CC BY
127
материалы круглого стола
«Трансграничный регион: понятие, сущность, форма»
25 июня 2009 г. во ВГУЭС состоялся круглый стол по теме «Трансграничный регион: понятие, сущность, форма». Он проводился в рамках выполнения проекта № 2.1.3/4472 Аналитической ведомственной целевой программы Рособразования «Развитие научного потенциала высшей школы». Участниками круглого стола стали ученые Тихоокеанского института географии (ТИГ) Дальневосточного отделения Российской академии наук, Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, Дальневосточного государственного технического университета:
- П.Я. Бакланов, академик РАН, доктор географических наук, директор ТИГ;
- С.С. Ганзей, зам. директора ТИГ, доктор географических наук;
- М.Т. Романов, зав. лабораторией территориально-хозяйственных структур ТИГ, доктор географических наук;
- М.Ю. Шинковский, директор Института международных отношений и социальных технологий ВГУЭС, доктор политических наук, профессор;
- С.К. Песцов, декан факультета политических наук ДВГТУ, доктор политических наук, профессор;
- В.А. Осипов, профессор кафедры Мировой экономики и экономической теории ВГУЭС (МЭТ), доктор экономических наук;
- В.Н. Ембулаев, доктор экономических наук, профессор;
- Л.М. Медведева, зав. кафедрой Всеобщей истории, политологии и социологии ВГУЭС (ВИПС) , доктор исторических наук, профессор;
-А.А. Тушков, профессор кафедры ВИПС, доктор исторических наук;
- Л.Н. Гарусова, профессор кафедры Международных отношений и зарубежного ре-гионоведения (МОЗР), доктор исторических наук;
- С.В. Севастьянов, профессор кафедры МЭТ ВГУЭС, кандидат политических наук;
- А.Б. Волынчук, доцент кафедры МЭТ ВГУЭС, кандидат географических наук;
- Н.В. Котляр, доцент кафедры МОЗР, кандидат исторических наук,
другие преподаватели, аспиранты и студенты ВГУЭС.
Модераторами круглого стола выступили академик П.Я. Бакланов и профессор М.Ю. Шинковский.
С вступительным словом к участникам круглого стола обратился профессор, доктор политических наук М.Ю. Шинковский:
- Сегодня в этом зале собрались ученые, которым интересен феномен «трансгра-ничность». Мы представляем различные отрасли научного знания — присутствуют географы, политологи, историки и экономисты - но всем нам хотелось бы сегодня «сверить часы», узнать, кто что исследует и пишет, у кого какие взгляды на эту проблему. Итогом нашей совместной работы к концу текущего года должна стать коллективная монография. Надеюсь на плодотворное сотрудничество и предоставляю слово академику П.Я. Бакланову.
С развернутым докладом по теме «Трансграничность как междисциплинарный объект исследования» выступил академик РАН, доктор географических наук П.Я. Бакланов:
- Интерес к теме трансграничности в последнее время в мире возрос в связи с влиянием процессов глобализации и регионализации. Нельзя сказать, что эти процессы в настоящее время достигли пика своего развития, но проблема уже настолько актуальна, что требует серьезного научного подхода. Научное знание развивается в данном случае по пути изучения интеграционных процессов в мире. Заключаются международные договоры и соглашения, возникают альянсы и т.п. Первые научные исследования появились в связи с североамериканским союзом в 50-е годы 20-го века, в 1970-е годы возникло эффективное Придунайское трансграничное пространство. Затем начало развиваться сотрудничество государств по бассейнам морей: Баренцево, Балтийское, Черное и т.д. Возникли предпосылки трансграничного сотрудничества и в бассейне Японского моря.
В России научное представление о трансграничном сотрудничестве прошло несколько этапов:
- в СССР приграничные территории рассматривались как закрытые, и развитие их искусственно сдерживалось;
- в начале 90-х годов 20-го века в связи с либерализацией внешнеэкономической деятельности потенциал приграничных территорий начал использоваться, были созданы некие трансграничные структуры;
- наконец, в конце прошлого — начале текущего века стали возникать устойчивые приграничные связи, возникли постоянные пограничные переходы, созданы межгосударственные организации, приграничные провинции (субъекты РФ) стали играть самостоятельную и значительную роль в международном сотрудничестве.
