CC BY
36
Вестник Томского государственного университета. Филология. 2023. № 82. С. 321-338 Tomsk State University Journal of Philology. 2023. 82. рр. 321-338
ЖУРНАЛИСТИКА
Научная статья УДК 316.48
аог 10.17223/19986645/82/15
Медиа и социальные конфликты: теоретико-методологические вызовы междисциплинарного подхода
Елена Леонидовна Вартанова1, Андрей Владимирович Вырковский2
12Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, Москва, Россия
1 evarta@mail.ru 2 a.v.vyrkovsky@gmail.com
Аннотация. Современный корпус научной литературы, посвященной репрезентации социальных конфликтов в медиа, страдает от ограниченности методического арсенала. В данной статье ставится вопрос о необходимости перенесения исследовательского фокуса с медиатекстов на аудиторию. Авторы предлагают активизировать изучение процессов принятия решений аудиторией, а также ввести в полноценный научный оборот концепты памяти и травмы. Для этого медиаисследователям необходимо адаптировать методики, применяемые в психологии, антропологии, этнографии, фольклористике, экономике.
Ключевые слова: медиа, конфликты, репрезентация, общество, журналистика, объект, память, травма, человек
Благодарности: Исследование выполнено за счет средств гранта Российского научного фонда (проект № 22-18-00225).
Для цитирования: Вартанова Е.Л., Вырковский А.В. Медиа и социальные конфликты: теоретико-методологические вызовы междисциплинарного подхода // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2023. № 82. С. 321-338. аог 10.17223/19986645/82/15
Original article
doi: 10.17223/19986645/82/15
Media and social conflicts: Theoretical and methodological challenges of an interdisciplinary approach
Elena L. Vartanova1, Andrey V. Vyrkovskiy2
12 Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russian Federation 1 evarta@mail.ru 2 a.v. vyrkovsky@gmail. com
Abstract. Currently, the study of social conflicts in the media environment is becoming increasingly relevant: large-scale mediatization has significantly changed the
© Вартанова Е.Л., Вырковский А.В., 2023
course and consequences of any kind of social processes, including those with conflict potential. However, as the critical analysis of the relevant scientific discourse carried out in this article shows, there are many gaps in the existing body of literature, the appearance of which is caused by both objective and subjective reasons. The insufficient level of scientific development of social conflicts in the media is associated both with the imperfection of the methodological tools and with the historically established traditions of the scientific field. The extreme heterogeneity of the "field" of this kind of research is obvious, due primarily to the phenomenological complexity of the object -social conflicts unfolding in the media environment. On the one hand, the interpretation of any kind of data on the representation of conflicts in the mass media is possible and often takes place within the framework of the institutional-normative approach. On the other hand, scientists often implement approaches that only record the influence of the media on unfolding conflicts. In this article, as part of the study of representations of social conflicts in the media, the question is raised about the need to shift the focus of research attention from media texts to the figure of a person - both as a recipient of numerous conflict messages and as a participant in any conflict media discourse, which, thanks to digital technologies, itself turns into a separate subject of media communication. In particular, it seems very fruitful to intensify research into the causes of the audience's behavior - their making decisions that contribute to the escalation of the conflict or its relief. A separate important scientific direction is the development of memory issues at the level of personal and, further, group experience associated with certain conflict contexts, most often represented in the media. These studies can get a legitimate epistemological perspective, which is to study the trauma of participants in a mediated conflict and/or audiences/communities receiving such information through traditional or new media. The application of interdisciplinary approaches can open up original promising directions for further research. Modern media research discourse, which traditionally exists within the framework of content-analytical methods and is focused on the study of media texts, should be supplemented by attracting the methodological achievements of modern psychology, economics, anthropology, ethnography, which will significantly enrich the research process aimed at mastering the essence of social conflicts in the media and understanding the impact of media representations of the conflict on the audience and on the modern person as a whole.
Keywords: media, conflict, representation, society, journalism, object, memory, trauma, human
Acknowledgments: The study was supported by the Russian Science Foundation, Project No. 22-18-00225.
For citation: Vartanova, E.L. & Vyrkovskiy, A.V. (2023) Media and social conflicts: Theoretical and methodological challenges of an interdisciplinary approach. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya - Tomsk State University Journal of Philology. 82. рр. 321-338. (In Russian). doi: 10.17223/19986645/82/15
Введение
Медиатизация всех сфер общественных отношений, ставшая возможной в результате масштабной цифровизации [1], привела к переосмыслению сущности многих социальных процессов, протекающих уже не только в реальном мире, но и в онлайновой среде. При этом, как показывает ряд исследований, многие социальные феномены в цифровом контексте реализуются совершенно иначе, чем в реальной жизни, приобретая новые онто-
логические черты и реализуя новый modus operandi [2]. Вышесказанное относится и к одной из самых интересных, важных и, как будет показано далее, все еще недостаточно исследованной в отечественном академическом дискурсе области общественных отношений: к социальным конфликтам. Последние репрезентируются сегодня не только индустриально организованными вокруг журналистских редакций медиакомпаниями, но и бурно развивающимися медиакоммуникационными средами - Интернетом и социальными медиа, в которых наряду с профессиональными создателями текстов активно действуют и непрофессионалы, в том числе представители активной аудитории [3]. Как отмечает Т. Зелицофф, социальные медиа снижают стоимость коммуникации, увеличивают скорость и качество распространения информации, обеспечивают участников процессов массовой коммуникации, в рамках которых происходит освещение социального конфликта, новыми данными, которые не только становятся важным ресурсом, но и коренным образом изменяют суть доступной участникам (конфликта) информации, тем самым влияя на сам конфликт [4].
Несмотря на богатую историю изучения и солидный корпус научной литературы, созданный в «конфликтологических» рамках [5], специфика данной области дает основание говорить о существенных эпистемологических перспективах, связанных с научным освоением этого феномена и его бытования в цифровой среде [6].
Помимо сугубо внутренних предпосылок для активизации изучения конфликтов в медиа и, прежде всего, в онлайн-среде, существуют и внешние: в современном мире количество возникающих разнотипных конфликтов (политические / геополитические, военные, экологические, этнические, корпоративные, информационно-психологические, локальные и т.п.) достаточно велико, и каждый из них имеет свое медийное «измерение», которое по-своему влияет на эскалацию или разрешение конфликта [7-9]. К примеру, давно и с разных сторон изучающийся конфликт на Украине [10, 11] сейчас перешел в новую стадию, которая, безусловно, на новом этапе, аккумулируя прежние особенности, приобретает иной формат отражения в цифровой онлайн-среде, вызывая соответствующий интерес у исследователей.
Еще одним фактором, актуализирующим конфликтую тематику в контексте медиа, является развитие новых технологий, которые предоставляют новые возможности для производства и распространения контента и меняют, таким образом, роль и функции как традиционных и новых медиа в конфликтных ситуациях, так и природу и формы воздействия аудитории на процессы коммуникации, распространения и даже производства содержания [6, 7].
