CC BY
7■ ■ ■ МЕДИАПОЛИТИКА КАК ИНТЕРПРЕТАЦИЯ Бузин В.Н.
ФГБУ «Центральный научно-исследовательский институт организации и информатизации здравоохранения» Минздрава России, Москва, Российская Федерация.
Аннотация. В статье рассматриваются актуальные вопросы формирования и реализации комплексной и разносторонней медиаполитики, учитывающей различные позиции участников медиарынка. Раскрывается важность становления адекватных времени регуляторных механизмов, которые бы отражали интересы многочисленных социальных групп, а в первую очередь населения, которое должно получать необходимые социальные меры поддержки, декларируемые государством. В статье показано на конкретных примерах, что медиаполитика неразрывно связана с объяснением и интерпретацией не только целей и задач государства в той или иной сфере, но и с освещением текущих событий и состояния дел. Показаны диапазоны и возможности интерпретации получаемых в процессе социологического исследования данных. Обоснована важность допущения со стороны федеральных органов исполнительной власти организации открытых обсуждений, выявляемых социологическими исследованиями проблемных зон на площадках научных журналов, а главное - использование результатов этих исследований для развития той или иной отрасли народного хозяйства именно в интересах населения, а не для продвижения собственных или ведомственных интересов.
Ключевые слова: медиаполитика, коммуникативистика, интерпретация данных, социологическое исследование, здравоохранение.
Для цитирования: Бузин В.Н. Медиаполитика как интерпретация // Коммуникология: электронный научный журнал. 2022. Том 6. № 3. C.8-22.
Сведение об авторе: Бузин Валерий Николаевич, доктор социологических наук, главный научный сотрудник Центрального научно-исследовательского института организации и информатизации здравоохранения Минздрава России, профессор кафедры общественных связей и медиаполитики факультета журналистики ИГСУ РАНХиГС. Адрес: 127254, Россия, Москва, ул. Добролюбова, 11. E-mail: bousine@gmail.com.
Статья поступила в редакцию: 05.07. 2021. Принята к печати: 25.09.2021. Введение
Коммуникативное направление в изучении реальности социального бытия имеет теоретическую основу и практические результаты рассматривается в рамках различных концептуальных подходов и исследовательских парадигм [Шарков, Силкин, 2018].
Одним из важных направлений в коммуникативистике является медиаполитика. В условиях современного общества медиаполитика нацелена на гарантирование и продвижение основных социальных принципов коммуникационной и информационной среды, формулирование и поддержку в публичном пространстве и общественных практиках базовых ценностей, которые свойственны данному государству, его истории, традициям и культуре, корректировку тех процессов в функционировании политической системы, которые противоречат логике существующего в данной стране экономического законодательства, предпринимательским практикам, а также господствующим представлениям о роли СМИ и журналистики в обществе.
На протяжении прошлого века именно в области СМИ сложилось сосуществование законодательного регулирования и саморегулирования, что отличает ее от других областей общественной жизни. Важно и то, что оба типа регулирования имеют свои особенности. Если первый направлен на обеспечение государством демократических свобод - принципов свободы слова и выражения мнения, на защиту индивидуальных и коллективных прав граждан, на корректировку экономической деятельности медиакомпаний, то появление второго блока мер стало результатом деятельности самих СМИ, редакций и журналистов, сформулировавших определенные профессиональные требования -редакционные стандарты, этические кодексы и правила поведения журналистов во время работы в разных условиях [Laittila, 1995].
Со второй половины ХХ в. основными движущими силами по формированию и реализации медиаполитики становились: политики/ законодатели, государственные чиновники, регуляторные институты, сами медиаорганизации, общество в целом, в особенности наиболее активные группы и объединения гражданского общества. При этом исследователи отмечают, что у всех действующих лиц имеются собственные интересы во взаимоотношениях со СМИ, и потому результат - то есть конкретная медиаполитика - всегда отражает баланс общественных сил в конкретный временной отрезок [Hutchinson, 1999]. Сегодня особое внимание трансформациям медиаполитики призывают уделить многие исследователи. Так, Д. Фридмен [Freedman, 2014)] подчеркивает, что во времена значительных изменений в СМИ новые акторы, технологии и парадигмы создают новые конфликты в процессе формирования медиаполитики, противопоставляя национальный и наднациональный уровни, общественные и коммерческие интересы, централизованные и рассредоточенные сети принятия решений, тайные и открытые формы публичной политики, отдельные и конвергентные секторы медиа. Более того, Д. Фридмен отмечает «расширение и размах» медиаполитики, на которую оказывают влияние все большее число сил, стейкхолдеров: к традиционным законодателям, государственным служащим и ключевым
лидерам бизнеса добавляются представители наднациональных процессов и институтов (Европейский союз, ВТО), а также неограниченный круг религиозных, потребительских, добровольческих групп и активистов (Freedman, 2006).