Приграничные территории, которые есть у каждой страны, испытывающие на себе влияние сопредельной стороны (сторон), имеют большой потенциал развития именно в силу своего географического расположения. Но трансграничной территория становится только тогда, когда между сопредельными субъектами устанавливается активное сотрудничество, и возникает определенная целостность двух взаимодействующих приграничных территорий. Иногда эта целостность закладывается изначально, на природноресурсном уровне (бассейн реки, озера, моря). Если бассейн пересекает государственная граница, эту территорию уже можно рассматривать как трансграничную. Суть в том, что любое техногенное воздействие на территорию в одной стране передается на территорию другой страны. Для Дальнего Востока России это особенно важно, так как практически все участки государственной границы пересекают какие-либо бассейны (Амур, озеро Ханка, Японское и Охотское моря). Эти структуры должны изучаться как целостные экосистемы.
Тихоокеанский институт географии ДВО РАН довольно давно занимается изучением потенциала трансграничных территорий. Мы приходим к выводу, что любая приграничная территория имеет как благоприятные, так и неблагоприятные факторы своего развития. Благоприятные: более выгодное экономико-географическое положение (транзитный потенциал, рынки, гуманитарные связи, использование иностранной рабочей силы и т.д.). Неблагоприятные: более высокая милитаризация территории, информационные разрывы, экологические угрозы со стороны соседа, в конце концов, возможность военной угрозы. В целом, на приграничных территориях более остры проблемы безопасности.
Таким образом, необходимо привлечь научный потенциал для изучения феномена трансграничности. Причем, исследование должно быть всесторонним. Нужно исследовать природный, ресурсный характер трансграничного сотрудничества, конъюнктуру рынков, межгосударственные отношения и безопасность. Здесь целый узел междисциплинарных проблем.
Для развития этих тезисов слово взял доктор географических наук С.С. Ганзей:
- К вопросу о развитии научного знания о трансграничности. В 1996 г. профессор В. Кудияров дал определение приграничного пространства. Затем появились публикации сотрудников МГУ им. Ломоносова. Ими использовался термин «интенсивность приграничных процессов», которые, на наш взгляд, довольно сложно измерить.
ТИГ ДВО РАН, исследуя проблему трансграничности, исходит из того, что критерием определения трансграничной территории являются физико-географические провинции. Мы провели типологию приграничных территорий, наши взгляды изложены в монографии, вышедшей недавно. (Бакланов П.Я., Ганзей С.С. Трансграничные территории: проблемы устойчивого природопользования / Владивосток. Дальнаука. 2008.) Физикогеографические условия являются основой для появления трансграничных территорий. Но деятельность привязывается к административно-территориальному делению. Есть проблема увязки. Нами разработан метод совмещения этих факторов (природноресурсного и административного). Это также можно прочесть в монографиях, вышедших в ТИГ ДВО РАН в этом году. Мы пришли к выводу, что необходимо ввести термин «международный природно-хозяйственный район» и связать это с понятием «трансграничная территория». В целом, мы рассматриваем трансграничную территорию как сложную
территориально-хозяйственную систему, имеющую определенную природную и территориальную целостность.
Также от Института географии ДВО РАН выступил доктор географических наук М.Т. Романов:
- Вся совокупность трансграничных проблем, взаимодействий (экономических, гуманитарных, ресурсно-экологических и пр.) обусловливается, прежде всего, сложившимися в соответствующем регионе мира геополитическими отношениями сопредельных стран. А геополитические отношения в свою очередь обусловливаются соотношениями геополитических потенциалов стран, асинхронным их развитием, имеющимися здесь геополитическими интересами и проблемами, историей развития геополитических отношений и др.
В предыдущие столетия в Тихоокеанском регионе мира геополитические отношения складывались весьма напряженными. Здесь неоднократно происходили военные и политические конфликты, напряжения. В основе этих конфликтов, напряжений, несомненно, лежали имеющиеся у многих стран геополитические, экономические интересы к практически неосвоенным, незаселенным территориям российского Дальнего Востока и его ресурсам. Особенно напряженно геополитические отношения у России складывались здесь с Англией (настойчиво пытавшейся в XVII — XIX веках весь мир рассматривать зоной своих национальных интересов) и Японией. Например, только в течение первой половины XX столетия Россия трижды воевала с Японией - в 1904-1905 гг., 1930-е годы в Маньчжурии и Монголии, в 1945 году.