С теоретической и методологической точек зрения все это дает основание говорить о перспективах данного направлении в качестве объекта комплексного исследования.
Теория и литература: критический взгляд
Изучение взаимодействия конфликта и массмедиа, конфликтологического дискурса медиа имеет богатую историю как в зарубежной, так и в отечественной теории журналистики и медиа. Важность этой исследовательской области определяется текущей информационной повесткой СМИ, изобилующей сообщениями о социальных конфликтах в области внутренней и внешней политики, межэтнических и межрелигиозных отношений, неравного положения в обществе уязвимых социальных групп [12, 13]. К настоящему моменту уже сформирован целый корпус метаисследований соответствующей тематики, которые суммируют научные достижения предыдущих лет [6, 14, 15].
Многие ученые указывают на крайнюю неоднородность поля исследований такого рода, которая обусловлена, прежде всего, феноменологической сложностью объекта - социальных конфликтов, разворачивающихся в медиасреде. С одной стороны, интерпретация любого рода данных о репрезентации конфликтов в массмедиа возможна и часто происходит в рамках институционально-нормативного подхода, шире - в парадигме эмпи-рико-функционализма [14, 16, 17], который предполагает наличие у мас-смедиа социальной функции, реализуемой в коммуникативном действии [18], причем в случае конфликта она направлена на его конструктивную модерацию, на его регулирование и разрешение. Здесь важным концептуальным подходом выступают выявление и анализ функций (или дисфункций) в деятельности профессиональных СМИ, выполняемых при репрезентации конфликта в целях общественного интереса [12].
На другом исследовательском полюсе - подходы, которые лишь фиксируют влияние медиа (или его отсутствие) на разворачивающиеся конфликты, основываясь на сугубо онтологическом базисе: коль скоро медийная среда существует, необходимо изучать ее воздействие на социальные процессы, в том числе и несущие в себе конфликтогенный потенциал [19, 20]. На этом полюсе, который отчасти пересекается с ненормативной критической (политэкономической) парадигмой [17. С. 8-9], мы сталкиваемся с более широкой областью академических подходов к медиаэффектам (ме-диавоздействиям), сфокусированным на эффектах конфликтогенной или конфликторепрезентирующей массовой коммуникации. Некоторые исследователи идут дальше простой фиксации наличия или отсутствия таких эффектов, пытаясь дать им определенную характеристику. По мнению некоторых авторов, эффекты распространения медиатекстов могут носить и позитивный и негативный характер, они будут зависеть от того, как происходит транслирование информации в сообщении, на какие элементы журналистского материала авторы ставят акценты, к каким интерпретациям конфликта подводят [21].
Между этими базовыми концептуально-методологическими парадигмами находится множество подходов, интерпретаций и теорий, которые так или иначе рассматривают особенности репрезентаций конфликтов в
медиа в качестве ключевого исследовательского объекта (освещение, анализ, репрезентация, информационная повестка и т.д.), а также концентрируется на природе «жизненного цикла» конфликтов в ее взаимосвязи с медиа (субъектность, параметры взаимодействия, потенциал регулирования и разрешения, роли, коммуникативные технологии, ценности и т.д.).
Представляется, что именно в такой широте исследовательского поля кроется и самая главная методологическая сложность в изучении конфликтов и медиа. Большая часть исследователей данной тематики указывают на отсутствие комплексного подхода и большое количество лакун при изучении роли и значения медиа в контексте социального конфликта. «В системе научных умозаключений есть серьезные пробелы, и большинство материалов находится в «серой зоне» или в нормативных документах», - пишут Э. Шумейкер и Н. Стремлау [6]. Примерно то же фиксирует К. Рюбен [15].
Многочисленные исследователи, которые де-факто изучают именно социальные конфликты в контексте медиа, трактуют их в рамках предпочитаемых ими парадигм, выбирая соответствующие тезаурус и методологическую базу. Очевидно, ярким примером такого рода является корпус ме-диаисследований в рамках mobilization studies, которые сконцентрированы на роли массмедиа (в последнее время чаще всего онлайновых) в организации и стимулировании протестных массовых действий [22, 23]. В мировом академическом дискурсе также, например, сформированы обширные корпусы литературы по minority studies, ethnic studies, gender studies и даже digital divide research [24], которые, не будучи как таковые частью конфликтологического дискурса, де-факто рассматривают именно его проявления.
Еще одну важную оговорку при анализе медийных репрезентаций конфликта следует сделать в связи с тем, что в академическом дискурсе конфликтологии в фокус исследовательского внимания чаще попадают масштабные (гео)политические конфликты, что детерминируется их объективной социальной значимостью, особенно если они имеют «военную» или «насильственную» экспликацию. Именно по этой причине исследовательское внимание в значительной степени концентрируется именно на них [8, 25, 26]. В силу вовлеченности, к примеру, международных организаций в процессы урегулирования и разрешения межгосударственных или региональных конфликтов значительная часть аналитики, касающейся и деятельности СМИ, оказывается представленной в документах государственных и негосударственных агентств, материалах научно-практических семинаров и рабочих встреч и т.п. [27, 28]. Безусловно, подобные документы имеют высокую ценность в качестве инструментов смягчения последствий серьезных конфликтов, непосредственно угрожающих жизни и здоровью множества людей, но их сложно «встроить» в классический научный дискурс во многом по сугубо формальным причинам.
Медиа и конфликты: методологические и методические несовершенства
Как уже было отмечено выше, именно феноменология конфликта в медиа является основным фактором, обусловливающим разнообразие исследовательских подходов. Наиболее очевидным объектом изучения в данном случае является сама по себе «проявленность» конфликта в медийной среде, т.е. непосредственно содержание медиа, прежде всего журналистское и пользовательское, представленное как в онлайновой, так и офлайновой медиасреде.
Безусловно, развитие новых медиа значительно разнообразили набор видов и форм медиатекстов, присутствующих в медийной среде, а мультимедийные возможности количественно и качественно изменили конфликтный дискурс, представленный в медиа [18]. Однако еще более важным свойством новых медиа стала интерактивность, которая и позволила формировать колоссальные по объему корпусы пользовательских материалов (постов, так называемых реакций - комментариев, репостов, лайков), сопровождающих конфликт и часто порождающих его [7].
Процесс научной документализации конфликтного дискурса породил, очевидно, самый обширный корпус научных текстов, посвященных данной тематике. Он основан на исследовании непосредственно свойств «конфликтного» дискурса в массмедиа [25, 29, 30]. Методологический арсенал такого рода текстов чрезвычайно разнообразен, но в основном базируется на контент-аналитических и лингвистических методах, на подходах дискурс-анализа [7, 31]. Анализ речевых стратегий, языковых средств, лингвистических инструментов создания медиатекста, репрезентирующего конфликт и одновременно порождающего его, - одно из самых распространенных исследовательских полей в анализе взаимовлияний конфликта и медиа.