Попытки конкретизировать понятие медиаполитики как деятельности публичной власти по упорядочению национального медиапространства и дать более или менее четкие формулировки для описания медиаполитики были сделаны в работах Н.Б. Кирилловой [Кириллова, 2015], которая определяет медиаполитику как интегрирующую систему, объединяющую в единое целое социокультурное пространство государства, медиасферу, рыночные механизмы и творческий потенциал каждой конкретной личности и направленную на совершенствование деятельности в социально-культурной сфере. При этом автор считает ее системой государственного управления медиасферой, устанавливающей задачи, формы, содержание этой деятельности в контексте идеологии, права, экономики. В целом, отечественные авторы, развивая, расширяя и уточняя представления о медиаполитике, остаются верны традиционному подходу, признающему доминирующую и определяющую роль государственных институтов в ее формировании и что самым активным участником медиаполитики в России остается государство. С учетом этого, возможно, уже пора говорить о необходимости появления в нашей стране комплексной и разносторонней медиаполитики, учитывающей различные позиции участников медиарынка, о важности становления адекватных времени регуляторных механизмов, которые бы отражали «множественные потоки» и интересы многочисленных стейкхолдеров, о достижении общественного согласия. Поэтому именно государственная медиаполитика в различных областях может это согласие либо формировать, либо разрушать.
Медиаполитика неразрывно связана с объяснением и интерпретацией не только целей и задач государства в той или иной сфере, но и с интерпретацией и освещением текущих событий и текущего состояния дел. Посмотрим на конкретных примерах диапазоны и возможности интерпретации получаемых в процессе социологического исследования данных.
Факт один, интерпретации различны
Для примера возьмем исследования отношение населения к российскому здравоохранению. Данное исследование проводилось в сентябре и октябре 2021 года методом личных полуформализованные интервью по месту жительства (квартирный опрос) по разработанной анкете с объемом выборки 1600 чел. Ошибка выборки на уровне значимости р<0,5 составила ± 3%и выборка планировалась на основе данных Росстата по численности населения Российской Федерации по
муниципальным образованиям на 1 января 2019 г. и по полу и возрасту на 1 января 20191 г.
Давайте попробуем интерпретировать некоторые из полученных данных (рис 1).
2021 3,1 14,6
47,3
19,5
14,0 1,5
2020 2,1 13,8
50,8
[ЗНАЧЕНИЕ] 9,7 1,9
2016 2,2
39,4
35,4
10,8 12,3
2015 1,5
36,5
42,5
12,5 7,1
Очень хорошо
Скорее хорошо
I Удовлетворительно
Скорее плохо
Очень плохо
Затрудняюсь ответить
Рис. 1. «В целом, как вы оцениваете положение дел в сфере здравоохранения в нашей стране на сегодняшний день?», % от всех опрошенных.
Результаты исследований 2015-2016 гг. показывают слабый рост позитивного отношения респондентов к системе здравоохранения, с 38% до 41,6%. В последующих исследованиях было принято решение дать возможность респондентам давать нейтрально-положительную степень оценки «удовлетворительно». Это привело к резкому уменьшению количества респондентов, затруднившихся, а по сути, отказавшихся отвечать на этот вопрос. Одновременно при интерпретации результатов появилась возможность публично заявлять о том, что уровень удовлетворенности системой медицинской помощи в стране резко вырос -до 65%. Одновременно такой подход позволил «технически» снизить уровень отрицательных оценок с 55% до 33,5%. Политически такая интерпретация вполне обоснованно позволяет говорить об успешности проводимых реформ здравоохранения. Но, с другой стороны, более внимательный взгляд на рис.1 позволяет сравнить эти данные по
I Источник: Федеральная служба государственной статистики. Численность населения Российской Федерации по муниципальным образованиям. https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13282.