С другим соседом по региону - Китаем - отношения тоже складывались не всегда просто. За 1880-1950 годы Россия (СССР) приложила значительные усилия и вложила весьма значительные средства на развитие транспортных коммуникаций и строительство заводов, портов в северо-восточном Китае, в целом на поддержку, укрепление «стратегического партнера» в этом регионе мира. Однако это не уберегло ее от обострения политических отношений с Китаем в 1950-1960-е годы и военного конфликта в 1969 году по пограничным вопросам.
С мощнейшим на сегодня по военному и экономическому потенциалу соседом по региону - США - в период после Второй мировой войны военных конфликтов не было, однако именно США создавали для СССР, а теперь и России наибольшие военные, политические и экономические напряжения, нагнетая гонку вооружений, создавая военные базы и системы ПРО по периметру страны.
В пределах Дальнего Востока у России и сегодня имеются некоторые геополитические проблемы, такие как неурегулированность отдельных участков государственной границы с Японией (Южные Курилы). Имевшиеся до недавнего времени некоторые пограничные проблемы с Китаем сейчас уже разрешены - демаркация границ между Россией и Китаем на восточном их участке завершена в 2004 г.
Однако в целом, Россия сегодня, в результате политического и экономического кризиса 1990-х годов и крайне затянувшегося выхода из него, находится в периоде кардинального снижения геополитического потенциала. К настоящему времени критически снизился уровень национальной безопасности.
Наиболее слабым звеном России, несомненно, является Дальний Восток - наименее освоенный и заселенный регион, к тому же граничащий с наиболее мощными державами мира. Здесь контраст геополитических потенциалов России и сопредельных стран был разительным и в предыдущие периоды. Но к концу ХХ века, как следствие разнонаправленного развития стран региона - деградации созданного потенциала в России в результате системного кризиса и ускоренного экономического и демографического развития на сопредельных территориях - этот контраст еще более усилился.
В результате асинхронного развития стран Азиатско-Тихоокеанского региона в течение последних столетий соотношения их геополитических потенциалов существенно колебались. До 1990 г., согласно оценкам японских экспертов, «индекс силы» СССР на фоне ведущих стран мира был достаточно значительным и составлял 77 ед. в сравнении с США, принятыми за 100 ед.
Однако уже к началу 2000-х годов, в результате политического и экономического кризиса 1990-х гг., геополитический вес России снизился практически по всем показателям. В результате ВВП США превысил российский показатель (по состоянию на 1998 г.) в 14 раз, демографический потенциал - в 1,9 раза. Соотношение военных потенциалов США и СССР по оценкам японских экспертов на 1990 г. считавшееся равным, изменилось также не в пользу России.
Китай, за 1980-1990-е годы сделавший огромный рывок в экономическом развитии, по ВВП (оценка по ППС) по состоянию на 1998 г. превысил Россию в 8,3 раза, по демографическому потенциалу - в 8,7 раза. Япония по ВВП превысила показатели России практически в 5 раз, а по демографическому потенциалу (занимая площадь, равную лишь двум Приморским краям) имеет значения, примерно равные всей России (126,5 млн. чел. в сравнении со 145,2 млн. чел.).
Как показывает исторический опыт, длительное сохранение и усиление различий, контрастов в геополитических потенциалах стран-соседей и их регионов в конечном итоге приводит к появлению геополитических проблем, а нередко и к серьезным конфликтным ситуациям, «переделам мира». Поэтому для Дальнего Востока России стратегически важной задачей является наращивание геополитического потенциала, в том числе населения и экономики. На достаточном уровне, в целом адекватном уровню соседних стран, должен оставаться и оборонный потенциал.
Тему « Трансграничный регион: история и современность» сформулировал профессор М.Ю. Шинковский:
- На мой взгляд, процесс глобализации начался не в 20-м веке, а в период Великих географических открытий. Люди поняли, что больше того мира, что они уже познали, у них нет. Далее, с развитием коммуникаций, мир только «сжимался как шагреневая кожа». Уже сегодня за сутки любой человек может попасть в любую точку земного шара. Я уже не говорю об Интернете. Полагаю, что имеет место острая нехватка «научного языка», который бы описывал все эти реальности. С точки зрения политической науки, понятия складывались в тот период, когда государства были единственными субъектами глобальных отношений. Кроме государств, других игроков на международной арене не было. Поэтому, весь научный язык был разработан под взаимодействие государств друг с другом.