Тем не менее сам по себе анализ специфики «конфликтного» дискурса в большинстве работ по данной тематике имплицитно или эксплицитно подразумевает возможность реализации потенциала влияния массмедиа на протекающие социальные процессы, в том числе и конфликтного характера. Это связано с традициями основного положения упоминавшейся выше нормативной парадигмы, которая предполагает безусловное влияние содержания массмедиа на взгляды, ценности и даже поведение аудитории [16].
Во многих работах в качестве классического примера влияния приводятся призывы к геноциду на Radio Mille Colline в Руанде в апреле 1994 г., завершившиеся гибелью около 800 000 человек [25]. Чтобы избежать подобного, многие авторы в последнее время сосредоточиваются на подходах «конструктивной журналистики», «журналистики мира», «журналистики решений» [32, 33], реализующейся в рамках нормативного подхода. С. Хемелинк пишет о трех подходах к предотвращению массовой медиати-зированной агрессии: о системе раннего предупреждения о подстрекательстве к насилию, о стимулировании «мирного» дискурса и об обучении «сострадательному общению» [34].
Как правило, способность медиатизированного дискурса влиять на реальные действия, осуществлять реализацию артикулированных в медийной среде идей в конкретные шаги в таких работах признается априорно. Даже несмотря на некоторые свидетельства далеко не столь явной зависимости поведения людей и тем более институтов от медиа (в том числе и новых) [20], этот магистральный подход остается неизменным. Своеобразным исключением из него являются работы, исследующие не влияние, но взаимосвязь социальных процессов и медиатизированного дискурса, в частности вопросы о том, могут ли изменения в морфологии медийного дискурса служить предиктором грядущих социальных конфликтов [10].
В качестве концептуально-методологического «моста» между репрезентацией явления, процесса, фактов в медиа и вызванным ею реальным действием в научной литературе часто используются теории фрейминга, которые позволяют объяснить специфику «восприятия», оценки медиатек-стов, их влияния на убеждения и мнения аудитории особенностями презентации информации [35]. Например, было установлено, что использование различного вида метафор в медиатекстах влияет на суждения аудитории относительно той или иной социальной проблемы [36].
В целом, если опираться на классические теории фрейминга, можно провести прямую связь между медиатекстом, изменением суждений реципиентов сообщения и, предположительно, осуществлением действия в ходе развертывания социального конфликта. Впрочем, большая часть исследователей, опирающихся на теории фрейминга, не выстраивают длинных цепочек умозаключений, останавливаясь чаще всего только на фиксировании особенностей медиатекстов и интерпретируя их в контексте теории фрейминга [37].
Таким образом, несмотря на то, что концептуальная основа фрейминга часто разрабатывается в рамках более общих теорий медиаэффектов, она сама по себе не служит инструментом, позволяющим оценивать влияние медиатекстов на разрешение социального конфликта или его предотвращение. Именно это в настоящее время ограничивает конструктивный потенциал использования теорий фрейминга в работе с «конфликтным» дискурсом.
С этим, на наш взгляд, связана одна из ключевых особенностей, которая отличает современное состояние конфликтологических медиаисследова-ний. В большинстве работ, исследующих конфликты в медиа, в фокусе анализа находится прежде всего текст, но «изъят» человек, отсутствует аудитория как предмет анализа. Это объясняется многими причинами: желанием ограничиться более простым и привычным исследовательским инструментарием; традицией нормативного подхода, полагающего влияние медиатекстов на аудиторию явлением априорным; широким присутствием в исследовательском дискурсе государственных и негосударственных агентств [6]. К тому же это стимулирует проведение исследований с использованием более простого и привычного инструментария (а контент-анализ - базовый и не самый сложный исследовательский инструмент).
Такая ситуация также объясняется значительным влиянием устоявшейся традиции отечественных исследований медиа и журналистики на со-
временный научный процесс. Например, при изучении всего массива диссертационных работ, защищенных в РФ по специальности «Журналистика» в период 2012-2016 гг. (всего 405 работ), российскими исследователями было установлено, что среди всех элементов коммуникационного процесса, выделенных Г. Лассуэллом, наибольшее внимание исследователей в качестве объекта изучения привлекли: контент (48% работ), канал коммуникации (36%), коммуникатор и эффекты (по 6%). Работ же, использовавших аудиторию в качестве объекта, выявлено не было [38. С. 81].
На наш взгляд, сегодня для обновления подходов к изучению конфликтов в медиа необходимо произвести «гуманистический», даже «антропологический» поворот, перенеся исследовательский фокус на «целостного человека», на многомерный мир человека [39], что в случае анализа медиа-коммуникации переносит внимание на аудиторию, на реципиентов информации, распространяемой в цифровом медиапространстве.
Медиа и конфликты: антропологический поворот
Наиболее актуальным способом обновления исследовательской парадигмы в контексте медиа и конфликтов может стать максимальное расширение использования классических теорий медиаэффектов с целью оценки непосредственного влияния конфликтного дискурса в медиа на поведение людей. Даже самые простые исследовательские приемы, основанные, например, на массовых опросах, в комбинации с уже упомянутым контент-анализом способны дать оригинальные и социально значимые результаты.
Так, А. Климова, С. Куликов и К. Чмель, изучавшие роль дискуссии в социальных медиа по вопросу строительства мусорного полигона, в ходе усиления протестной активности жителей одного из российских регионов (Архангельская область) выбрали в качестве эмпирической базы данные репрезентативного опроса населения, а также материалы, собранные из посвященных обсуждению строительства мусорного полигона сообществ в социальной сети «ВКонтакте» [22]. В результате авторами была выявлена зависимость между обсуждением темы строительства полигона в социальных медиа и вероятностью участия аудитории в протестах против этого строительства, что продемонстрировало плодотворность применения разных исследовательских инструментов для анализа этого резонансного примера недавнего социального конфликта.
При исследовании новых медиа уже доказала свою релевантность теория двухступенчатого потока информации, которая в применении к дискурсу конфликта и медиа дает интересные результаты. Как показывает ряд работ, именно «лидеры мнений» становятся чрезвычайно важным «узлом» при распространении информации самого разного свойства - в том числе и конфликтной [40].
Потенциально важным и оригинальным «продолжением» теорий ме-диаэффектов в контексте изучения конфликтов в медиа может стать группа научных направлений, связанных с исследованием операций. В частности,
речь может идти о классических и поведенческих разделах теории принятия решений, которые потенциально могут объяснить механизм социального действия, несущего конфликтный потенциал, как результата решения, принимаемого под влиянием самых разнообразных факторов - от экономических до нейропсихологических [41, 42]. В качестве одного из ключевых факторов, оказывающих влияние на принятие решений, в особенности стратегических в условиях высокорисковых и конфликтных ситуаций, рассматривается полученная в медиа информация, как целенаправленно разыскиваемая, так и в виде фонового глобального информационного контекста [43].