соотношению только позитивных и только негативных оценок. И этот подход к интерпретации даже визуально позволяет увидеть превалирование негативных оценок. И если в 2015 году соотношение позитивных и негативных оценок составляло 0,69, то 2021 году это соотношение увеличилось в пользу негативных до 0,53.
Посмотрим на еще один информативный показатель - насколько далеко от респондентов находится амбулаторная медицинская организация, куда приходится обращаться с любым заболеванием в первую очередь.
2021 53,9 31,5 14,5
-
2020 59,4 29,9 10,7
-
2015 55,6 32,8 11,6
i i i i
0% 20% 40% 60% 80% 100%
■ В пешей доступности ■ Менее 30 минут на транспорте
Более 30 минут на транспорте
Рис. 2. Ответ на вопрос: «Как далеко от Вашего дома находится поликлиника, в которую Вы обращались последний раз в течение минувших 6 месяцев?», % от тех, кто посещал поликлинику
Практически у каждого второго опрошенного медицинское учреждение амбулаторного типа находится в пешей доступности: 53,9% респондентов могут не использовать транспорт для того, чтобы добраться до поликлиники, в которую они обращались за последние полгода. И эти цифры выглядят достаточно привлекательно для отчетов о достижениях. Но продолжим смотреть на эти цифры более внимательно и сравнивать их с данными Росстата и его региональных подразделений.
Чаще всего не приходилось использовать транспорт для того, чтобы добраться для поликлиники, при последнем её посещении 68,7% жителям столиц Москвы, Санкт-Петербурга, как показывает исследование. Но немногим более 30% населения этих городов всё же нужно добираться на
транспорте до пунктов оказания медицинской помощи. Население этих
1 2
городов составляет примерно 12,6 и 5,4 млн чел соответственно, а процент людей, старше трудоспособного возраста составляет в 25% в Москве и 23,7% в Санкт Петербурге. Несложный подсчет показывает, что более 4,4 млн человек старше трудоспособного возраста в этих городах
1 Источник: Москва в 2010-2018 гг.: Краткий статистический справочник/ Мосгорстат М., 2019. 83 с.
2 Источник: Возрастно-половой состав населения Санкт-Петербурга на 1 января 2020 года. Статистический бюллетень. Петростат. https://petrostat.gks.ru
испытывают трудности при необходимости обращения в амбулаторную медицинскую организацию, до нее пешком не добраться.
Более 30 минут на транспорте тратил на дорогу до поликлиники каждый четвертый житель малого города, ПГТ или села (23,6% и 24,4% соответственно).
Данные исследования показывают, что если в 2015 году 11,6% взрослого населения Российской федерации было вынуждено добираться до пунктов оказания медицинской помощи, то к 2021 году их количество возросло до 14,5%. По сельскому населению этот процент составил 24,4% от всего сельского населения - то есть более 9 млн. человек.
Такая ситуация, по нашему мнению, сложилась и из-за массового закрытия амбулаторных поликлинических организаций в стране: с 2005 по 2009 год их число сократилось на 6,5 тыс., с 21,8 до 15,3 тыс., то есть пости на четверть. Число амбулаторных поликлинических организаций в
1 9
сельской местности сократилось с 7495 в 2005 году до 4891 с 2018 году , но выросло до 5168 в 2020 г., а число ФАПов (фельдшерско-акушерских пунктов) сократилось с 43,1 тыс. в 2005 году до 33,6 тыс. в 2018 году и продолжает оставаться на том же уровне, основное сокращение их пришлось на период с 2005 по 2010 годы.
При анализе и интерпретации этих данных не следует забывать, что достижение численности ФАПов и амбулаторно-поликлинических организаций в сельской местности уровня 2005 года может быть нецелесообразным, поскольку население и число сельских населенных пунктов сокращается в связи с естественной убылью населения и миграции. жителей села в города, а также увеличивается количество сел и деревень без населения и с населением до 10 человек. Поэтому оценка уровня доступности медицинской организации, требующей более, чем получасовой поездки на транспорте, более характеризует недоступность, чем доступность медицинской организации амбулаторного типа.