Сейчас, картина кардинально изменилась. Появилось понятие «международного природно-хозяйственного района», о котором говорил коллега С.С. Ганзей, политологи приняли категорию «трансграничный регион». С точки зрения политической науки, а значит и практики, одного природно-экономического фактора для создания трансграничного региона недостаточно. Необходима политическая воля. При отсутствии политической воли трансграничный (природно-хозяйственный) регион вроде бы и есть, но развиваться он не может. Суть в том, что сегодня на международной арене действуют одновременно разноуровневые системы. С одной стороны, устанавливающееся глобальное пространство, с другой, вполне жизнеспособные государства. К вопросу об «отмирании границ»: в начале 20-го века в мире насчитывалось чуть более 50-ти суверенных государств, сейчас - более 200. Границы появляются и укрепляются, масштаб суверенных государств мельчает, некоторые уже и на карте найти сложно. Торжествует принцип «Этнос-государство», поэтому пределом дробления государств может стать цифра «5000», столько этносов существует на Земле. Именно между множащимися государствами и глобальным пространством возникают взаимодействия. Это или притяжение, или отталкивание.
Государство суверенно. Но как тогда рассматривать межгосударственные организации. Должно ли государство поступиться частью своего суверенитета в пользу общего (глобального, регионального) блага? Можно ли построить новое негосударственное и надтерриториальное глобальное пространство без ущерба суверенитету уже имеющихся государств? Причём речь идет не о размывании границ, суть в новом подходе к взаимодействию государств с учетом реалий, то есть взаимодействию территориального и глобального пространств, поэтому взаимодействие глобального и территориального пространства - и есть регион.
Вопросы политэкономии трансграничного региона поставил в своем выступлении кандидат географических наук А.Б. Волынчук:
- Трансграничный регион это сложная территориальная система, которая имеет многослойную структуру. При первом приближении можно выделить четыре слоя, совокупность которых и составляет собственно трансграничный регион. Это:
1-ый слой природная среда;
2-ой слой этнокультурный;
3-ий слой геоэкологический;
4-ый хозяйственная деятельность.
Каждый из названных слоев формирует в границах региона характерные только этому слою связи и взаимодействия. На сегодняшний день, в условиях глобализации, наиболее значимыми типами контактов отдельных секторов трансграничного региона являются связи, формирующиеся в пределах экономического слоя. Если до перехода территории в состояние трансграничности, т.е. до возникновения границы, данная территория развивалась в единых социально-экономических и политических условиях, то с появлением трансграничности начинается процесс постепенного накапливания отличий, касающихся механизма управления и способов хозяйствования. Это приводит к проявлению территориального разделения труда, специализации отдельных частей трансграничного региона, а также формированию механизма взаимодействия. Так в пределах каждого сектора трансграничного региона формируется специфическая комбинация основных факторов производства - труд, земля капитал, технология. И, что характерно, обеспеченность территорий ими различна. Некоторые факторы являются избыточными, некоторые достаточными (для местного производства), а некоторые дефицитными. Причем, крайние позиции (избыточность и дефицит) определяют мобильность факторов производства, т.е. их способность к трансграничному движению. И, чем больше разница потенциалов между однотипными факторами по обе стороны границы, тем благоприятнее существующие предпосылки для трансграничного взаимодействия.
В данном случае усиление трансграничного взаимодействия проявляется в перемещение отдельных факторов производства из сектора их избыточного размещения в сектор их дефицита.
Так избыток трудовых ресурсов в одном секторе региона стимулирует трудовую миграцию в другой сектор, находящийся в соседнем государстве. А избыток капитала определяет предпосылки для прямых иностранных инвестиций в различные сектора экономики соседней страны, путем создания иностранных или совместных с иностранным капиталом предприятий.
Данные процессы наиболее ярко иллюстрируются характером трансграничного взаимодействия между российским Дальним Востоком и Северо-Восточными провинциями Китайской Народной Республики.