К тому же на уровне индивидуального принятия решений сторонами конфликта появляется существенное влияние поведенческих искажений (behavioral biases). Известно, что медиавоздействие на индивидов, подверженных поведенческим искажениям, может как полностью подавить их влияние, так и кратно усилить [43]. Традиционно используемые в рамках экономических дисциплин теории принятия решений в последнее время все чаще выбираются медиаисследователями для объяснения многих важных социальных феноменов [4]. Дальнейшее развитие модельного аппарата исследования медиаконфликтов целесообразно связывать с теорией игр - разделом прикладной математики, моделирующим поведение нескольких субъектов в условиях, когда критерий принятия решения каждого зависит от решений, принимаемых остальными [44].
Одним из важных эпистемологических последствий имплементации теорий принятия решений при изучении социальных конфликтов в контексте медиа может и должно стать движение в сторону психологической парадигмы, т. е. принятие как данности неоднородности аудитории с точки зрения психологических особенностей отдельных ее представителей, что обусловливает как особенности и последствия восприятия конфликтной медийной информации, так и, в итоге, специфику действий социального характера, предпринятых на основании рефлексии [13].
Медиа, память и травма
Перенос фокуса исследовательского внимания на человека, являющегося реципиентом потенциально конфликтогенный информации, которую распространяют традиционные СМИ и новые медиа, на человека, самостоятельно участвующего в конфликтном медийном дискурсе, на человека, принимающего собственные решения и осуществляющего онлайновые и офлайновые действия, в результате может объяснить причины либо эскалации конфликта, либо его затухания. В целом конфликтогенность медиа-коммуникации снижает уровень информационной безопасности не только общества, но и отдельной личности [45]. При анализе новой полисубъектной цифровой медиасреды и поведения аудитории, когда многие профессиональные компетенции журналиста «примеряют» на себя и даже неплохо выполняют активные пользователи [46], очевидно требуется применение меж- и мультидисциплинарного научного подхода.
Выше уже было упомянуто несколько исследовательских парадигм, которые с успехом могут быть применены в процессе анализа медийных репрезентаций социального конфликта, изучения взаимовлияния конфликта и медиа. Очевидно, что при исследовании медиавоздействий, вызываемых освещением конфликтов, для полноценного погружения в психологию конкретных людей, так или иначе затронутых конфликтным медийным дискурсом, необходимо активизировать использование качественных исследовательских методов, ориентированных на работу с конкретными пользователями и конкретными целевыми аудиториями.
Расширение исследовательского инструментария следует направить как в сторону применения новых инструментов, так и в сторону интеграции с новыми дисциплинарными полями гуманитарных - и не только - наук. Например, плодотворным может оказаться применение реконструкционных интервью [47], которые позволяют воссоздать контекст той или иной коммуникативной ситуации, вызвавшей тот или иной ответ у представителя аудитории [4]. Более того, необходимым выглядит и применение полуструктурированных и даже глубинных интервью, которые позволят лучше понять механизмы воздействия сообщений, несущих конфликтогенный потенциал, а также их эффект, проявленный в индивидуальных психологических изменениях или в конкретных действиях социального характера [48].
Данная методологическая база дает возможность активизировать реализацию чрезвычайно перспективной исследовательской парадигмы, связанной с изучением памяти людей, затронутых конфликтным дискурсом в медиа. В настоящее время память в контексте медийного конфликта изучается прежде всего с позиций конструирования национальной или групповой идентичности на базе исторического, в первую очередь медиатизированного, прошлого. В случае анализа медиарепрезентаций социального конфликта представляется актуальным интенсифицировать изучение памяти на уровне персонального и, более того, группового опыта, связанного с конфликтогенными контекстами, которые представлены чаще всего именно в медиа. Так, Е. Малая с помощью глубинных интервью смогла зафиксировать в конфликтном контексте «зависимость восприятия новости от встраивания ее в первичную по отношению к медиа картину мира, в ряд устойчивых интерпретативных моделей». Тем самым можно сделать важный шаг в поиске ответа на один из ключевых вопросов в изучении медиа: являются ли они своего рода триггерами в процессе разворачивания социального конфликта или даже его инициаторами, или они всего лишь элемент, дополняющий уже сложившуюся у реципиента информации картину реального конфликта [48].
Исследования памяти в контексте медиа и конфликта могут получить вполне закономерную эпистемологическую перспективу, которая заключается в изучении травмы у участников медиатизированного конфликта и / или аудитории / сообществ, получающих такую информацию посредством традиционных или новых медиа. Данные подходы уже получили отражение в академическом дискурсе [49], однако остаются весьма реди-кими, особенно в отечественном академическом поле. При этом конструк-
тивный потенциал данного подхода при изучении медиатизированных конфликтов является существенным, особенно с учетом значительной, иногда ключевой, роли медиа в осмыслении конфликта и травмы. Так, доказано, что формирование тематических сообществ (в частности, онлайновых), фиксирующих последствия и свидетельства военных, социальных, этнических конфликтов, становится своеобразным консервантом, закрепляющим память о насилии и травме [49].
Данные тематические направления требуют соответствующего методического инструментария, который может быть заимствован из арсеналов близких гуманитарных областей. Так, весьма плодотворной представляется идея максимальной интенсификации использования этнографических теоретических концепций и исследовательских методов в контексте конфликта в медиа. Речь идет, например, о сравнительно недавно вошедшей в обиход ученых нетнографии [49], которая, с нашей точки зрения, может стать одной из методик при анализе эффектов, вызываемых медиарепрезентаци-ями социального конфликта. Несмотря на высокую трудоемкость применения любого рода этнографических методов исследования, в ряде случаев только они способны дать объяснение специфике поведения людей под влиянием информации, представляемой медиа. Например, социально-психологические особенности конфликтного поведения в рамках онлайновых микрогрупп могут быть изучены только в режиме онлайнового «наблюдения» [50].
Перспективной при изучении конфликтов в контексте медиа может быть и идея адаптации методов фольклористики, например вовлечение в исследовательский оборот меморатов: устных или письменных воспоминаний о прошлом, «бывалом». Чрезвычайно востребованным в контексте исследований медиатизированной памяти и травмы окажется весь богатейший психологический арсенал - от уже упомянутых глубинных интервью до специализированных тестов и опросников.
Выводы и перспективы
Данная статья имеет постановочный характер и не ставит целью решение тех вопросов, которые сразу потребуют ответов у исследователей. Наша задача - предложить новые направления расширения исследовательского горизонта в, казалось бы, давно изучаемой области медиа и конфликтов. Перенос исследовательского фокуса на фигуру человека и как реципиента многочисленных конфликтогенных сообщений, и как участника любого конфликтного медиадискурса, который благодаря цифровым технологиям сам превращается в отдельного субъекта медиакоммуника-ции, поможет обогатить знания о том, к каким социальным последствиям может привести медиатизация конфликта.