Следующая важная характеристика правильной, с нашей точки зрения и с точки зрения населения организации оказания медицинской помощи в амбулаторных поликлинических организациях это наличие всех необходимых специалистов.
1 Источник: https://www.gks.ru/free_doc/doc_2017/zdrav17.pdf
2 Источник: Здравоохранение России 2021. Статистический сборник. https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/Zdravoohran-2021 .pdf
2021 62,9 33,6 3,5
2020 74,2 23,9 1,9
2015 78,9 16,8 4,4
Были все необходимые специалисты узкого профиля
■ Некоторых необходимых специалистов не было, прием проводился вне медицинской организации, направляли в другую
Рис. 3. Распределение ответов на вопрос: «В поликлинике, которой Вы пользовались чаще всего за последние полгода, были все необходимые Вам специалисты узкого профиля или Вас направляли в другие медицинские учреждения?», в % от тех, кто посещал узкого специалиста за последние полгода.
Приведенные на рис. 3 данные чаще всего интерпретируются в позитивном ключе: более 60% населения обеспечены консультациями специалистов узкого профиля по месту прикрепления, остальные получили необходимые консультации в других медицинских организациях.
Для второго возможного варианта интерпретации проведем опять наши нехитрые приблизительные расчеты. 33,6% прикрепленного населения, не найдя у себя в поликлинике нужного специалиста вынуждены обращаться в другие медицинские организации, которые располагаются либо дальше от места жительства, либо являются платными - это примерно 40 миллионов человек, из них, согласно общему распределению населения по возрастам более 25% - старше трудоспособного возраста, а это примерно 10 млн человек, которым уже трудно перемещаться на дальние расстояния и пенсии на уровне прожиточного минимума не позволяют пользоваться платными медицинскими услугами. Опять мы приходим к наименее защищенной группе населения, для который медицинская помощь становится все более недоступной.
Также может показаться позитивным (рис.4), что наибольшее число участников исследования смогли получить консультацию врача-терапевта в день записи на прием (38,0%). У каждого пятого респондента с момента записи/получения талона до приема у терапевта прошло 2-3 дня (19,1).
В тот же день
38,0
В течение 2-3 дней
19,1
В течение 4-7 дней
15,6
На следующий день
15,1
Более недели
11,1
Затрудняюсь ответить 1,1
Рис. 4. Распределение ответов на вопрос: «Вспомните, пожалуйста, сколько времени прошло с момента записи на прием / получения талона до приема у терапевта?», в % от тех, кто посещал терапевта за последние полгода.
Напомним, что Постановлением Правительства РФ от 07 декабря 2019 года № 1610 «О Программе государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи на 2020 год и на плановый период 2021 и 2022 годов» установлены предельные сроки ожидания медицинской помощи, и несоблюдение их медицинской организацией является грубым нарушением. Сроки ожидания приема врачами-терапевтами участковыми, врачами общей практики (семейными врачами), врачами-педиатрами участковыми не должны превышать 24 часов с момента обращения пациента в медицинскую организацию. Таким образов в регламентные сроки помощь смогли получить лишь 53% опрошенных. Консультацию непосредственно в день обращения жители сел получали чаще, чем жители более крупных населенных пунктов. Каждый второй житель села (52%) отмечает, что смог попасть на прием к терапевту в день записи, в то время как каждый четвертый респондент, проживающий в Москве или Санкт-Петербурге ожидал приема от 4 до 7 дней.
Посмотрим на то количество пациентов, которые были вынуждены ожидать и добиваться приема терапевта свыше 4 дней и более недели. Таких набралось в нашем исследовании 26,7% опрошенных. С учетом того, что взрослое население Российской Федерации составляет порядка 116,4 млн человек1, то своевременно не смогли получить медицинскую помощь врача-участкового терапевта более 31 млн человек. Много это или мало? Сравним эту цифру с населением некоторых стран. Это больше, чем население целого континента Австралии (25,8 млн. чел) вместе с Новой Зеландией (5 млн. чел).