Что касается «технологии» как фактора производства, то и здесь Северо-Восточный Китай имеет преимущество относительно реального сектора российской экономики. Это проявляется характером промышленного экспорта из КНР в Россию, который включает в себя как продукцию легкой промышленности, так и сложного машиностроения. В свою очередь для Российского Дальнего Востока, который обладает внушительным природноресурсным потенциалом, но, к сожалению слабо востребованным отечественной промышленностью, фактор «земля» (т.е. природные ресурсы) является избыточным. Что собственно и определяет характер трансграничной специализации Российского Дальнего Востока.
Неравномерный рост предложения факторов имеет еще одно важное последствие: рост предложения одного из факторов производства приведет к росту выпуска продукции производимого при интенсивном использовании этого фактора, и вызывает отток ресурсов из других секторов экономики за счет более высокой зарплаты и более высокой прибыли в этом секторе.
Доктор исторических наук А.А. Тушков остановился на вопросе национальных интересов современного государства в трансграничном регионе:
— По справедливому мнению профессора М.Ю. Шинковского, трансграничное сотрудничество является неотъемлемым элементом мировой политики, которая в свою очередь характеризует качественное состояние международной среды. Неоднозначность трансграничных процессов и усложнение глобальной сети хозяйственных и социальных связей требует адекватного политического управления пространством, отвечающего на все вызовы современной мировой системы.
У стран, несущих в силу своей стратегической мощи глобальную ответственность за общепланетарное развитие, нет единого видения мировых перспектив. Без этого нет и скоординированного прочтения национальных интересов, а в контексте глобальных тенденций и общего будущего глобализирующегося и единого мира. Таким образом, региональные конфликты и проблемы "проблемных" стран приводят не к скоординированной реакции и взаимоприемлемым действиям ведущих мировых игроков, а, напротив, разводят глобально ответственные державы по разные стороны баррикад. В результате теряется историческое время, и тормозится создание нацеленной на единое мировое будущее международной архитектуры безопасности и сотрудничества.
Многополярность — если между полюсами нет общего, или хотя бы скоординированного видения национальных интересов в глобальном контексте, а отношения между полюсами и их, соответственно, сателлитами, противоречивы и не стабильны — не решит задачу формирования эффективного миропорядка.
Ключевым фактором для глобальной индустрии являются инвестиции в новую добычу, учитывая недостаток новых регионов, открытых для разработки. Зрелые месторождения России все еще обладают значительным потенциалом, но темпы роста добычи на них гораздо медленнее, чем в предыдущие годы. Для поддержания роста добычи российские компании должны начинать разрабатывать новые нефтегазоносные провинции, например Восточную Сибирь, Арктический шельф и Дальний Восток. Учитывая долгий период разработки, типичный для всей отрасли (7 — 10 лет от проведения геологоразведочных работ до промышленной эксплуатации и еще более долгий период для проектов, удаленных от инфраструктуры или находящихся на шельфе), эти инвестиции необходимы уже сегодня.
Азиатско-Тихоокеанский регион, который является самым быстрорастущим рынком углеводородов, нуждается в российских поставках, а России нужен доступ к этому рынку для того, чтобы стать по-настоящему глобальным энергетическим игроком и иметь возможность диверсифицировать свой выбор с точки зрения потребителя.
Проблему «Глокализация - форма реализации современных глобальных и региональных процессов» обозначил профессор М.Ю. Шинковский:
- Как уже отмечалось, в современных условиях особенно важно взаимодействие глобального и государственного пространств. Это ярко проявляется на примере отдельных регионов. Политическое пространство отдельного государства гомогенно. Иначе государство распадется. Глобальное же пространство гетерогенно (включает в себя крайне разнородные образования). Но разнородность глобального пространства не означает разнородность вовлечения в глобальные процессы. Мы должны сформировать новое понимание понятия «глобальный центр». По нашему мнению, есть понятие «глобальный центр» и понятие «глобальная периферия». Центр раньше был как структурообразующее начало. Нет центра, нет империи. Сейчас центр мира - это некое распределенное образование. Это набор точек в мире, где происходит пересечение наибольшего числа политических, финансовых, символических и иных потоков. Эти точки и есть «ворота в глобальный мир». Наличие таких точек на территории той или иной страны повышает ее возможности. Поэтому, такие точки должны быть объектом пристального внимания руководства этой страны. В то же время наличие таких «ворот» приводит к нарушению (размыванию) гомогенности государства. Появляются некие автономные локальные образования. В результате, приграничный регион более расположен к сопредельному государству, чем к собственной метрополии. Естественно, это не всегда находит понимание у центральной власти. «Ворота» способствуют включению страны (региона) в глобальные процессы (кому, что есть предложить), способствуют решению глобальных, прежде всего, экологических и политических, проблем.