Современный медиаисследовательский дискурс, традиционно существующий в рамках контент-аналитических методик и сконцентрированный на изучении медиатекстов, должен расширять имеющиеся скромные
эпистемологические перспективы, которые как раз и определяются обозначенными выше методологическими ограничениями. Между тем применение междисциплинарных подходов способно открыть оригинальные, новаторские и перспективные направления для дальнейших исследований. Привлечение методологических и методических достижений современной психологии, экономики, антропологии, этнографии позволит значительно обогатить исследовательский процесс, направленный на освоение сущности социальных конфликтов в медиа и понимание воздействий медиарепрезентаций конфликта на аудиторию, на современного человека во всей его многомерности и целостности [39]. При этом разработка проблематик памяти и травмы для понимания конфликтологического дискурса медиа поможет получить результаты, которые способны заложить научные основы конструктивного решения множества современных социальных конфликтов.
Несмотря на присутствующий выше эпистемологический оптимизм, работа в предложенных выше направлениях представляется нелегкой. Прежде всего требуется перенастройка всего методического аппарата ме-диаисследований, который, как отмечалось выше, уже сформировал прочные методологические традиции и форматы их применения. Поэтому адаптация новых методик, заимствованных из иных гуманитарных направлений, может оказаться существенным вызовом.
Помимо научной инерции и необходимости осваивать непривычный методический аппарат, медиаисследователям неизбежно придется сталкиваться и с необходимостью интерпретации полученных результатов в новых для себя парадигмах, основанных, к примеру, на теориях принятия решений или игр, на концептах памяти и травмы. Насколько данные интерпретации окажутся успешными, может показать только реализация междисциплинарного комплексного подхода, предусматривающего изучение медиатизированных конфликтов не только в традиционном «медиаисследовательском» ключе, но и в направлениях, которые были предложены в данной статье.
Список источников
1. Hjarvard S. The Mediatization of Religion: A Theory of the Media as Agents of Religious Change. In Northern Lights 2008. Yearbook of Film & Media Studies. Bristol : Intellect Press, 2008. 132 p.
2. de ZMiga H. G., Barnidge M., Scherman A. Social Media Social Capital, Offline Social Capital, and Citizenship: Exploring Asymmetrical Social Capital Effects II Political Communication. 2017. № 34 (1). P. 44-68. doi: 10.1080I10584609.2016.1227000
3. Макеенко М.И., Вырковский А.В. Возможности влияния неинстуционализирован-ных производителей развлекательного и познавательного контента на аудиторию II Вестник Московского университета. Сер. 10: Журналистика. 2021. № 5. URL: https:IIvestnik.journ.msu.ruIbooksI2021I5Ivozmozhnosti-vliyaniya-neinstitutsionaliziro-vannykh-proizvoditeley-razvlekatelnogo-i-poznavatelnogo-I
4. Zeitzoff T. How Social Media Is Changing Conflict II Journal of Conflict Resolution. 2017. № 61(9). Р. 1970-1991. doi: 10.1177I0022002717721392
5. Cottle S. Mediatized Conflict: Developments in Media and Conflict Studies. N.Y. : Open University Press, 2006. 211 p.
6. Schoemaker E., Stremlau N. Media and conflict: An assessment of the evidence // Progress in Development Studies. 2014. № 14 (2). Р. 181-195. doi: 10.1177/1464993413517790
7. Bodrunova S. S., Blekanov I., Smoliarova A., Litvinenko A. Beyond Left and Right: Real-world Political Polarization in Twitter Discussions on Interethnic Conflicts // Media and Communication. 2019. № 7 (3). Р. 119-132.
8. Лабуш Н.С., Пую А.С. Медиатизация экстремальных форм политического процесса: война, революция, терроризм. СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 2019. 340 с.
9. Новгородова А.И. Освещение войны 2003 года в Ираке в материалах «Нью-Йорк Таймс» // Вестник Московского университета. Сер. 10: Журналистика. 2019. № 3. C. 141-162.
10. Азаров А.А., Бродовская Е.В., Дмитриева О.В., Домбровская А.Ю., Фильчен-ков А. А. Стратегии формирования установок протестного поведения в сети Интернет: опыт применения киберметрического анализа (на примере Евромайдана, ноябрь 2013 г.) // Мониторинг общественного мнения. 2014. № 2 (120). С. 63-78.
11. Бродовская Е.В., Домбровская А.Ю., Азаров А.А., Фильченков А.А., АбрамовМ.В., Карзубов Д.Н. Интернет-технологии мобилизации политического протеста (на примере Евромайдана) // Среднерусский вестник общественных наук. 2016. № 4. С. 54-69.
12. Смирнова О.В., Шкондин М.В. Исследования медиа и журналистики в контексте конфликтологии: системно-теоретические аспекты // Вопросы теории и практики журналистики. 2021. Т. 10. № 1. С. 5-21.
13. Zinchenko Y.P., Veraksa A.N., Leonov S.V. Methodological foundations of military psychology and psychological security // Psychology in Russia: State of the Art. 2011. doi: 10.11621/pir.2010.0001
14. Вартанова Е.Л., Дунас Д.В., Гладкова А.А. Медиа и конфликты: исследование взаимовлияния в актуальном академическом дискурсе // Вестник Московского университета. Серия 10: Журналистика. 2021. № 4. С. 3-32.
15. Reuben R. The Impact of News Coverage on Conflict: Toward Greater Understanding. Marquette Law Review Conferences, 2009. Р. 45-83.
16. McQuail D. McQuail's Mass Communication Theory. 5th Edition. London : Sage Publications Ltd., 2005. 612 p.
17. Дунас Д.В. Парадигмальный подход к изучению СМИ: опыт зарубежных исследований // Вестник Московского университета. Серия 10: Журналистика. 2010. № 4. URL: https://vestnik.journ.msu.ru/books/2017/4/paradigmalnyy-podkhod-k-izucheniyu-smi-opyt-zarubezhnykh-issledovateley/
18. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб. : Наука, 2006. 377 c.
19. Мартьянов Д.С., Лукьянова Г.В. Эмоциональная публичная сфера: поляризация паралингвистического интернет-дискурса // Вестник Московского университета. Серия 10: Журналистика. 2021. № 2. C. 25-48. doi: 10.30547/vestnik.journ.2.2021.2548
20. Lim M. Many Clicks but Little Sticks: Social Media Activism in Indonesia // Journal of Contemporary Asia. 2013. № 43 (4). Р. 636-657. doi: 10.1080/00472336.2013.769386
21. Ball-Rokeach S.J., Defleur M.L. A Dependency Model of MassMedia Effects // Communication Research. 1976. № 3 (1). Р. 3-21.
22. Климова А.М., Куликов С.П., Чмель К.Ш. Роль социальных медиа в формировании регионального экологического протеста в России // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2021. № 6. С. 28-52. URL: https:// doi.org/10.14515/monitoring.2021.6.2024.
23. Ениколопов Р.С., Макарьин А.А., Петрова М.А. Социальные медиа и политические протесты // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2015. № 3-4 (121). С. 149-159.
24. Acharya B. Conceptual Evolution of the Digital Divide: a Systematic Review of the Literature Over a Period of Five Years (2010-2015) // World of Media. Journal of Russian Media and Journalism Studies. 2017. № 1. Р. 41-74.