1 Источник: https://gks.ru/bgd/regl/b20_111/Main.htm
15
Перспективы цифровизации
Развитие цифровых технологий и расширение покрытия территории страны интернетом привносит много полезного в нашу повседневную жизнь, в том числе и в способы записи населения на прием к врачу (рис 6).
В 2021 году наиболее доступным способом записи к врачу в большинстве медицинских учреждений является обращение в регистратуру (см. рисунок 5). Почти каждый второй опрошенный отмечает, что при необходимости мог записаться через регистратуру лично (51,5%) или по телефону (43,
51,5
41,0
В регистратуре лично
По телефону в регистратуру
Через Интернет (госуслуги, личный кабинет)
Во время приема у лечащего врача
Звонок в единый колл-центр
Другое
■ 2,9 3,0
Доступные способы записи
I Использованный способ записи
Рис. 5. Распределение ответов на вопросы: «Какие способы записи к врачу были доступны при последнем обращении в поликлинику? Какими из доступных способов записи на прием к врачу Вы воспользовались при последнем обращении в поликлинику?», % от тех, кто посещал поликлинику.
Данные показывают, что практически треть населения имеет возможность записи через интернет, но лишь каждый пятый ими пользуется. Посмотрим, есть ли пределы роста числа записей к врачу с использованием интернета (рис. 6).
В регистратуре лично
По телефону в регистратуру
Через Интернет (госуслуги, личный кабинет)
5,4
Во время приема у лечащего 6,6
врача 3,7
5,7
Звонок в единый колл-центр
Другое
2021 2020 2016 2015
Рис. 6. Распределение ответов на вопросы: «Какими из доступных способов записи на прием к врачу Вы воспользовались при последнем обращении в поликлинику?», в % от тех, кто посещал поликлинику
С 2015 г. по 2021 г. использование интернета при записи в медицинское учреждение выросло примерно на 10%, на те же 10% снизилась нагрузка на регистратуры в поликлиниках. Но динамика прироста использования цифровизации остановилась на 17%, в то время как возможности ее использования в целом для населения были значительно шире - 29% (рис. 6), но в возрастной группе старше 60 лет этот процент доступности не превысил 16%.
Попробуем рассмотреть эту проблемы привлекая смежные данные Росстата.
Покрытие интернетом территории России все еще остается крайне неравномерным (рис. 7).
Рис. 7. Домашние хозяйства, имеющие доступ к интернету в субъектах Российской федерации, в % от общего числа домохозяйств1.
К тому же население по различным причинам, особенно в старших возрастных группах не использует обращения посредством интернета для получения государственных и муниципальных услуг (табл. 1).
Таблица 1. Население, использующее интернет для получения государственных и муниципальных услуг2
1 Источник: Информационное общество в Российской Федерации. 2020. Статистический сборник. М.: Федеральная служба государственной статистики; https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/lqv3T0Rk/info-ob2020.pdf
2 Источник: Информационное общество в Российской Федерации. 2020. Статистический сборник. М.: Федеральная служба государственной статистики; https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/lqv3T0Rk/info-ob2020.pdf
Как видим из рис.8 лишь не более четверти населения в старших возрастных группах может использовать достижения цифровизации при обращении в медицинские учреждения.
В целом результаты исследования показали, что большинство респондентов удовлетворено качеством и доступностью медицинской помощи, которая была им оказана в последние 6 месяцев. Так, 75,1% опрошенных удовлетворены качеством полученной медицинской помощи, из них 45,2% - скорее удовлетворены, а 29,9% респондентов придерживаются крайне положительной оценки качества медицинских услуг, полученных в последние полгода.
Оценки респондентов доступности медицинской помощи имеют схожее распределение: 71,7% респондентов удовлетворены доступностью оказанных медицинских услуг, из них 42,0% опрошенных скорее удовлетворены данным параметром, а 29,7% участников исследования полностью удовлетворены доступностью медицинской помощи, оказанной им в последние 6 месяцев
2021 год
Доступность 71,7 25,5 2,8
Качество 75,1 22,1 2,9 2020 год
Доступность 78,1 20,1 1,7
Качество 81,8 16,9 1,5
■ Удовлетворены ■ Не удовлетворены ■ Затрудняюсь ответить
Рис. 8. Распределение ответов на вопрос: «В целом насколько Вы удовлетворены качеством полученной в последние 6 месяцев медицинской помощью? В целом насколько Вы удовлетворены доступностью, полученной в последние 6 месяцев медицинской помощью?», в % от всех опрошенных. Результаты опросов 2020 и 2021 года.