Отсюда вывод: неизбежен период хаоса в политике. Ближайшие три десятка лет нас ждет период непредсказуемости, возможных столкновений. Этот процесс по определению Роберта Робертсона именуется «глокализацией», то есть наложением друг на друга глобальных и региональных процессов. Применительно к России, полагаю, что выход из кризиса возможен только отдельными регионами, с условием предоставления им соответствующих властных полномочий.
В завершение предварительной повестки дня с сообщением «Институционализация трансграничных связей» выступил аспирант ВГУЭС А.А. Зыков
- Сфера институционализации трансграничных связей (как в принципе и других общественных явлений) определяется социальным и политико-правовым пространством. Под социальным пространством институционализации подразумевается закрепление норм и правил взаимодействия в обществе. Применительно к трансграничным связям это означает закрепление в общественной практике населения приграничных территорий обыденности пересечения границы в экономических, туристических, образовательных и других целях. Для российского (старого) приграничья в начале 1990-х годов это было достаточно острой проблемой, так как до этого периода советские границы были закрыты, и населению было непривычно осознавать, что можно свободно пересечь границу и куда-либо поехать. Иными словами, становление и развитии трансграничных связей сопровождается сдвигами в самовосприятии и самоидентификации жителей приграничных территорий. Если для дальневосточников это не столь характерно, то для жителей «нового пограничья» (с Украиной, Белоруссией, Казахстаном) это остается серьезной проблемой до сих пор (хотим мы того или не хотим, но мы обязаны отделять себя от братских народов). Что лишний раз подтверждает взаимосвязь идентичности с государственной политикой.
Под политико-правовым пространством институционализации понимается выражение официальной позиции властей на трансграничное сотрудничество, его правовое обеспечение и закрепление форм взаимодействия на законодательном уровне. В отношении России можно говорить только об одном документе, который мог бы восприниматься как способствующий установлению трансграничных связей — это федеральный закон «О координации международных и внешнеэкономических связей субъектов РФ» от января 1999г. В политологии трансграничное сотрудничество рассматривается с точки зрения наличия у российских регионов некоторой свободы и возможности самостоятельно осуществлять внешнеэкономическую и международную деятельность.
В общем плане, в российском законодательстве наличествует «огромная брешь» — законопроект «О приграничном сотрудничестве» находится на рассмотрении в Государственной Думе РФ уже около 5 лет и до сих пор не принят. До такого уровня как в Европе, где еще в 1989 г. была принята «Европейская (Мадридская) рамочная конвенция о трансграничном сотрудничестве территориальных образований и их властных органов», говорить не приходится. Правда у нас есть небольшой опыт участия в международном проекте «Туманган» поддержанный Программой развития ООН на наднациональном уровне, но его развития вызывает серьёзные сомнения, так как сводится к двусторонним приграничным контактам России и Китая.
Если социальная институционализация трансграничных связей успешно осуществляется на локальном уровне российских приграничных регионов, то политико-правовая институционализация осуществляется на общегосударственном уровне, в случае несовпадения с социальной институционализацией возникают проблемы препятствующие развитию трансграничного взаимодействия. На определённый политико-, физико-, социально- и экономико-географический субстрат, или базу данных, налагаются разнородные, иногда противоречащие друг другу геополитические представления - местного населения, военного, политического руководства и даже отдельных государственных лидеров.
Можно выделить следующие институциональные факторы, препятствующие становлению трансграничного сотрудничества:
во-первых, слабость теоретической и концептуальной базы неспособной, на данный момент времени, дать общепреемлимое представление, что такое трансграничное сотрудничество и основание для его необходимости;
во-вторых, организационно-экономический фактор — обусловленный недостаточной организацией эффективных торгово-хозяйственных связей;
в-третьих, мотивационный фактор — отсутствие стимулов развития приграничного сотрудничества у российских субъектов федерации, по сравнению с соседними китайскими провинциями;
в-четвертых, пространственный фактор — чем больше и неоднороднее территория, тем более дифференцированы условия развития пространства, а значит сложней структура регионального развития, которая должна соблюсти все особенности регионов;
в-пятых, экономический фактор — отсутствие общих интересов бюрократии и бизнеса направленные на развитие трансграничного сотрудничества.