25. Romero-Trillo J. The representation of liminality conflicts in the media // Journal of Multicultural Discourses. 2011. № 6:2. Р. 143-158. doi: 10.1080/17447143.2010.545412
26. Ndinojuo B.E., Ihejirika W.C., Okon G.B. Prevalent news frames in news reports about military operations against Boko Haram in North-East Nigeria // World of Media. Journal of Russian Media and Journalism Studies. 2020. № 1. Р. 51-72. doi: 10.30547/worldofmedia. 1.2020.3
27. Harlander J., Morrison M. Social Media Codes of Conduct: Reflections for Mediators. Centre for Humanitarian Dialogue, 2020. URL: https://www.hdcentre.org/updates/social-media-codes-of-conduct-reflections-for-mediators/
28. Lanz D., Eleiba A. The Good, the Bad and the Ugly: Social Media and Peace Mediation, Policy Brief 12/2018, swisspeace, 2018. URL: https://www.swisspeace.ch/assets/publications/ downloads/Policy-Briefs/aa3fc8830f7Social-Media-and-Peace-Mediation-Policy-Brief-12-2018.pdf
29. Демин П.В., Сорочан Е.А. Социальные эффекты онлайн-сообществ: нетнография YouTube-сообщества вышивальщиц // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 5. С. 312-343.
30. Гольбрайх В.Б. Экологический конфликт на российском телевидении: дискурсивные возможности протестного движения // Медиаскоп. 2015. № 3. URL: http://www.mediascope.ru/1774
31. Белоконев С.Ю., Титов В.В., Усманова З.Р. Резонансные события и непопулярные политические решения: специфика репрезентации в пространстве рунета // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2019. № 5. С. 365-381. URL: https://doi.org/10.14515/monitoring.2019.5.17
32. Лукина М.М., Толоконникова А.В. Конфликт в повестке дня российских информационных агентств: исследование в контексте конструктивной журналистики // Вестник Московского университета. Серия 10: Журналистика. 2021. № 5. С. 27-50
33. Якова Т.С. «Мирная журналистика» в противодействии терроризму // Медиаскоп. 2018. № 3. URL: http://www.mediascope.ru/2477
34. Hamelink C.J. Media and Conflict: Escalating Evil (1st ed.). Routledge, 2011. 192 p.
35. Казаков А.А. Атрибутивные повестки дня и фреймы «Российской газеты» и «Новой газеты» в контексте методов воздействия на аудиторию (на примере освещения конфликта на юго-востоке Украины) // Медиаскоп. 2015. № 2. URL: http://www.mediascope.ru/1706.
36. Асланов И.А. Метафорический фрейминг в медиатекстах и коммуникации о депрессии: результаты контент-анализа и эксперимента // Вестник Московского университета. Сер. 10: Журналистика. 2020. № 6. С. 3-22.
37. Кудряшов И.А., Чернышева А.Ю. Проблема фреймирования трагического события в зоне военно-политической напряженности в репортажном дискурсе идеологически альтернативных СМИ // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2021. № 1. С. 60-72.
38. Фундаментальные основы теории медиа в контексте общественного развития: опыт разработки / под ред. Е.Л. Вартановой. М. : Факультет журналистики, 2019. 204 с.
39. Клочко В.Е., Галажинский Э.В., Краснорядцева О.Н., Лукьянов О.В. Системная антропологическая психология: понятийный аппарат // Сибирский психологический журнал. 2015. № 56. С. 9-20.
40. Рябченко Н.А., Малышева О.П., Катермина В.В., Гнедаш А.А. Модель коммуникации «Говорящий - Слушающий» в условиях цифровизации лингвистического поворота: опыт сетевого и лингводискурсивного анализа контента видеохостинга YouTube // Политическая лингвистика. 2021. Т. 1, № 85. С. 81-94. doi: 10.12345/1999-2629_2021_01_07
41. Tversky A., Kahneman D. Judgment under Uncertainty: Heuristics and Biases // Science. 1974. № 185. Р. 1124-1131. doi: 10.1126/science.185.4157.1124
42. Simon H. A Behavioral Model of Rational Choice // The Quarterly Journal of Economics. 1955. № 69 (1). Р. 99-118. URL: https://doi.org/10.2307/1884852
43. Вартанов С.А. Модели экономических эффектов влияния медиа как основа методологии стратегирования медиасистемы // Вопросы теории и практики журналистики. 2021. № 4. С. 711-733.
44. Вартанов С.А. Использование модели трехстороннего рынка в стратегировании медиаиндустрии // Экономика и математические методы. 2021. Т. 57, № 1. С. 43-52.
45. Zinchenko Y.P., Zolotova O.Y. Security in the worldview of Russians // Psychology in Russia: State of Art. 2014. № 7, 1. P. 50-61.
46. Dunas D. V., Vartanov S.A. Emerging Digital Media Culture in Russia: Modeling the Media Consumption of Generation Z // Journal of Multicultural Discourses. 2020. № 15 (7). Р. 1-18. doi: 10.1080/17447143.2020.1751648
47. Reich Z. The Process Model of News Initiative // Journalism Studies. 2006. № 7 (4). Р. 497-514.
48. Малая Е.К. «Факты, в которые верят»: фреймирование новостей в условиях поляризации общества // Антропологический форум. 2016. № 31. С. 180-208.
49. Meek A. Trauma and Media: Theories, Histories, and Images (1st ed.). Routledge. 2009. 232 p. doi: 10.4324/9780203863190
50. Ваторопин А.С., Миронова Е.Н. Процесс институционализации полиаморов как социальной группы // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2021. № 5 (74). С. 145-156.
References
1. Hjarvard, S. (2008) The Mediatization of Religion: A Theory of the Media as Agents of Religious Change. Northern Lights: Film & Media Studies Yearbook. 6. pp. 9-26.
2. de Zuniga, H.G., Barnidge, M. & Scherman, A. (2017) Social media social capital, offline social capital, and citizenship: exploring asymmetrical social capital effects. Political Communication. 34 (1). pp. 44-68. DOI: 10.1080/10584609.2016.1227000
3. Makeenko, M.I. & Vyrkovskiy, A.V. (2021) Vozmozhnosti vliyaniya neinstutsionalizirovannykh proizvoditeley razvlekatel'nogo i poznavatel'nogo kontenta na auditoriyu [Possibilities of influence of non-institutionalized producers of entertaining and educational content on the audience]. VestnikMoskovskogo universiteta. Ser. 10: Zhurnalistika. 5. [Online] Available from: https://vestnik.journ.msu.ru/books/2021/5/voz-mozhnosti-vliyaniya-neinstitutsionalizirovannykh-proizvoditeley-razvlekatelnogo-i-poznavatelnogo-/.