Как видно из рис. 8, наблюдается тенденция к снижению оценки доступности и качества за последние два года. И это снижение статистически значимо.
Выводы
Систему здравоохранения Российской Федерации, как показывает опрос населения и варианты приведенных нами интерпретаций можно оценивать неоднозначно. Как правило, интерпретация в официальных публикациях носит более позитивный характер, что может объясняться
положением автора интерпретации в ведомственной социальной иерархии. Позитивные трактовки и «не замечание» проблемных зон и негативных тенденций более свойственно авторам, занимающим определенные позиции в чиновничьей иерархии на только в здравоохранении. Эта тенденция, на наш взгляд, имеет место быть и характерна для всех отраслей власти. Ведь задача чиновника любого уровня показать вышестоящему руководителю свою пользу, успешность и значимость. Иначе «пряников» за свою деятельность на занимаемом посту можно и не получить. Отсюда вытекает, что все исследования, проводимые за бюджетные средства, а точнее за деньги налогоплательщиков и в их интересах, должны публиковаться на сайтах федеральных органов исполнительной власти в полном объеме, начиная с регулярных исследований общественного мнения Федеральной службы охраны заканчивая исследованиями региональных органов исполнительной власти. Не помешало бы создание независимого центра социологических исследований, финансирование которого не зависело бы от текущих интересов того или иного органа или представителя исполнительной власти, или отраслевых аналогичных центров.
Пониманию важности этой задачи, на наш взгляд, мешает не только зависимость интерпретации результатов опросов от стремления конкретного чиновника обеспечить себе беспроблемное существование, но массовая потеря способности устанавливать логическую связь между событиями, связанную с разрушением научной картины мира в массовом сознании. Это вызывает и девальвирование понятия эксперта - теперь им может быть не только человек с большим опытом работы в конкретной специальности и пользующийся признанием ведущих специалистов и ученых в данной области, а любая популярная личность, даже с неполным среднем образованием, с парой тысяч таких же малограмотных последователей, которых объединяет нежелание работать и учиться, но очень активных в социальных сетях.
Нам представляется важным допущение со стороны федеральных органов исполнительной власти организация открытых обсуждений выявляемых социологическими исследованиями проблемных зон на площадках научных журналов, а, главное использовать результаты этих исследований для развития той или иной отрасли народного хозяйства именно в интересах населения, а не для продвижения собственных или ведомственных интересов.
Источники
Кириллова Н.Б. (2015). Медиаполитика государства в условиях социокультурной модернизации: учеб. пособие. Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та.
Назарова Е.А. (2017). К истокам теории и практики социальной коммуникации в различных сферах современного общества // Коммуникология. Том 5. № 4. С. 159-166.
20
Шарков Ф.И., Назарова Е.А., Жуков А.В. (2020). Цифровая грамотность населения и сетевые коммуникации: социологическое измерение // Коммуникология. Том 8. № 3. С.52-62.
Шарков Ф.И., Силкин В.В. / под общ. ред. Шаркова Ф.И. (2018). Теория и практика массовой информации как фундаментальное направление коммуникологии. М.: ИТК «Дашков и Ко». 304 с.
Рюмшин С.А. (2018). Мировоззренческие аспекты медиации в рекламных и pr коммуникациях // Коммуникология: электронный научный журнал. Т. 3. № 1. С. 24-31.
Силкин В.В. (2017). Информационно-коммуникативные управленческие процессы в политическом пространстве общества // Коммуникология. Том 5. № 6. С.15-30.
Laitila T. (1995). Journalistic Codes of Ethics in Europe. European Journal of Communication 10 (4), pp 527-544.
Freedman D. (2006). Dynamics of Power in Contemporary Media Policy-making. Media, Culture & Society 28 (6): 907-923. DOI: 10.1177/0163443706068923.