И, наконец, важнейшим условием становления и развития трансграничных регионов и сотрудничества является готовность национальных властей поступиться собственным суверенитетом в пользу региональной и муниципальных уровней власти, предоставив им большую свободу в международной деятельности.
Затем, участники круглого стола перешли к обсуждению поднятых докладчиками вопросов:
Первому слово было предоставлено доктору политических наук, профессору С.К. Песцову:
- На мой взгляд, может быть, это звучит парадоксально, но «трансграничность» может появиться только после укрепления института государственных границ в регионе. Чтобы что-то стереть, нужно сначала это иметь. Таким образом, развитие региона проходит как бы два этапа, сначала обособление территорий, выделение их в самостоятельные суверенные государства, укрепление режима госграницы, а затем, на основе сближающих экономико-географических, политических и иных уже упоминавшихся в ходе обсуждения факторов, постепенное взаимопроникновение.
Я согласен с точкой зрения представителей географической науки, что основным фактором возможного трансграничного сотрудничества является природноэкономический. Но как политолог я полагаю, что прав и профессор М.Ю. Шинковский, говоря о том, что одного этого фактора для создания трансграничного региона недостаточно. Необходима политическая воля. Удобный с точки зрения географии для трансграничного взаимодействия район может и не превратиться в трансграничный регион, если у правительств сопредельных государств не возникнет взаимная воля к подписанию соглашений, развитию связей и т.д. Таким образом, в итоге, наличие или отсутствие трансграничного региона определяется уровнем взаимодействия людей.
Трансграничное сотрудничество - это не только взаимовыгодное перемещение ресурсов из района их избыточности в район их недостаточности, как говорил здесь коллега А.Б. Волынчук. Полагаю, что это новая комбинация факторов средств производства сопредельных государств.
Мир развивается по принципам расширения и самоорганизации. Глобализация -это не только географические открытия, есть такие уровни развития как финансовое, культурное сотрудничество. Поэтому, говоря о понятии «геополитика», мы вправе говорить уже не о сотрудничестве по линии госграниц, а о более высоком, многофакторном уровне сотрудничества. Самоорганизация мира идет по пути расширения и укрепления межгосударственных, межэтнических, культурных и иных связей. Проявлением межгосударственного сотрудничества служат союзы государств. Современная тенденция такова, что большинство государств одновременно участвуют в нескольких межгосударственных организациях. При этом уровень этих организаций может быть самым различным: глобальный (ООН), межрегиональный (АТЭС), региональный.
Доктор исторических наук, профессор Л. М. Медведева также высказала свою точку зрения на исследуемую проблему:
- Я согласна с точкой зрения М.Ю. Шинковского и С.К. Песцова, что для развития трансграничного сотрудничества крайне важно наличие политической воли. В этой связи
не может не настораживать пассивность российского руководства по вопросу социальноэкономического укрепления российского Дальнего Востока и усиления взаимовыгодного сотрудничества России со странами АТР. Мы декларируем заинтересованность в развитии связей, но оно (сотрудничество) осуществляется отнюдь не по нашему сценарию и не в нашу пользу. Ослабление стратегических позиций России на Дальнем Востоке, начавшееся в 90-е годы прошлого века, продолжается и сейчас. Особенно это заметно на фоне все возрастающей роли Китая. Свидетельством неблагоприятной для нас ситуации в международных отношениях стало решение японского парламента относительно Курильских островов. Полагаю, что без изменения политики руководства страны перспективы трансграничного сотрудничества для Дальнего Востока России и будущего нашего региона оцениваются весьма туманно, если не сказать пессимистично.
С изложением своего взгляда выступил профессор кафедры мировой экономики и экономической теории ВГУЭС, кандидат политических наук С.В. Севастьянов.
— Во-первых, хочу отметить актуальность тематики. Во-вторых, высказать свое мнение по ряду обсуждаемых вопросов, поднятых участниками круглого стола.
