировал наличие у представителей национально-этнических социокультурных общностей общего «умственного инструментария», своего рода «психологической оснастки», которая позволяет по-своему воспринимать и осознавать окружающий мир и себя. На формирование менталитета влияет ряд факторов, выделенных еще И.Г. Гердером: история народа, тип соседства (дружественное или агрессивное), природно-климатические условия [1]. Сегодня отсутствует общее представление о том, что такое менталитет. Тем не менее это понятие активно используется в современном гуманитарном дискурсе. Зачастую термин «менталитет» используется как синоним сопряженных с ним терминов и понятий - архетип, коллективное бессознательное, национальный характер, социальные установки и др. Несмотря на то что терминология не является устоявшейся, эти понятия часто становятся инструментом анализа социокультурных систем.
Каждый исследователь пытается представить собственное видение смысла этой дифференциации. Нам представляется, что менталитет - это способ восприятия мира и реакции на него, а национальный характер - это совокупность наиболее распространенных у представителей данной культуры психологических черт. Естественно, два этих понятия являются взаимодополняющими - форма восприятия мира обусловливает те качества, которые должны формироваться у индивида, и наоборот.
Что же касается этнической идентичности, то предлагается использовать этот термин как нахождение индивидом сходства, единства со своей этнической группой, принятие ее стереотипов и образцов поведения, культурных традиций и норм.
Нельзя не заметить, что степень идентификации себя со своей этнической группой неодинакова у разных народов. В чем причина этого явления?
Действительно, одни этнические общности практически полностью растворяются в других, теряя свой язык, религию, историю - а это три кита, на которых держится культура. Другие же демонстрируют высочайшую степень национальной идентичности, формируя с раннего детства в ребенке образ «Своих» и «Чужих». В чем причина такого разделения?
Нам представляется, что концепция Б.Ф. Поршнева может стать надежной методологической основой для формирования теории идентификации. Диалогический подход демонстрирует, что образ «Своего» формируется только в присутствии близкого, а желательно угрожающего образа «Чужого». Такая ситуация складывается на территориях, где скученно проживает большое число этносов, в условиях колонизации, либо в эмиграции.
Эмигрантская среда является очень интересным материалом для анализа - люди, покинувшие свою Родину, начинают вдали от нее пытаться ее же воспроизвести. Диаспоры старательно поддерживают национальные или региональные традиции, активно используют родной язык, сохраняют историю, навязчиво позиционируют себя как представителя своего этноса, тем самым осуществляя высокую степень национальной идентификации.
В условиях колонизации повышение степени идентификации является защитным механизмом, механизмом выживания для народа. Что случилось с коренным населением обеих Америк, Северной Африки, в какой-то степени Востока? Культурные образцы метрополий и туземцев вступили в конфликт, и, учитывая то, что для физического выживания коренного населения было необходимо принятие западных норм, автохтонная культура во многих регионах была утрачена.
Колонизация не всегда происходит физически - с высадкой контингента, внедрением чиновников-завоевателей в правящие органы, с дискриминацией местного населения. Колонизация может быть и культурной - и тогда она называется глобализацией или вестернизацией. Здесь никто не заставляет огнем и мечом принимать чуждую веру, никто не преследует патриотов, но в массовое сознание внедряются образцы культуры-метрополии, язык обедняется, обрастая иностранными заимствованиями, история подменяется. Подобный процесс происходит сегодня в России. Религия была разрушена еще в XX в. вследствие гонений на церковь в советский период, современный язык создает огромную коммуникативную пропасть между поколениями, подменяя понятия и делая общение затруднительным, история пестрит фальсификациями. В таких условиях этническая идентификация резко ослабляется, потому что разрушаются основные идентификационные элементы.
Нельзя сказать, что этот процесс характеризует только современность. Начался он намного раньше, еще с реформ Петра I, новый виток был запущен после Отечественной войны 1812 г., когда даже в философском дискурсе возникла проблема самоопределения русской культуры - спор между славянофилами и западниками. Несомненно, Россия не случайно попала в число тех культур, в которых сегодня существует острая проблема национальной идентичности. Большое влияние оказала в этом третья группа факторов, влияющих на степень идентификации.
Непосредственное соседство нескольких этнических групп на достаточно малой территории заставляет каждый этнос обосабливаться, выделять себя, чтобы зафиксировать свои отличия и позиционировать «Свое» в противовес «Чужому». Например, на территории Северного Кавказа проживает несколько десятков этносов, при этом чем ближе соседство, тем «внимательнее» они настроены друг к другу. Причина этого, на наш взгляд, кроется именно в том, что механизм выживания включает в себя резкое противопоставление себя другим. Часто в высказываниях детей дошкольного возраста можно встретить формулы типа: «У нас, чеченцев, так не принято» или «Мы, карачаевцы, так не делаем». То есть в поведенческие модели ребенка с раннего детства внедряются этнокультурные установки, формирующие высокую степень идентификации со своим этносом. Следствием этого становится то, что став взрослыми, индивиды начинают транслировать свои поведенческие и мировоззренческие модели в другие культуры.
Возможно, в такой высокой степени групповой солидарности и национальной идентификации и кроется причина сопротивляемости этих этносов процессам глобализации. К тому же нельзя забывать, что всего 150 лет назад Кавказ подвергся колонизации, и механизмы самовыживания, связанные с усилением идентификационных практик, были запущены особенно интенсивно. Можно провести аналогию с Россией после наполеоновской войны. Движение славянофилов, манифестирующее сохранение культурной самобытности, возникло именно после попытки колонизации России Францией. Взлеты патриотизма приходятся всегда на период войн, экспансии или кризиса.
Современная колонизация не действует явно, скрывается под красивой маской, именно в этом причина ее успешности. Плавно подменяя автохтонные ценности инновационными, она вытесняет основные идентификационные механизмы - языковой, коммуникативный, исторический. Цивилизация совершает еще один мощный виток, и нам остается только ждать, какой окажется наша страна в XXI в.
Литература
1. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977.
2. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993.
3. Джеймс У. Психология личности. Тексты. М., 1982.
4. Заковоротная М.В. Идентичность человека. Социально-философские аспекты. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 1999.
5. Маклюэн М. Галактика Гутенберга. Становление человека печатающего. М.: Академический проект, 2005.
6. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1968.
7. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
8. Фрейд З. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М., 1989.
9. Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990.
10. Эриксон Э. Детство и общество. СПб., 1996.