Friedman D. (2014). The Machinery of Freedom: Guide to a Radical Capitalism, NY. Hutchinson D. (1999). Media Policy: An Introduction. Oxford: Blackwell Publishers.
MEDIA POLICY AS AN INTERPRETATION Buzin V.N.
Federal State Budgetary Institution «Central Research Institute of Organization and Informatization of Healthcare» of the Ministry of Health of the Russian Federation.
Abstract. The article deals with topical issues of the formation and implementation of a comprehensive and versatile media policy, taking into account the different positions of the participants of the media market, the importance of establishing adequate regulatory mechanisms that would reflect the interests of numerous social groups, and primarily the population, which should receive the necessary social support measures declared by the state. The article shows by concrete examples that media policy is inextricably linked with the explanation and interpretation of №t only the goals and objectives of the state in a particular area, but also with the interpretation and coverage of current events and the current state of affairs. The ranges and possibilities of interpretation of the data obtained in the process of sociological research are shown. It is proved that it is an important assumption on the part of federal executive authorities to organize open discussions of problem areas identified by sociological research on the sites of scientific journals, and, most importantly, to use the results of these studies for the development of a particular branch of the national eco№my in the interests of the population, and №t to promote their own or departmental interests.
Keywords: media policy; communication studies; data interpretation; sociological research; healthcare.
For citation: Buzin V.N. Media policy as an interpretation//Communicology: electronic scientific journal. 2022. Vol. 6. № 3, pp. 8-22.
Inf. about the authors: Buzin Valery Nikolarvich, Doctor of Sociological Sciences,
Professor, Chief Researcher of the Central Research Institute of Organization and
Informatization of Healthcare of the Ministry of Health of the Russian Federation;
lecturer of Public Relations and Media Policy of the Faculty of Journalism of IGSU
RANEPA. Address: 11 Dobrolubova str., Moscow, 127254, Russia. E-mail:
bousine@gmail.ru
Received: 19.07.2021. Accepted: 28.09.2021. References
Freedman D. (2006). Dynamics of Power in Contemporary Media Policy-making. Media, Culture & Society 28 (6): 907-923. DOI: 10.1177/0163443706068923.
Friedman D. (2014) The Machinery of Freedom: Guide to a Radical Capitalism, NY.
Hutchinson D. (1999). Media Policy: An Introduction. Oxford: Blackwell Publishers.
Kirillova N. B. Media policy of the state in the context of socio-cultural modernization: studies. stipend. Yekaterinburg: Uralsk Univ. Publishing House. (In Rus).
Laitila T. (1995). Journalistic Codes of Ethics in Europe. European Journal of Communication 10 (4): 527-544.
Nazarova E.A. (2017). The meaning of provocation in mass media: expert opinion. In: Provocation: expert dimension. M. (In Rus.).
Ryumshin S.A. Ideological aspects of mediation in advertising and PR communications // Communicology: electronic scientific journal. 2018. Vol. 3. № 1, pp. 2431. (In Rus.).
Sharkov F.I., Nazarova E.A., Zhukov A.V. (2020). Digital literacy of the population and network communications: a sociological dimension. In: Communicology. Vol. 8.№ 3. pp.52-62. (In Rus.).
Sharkov F.I., Silkin V.V. / Under the general ed. Sharkova F.I. (2018). Theory and practice of mass information as a fundamental direction of communication. M.: ITK «Dashkov and Co», 304 p. (In Rus.).
Silkin V.V. (2017). Information and communication management processes in the political space of society // Communicology. Vol. 5. № 6, pp.15-30. (In Rus.).
■ ■ ■ НАСТУПЛЕНИЕ ЭРЫ МЕДИАКОММУНИКАЦИЙ: УНАСЛЕДОВАНИЕ ПРАВА ЧЕТВЕРТОЙ ВЛАСТИ ЦИФРОВОЙ МЕДИАСФЕРОЙ
Силкин В.В., Шарков Ф.И.
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Москва, Российская Федерация.
Аннотация. Сегодня цифровом медиапространстве располагаются одновременно классические СМИ (в виде копий); новые СМИ, сформированные на цифровом носителе; множество сайтов, на которых размещается информация без необходимости учета требований к СМИ (регистрация и периодичность).
22