Так, профессором М.Ю. Шинковским были подняты темы взаимодействия глобального и территориального пространств и роли регионов в современном мире. На мой взгляд, понятие глобального центра и глобальной периферии уже не способно полностью охарактеризовать современный мир. Более правомерно говорить о региональных центрах и региональной периферии. Эти тенденции хорошо просматриваются на примере европейского, североамериканского и восточно-азиатского центров. Так, у последнего есть как свои лидеры (Китай и Япония), так и периферия, к которой можно отнести и Дальний Восток России. Что касается роли центров в современном мире, то в условиях глобализации она только возрастает. Регионы сегодня играют роль своеобразных «фильтров» глобализации. С одной стороны, они противостоят ее негативным последствиям (пример - роль Чиангмайской инициативы, призванной противодействовать негативным аспектам финансовой глобализации в Восточной Азии). С другой - они хотят получить максимально возможную пользу от действия глобализации, подписывая и реализуя соглашения самого разного формата о создании зон свободной торговли, либерализации инвестиций и т.п.
Наконец, с точки зрения перспектив дальнейшего развития данного исследовательского проекта, возьму на себя смелость рекомендовать направление, за счет которого он может органично и эффективно развиваться. Дело в том, что трансграничное сотрудничество развивается не в вакууме, а в рамках более широких региональных и глобальных процессов. Сегодня дальневосточные территории России осуществляют международное сотрудничество на трех географических уровнях: трансрегиональном (АТР), региональном (Восточной Азии) и субрегиональном (Северо-Восточной Азии).
В силу целого комплекса причин экономическая интеграция в рамках АТР в настоящее время стагнирует. В набирающих силу миграционных процессах Восточной Азии основными компонентами интеграции являются торгово-экономические (не будучи членом ВТО, Россия остается за его рамками) и финансовые (Россия не является участником Чиангмайской инициативы и сформированного в 2009 г. крупнейшего в мире регионального азиатского валютного фонда общим объемом 120 млрд. американских долларов). В СВА региональное сотрудничество развивается и нарастает в форме «северной тройки» (Китай, РК, Япония), а Россия вместе с Монголией и КНДР во многом остается за бортом этих процессов.
При этом просматривается стремление ведущего «поднимающегося» политического и экономического актора (Китая) развивать политические и торгово-экономические отношения с Россией главным образом в двустороннем формате, что грозит превращением Пекина в монопольного покупателя российских природных ресурсов со всеми вытекающими отсюда для Москвы негативными геополитическими последствиями. Учитывая уже упоминавшиеся в выступлениях участников круглого стола разность людских, экономических и других видов потенциалов, в этой ситуации Россия во многом теряет самостоятельность в политической и, особенно, экономической политике, признавая за собой статус «ведомой». Этот тезис подтверждает и анализ участия России в ведущих азиатских
межправительственных организациях и институтах (АТЭС, АРФ, Шестисторонние переговоры по проблеме безопасности Корейского полуострова), где Москва поддерживает все инициативы и позиции Пекина.
То есть, успехи в развитии трансграничного сотрудничества с одной из стран (например, в случае с российско-китайскими торговыми отношениями они впечатляют, когда двусторонний торговый оборот в 2008 году составил 56 млрд американских долларов), могут вести к попадании более слабого игрока в зависимость от более сильного. В качестве альтернативы такому развитию событий необходимо более активно развивать политическое и экономическое сотрудничество с другими государствами Восточной Азии (Японией, РК, странами АСЕАН), а также с Индией, США и другими странами.
То есть, на мой взгляд, дальнейшие исследования в рамках данного проекта существенно выиграют, если анализ трансграничного сотрудничества будет поставлен в более широкий геополитический и геоэкономический контекст современных процессов азиатской интеграции.
С заключительным словом к участникам круглого стола обратился академик П.Я. Бакланов
- Я благодарен всем участникам круглого стола за содержательные доклады и интересные выступления. Считаю, что такая форма взаимодействия ученых различных специальностей по разработке междисциплинарной проблемы трансграничности себя полностью оправдала. Каждый из нас услышал от коллег много нового и, надеюсь, сделал для себя какие-то важные выводы.
Мы обсудили понятие, сущность и формы трансграничного сотрудничества. Но идеи, прозвучавшие сегодня, открывают перед нами новые перспективы. Мы можем переходить к изучению роли трансграничного сотрудничества в процессах глобализации и регионализации. Лично мне показалась исключительно интересной мысль, что участие государства одновременно в пяти-шести различных межгосударственных организаций -есть путь к от регионализации к глобализации.