4. Zeitzoff, T. (2017) How social media is changing conflict. Journal of Conflict Resolution. 61 (9). pp. 1970-1991. DOI: 10.1177/0022002717721392
5. Cottle, S. (2006) Mediatized Conflict: Developments in Media and Conflict Studies. New York: Open University Press.
6. Schoemaker, E. & Stremlau, N. (2014) Media and conflict: An assessment of the evidence. Progress in Development Studies. 14 (2). pp. 181-195. DOI: 10.1177/1464993413517790
7. Bodrunova, S.S. et al. (2019) Beyond left and right: real-world political polarization in Twitter discussions on interethnic conflicts. Media and Communication. 7 (3). pp. 119-132.
8. Labush, N.S. & Puyu, A.S. (2019) Mediatizatsiya ekstremal'nykh form politicheskogo protsessa: voyna, revolyutsiya, terrorizm [Mediatization of Extreme Forms of the Political Process: War, revolution, terrorism]. Saint Petersburg: Saint Petersburg University.
9. Novgorodova, A.I. (2019) Osveshchenie voyny 2003 goda v Irake v materialakh "N'yu-York Tayms" [Coverage of the 2003 war in Iraq in the materials of the New York Times]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 10: Zhurnalistika. 3. pp. 141-162.
10. Azarov, A.A. et al. (2014) Strategii formirovaniya ustanovok protestnogo povedeniya v seti Internet: opyt primeneniya kibermetricheskogo analiza (na primere Evromaydana, noyabr' 2013 g.) [Strategies for forming attitudes of protest behavior on the Internet: the experience of using cybermetric analysis (on the example of Euromaidan, November 2013)]. Monitoring obshchestvennogo mneniya. 2 (120). pp. 63-78.
11. Brodovskaya, E.V. et al. (2016) Intemet-tekhnologii mobilizatsii politicheskogo protesta (na primere Evromaydana) [Internet technologies for political protest mobilization (on the example of Euromaidan)]. Srednerusskiy vestnik obshchestvennykh nauk. 4. pp. 54-69.
12. Smirnova, O.V. & Shkondin, M.V. (2021) Issledovaniya media i zhurnalistiki v kontekste konfliktologii: sistemno-teoreticheskie aspekty [Studies of media and journalism in the context of conflictology: system-theoretical aspects]. Voprosy teorii i praktiki zhurnalistiki. 1 (10). pp. 5-21.
13. Zinchenko, Y.P., Veraksa, A.N. & Leonov, S.V. (2011) Methodological foundations of military psychology and psychological security [Methodological foundations of military psychology and psychological security]. Psychology in Russia: State of the Art. DOI: 10.11621/pir.2010.0001
14. Vartanova, E.L., Dunas, D.V. & Gladkova, A.A. (2021) Media i konflikty: issledovanie vzaimovliyaniya v aktual'nom akademicheskom diskurse [Media and conflicts: a study of mutual influence in the current academic discourse]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 10: Zhurnalistika. 4. pp. 3-32.
15. Reuben, R. (2009) The impact of news coverage on conflict: toward greater understanding. Marquette Law Review. 1 (93).
16. McQuail, D. (2005) McQuail's Mass Communication Theory. 5th Edition. London: Sage Publications Ltd.
17. Dunas, D.V. (2010) Paradigmal'nyy podkhod k izucheniyu SMI: opyt zarubezhnykh issledovaniy [Paradigm approach to the study of the media: the experience of foreign studies]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 10: Zhurnalistika. 4. [Online] Available from: https://vestnik.journ.msu.ru/books/2017/4/paradigmalnyy-podkhod-k-izucheniyu-smi-opyt-zarubezhnykh-issledovateley/.
18. Habermas, J. (2006) Moral'noe soznanie i kommunikativnoe deystvie [Moral Consciousness and Communicative Action]. Translated from German. Saint Petersburg: Nauka.
19. Mart'yanov, D.S. & Luk'yanova, G.V. (2021) Emotsional'naya publichnaya sfera: polyarizatsiya paralingvisticheskogo internet-diskursa [Emotional Public Sphere: Polarization of Paralinguistic Internet Discourse]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 10. Zhurnalistika. 2. pp. 25-48. DOI: 10.30547/vestnik.journ.2.2021.2548
20. Lim, M. (2013) Many Clicks but Little Sticks: Social Media Activism in Indonesia. Journal of Contemporary Asia. 43 (4). pp. 636-657. DOI: 10.1080/00472336.2013.769386
21. Ball-Rokeach, S.J. & Defleur, M.L. (1976) A Dependency Model of MassMedia Effects. Communication Research. 3 (1). pp. 3-21.
22. Klimova, A.M., Kulikov, S.P. & Chmel', K.Sh. (2021) Rol' sotsial'nykh media v formirovanii regional'nogo ekologicheskogo protesta v Rossii [The role of social media in the formation of regional environmental protest in Russia]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny. 6. pp. 28-52. DOI: 10.14515/monitoring.2021.6.2024
23. Enikolopov, R.S., Makar'in, A.A. & Petrova, M.A. (2015) Sotsial'nye media i politicheskie protesty [Social media and political protests]. Vestnik obshchestvennogo mneniya. Dannye. Analiz. Diskussii. 3-4 (121). pp. 149-159.
24. Acharya, B. (2017) Conceptual Evolution of the Digital Divide: A Systematic Review of the Literature Over a Period of Five Years (2010-2015). World of Media. Journal of Russian Media and Journalism Studies. 1. pp. 41-74.
25. Romero-Trillo, J. (2011) The representation of liminality conflicts in the media. Journal of Multicultural Discourses. 6:2. pp. 143-158. DOI: 10.1080/17447143.2010.545412
26. Ndinojuo, B.E., Ihejirika, W.C. & Okon, G.B. (2020) Prevalent news frames in news reports about military operations against Boko Haram in North-East Nigeria. World of Media. Journal of Russian Media and Journalism Studies. 1. pp. 51-72. DOI: 10.30547/worldofmedia.1.2020.3
27. Harlander, J. & Morrison, M. (2020) Social Media Codes of Conduct: Reflections for Mediators. Centre for Humanitarian Dialogue. [Online] Available from: https://www.hdcentre.org/updates/social-media-codes-of-conduct-reflections-for-mediators/.
28. Lanz, D. & Eleiba, A. (2018) The Good, the Bad and the Ugly: Social Media and Peace Mediation, Policy Brief 12/2018, swisspeace. [Online] Available from: https://www.swisspeace.ch/assets/ publications/downloads/Policy-Briefs/aa3fc8830f/Social-Media-and-Peace-Mediation-Policy-Brief- 12-2018.pdf.
29. Demin, P.V. & Sorochan, E.A. (2020) Sotsial'nye effekty onlayn-soobshchestv: netnografiya YouTube-soobshchestva vyshival'shchits [Social effects of online communities: netnography of the YouTube community of embroiderers]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny. 5. pp. 312-343.
30. Gol'braykh, V.B. (2015) Ekologicheskiy konflikt na rossiyskom televidenii: diskursivnye vozmozhnosti protestnogo dvizheniya [Ecological conflict on Russian television: discursive possibilities of the protest movement]. Mediaskop. 3. [Online] Available from: http://www.mediascope.ru/1774.
31. Belokonev, S.Yu., Titov, V.V. & Usmanova, Z.R. (2019) Rezonansnye sobytiya i nepopulyarnye politicheskie resheniya: spetsifika reprezentatsii v prostranstve runeta [Resonant events and unpopular political decisions: the specifics of representation in the Runet space]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny. 5. pp. 365-381. DOI: 10.14515/monitoring.2019.5.17
32. Lukina, M.M. & Tolokonnikova, A.V. (2021) Konflikt v povestke dnya rossiyskikh informatsionnykh agentstv: issledovanie v kontekste konstruktivnoy zhurnalistiki [Conflict on the agenda of Russian news agencies: a study in the context of constructive journalism]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 10. Zhurnalistika. 5. pp. 27-50.
33. Yakova, T.S. (2018) "Mirnaya zhurnalistika" v protivodeystvii terrorizmu ["Peace journalism" in countering terrorism]. Mediaskop. 3. [Online] Available from: http://www.media-scope.ru/2477.
34. Hamelink, C.J. (2011) Media and Conflict: Escalating Evil. 1st ed. New York: Routledge.
35. Kazakov, A.A. (2015) Atributivnye povestki dnya i freymy "Rossiyskoy gazety" i "Novoy gazety" v kontekste metodov vozdeystviya na auditoriyu (na primere osveshcheniya konflikta na yugo-vostoke Ukrainy) [Attributive agendas and frames of Rossiyskaya Gazeta and Novaya Gazeta in the context of methods of influencing the audience (on the example of covering the conflict in the South-East of Ukraine)]. Mediaskop. 2. [Online] Available from: http://www.mediascope.ru/1706.
36. Aslanov, I.A. (2020) Metaforicheskiy freyming v mediatekstakh i kommunikatsii o depressii: rezul'taty kontent-analiza i eksperimenta [Metaphorical framing in media texts and communication about depression: results of content analysis and experiment]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 10: Zhurnalistika. 6. pp. 3-22.
37. Kudryashov, I.A. & Chernysheva, A.Yu. (2021) Problema freymirovaniya tragicheskogo sobytiya v zone voenno-politicheskoy napryazhennosti v reportazhnom diskurse ideologicheski al'ternativnykh SMI [The problem of framing a tragic event in the zone of military-political tension in the reporting discourse of ideologically alternative media]. Aktual'nyeproblemy filologii ipedagogicheskoy lingvistiki. 1. pp. 60-72.
38. Vartanova, E.L. (ed.) (2019) Fundamental'nye osnovy teorii media v kontekste obshchestvennogo razvitiya: opyt razrabotki [Fundamentals of Media Theory in the Context of Social Development: Development experience]. Moscow: Moscow State University.
39. Klochko, V.E. et al. (2015) System Anthropological Psychology: Framework of Categories. Sibirskiy psikhologicheskiy zhurnal - Siberian Journal of Psychology. 56. pp. 920. (In Russian). DOI: 10.17223/17267080/56/2
40. Ryabchenko, N.A. et al. (2021), Model' kommunikatsii "Govoryashchiy -Slushayushchiy" v usloviyakh tsifrovizatsii lingvisticheskogo povorota: opyt setevogo i lingvodiskursivnogo analiza kontenta videokhostinga YouTube [The "Speaker - Listener" communication model in the context of the digitalization of the linguistic turn: the experience of network and linguo-discursive content analysis of YouTube video hosting]. Politicheskaya lingvistika. 85 (1). pp. 81-94. DOI: 10.12345/1999-2629_2021_01_07
41. Tversky, A. & Kahneman, D. (1974) Judgment under uncertainty: heuristics and biases. Science. 185. pp. 1124-1131. DOI: 10.1126/science.185.4157.1124
42. Simon, H. (1955) A behavioral model of rational choice. The Quarterly Journal of Economics. 69 (1). pp. 99-118. [Online] Available from: DOI: 10.2307/1884852
43. Vartanov, S.A. (2021) Modeli ekonomicheskikh effektov vliyaniya media kak osnova metodologii strategirovaniya mediasistemy [Models of economic effects of media influence as a basis for the methodology of media system strategizing]. Voprosy teorii i praktiki zhurnalistiki. 4. pp. 711-733.
44. Vartanov, S.A. (2021) Ispol'zovanie modeli trekhstoronnego rynka v strategirovanii mediaindustrii [Using the tripartite market model in strategizing the media industry]. Ekonomika i matematicheskie metody. 1 (57). pp. 43-52.
45. Zinchenko, Y.P. & Zolotova, O.Y. (2014) Security in the worldview of Russians. Psychology in Russia: State of Art. 1 (7). pp. 50-61.
46. Dunas, D.V. & Vartanov, S.A. (2020) Emerging digital media culture in Russia: modeling the media consumption of generation Z. Journal of Multicultural Discourses. 15 (7). pp. 1-18. DOI: 10.1080/17447143.2020.1751648
47. Reich, Z. (2006) The process model of news initiative. Journalism Studies. 7 (4). pp. 497-514.
48. Malaya, E.K. (2016) "Fakty, v kotorye veryat": freymirovanie novostey v usloviyakh polyarizatsii obshchestva ["Facts in which they believe": news framing in conditions of social polarization]. Antropologicheskiy forum. 31. pp. 180-208.
49. Meek, A. (2009) Trauma and Media: Theories, Histories, and Images. 1st ed. New York: Routledge. DOI: 10.4324/9780203863190
50. Vatoropin, A.S. & Mironova, E.N. (2021) Protsess institutsionalizatsii poliamorov kak sotsial'noy gruppy [The process of institutionalization of polyamorous as a social group]. Vestnik Surgutskogo gosudarstvennogopedagogicheskogo universiteta. 5 (74). pp. 145-156.
Информация об авторах:
Вартанова Е.Л. - д-р филол. наук, академик РАО, декан факультета журналистики, заведующая кафедрой теории и экономики СМИ факультета журналистики, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия). E-mail: evarta@mail.ru
Вырковский А.В. - д-р филол. наук, доцент кафедры теории и экономики СМИ факультета журналистики, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия). E-mail: a.v.vyrkovsky@gmail.com
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Information about the authors:
E.L. Vartanova, Dr. Sci. (Philology), academician of the Russian Academy of Education, dean of the Faculty of Journalism; head of the Department of Media Theory and Economics, Lomonosov Moscow State University. E-mail: evarta@mail.ru
A.V. Vyrkovskiy, Dr. Sci. (Philology), associate professor, Department of Media Theory and Economics, Faculty of Journalism, Lomonosov Moscow State University. E-mail: a.v. vyrkovsky@gmail.com
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 02.08.2022; одобрена после рецензирования 16.08.2022; принята к публикации 13.03.2023.
The article was submitted 02.08.2022; approved after reviewing 16.08.2022; accepted for publication 13.03.2023.
